Всего одна смерть

Кризис веры «Если во времена Ланнистеров Вера не была частью решения проблемы, значит, она сама была проблемой… Так я и сказал королю. А у нас на Севере проблемы принято решать быстро и безжалостно» (лорд Виман Мандерли, 306 г. от З.Э.) «У меня есть мои Боги, которым я молюсь вместе с Нимерией среди чардрев… Зачем мне другие?» (принцесса Арья Старк, 308 г. от З.Э.) «Великий поход! Великий поход на Север! Только он может спасти Вестерос! Мы должны, наконец, покончить с язычниками за Перешейком, это единственный наш…» (неизвестный уличный проповедник-септрианец, арестованный в 314 г. от З.Э. в Вольной Гавани и приговоренный к двадцати годам каторги с правом замены приговора на участие в Темном походе) «Это гнусная ложь! Наша казна полна как никогда!» (Звездочет, верховный септон староместской ветви Веры, 309 г. от З.Э.) *** К моменту смерти короля Роберта Баратеона после несчастного случая на охоте и начала Войны Восьми Королей вера в Семерых была однозначно доминирующей религией Вестероса. Поклонение Старым Богам сохранилось в основном на Севере и в нескольких домах Речных земель и Долины Аррен. Оставались еще изолированные общины вроде тех же Сирот Зеленокровной, почитающих Матерь-Ройну, на которых даже собственные земляки посматривали косо. Были еще, конечно, Железные острова со своей собственной верой — но она понесла колоссальный урон после Первого Восстания Грейджоя десятилетием ранее. Все попытки эссосских культов получить влияние и прихожан по эту сторону моря решительно пресекались — везде, кроме, может быть, Дорна. Вне всякого сомнения, в 298 году от З.Э. Вера находилась на вершине могущества. И все же… Уже тогда, если приглядеться как следует, можно было разглядеть змеящиеся по её фундаменту трещины. Чем ближе высшие иерархи Семи-кто-есть-Один становились к людям, приближенным к Таргариенам, Баратеонам и Ланнистерам, находящимся на вершине власти (вернее, не к ним самим, а к их кошелькам), тем дальше они становились от собственной паствы. И огромные долги короны перед септонами лишний раз подтверждали то, насколько далека стала Вера от стремлений и чаяний простых прихожан. Последний (или предпоследний, смотря как считать) верховный септон из Королевской Гавани был полной противоположностью того образа, какой они внушали верующим: жирный, лоснящийся и бесконечно жадный, готовый согласиться на что угодно ради удовлетворения своей жадности и алчности. И даже когда началась война и в столицу потянулись голодающие беженцы, он и не подумал оторвать горящего взора от своих закромов и сундуков с золотыми драконами. Кстати, о войне. Когда еще только начались первые столкновения между Ланнистерами и Талли, никто почему-то не предложил использовать в качестве арбитров или посредников для мирного разрешения конфликта представителей Веры, которую, вроде как, уважали обе стороны. Этот пример — вернее, его отсутствие — показывает, насколько на самом деле они ее уважали. Это еще раз подтверждает очевидный факт: к концу III века от З.Э. вера в Семерых больше не была надеждой и опорой, она была эталоном мздоимства и продажности, пропитавших столицу и королевский двор. Причем она стала такой как для лордов, так и для простых подданных. Блеск обнажившейся стали осветил все грани убогости потомков и наследников звездоносцев, которых привел за собой Хугор Хилл. Прошло еще пять лет. Миновали кровопролитнейшая война, Долгая Ночь и Великий Совет. И Вера, пройдя через все испытания, превратилась в жалкую тень самой себя. Великая септа Бейлора перестала существовать — как и вся столица. И любые последующие телодвижения со стороны септонов делали только хуже. В принципе, у них был оговорен порядок действий в случае смерти верховного септона и Праведных, и даже сохранилось место, где можно было избрать их преемников — Звездная септа Староместа, которая просто не могла не стать новым центром Веры. Однако этот закон, пусть и не записанный на пергаменте, но неуклонно соблюдаемый, с самого начала повел все наперекосяк. К началу 304 года о З.Э. власть над хилыми остатками былого величия оспаривали аж четыре верховных септона, каждый из которых провозглашал себя единственным законным и помазанным лично Семерыми. Старомест, Белая Гавань, Штормовой Предел и Старый Якорь — каждое из этих мест называло себя новым религиозным центром всего Вестероса. И, к большому сожалению высших иерархов, которым покровительствовали Хайтауэры, местные лорды отчего-то не торопились давить этих раскольников и идти на поклон к единственно верной септрии. Да и жители, похоже, не видели особой разницы в том, с кем им молиться одним и тем же богам. Первое время верховный септон из Староместа и его Праведные не предпринимали вообще ничего, будучи уверенными в том, что раскольники рано или поздно одумаются и придут к ним с покаянием — потому что иначе и быть не может, ибо Семеро с ними и только с ними. Как будто раскол и в самом деле можно было прекратить по щелчку пальцев. Потом они все-таки осознали, что надо что-то делать — и именно в этот момент громыхнул тот самый скандал с выборами, обернувшийся массовыми погромами, смертью нескольких Праведных и инвалидностью верховного септона. Последний, впрочем, вскоре умер от заражения крови — или, по слухам, был добит по приказу лорда Бейлора, который, наконец, принял власть в Староместе после смерти отца и решил навести порядок в Звездной септе, а этот безвольный человек виделся ему препятствием в таком благом деле. Каким бы безвольным и слабым он ни был, но смерть высшего иерарха не могла не пошатнуть главный оплот ортодоксов. Новые выборы были проведены в спешке и суматохе, зато в этот раз (если верить источникам Хайтауэров) без нарушений. Вместе с тремя новыми Праведными к власти пришел бывший септон Трех Башен, который очень любил астрономию, за что и получил прозвище Звездочет. После интронизации он поблагодарил всех за оказанное доверие и объявил, что сделает все возможное, чтобы сгладить все разногласия и восстановить мир и единство септрии в границах королевства. То есть на Север и Долину он пока не замахивался, о чем сам открыто заявил. Первой его целью было возвращение под контроль Звездной септы Штормового Предела, где свой религиозный центр создавала вдовствующая королева Маргери. И потянулись многочисленные эмиссары на восток, и несли они напутствие верховного септона прекратить, наконец, раскол и вернуться под крыло истинной Веры. Конечно, Звездочет не мог смириться с тем, что творилось в вотчине дома Мандерли, он видел в этом серьезную угрозу, с которой все верные сыны и дочери Семерых должны были бороться разумом и сердцем. А то влияние северной септрии уже перешагнуло через Трезубец, захватив едва ли не все наиболее пострадавшие от Долгой Зимы земли. Приюты, организованные верховным септоном из Белой Гавани, регулярные раздачи горячей пищи и финансируемые оттуда же работы по восстановлению земель — все это сплачивало жителей Западных и Речных земель, попавших под власть Короля Севера вокруг раскольников-реформистов. И при этом они еще позволяли себе мириться с живущими рядом старобожниками, которые чувствовали себя совершенно свободно не только на Севере, но и во владениях Маллистеров, Блэквудов и в других землях, куда эвакуировались спасавшиеся от наступающего холода северяне. Разумеется, северный верховный септон, провозгласивший себя Гласом Богов, не имел столько прихожан, сколько вел за собой даже ослабший Старомест. Тем более сейчас, когда вотчина Хайтауэров возвращала себе место религиозного центра всего Юга — не только Простора, но и Штормовых земель, и бывшего Дорна тоже. По крайней мере, они надеялись, что им это удастся. Реальность, как всегда, окатила их холодным душем. Последний год Старомест и Штормовой Предел старались перетянуть на себя титул новой религиозной столицы вместо погибшей Королевской Гавани — вместо того, чтобы бороться с набирающим силу почитанием Владыки Света Р'глора, они соперничали между собой, теряя влияние и паству. Главным козырем «восточников» была поддержка королевы Маргери Баратеон, но вскоре после Битвы Последнего Союза этот козырь был утрачен, когда Маргери вынуждена была покинуть Большую Игру Престолов после гибели мужа-короля и тяжелых родов, не сумев при этом подарить королевству наследника мужского пола. Что еще хуже, самим своим выживанием она была обязана «вражеской» вере, которая после этого снова расправила плечи — королева не забыла, кто именно пришел ей на помощь в критический момент, пока те, кому она помогала сама, ограничились пустыми словами. И это вдобавок к тому, что рглорианцы просили у короны намного меньше, а приносили больше — они, как и любая молодая религия, опирались не на власть, а на паству. Они не имели закостеневшей иерархии и не нуждались в помпезных святилищах: большинство богослужений проводились у обычного костра. А тем временем в Скирде, Грифоньем Гнезде и Бронзовых Вратах уже строились «постоянные» святилища Р'глора — за счет прихожан, без участия казны. Это говорило еще и о том, что тех самых прихожан стало уже достаточно много. И ведь просторские септоны еще даже смеялись над тем, что Красные жрецы совсем не умеют проталкивать свои интересы при дворе новой королевы… Правда шарахнула их так, как не била еще, наверное, никогда. Потому что приняла их не та королева, какую они ожидали увидеть. Лицо королевы Ширен, переболевшей в детстве серой хворью, теперь было совершенно здоровым. И служителям Веры достаточно было увидеть, какими взглядами она обменивается с Красным жрецом Оэраво, который теперь сопровождал ее едва ли не везде, чтобы понять, кто устроил это чудо. У Красных жрецов была магия, в существовании которой сегодня уже никто не сомневался. У септонов было лишь покровительство короны… именно так — у них БЫЛО покровительство. Когда-то было. Пока служители Владыки Света сражались с нежитью, септрианцы не проявили себя ровным счетом никак. И ведь они не могли даже удержать то, чего имели. Посланники Староместа думали, что справятся с окормлением паствы лучше «самозванца из Штормового Предела». Но тот, будучи выходцем из купеческого сословия, не утратил таланта к торгам и поиску компромиссов. Если он еще мог как-то удерживать в общей орбите изолированные общины, то когда на его место пришли делегаты Звездочета, местные септоны тут же двинулись своим курсом, окончательно махнув рукой на Звездную септу. Сам верховный септон из Штормового Предела за власть цепляться не стал, добровольно признал верховенство Староместа, принял созданный специально для него титул «Первого септона Марок» (и был официально признан таковым) и уехал куда-то на юг. Если септы Сидрхолла, Горького Моста, Тамблтона, Лугового Дола и даже Штормового Предела легко перешли под покровительство Звездной септы, то общины где-нибудь в округе Дождливого леса почему-то не торопились прислушиваться к словам высоких священников из более развитых и населенных мест. Нет, если бы кто-нибудь из них постучался к ним в дверь, тогда, может быть… Но никто не стучался, увы. Да и бывший Дорн в список религиозных завоеваний включать было, мягко говоря, преждевременно. Септоны во время трехсторонней гражданской войны старались держаться в стороне от противоборства, и верность их паствы относилась скорее к личности, чем к идее. И мало кто мог найти хоть одну причину присягнуть Староместу. Репутация Простора за эти пять лет сильно пошатнулась, дорнийцы не забыли, как много их сыновей погибло на берегах Мандера. А потом местные септоны стали на удивление легко находить общий язык с Сиротами Зеленокровной… И в результате их союза родилось нечто, что ортодоксальное септрианство сочло дичайшей из ересей. Чего стоит один из основных постулатов, объединивших все три «женских» лика Семи-кто-есть-Один с Матерью-Ройной в единую сущность. Идею о том, что Бог един в разных обликах, они трогать не стали, но в вопросе о том, сколько этих ликов существует и что они собой представляют, включили фантазию. Когда спустя годы дорнийская версия «веры в Семерых» (вернее, теперь уже в Пятерых) была кодифицирована, на свет появились Дева Чистых Вод, Матерь Истока и Старица Безмятежного Потока. Отец и Кузнец для жителей Красных и Зеленокровных земель объединились в Строителя Камней, а Неведомый и Воин слились в зловещего Владыку Песков. Никто не утверждает, что все это произошло одномоментно. На это ушли даже не годы — десятилетия. Северная ветвь Веры изменилась не так радикально, как дорнийская, но тоже весьма значительно, чему способствовала не только удаленность от старого центра, но и обилие иноверцев, также оказывающих на неё влияние. Никаких шансов вернуть Белую Гавань под свое крыло у Староместа изначально не было. Одним из ключевых расхождений между ортодоксами и реформистами стал вопрос лидерства — пока у южан роль верховного лидера усиливалась, как и расслоение между высшим и низшим духовенством, вера северян, напротив, опиралась на низшее звено, на поддержку общины и сосуществование с другими религиями. Стоит ли удивляться тому, что Речные земли признали верховенство Гласа Богов просто моментально? Местные септоны и раньше вели себя так же, как и лорды — каждый из них старался следовать своим собственным планам и очень не любил, когда чужие люди в них вмешивались без веского на то основания. А еще здесь полным ходом возрождалась Старая вера. В Высоком Сердце, Вранодреве, Шепчущем лесу и на берегах Божьего Ока заново строились и освящались места поклонений Старым Богам. Потому что далеко не все северяне и бывшие застенщики, отступившие сюда под натиском Иных, потом вернулись обратно за Перешеек. И не только эта вера пережила второе рождение. Своих Богов на новое место привезли с собой беженцы с Трех Сестер — и на всем восточном побережье Северного Королевства начал распространяться культ Владычицы Волн и Владыки Небес (пока на другой стороне континента тихо умирал похожий на них как две капли воды Утонувший Бог) — но еще лучше он прижился в независимой теперь Долине. Именно во владениях королевы Игритт был дан последний бой Зиме, где собрались воины со всего мира — и именно там многие из них и осели, принеся вместе с собой и своих духовных покровителей. Больше, чем в Долине, религий было только в Вольной Гавани, быстро превратившейся в подобие Браавоса или Волантиса. Здесь поклонялись вообще всем, кого можно вспомнить. Четырнадцать Богов Валирии, Лунная Дева, безымянная Богиня любви из Лисса — раньше о них на западном берегу Узкого моря почти никто не вспоминал. Но это было раньше. У Долины тоже нашелся свой верховный септон, у которого была собственная доктрина. В основном она строилась на том, что их земля уникальна потому, что именно сюда впервые пришла Истинная Вера, и именно здесь был остановлен Великий Враг. Никакого интереса к землям за Лунными горами он не проявлял, миссионерствовать по ту сторону не пытался, но и чужих к себе не пускал. А еще старательно сливал всю злость и нетерпение своей паствы не на борьбу с иноверцами и инородцами, каковых в Долине было тогда предостаточно, а на продолжение войны с Иными, о которой говорилось едва ли не в каждой проповеди, за что этот человек и получил прозвище Воитель. И еще были Западные земли, поделенные между Королевством Севера и Трезубца и Свободной Республикой. Там вера в Семерых не столько изменилась, сколько дополнилась — над фундаментом в виде семиликого единого Бога появилась надстройка о Спасителе Человечества, который уже явился в мир и отдал свою жизнь за род людской, встав против Иных и принеся людям победу. Не стоит уточнять, кто именно был провозглашен ими Спасителем — и каким образом западники его почитали. Но стоит, пожалуй, упомянуть о том, что обе враждующие (вроде как) стороны спустя всего несколько лет после основания Ордена Рассвета основали свой собственный Орден Карлика-Победителя, куда шли братья по вере как из Королевства, так и из Республики. До окончательного воссоединения двух стран оставалось еще больше века, но основа была заложена уже тогда. Вот мы и обрисовали картину религиозной жизни в Вестеросе первого десятилетия IV века от З.Э. А теперь попробуйте представить, что при этом чувствовали консерваторы, прекрасно помнящие, как все было в конце века прошлого. Нет, с чисто количественных показателей староместская ветвь веры в Семерых все еще оставалась самой многочисленной, даже если вынести за скобки «раскольников» Гласа, Воителя и прочих. Но с каждым годом шансы воссоединить септрианцев в единую дружную семью становились для них все более призрачными. Гласу Богов для того, чтобы получить преданную паству, достаточно было повернуться к ней лицом и протянуть кусок хлеба. А еще не лезть туда, куда его не просят. Верховный септон северян вмешивался в тяжбы лишь в случае действительно серьезных претензий, в отличие от своих предшественников из Королевской Гавани. Религиозная нетерпимость и гонения на иноверцев в начале того века практически угасли — за что можно сказать спасибо Второй Долгой Ночи и Клятве Сумеречного Дола, когда люди вынужденно встали перед фактом: нет никакой разницы в том, кто во что верит, когда на вас идет Враг, желающий уничтожить все живое. Кстати, число неверующих в те годы упало практически до нуля, чему немало поспособствовали возвращение магии в мир и чудесное спасение, которое не могло быть творением одних лишь рук человеческих. Слишком уж открыто Боги вмешались в земные дела, чтобы кто-то еще мог отрицать их существование. Увы, но веру в Семерых это духовное возрождение не спасло. Старомест, как можно понять из сказанного выше, не сумел подчинить себе даже всю южную половину Вестероса. И очень быстро столкнулся с тем, что у него банально нет денег. Высшие иерархи Веры продолжали жить на широкую ногу, почти не покидая новой Великой септы и прилегающих к ней кварталов, пока окружающий мир беднел все сильнее. А ведь они больше не получали налогов с Севера — деньги, которые собирали Белая Гавань и Старый Якорь, уходили… Неизвестно, куда они уходили, но не туда, куда хотелось Праведным из Староместа. Речные земли, не раздумывая, перешли на сторону Севера почти в полном составе, а немногочисленные оставшиеся верными септы особой роли не играли. Еще хуже была для них потеря Западных земель и, особенно, их золотых приисков. Золотая септа Ланниспорта была разграблена подчистую и, несмотря даже на то, что леди Джой Ланнистер в 308 году от З.Э. подписала указ о ее восстановлении, новая постройка была намного скромнее старой. К 306 году от З.Э. Звездочет, поняв, что у него нет иного выбора, начал распродавать принадлежащие септрии земли и дома, чтобы хотя бы так отсрочить банкротство своей казны… И продолжал идти прежним курсом, который только к банкротству и следовал. Новый мир нуждался в новой вере. И ни один мейстер или историк в те годы не мог даже предположить, куда они придут…