Всего одна смерть

Соториос и острова Василиска. Часть 1 «Нигде во всем мире вы не найдете подобного скопища гнусных дел и подлых людей!» (капитан Ианос Солос по прозвищу Негодяй, 241 г. от З.Э.) «Тебя побили обезьяны, соториец! Тебе не место за нашим столом!» (капитан Рыжебород, 300 г. от З.Э.) «Острова Василиска — лучшая иллюстрация того, что злейшим врагом человека был и остается он сам» (лиссенийский путешественник на островах Василиска, 312 г. от З.Э.) «Сегодня у нас двадцать пиратских королей. На девятнадцать больше, чем нужно» (неизвестный капитан-корсар, 300 г. от З.Э.) *** Соториос. Самый большой, если верить отдельным источникам, континент этого мира, превосходящий размерами как Эссос, так и Вестерос. Покрытый бескрайними джунглями, полный смертельно опасных болезней и еще более опасных ядовитых тварей. К началу описываемых событий людям удалось нанести на карту северное побережье материка… Ну, в общих чертах. Все знали, где находятся руины Заметтара, Йина, Гогоссоса и Гороша, но когда доходило до вопроса о том, что случилось с этими городами, знатоки обычно замолкали и принимались чесать головы. Все попытки заселить и присоединить Соториос к своим владениям неизменно проваливались. Сначала о него сломали зубы ройнары, потом за ними последовали гискарцы, и у них даже кое-что начало получаться — но тут грянула Четвертая Гискарская война, и Империя окончательно рухнула к ногам Валирийского Фригольда. После этого взоры драконьих владык обратились на юг. Но если они надеялись построить на этой девственной земле богатые и процветающие города, реальность быстро приземлила их чаяния. Был, конечно, Заметтар, город-крепость, который должен был не только поражать воображение местных жителей. Переселенцы из Четырнадцати Огней, обосновавшиеся в долине реки Замойос, внезапно столкнулись с целыми полчищами обитавших в этой реке маленьких, но очень многочисленных и на удивление кровожадных рыбешек, крокодилов, способных поймать и съесть боевого коня, ядовитых мух, еще более ядовитых василисков, смертельно ядовитых змей и ос, имеющих отвратительную привычку откладывать личинки под кожу жертв. А излюбленными их «местами кладок» были люди и скот, который эссосцы привезли с собой — включая даже слонов. Джейнара Белейрис, наездница Терракса, попыталась пролететь весь континент из конца в конец и узнать, где же заканчиваются эти проклятые джунгли. Она вернулась спустя три года и сказала, что так и не нашла того, чего искала. Тогда валирийцы вынуждены были признать суровую правду: Соториос никогда не станет для них вторым домом. Но Заметтар продолжал жить — владыки драконов по-прежнему желали редкие соториосские товары, хотя продвигаться вглубь материка больше не пытались. Они ограничились лишь тем, что колонизировали острова Василиска и превратили их в огромную тюрьму, куда стали ссылать всех, с кем не желали сосуществовать в пределах Фригольда. И вскоре повсюду, от Узкого моря до легендарного Асшая, пронеслось пугающее название Гогоссос — место, где творилось омерзительное колдовство и сама земля была пропитана скверной. Ходили слухи о чудовищных опытах над людьми, проводимых в этом месте, о рабынях, которых заставляли вынашивать чудовищ и об этих самых чудовищах, произведенных ими на свет. Продолжалось это, правда, недолго. Чудовищная по своим масштабам эпидемия зеленой лихорадки уничтожила семь десятых жителей Заметтара, а выжившие либо вернулись в Эссос, либо просто разбежались кто куда. Известно также и то, что многие из последних стали поклоняться неким темным Богам (которым приписывали «чудесное» спасение от болезни), приносить им человеческие жертвы и сами питались плотью жертв, выказывая таким образом почтение новым Божествам. Тем не менее, Заметтар был заброшен, и теперь главным бастионом Валирии на юге становился Гогоссос на островах Василиска. Куда никто в здравом уме не сунулся бы добровольно. Затем пришел Рок и начался Век Крови, ставший для Гогоссоса временем недолгого расцвета, яркого и злого — он даже на какое-то время получил неофициальное имя «Десятого Вольного города». Конец этому расцвету положило то, что в мейстерских книгах называется Красной Смертью — спустя семьдесят лет после гибели Валирии болезнь прокатилась по всему архипелагу, истребляя всех, не делая разницы между рабами и хозяевами. Выжил от силы каждый десятый. По слухам, которые, несмотря ни на что, продолжали ходить спустя годы и поколения, творцом новой чумы был колдун, называющий себя Архитектором Демонов. Якобы он попытался сотворить жуткий ритуал, который должен был сделать его Богом… По одной версии, ему это не удалось, по другой — удалось даже слишком хорошо. Естественно, никому и в голову не могло прийти оплакивать гибель Гогоссоса. Но никто и не отрицал того факта, что потеря этого города причинила неудобство и остальным. На одной чаше весов были обезумевшие от жажды власти чернокнижники, на другой — последний редут Древней Валирии в Новом Свете. А еще у Гогоссоса был сильный флот — его быстрые галеры поддерживали в окрестностях островов Василиска железный порядок. Который отныне поддерживать было некому. Быстрее, чем автор этих строк пишет данные слова, после того, как эпидемия прошла, на архипелаг слетелись искатели приключений и наживы. Слетелись в поисках запретных знаний, магических предметов, валирийского оружия и рабов. Почти все они нашли вместо этого смерть, поскольку пропитавшая сам воздух этих мест магия крови все еще действовала. Некоторым все же удавалось найти что-то ценное. А некоторые даже решили здесь обосноваться. И оказались они немногим лучше предшественников. Пираты. Корсары. Работорговцы. Каждый, кому не находилось места в Волантисе, Новом Гисе, заливе Работорговцев, Кварте и Вольных городах, направлялся сюда. «Василиски притягивают падшие души так же, как огонь в ночи манит к себе мотыльков», — сказал по этому поводу один из волантийских триархов. Бывшее логово колдунов превратилось в пристанище разбойников — и это не могло не сказаться на торговле и судоходстве в этих морях. «Нигде во всем мире вы не найдете подобного скопища гнусных дел и подлых людей!» — эти слова принадлежат печально известному контрабандисту Ианосу Солосу, осужденному в Волантисе в 241 году от Завоевания Эйгона. Вскоре после этого он снова сбежал из заключения. Это был шестой его побег, в котором, если верить «Легендам и правде о подвигах капитана Солоса» за авторством мейстера Джона, участвовала дочь тогдашнего триарха… Но это заслуживает отдельной истории. А тогда Волантис снова и снова собирал огромные флоты, чтобы раз и навсегда решить пиратский вопрос. И каждый раз не получал желаемого результата. В самом лучшем случае, волантийская армада разбивала флот пиратов, возвращалась домой… И сразу узнавала о том, что титул пиратского короля принял другой корсар — и они восстанавливали свои силы быстрее, чем флот Триархии вернулся в родные гавани. И даже этого удавалось добиться далеко не всегда. Куда чаще морские разбойники банально разбегались и прятались неизвестно где. И нередко случалось так, что какой-нибудь лиссенийский или волантийский флотоводец, посланный с карательным флотом, сам примыкал к ним… У пиратов архипелага не всегда был король. Но всегда было достаточно честолюбивых мерзавцев, желающих ими стать. Вот так они и подошли к началу Войны Восьми Королей. Когда в Королевской Гавани остановилось сердце Роберта Баратеона, очередной «король корсаров» как раз совершал набег на Высокодрев на Уалано, одном из трех крупнейших Летних островов. И впереди таких набегов было еще предостаточно. Годы Эссосапокалипсиса, Долгой Ночи и множества последовавших за ними мелких войн стали подлинной золотой эрой пиратства и прекрасным шансов для любого, у кого был корабль и желание заработать с его помощью богатство и имя. Никогда ни раньше, ни позже в их руки не попадало таких огромных богатств. Драгоценные металлы и камни, произведения искусства, изделия лучших кузнецов и оружейников — все это оказалось в руках пиратов, пока восстановившиеся после катастрофы морские державы не сумели наладить свои собственные флоты и не вооружили торговые транспорты. Это было время великих грабежей и радости, время расцвета Менового Берега, Разбойной гавани, Шлюхиной Дыры и прочих подобных местечек. Когда-то они были рады захватить один корабль за целый год. Сейчас корсары осуществили самые смелые свои мечты. И совершенно потеряли всякую осторожность. Очень не вовремя потеряли, потому что истинный Враг как раз готовился нанести удар. Удар, который был нанесен оттуда, откуда никто не ждал — с юга. Из бескрайней джунглей Соториоса вышли неисчеслимые полчища существ, которые напоминали людей, скрещенных с обезьянами. Немногочисленные колонисты, еще живущие на побережье, не ставшие рабами островитян и не принесенные в жертву культистами, были моментально разорваны и сожраны. Эти пародии на людей не имели никакого представления о воинской тактике, они не носили не только брони, но и даже одежды, а вооружены были, в лучшем случае, дубинами и камнями… Но у них были еще и зубы с когтями. И их было по-настоящему много. Поначалу жители островов Василиска просто насмехались над этими историями. Неужели соториосцы пали так низко, что их побили дикие обезьяны? Но чем дальше на север продвигалась орда, тем меньше хотелось над ней смеяться. Да, у полулюдей не было нормального оружия. А разве у всех пиратов оно было? Почти все они вооружались трофеями с волантийских, лиссенийских, квартийских и браавосийских судов, и редко кто мог похвастаться полным комплектом доспехов и хорошим мечом — обычно такое имелось лишь у капитана. И единства между изгоями с островов Жаб, Мух, Слез, Топора, Черепа и прочих никогда не было. Зато у нелюдей оно было. И было у них еще кое-что. Подавляющий численный перевес, который они охотно использовали. Жители острова Жаб осознали это лишь тогда, когда пролив между ними и материком оказался заполнен кое-как связанными плотами, забитыми ревущими тварями — или просто бревнами из местных деревьев, известных своей легкостью и плавучестью. Против них по тревоге вышло всего лишь пять пиратских кораблей, каждый из которых моментально облепили и взяли на абордаж сотни тварей, загнав пиратов в ту же западню, в какую они сами загоняли своих жертв в Летнем море. Почти все морские разбойники были моментально загрызены, разорваны, сожраны, а некоторые еще и изнасилованы (порядок действий мог меняться), и после резни на берегу оставалось всего человек шестьсот, во главе которых встал капитан Рыжебород. Он отнюдь не горел желанием геройски погибнуть в бою с захватчиками, отомстить за павших товарищей или хотя бы спасти оставшихся жителей острова. Он был пиратом — и его заботила только его собственная шкура. Вот почему он сразу захватил все оставшиеся корабли, стоявшие на якоре на западном берегу острова и сбежал, бросив своих «подданных» на растерзание нелюдям. И ни крики детей, умолявших отцов вернуться и спасти их, ни женщины, кричавшие своим любовникам, чтобы те их не оставляли… Ничто не могло убедить их вернуться. Нечеловеческие завоеватели истребили все живое на острове с таким фанатизмом, от которого содрогнулся бы даже бесчинствовавший в это же время в Королевской Гавани септон Юстициар. А пока они предавали жителей острова Жаб не мечу, а клыкам и когтям, Рыжебород и его люди подняли по тревоге всех остальных пиратов архипелага, хотя и старались, как могли, приуменьшить надвигающуюся угрозу. Что, на самом деле, не помешало одному-единственному сбежавшему кораблю сплотить всех корсаров острова Слез. В Разбойной гавани, расположившейся на берегу неподалеку от руин Гогоссоса, собрались тысячи налетчиков, корсаров и капитанов — и перед ними наконец-то возникла общая цель: отбить остров Жаб у Врага как можно скорее, пока он не двинулся дальше. Одно дело — бегать от волантийских флотоводцев. И совсем другое — потерпеть унизительное поражение от диких нелюдей, которые даже огня не знали. В течение двух недель пиратская коалиция собрала свыше шестидесяти кораблей и двенадцати тысяч воинов — и отправила их к острову Жаб. Возможно, им удалось собрать бы и больше, но хозяева Разбойной гавани должны были знать, что за публика здесь обитает, и побоялись впускать в город-крепость еще большее число пиратов одновременно. Они выступили — но так оказалось, что «короля пиратов», который должен был их вести, почему-то не выбрали. Хотя нет, не совсем так. Минимум двадцать капитанов провозгласили себя королями и теперь бесконечно пререкались между собой по поводу того, кто же из них главнее. Голосование ничего не решило — все проголосовали за себя (поэтому и получилось двадцать победителей с одним голосом). Поэтому высадка на остров Жаб прошла крайне спутанно и хаотично, а ее участники старались, как могли, поставить союзников-конкурентов в неудобное положение. Полулюди обнаружили высадку почти сразу, как только она началась — и с воем и ревом, от которых стыла в жилах кровь даже у видавших виды ветеранов, бросились навстречу корсарам. Пять тысяч морских разбойников, уже успевших высадиться, заорали в ответ и бросились в бой не на жизнь, а на смерть. В этой битве у обезьянолюдей не было ни единого шанса, даже несмотря на то, что каждая пиратская банда сражалась сама по себе. Потому что у них за плечами были годы рейдов и набегов, в которых они бились сообща, поддерживая друг друга стрелами, копьями и мечами — которых у другой стороны не было вообще. И, вдобавок, Враг, как потом казалось людям, был охвачен бешенством и просто не чувствовал боли и даже смертельных ран, пока не истекал кровью. Чего уж говорить о тактике и маневрах… В бою на побережье было истреблено около девяти тысяч полулюдей — больше всего было убито из луков и корабельных скорпионов, но немало было и тех, кто снова и снова бросался на ощетинившуюся копьями стену щитов. Некоторые пытались бросаться камнями, но почти все они не причинили пиратам никакого вреда. Обезьянолюдям удалось сдержать на какое-то время наступление человеческих воинов, но им не удалось остановить высадку в других местах — и вскоре битва превратилась в бойню. Каждый новый шаг по земле острова Жаб оплачивался большой кровью (в основном нечеловеческой), а Рыжебород и его пираты шли впереди всех, словно пытались искупить этой самой кровью свою недавнюю трусость. Нелюди так и не отступили — они до последнего бросались на топоры и мечи тех, кто никогда не славился милосердием. Почти десять тысяч особей навсегда остались лежать на широком берегу, который ранее был известен под именем «Бегство Джека». Еще пять тысяч перебили в других местах острова… прежде чем разразилась катастрофа. Сердцем острова, давшим ему название, было сорокафутовое изваяние жабы, уродливое и злое, выточенное из черного камня. Вымершие благодаря обезьянолюдям жители острова прозвали его Жаб-Камнем — и это было единственное, чем в прошлые времена был известен остров Жаб. Кроме срамных болезней, само собой. Никто не знал, кто изготовил эту статую — и для чего. Никому не удавалось ее разрушить или переместить. Ее вообще старались избегать. Было в ней… нечто странное и жуткое, чему обитатели островов Василиска не могли найти подходящих слов. Не могли до сих пор. Обезьянолюди, разумеется, не могли разломать изваяние своими палками, но они сделали все, чтобы как можно сильнее изуродовать и осквернить произведение древнего искусства. Если бы это случилось в другую эпоху, когда магия исчезла… Тогда, возможно, дальнейших бедствий удалось бы избежать. Возможно. Но это был страшный 300 год от Завоевания Эйгона, когда все Великие Враги рода человеческого пробудились одновременно, и тьма готова была поглотить весь мир. И осквернение статуи, сопровождавшееся многотысячным кровавым жертвоприношением, разбудило еще одну древнюю злую сущность, которую боялись тревожить даже колдуны Древней Валирии. На глазах потрясенных людей и нелюдей огромная статуя вдруг провалилась в возникший из ниоткуда вихрь гнилостно-зеленого свечения, который постепенно расширялся во все стороны. И так на островах Василиска родилось еще одно великое проклятие, способное уничтожить все. И всех.