Веселые секс-похождения Валориса и Тэй.

      — Коби, а сколько ему лет?       — Ты о ком вообще?       — О Кириде.       — Сама спроси. Смеешься, что ли? Ты с ним трахаешься, не я.       Задать смущавший ее вопрос Тэй стоило очень, очень большого внутреннего усилия. Фактически, этим она расписывалась в своем неумении вести нормальный диалог с Валорисом. Они тусили вместе, напивались и даже трахались, и все неплохо выходило, особенно в указанном порядке. По пьяни не возникало неловких пауз, каждый варился в собственных мыслях, и это воспринималось нормально. Трезвые они ранили друг друга любым словом, начинали ссориться, орать друг на друга, и ни к чему хорошему их взаимодействие не приводило.       — Он написал, что хочет на море слетать сегодня.       — Так пусть летит, тебе-то что?       — Звал с собой.       — Да ну нахуй? Кирид?       Коби самым нахальным образом полезла в ее инструментрон, пока Тэй не остановила ее.       — Ты не показываешь его сообщения. Так-так, Тэй Ханнсен.       — Ай, иди нахуй, Коби.       — Ты поедешь с ним?       — Я не знаю.       Самое неподходящее, что только он мог придумать. Дефиле в купальнике явно не ее стезя. Робо-рука и соленая вода сочетались плохо. Остается, блять, только ракушки собирать вдоль берега.       — Ладно, поеду. ***       Тэй ожидала пляж, по которому бегали бы батарианские карапузы, закрывающихся от солнца зонтиками азарийских матрон и турианку в цветастой одежде, которая бы предлагала каждому встречному и поперечному купить у нее с лотка сладости, ну или в крайнем случае заплести косички. Ожидания мастера Ханнсен рухнули, как карточный домик.       Море рядом с пустыней представляло собой поистине потрясающее зрелище. Бескрайнее пространство густой соленой воды мерцало, отражая солнечный свет, танцующий на волнах. Глубокие синие оттенки удивительным образом сочетались с золотистым песком берега, создавая безмятежную, и в то же время звенящую от напряжения атмосферу. Они с Валорисом были здесь совершенно одни. Тэй только из почтения к бесконечной красоте природы, осознания ее силы и могущества сдержала свое: «Наебать меня решил?».       Был бы рядом кто-то другой, она, возможно, выразилась бы более поэтично, а так ляпнула от души:       — Еб твою мать, красотища какая!       А ей вторили чайки, разрывая своими воплями душу пополам. Кажется, кто-то другой давным-давно, в другой жизни озвучивал ей мечты насчет долгого, томного секса на пляже под шум прибоя. Валорис молчал, и на минутку Тэй представила, что она тут одна, что можно от души поплакать, покурить, закопать ноги в песок, не выслушивая «ты что, сдурела». Больше всего хотелось плавать. Для этого пришлось бы на время расстаться со своей правой, и это было проблемой — не при Валорисе точно.       Когда Тэй оглянулась, увидела, что он раздевался догола. Еще бы, Кирид стал обременять себя цветастыми плавками в уточку.       — Купаться будешь? Валорис, ты плавать умеешь?       Он оглянулся, фыркнул и зашел в воду буквально по щиколотку.       — Иди ко мне. Не бойся, мы далеко с тобой заходить не будем.       Тэй сбросила спортивные туфли и подобрала длинную юбку. Хвала богам, в такой одежде можно было и не заголяться. Она все не решалась сделать первый шаг. Какой окажется вода? Холодной? Теплой? Тэй не знала.       — Валорис, а кто был матерью Акки?       Тэй хотела прикусить себе язык. Он молчал, ожидая, наверное, что женщина подойдет ближе. Сука, как же с ним было тяжело. И дьявол, как же было в каком-то смысле легко. С Валорисом она могла быть любой версией себя, и он, не зная ее, одинаково злился на все.       — Коби сказала, что у тебя тоже был кто-то.       В этом был весь он, воевал только на чужой территории. А Коби сучка еще та, хотя Тэй и не просила особо делать из этого тайну.       — Был давно. Воевали вместе. Потом нас раскидала жизнь.       — И?       Она подошла и встала рядом, из какой-то вредности стараясь не пялиться на весьма привлекательное тело, а смотреть на ровную линию горизонта, чтобы не потворствовать киридовому самолюбованию. Блядские чайки все не умолкали. Почему их вопли так резали уши и тело?       — Я обгорела, как видишь. Пока приходила в себя, он нашел кого-то и женился.       Ведь все было так? Не совсем. Она хотела быть честной, по крайней мере, с самой собой. Тэй попыталась исправиться:       — Он не знал, что я выжила. Я два года мыкалась по больницам, без связи, без документов. Ну ему этого времени хватило. Не судьба, в общем.       — Он не искал тебя?       Солнце стремилось к закату. Они долго собирались, ехали еще дольше. Вот и с чертовым Вакарианом так вышло, пока она собралась с духом…       — Я не знаю. Он женился, у него своя жизнь. А у тебя что?       Валорис резко схватил ее за руку и потянул зайти дальше.       — Дай хоть одежду сниму.       Он смотрел на нее, не улыбаясь, но и обычного похотливо-нахального выражения на лице у него тоже не было. Таким серьезным Валорис Кирид бывал, только торгуясь. Впрочем, сейчас он тоже торговался: откровенность за откровенность.       Тэй не стала выходить из воды, стянула через голову юбку и рубашку, зашвырнула подальше на песок и ухватила его когтистую лапу уже сама, к собственному же удивлению.       Они сделали вместе несколько шагов, оказавшись в воде уже по бедра. Тэй положила не-свою руку на плечо, чтобы вода не попадала на металлические сочленения. Вроде воды имплант не боялся, но рисковать тоже не хотелось. С некоторых пор рисковать она не любила.       — Я ее любил, Тэй.       Валорис смотрел не вперед, а в воду перед собой, будто там было что-то очень любопытное. Волны накатывали одна за другой, и на его лицевые пластины брызгали соленые капли воды, те, что отскакивали от пластин на бедрах. Его лицо скоро стало мокрым, и Тэй испуганно проверила механическую руку — вроде сухая.       — Собственно, я сам виноват. Обещал за ними вернуться, за ней и за Акки. Они, блядь, остались на Палавене, когда прилетели эти сраные Жнецы. Мне обещали, что их заберут в первую очередь, пока я на фронте задницу рвал. Не забрали. Я едва сына нашел. Даже не спрашивай, чего мне это стоило. Уебки палавенские.       Тэй вспомнила, как ее Гаррус горячо молился за родных, которые не могли улететь с охваченной огнем планеты. Не он один, очевидно.       — С эвакуацией они не спешили.       — Естественно. Куда важнее было вывезти генеральских шлюх с вилл возле моря, там же дымом пахнуть стало.       Было ли это правдой, она не знала, и спорить не стала, вместо этого прижавшись бедром к тому, кто был рядом. Прошлое было уже не важным. Каждый жил с тем, что ему осталось от этой войны.       — Ну что, Тэй Ханнсен, хочешь посмотреть, как плавает турианец?       — Если что, я тебя вытащить навряд ли сумею.       — Тут есть секрет. Вода очень соленая. Смотри.       Он стал заходить дальше и потянул ее с собой.       — Валорис, рука. Нельзя мочить.       Он хмыкнул и повернулся спиной.       — Забирайся.       — Шутишь, да?       — Давай, пока я не передумал.       Тэй уцепилась за его капюшон, подтянулась и обхватила ногами талию — устроилась так удобно, всю жизнь бы ездила. Валорис наклонился и…       Сердце ухнуло — за руку было правда страшно. Чинить и менять ее обошлось бы в целое состояние. Они поплывут или утонут?       Они поплыли. Вода была такой плотной, что держала их обоих, притом что Валорис даже плеч не замочил. Ну хоть иногда доверие должно оправдаться?       — Боишься, Ханнсен?       — Только если за руку. Она стоит дохрена. Как три фермы.       — Так ты дорогая женщина у меня, оказывается.       — Ты думал.       Было и волнительно, и приятно, и блядские чайки, наконец, заткнулись. Была ли Тэй счастлива? Да хрен его знает. По крайней мере, что-то новое — будто плывешь на огромной пыхтящей черепахе. Хотелось запищать, чтобы разбудить детскую радость, но Валорис бы начал дергаться, а это было ни к чему.       Детская радость пришла сама. Только сейчас Тэй поняла, что вода была, как парное молоко. ***       Как оказалось, не так далеко был и вполне себе оборудованный пляж, и домики, и отель. Они остановились в каком-то крохотном номере — ехать потемну домой не хотелось.       Ложась спать, Тэй подумала, что сегодня они обошлись без выпивки и даже не повыбивали друг другу зубы. Просто невероятно. Впрочем, они обошлись и без секса. Как говорится, ему не хотелось, ей не надо — и ладно, сжевали какую-то дрянь из автомата внизу и легли спать. Секс на пляже был чужой мечтой, и она была рада тому, что не пришлось ее воплощать с другим. Такое даже сейчас ей было не под силу.       Сквозь сон Тэй услышала страшные утробные звуки. Ей снилось, что элкор трубил и звал ее залезть ему на спину, ехать на войну. Она отнекивалась и отворачивалась со словами «нахуй нужно», но навязчивый слонопотам все время оказывался впереди нее и продолжал нудеть. Тэй все же продрала сонный глаз.       В ванной горел свет. Кирид храпел рядом, лежа на боку. Из ванной снова послышались те самые жуткие звуки. Тэй стало не по себе.       «Блять, я же, мать его, герой войны. Надо пойти проверить.»       Не помогло. Все равно было страшно. Она пнула храпящего турианца:       — Сука, Валорис. Там кто-то есть.       — Ммм… нахуй.       Он даже не пытался проснуться. Тэй толкнула его сильнее:       — Кирид, блять, там в ванной кто-то чужой.       — Что?       Валорис разлепил глаза, а потом подорвался, готовый убивать, словно не он только что сонно бубнел что-то невразумительное, а потом как был, голышом, прокрался в ванную.       Тэй прижала простынь к груди. Из ванной раздались звуки ударов и вопли. К ним забрел какой-то бухой в дупель батарианец и заблевал весь санузел, и Валорис Кирид, далеко не последний вояка элитных войск «Черная Стража», презрев опасность, собственными руками отпиздил гандона и спустил его по лестнице. Тэй ржала так, что болели щеки и живот.       — Что смеешься, Ханнсен? Ты двери закрывала?       — Да. Нет. Не знаю.       Он разозлился и приблизил свое лицо к ней, угрожающе зарычав:       — Если бы не такие, как ты, воровства бы уже не было, ты это понимаешь, Тэй?       С ней приключилась настоящая истерика. Из единственного глаза градом катились слезы, но как бы не злился ее чокнутый спутник, каким-то чудом он удержался от ругани, вместо этого угрожающе нависая над смеющейся женщиной и скрестив руки.       — Валорис, тут двери автоматически блокируются. Посмотри сам.       Он оглянулся — да. Блокировка горела красным.       — Блять. Я эту шлюху на ресепшене укатаю. Она пустила, наверное.       — Утром.       — Что утром? У нас ванная вся заблевана, Тэй. Макаронами какими-то. Заебись просто.       Он вышел на балкон покурить, а она так и осталась в постели, посматривая на турианца, стоящего к ней в полоборота. Тэй было интересно наблюдать за его лицом — сначала оно было злым, мандибулы опущены, пластины над глазами тоже. Постепенно жуткая морда стала принимать нейтральное выражение, а потом чертов псих стал улыбаться. Теперь можно было и спросить.       — Кирид, чего ты так завелся?       — Не начинай, Ханнсен.       Он снова затянулся, осветив свое лицо желтым огоньком сигареты, а потом повернулся к ней. Тэй как-то внезапно поняла, что он совсем голый. Деваться было некуда, и она стала разглядывать уже его тело — изучающе, будто раньше никогда не видела.       Внизу стало сладко ныть от занимательного зрелища. Он был хорош, весьма хорош. Тело гибкое и мускулистое, крепкие мышцы шеи и рук, широкие плечи. Чертовски длинноногий и поджарый, как хороший танцор. И да, ему танцевать бы точно ничего не мешало.       Тэй ухмыльнулась и продолжила изучение.       — Что, увидела что-то интересное?       — Скажем, что-то, что мне нравится.       Ее так и подмывало спросить насчет пластин другого цвета, но, разумеется, Валорис бы начал задавать ей вопросы в ответ. Да и хер с ним.       — Почему у тебя на боку пластины другого цвета?       — Лег спать один раз, не закрывшись.       — Серьезно?       — Да. После задания. Думал, всех убил. Как оказалось, не всех. Пока не придумал, как выкрутиться, мне ножом пластины сковыривали.       Вместо темных искусственных пластин под цвет родных ему почему-то поставили светлые. Можно было догадаться, что их, как Валорис выразился, сковырнули — они располагались не рядом, а в шахматном порядке. Кто-то забавлялся до тех пор, пока он не «выкрутился».       Валорису словно стало неуютно, и он повернулся к ней тем боком, где пластины были свои.       — У тебя гребень целый. Ты же воевал, а гребень не поломаный.       — Шлем не стеснялся носить. Поломанный у тупиц, которые выебываются много.       Взгляд Тэй уцепился за задницу турианца. На ее губах снова расцвела препохабнейшая ухмылка. Валорис заметил ее интерес — из темноты сверкнуло два зеленых огонька.       — Женщина, если хочешь чего-то, так и скажи.       — Что, просто посмотреть уже нельзя?       Он заворчал и снова затянулся. Тэй уже могла предположить, чем все кончится.       Девайс для курения он оставил на балконе на столе. Валорис сделал пару шагов и навис над ней. Теперь уже он изучал ее наглыми яркими глазами. Тэй ожидала, что турианец полезет за своим, но тот ее озадачил:       — Ты почему мне стала вопросы задавать, а, Тэй?       — Интересно стало, с кем сплю в одной постели.       — Все узнала, что хотела?       Тэй не нравился его тон — злой, угрожающий, не нравилось, что он возвышается над ней. Валорис мог ей пол-лица отхватить зубами в мгновение ока. Она могла уязвить или остановить его только словом.       — Ты очень жену любил, Валорис?       — А ты руку свою настоящую очень любила, Тэй?       Бил словом он тоже неплохо.       — Эта тоже ничего.       — Но не как своя, да? Вот и мне жена была, как тебе рука. А потом ее оторвали. Что ни поставь — не то, правда?       Тэй вышла на балкон и затянулась его дурью. Гаррус тоже был ее настоящей рукой. Ее оторвало взрывом шесть лет назад.       С балкона открывался вид на внутренний дворик. Пустые лавочки, милые фонарики и кусты. А вот небо было красивым — темно-синий бархат в алмазах.       На плечо неожиданно опустился подбородок Валориса. Тэй вздрогнула и затянулась еще. Обычно крепкая, забористая, сегодня его трава не брала совершенно. Он потерся о плечо лбом и обдал ее спину горячим выдохом, будто духовку открыли.       — Я не так хотел сказать.       — Ты правильно сказал. Мне тот мужчина тоже был как рука.       — По своей воле руки не уходят.       Ее ушла. Труп Шепард остался разлагаться где-то под обломками, а оторванная взрывом рука обрела свою волю и пошла делать добрые и полезные дела на благо Иерархии. Даже осчастливила какую-то женщину. Ей стало обидно до ужаса. Гаррус дал себе право на второй шанс.       — Знаешь, Валорис, а у меня две руки. Люди верят во второй шанс.       Он долго молчал, прежде чем ответить.       — Твоя правда, Тэй. У меня тоже две руки.       Во дворе в кустах началось какое-то копошение. Тэй пригляделась — похоже, это был тот самый бухой батарианец. Он дрых в зарослях самшита и во сне пытался занять место покомфортнее.       — Эй, Кирид, глянь кто там.       — Сука. Убью.       У любого был второй шанс, но суть человека, турианца или кого там еще это не меняло. Все равно нарубишь дров. И Тэй опять их нарубила самым банальным образом.       — Ты психованный, Валорис. Помочь выпустить пар?       Он хмыкнул и прижался поближе. Тэй сунула ему в пасть сигарету, а сама обхватила руками сзади твердые ягодицы. Она знала, что ему это нравится, нравится просто до ужаса. Он довольно зарокотал:       — Давно бы так.       Валорис был значительно выше нее, и член мазнул Тэй по пояснице — тяжелый, горячий, покрытый вязкой смазкой, куда как более вязкой, чем ее собственная. Во время секса их жидкости смешивались, и получалось что-то очень усредненное, обжигающее и очень возбуждающее.       — Прямо здесь? На балконе? Тут же видно все.       — А что? Все спят. О, я придумал.       Слова «я придумал» означали только одно — какая-нибудь особо изъебистая позиция из разряда «смотри, как я умею, какой я, ебать, гимнаст». Думаешь только о том, как бы не разбить себе нос и не растянуть поясницу.       — Слушай, Валорис, думаю, никто не будет рад увидеть ксенопорно среди ночи.       — Их проблемы.       Он уже сопел, приподнимая женщину вверх, подхватывая под колени, прижимая ее спиной к своей груди и разводя ей бедра так, чтобы зрелище, которое могло открыться случайному прохожему, было совершенно развратным.       — Валорис, я тебе кукла какая-то? Поставь меня на пол.       — Закончу — поставлю.       Так он мог входить в нее, как ему вздумается, а Тэй была действительно, как безвольная игрушка, висящая у него на руках. Обычно ее это бесило, но сегодня будоражило — черт его знает, в чем было дело. На нее словно смотрел весь отель, но это была и не ее вина — Тэй и сама не могла объяснить сложное чувство, но распаляло оно будь здоров.       Валорис играл с ней, входя лишь чуть-чуть, а то и вовсе скользя по поверхности, проходясь вдоль клитора ребристой поверхностью члена. Когда он, наконец, вошел полностью, стало ярко, но он замер, не двигаясь дальше. Хотел, чтобы она просила.       Тэй не хотела ничего говорить, вместо этого потянулась вверх и назад, обхватывая руками его шею, пробегая пальцами вдоль щитков на затылке.       — Скажи мне, Тэй.       Она попыталась сжать внутренние мышцы — бесполезно. Он был слишком большим и твердым, и навряд ли даже почувствовал что-то. А вот ее просьбы он любил.       — Еще.       Он двинул бедрами, выходя и входя в нее снова — неожиданно плавно. Обычно он был резок.       — Еще.       Было уже все равно, что их балкон был отделен от соседского обычной металлической сеткой, не скрывавшей ничего, а уж тем более звуки. Валорис скользил внутри великолепно, и Тэй чувствовала себя так, будто ее сладко потрошат, других слов она подобрать бы не смогла.       — Еще.        Это продолжалось бесконечно — ее просьбы, его толчки внутри, размеренные, аккуратные, только по ее просьбе. Будто уже не она была куклой, а он — роботом, беспрекословно выполняющим ее просьбы.       — Еще. Пожалуйста, быстрее.       Похоже, у Валориса или закончилось терпение, или руки устали — он смилостивился и ускорился, именно так, как ей было нужно. Тэй простонала и поняла, придя в себя, что он вжался в нее в своей кульминации тоже.       — Что-то новенькое. Кажется, впервые к финишу пришли колесо к колесу.       — Морской воздух, Тэй.       — И бухой батарианец.       Легок на помине. Алкаш выполз из кустов, поднялся и уставился прямо на них. Блевал он долго, смачно, прямо себе под ноги. Пока Валорис снимал ее со своего члена и опускал на пол, Тэй успела подумать, что батарианцы какие-то нервные насчет ксенопорева.       И вот, наступил долгожданный момент — Тэй и Валорис трепетно посмотрели друг другу в глаза, стоя под восхитительным ночным небом. Тэй мучительно вспоминала, что хотела у него спросить.       — Валорис, а сколько тебе лет?