***
— Не, Томми, я один в Слоад-Гисс съезжу. Ты сиди дома. Я через часа два-три вернусь. Мне просто шмотки из дому свои взять некоторые. — Купи мне чипсы с Бласто. Наконец батарианский пиздюк сдался, и чипсы втридорога были относительно дешевым способом от него отделаться. Съездить домой, вмазаться как следует, и тогда есть шанс, что попустит. Акки вышел бодрым шагом за ворота фермы. Дождя давно не было, кажется, с тех самых пор, как бятя и Тэй свалили на Инвиктус, и это чувствовалось. Запаханная земля потрескалась, ветер поднимал в воздух рыжую пыль, и всходы декстро-кукурузы были низенькими и жалкими — посажены аккуратно, ровнехонько новым рукастым комбайнером, да вот воды не хватало, и как ритмично не засаживай поле — ничего не вырастет. Блять, да с каких пор его кукуруза стала волновать? В прошлом году он приехал сюда тоже весной, и приезд этот запомнился ему надолго. Тогда дожди шли регулярно, а жизнь била через край. Акки был влюблен в виолончелистку Трейло Манн, а потом… как же звали ту азари? За ней он решил попробовать человечку, но не зашло, и Акки почти сразу слился. Следующими были близняшки-турианочки Эсс и Мойра, и это было что-то с чем-то. Круче всего было, когда они обе работали язычками, периодически меняясь — одна подлизывала сзади, а вторая обвивала его член. Как они познакомились — была та еще история. Акки снял Эсс в баре, они поболтали и уже через минут двадцать оказались в кабинке мужского сортира. Акки задрал ей ногу — благо, девица была в короткой юбке — и вогнал так, что чуть сразу не кончил. Отвлечься и не опозориться, в принципе, помогал антураж дичайшей антисанитарии вокруг, но потом природа снова взяла свое. Акки долбил ее щель, как умалишенный, вжимая красотку в дверь кабинки, потом замок сломался, и они вывалились наружу, под гыгыканье ошивавшегося там ворка. Ворка съебался, и Акки усадил горячую девочку на подоконник, прямо возле переполненной заплеванной пепельницы, она сцепила свои длиннющие обалденные ножки у него за спиной, и духи свидетели, он не облажался. У Эсс глаза закатывались от удовольствия, она рычала и дрожала, а он пытался вставить глубже, глубже, еще глубже, и остановил себя просто каким-то сверхусилием — едва успел вытащить, прежде чем кончить. А потом повторил заход, развернув девушку к себе спиной — ее щелка была уже помягче, и первый пар он спустил, так что они просто трахались в свое удовольствие чуть ли не час, пока в дверь сортира кто-то колотился — как оказалось, бармен на пару с охранником. Больше в то заведение Акки не ходил, и навряд ли когда-то снова пойдет. Эсс дала ему свой контакт, и они снова увидились. Батя свалил на «Кристофер», и Акки позвал ее домой и отымел в каждом месте, где только мог придумать — может, за исключением Валорисовой каморки. Больше всего ему понравилось тупо на боку, в кровати, самый первый раз — она дрожала почему-то, и Акки решил для разнообразия побыть нежным. Он гладил ее длинное узкое тело руками, облизывал тонкую шею, пока язык не стал отниматься, а потом его понесло. Он вошел точно, как клинок в ножны, и духи, это был совершенный момент. Почему Эсс колотилась, он понял только потом. Потому что это была не Эсс. Зараза узнала музыкальную звезду и решила поделиться трофеем с сестрой-близняшкой. Акки чувствовал себя по меньшей мере странно — вроде как и жаловаться не на что, а вроде как он и не фанат таких тройничков был. Они поругались, а потом Эсс, как самая дерзкая, предложила все уладить — в кровати, разумеется. Акки все думал, как они будут себя вести, ну то есть… Они же сестры, по идее? А как самому себя вести? А потом они обе вошли в его спальню после душа, полностью голые, совершенно одинаковые — может, Мойра чуть помельче была, самую малость, и это было нечто. Самым стыдливым из их троицы оказался как раз Акки. Они облизали его с ног до головы, отымели в хвост и в гриву, и повторили это на следующий день, и еще, и еще. На репетиции он стал подзабивать, и какой дурак попрется гудеть в микрофон, если можно вместо этого, например, уложить одну сестричку на другую, лицом к лицу, так, чтобы их киски соприкасались, и входить поочередно то в верхнюю, то в нижнюю? Обе так распалялись, так текли, что его долбежка сопровождалась совершенно вульгарным чвяканьем, которое отвлекало будь здоров. Когда Акки открывал глаза и видел, как соки одной стекают на киску второй, то тупо кончал от одного этого зрелища. Осенью произошло то, что Акки про себя назвал «инцидент по пьяни». Он старался даже не вспоминать о произошедшем, настолько это его обескуражило, близняшкам было стыдно посмотреть в глаза, и стеклопанк с удовольствием укатил пожить на «Кристофер», чтобы не было даже искушения звонить девочкам. Сейчас и на ферме было тошно, и в Слоад-Гиссе, и дома — словом, везде, где находился он сам. Сначала Акки не хотел отвечать на звонок от абонента, уже много лет подписанного, как «тетя Кобилис», хотя он давно называл подругу отца Коби, и никак не тетей. Она предложила выпить, и идея была не так дурна. Акки успел изменить адрес пункта назначения в службе вызова такси в самый последний момент.***
— Я серьезно. Мы могли бы вернуться на Гивур, забрали бы с собой Кенни. Съехались бы, жили вместе, как ты хотел — ну что тебе еще нужно? Если там правда Левиафан, да еще с тысячами одурманеных среди леса — ну куда мы втроем против них? — Тэй, я что сказать хотел. Я когда на Гивуре обосновался, сам себе решил, больше на Инвиктус — ни ногой. Ты же знаешь, я если задумал что, то решения своего не меняю. И еще… Он выпер мелкого на улицу и закурил прямо в доме, хотя в деревне всегда с этой целью выходил на двор. Хотя, навряд ли Мендес или кто-нибудь еще мог злиться, что занавески в доме провоняют едкими киридовыми папиросами. — Знаешь, тупо ведь, но так мне хотелось тебя сюда привезти. Прямо месяц спать не мог — и сам понимаю, что херня это была, а не идея. — К чему ты ведешь? Стыдно было за меня? Ну какого черта она замерла? Ну какое это теперь имеет значение? Стыдиться им своего неуклюжего романа больше не перед кем. Никого из Валорисовой родни не осталось в живых, а он дымит прямо в уютной гостинной своего брата, закуривает расшитые лично хозяйкой подушки на диване и ажурное плетение пологов между комнатами. Мгновение — и Тэй снова таяла у него в руках, а его сигарета маячила где-то сзади, но обжечься было уже не страшно. Максимум, что ей грозило — волосы провоняют, она это точно знала. — Я похвастаться тобой хотел, дурында. Да не в том дело — мне кажется уже, что все это неспроста было. Я теперь понял, что уходившие в лес навсегда чувствовали. Я точно так же по чьему-то манку тебя сюда приволок, сам себе понапридумывал тысячи причин, что нужно было это сделать, хотя ни одна из них не была достаточной. Тэй, если твои россказни правда, то эта тварь может околдовать, где бы ты не спрятался в этой сраной галактике. Поздно метаться и сбегать. Нужно принять бой. Валорис казался до ужаса серьезным, каким он бывал очень редко. Он закончил говорить и позволил себе просто зарыться подбородком и мандибулами в красные волосы на макушке у Тэй, даже не опасаясь, что снова в них запутается. Они постоянно друг друга ранили, делали больно, но сегодня эти раны перестали болеть. — Послушай, ну есть же и другие пути. Пусть Гаррус докладывает о ситуации, поднимают армию, делают что-то. Тебе зачем в это лезть? Отомстить за родню своими руками? Ты их не вернешь этим. Ты же сам говорил, прошлое оставить в прошлом и жить дальше. — А прошлое вдруг ожило, Тэй. Подумай только, что эту тварь завалить можно, и в деревню снова народ вернется. Пусть не все, но ведь могли быть и выжившие, и они там, в лесу, ждут помощи. Пока та Иерархия почешется, пройдет еще двадцать лет, и спасать будет некого. К тому же, ты кое-что запамятовала. Валорис насколько мог нежно сгреб копну волос на затылке, заставив ее задрать голову, и внимательно заглянул ей в глаза: — Забыла о даре духов? — Помню. — То-то и оно, Тэй Ханнсен. То-то и оно. Наконец, подошел Гаррус и им пришлось отпустить друг друга. Пришло время держать совет. Те двое, что были вроде как Ливия и Аретус, помогать отказались сразу. Тэй победно посмотрела на Валориса и подняла брови — хрена с два он поймет, конечно, но Кирид даже не попытался — он неотрывно смотрел на турианку, и Тэй нахмурилась. Когда парочка собралась уходить, Валорис сказал: «Подождите тогда Тэй с Кенни, с вами на заставу поедут» — и разразилась буря. Самый натуральный скандал, который они давненько друг другу не закатывали: с битьем посуды, пиханием Кирида в грудки и заламыванием «клешень» Тэй. Если парочка дезертиров свалила на двор, то Гаррус даже не почесался, и наблюдал за истерикой своей бывшей коммандер и упертого гандона Валориса со смесью любопытства, смущения и шока. Его подручному, Гилару, казалось, было все равно — он был каким-то стереотипным ученым, рассеянным и задумчивым. Когда Валорис и Тэй перешли на ласковые прозвища «ебобо землянская» и «мудак костежопый», а их махания руками друг у друга перед носом становились все интенсивнее, Гаррус стал покашливать, а Гилар все так же смотрел в окно, сложив за спиной руки. — Тэйчик, бля, а что ты жрать там будешь? Мы и на месяц свалить-то можем. Если синего мяса нажрешься, дрыстать кровью будешь, как пить дать. А если не жрать, так и такое толстожопое, как ты, рано или поздно загнется. — Кто, блять, толстожопое? А? Ты это про меня? — А чо, плохо слышно тебе? — Так это ваша фамильная тугоухость передалась. Я, блять, тут коммандер, усек? Я так решила, и мне похуй нахуй. Думал пойти и героически воткнуть за Инвиктус? Хуй тебе, бля. — Тэйчик, а кто деток смотреть будет, а? Быстро ты про своего пиздюка на Гивуре забыла. Акки, как дите малое, так еще и Кенни нарисовался. И чо, хуй с ними со всеми? Помахать культяпкой своей кривой решила напоследок? Гаррус, до этого то прикладывавший руку ко рту в попытках сдержать смех, то державшийся за лоб, то усердно вглядывавшийся в рассаду анаши на подоконниках, внезапно замер, а его ученый, наоборот, почесал затылок. У Тэй было, чем крыть все три карты: — Акки, сука, взрослый лоб, а Кенни твой меня чуть не загрыз, бля. С меня нянька ему как с говна пуля, сечешь, Валорис? У Томми его отец объявился, биологический который. — Как отец? — А вот так. — А чего молчала? — Да сама переваривала неделю. — И чо он хочет? — Томми хочет к себе забрать. — А ты чо? — Дала в лоб ему пока, а там посмотрим. — А чо мне не сказала? — Так ты б его урыл. — А Томми чо? — Ам… Последний звук издал Гаррус, который пытался вежливо привлечь к себе внимание, уходя: — Я пойду, пожалуй, покурю. Тэй была все еще в запале и искала в любых чужих словах подвох, будь это кто угодно из окружающих, и ей плевать было на то, что это всего лишь вежливый способ свалить от их милой ссоры с Валорисом подальше: — Ты ж не куришь. — Специально ради вас начну. Вот именно с этого дня. Голос подал уже Кирид: — Проверь ворота, хорошо ли заперты. И ловушки на летунов посмотри — ну флажки там висят или нет. Тэй показалось, или, уходя, Гаррус процедил «блядь»? Интересно, что он этим имел ввиду?***
— Коби, почему именно в стриптиз бар? — Тут выпивка дешевле. Парадокс, да? — Бухие клиенты больше донатят танцорам? — Да ты гений, Акейро! Как держишься? Акки заказал себе «Томный изжог» — поистине адское пойло с непонятным названием, но с ног оно валило будь здоров. Коби по какой-то необъяснимой причине предложила за него заплатить, и это было весьма кстати. На барной стойке лежали чипсы с Бласто, которые подорвали кредитоспособность восходящей музыкальной звезды. Если бы он только знал, почему она предложила угостить — послал бы Коби нахуй и остался дома с Томми. По многим причинам. Женщина решила устроить вечер пьяных откровений. — Скажи мне лучше, «тетя Коби», как ты с моим батей связалась? Только не говори, что старый хрен и к тебе клинья пытался подбить. — Ни разу. Скажем, мы наоборот были заклятыми знакомыми. Я подружилась с твоей матерью, когда она на Палавен прилетела. Ей нелегко тогда было. Она такая грустная сидела, когда я ее в первый раз увидела. И такая красивая. Ей там несладко приходилось. Ни семьи, ни друзей, все ее чужачкой считали, а кто-то и в лицо ржал. — Я помню. Ну зато я отца стал видеть не три дня в году, а целых восемь. Заебись просто. Но я совершенно не помню тебя. Коби выпила остатки и заказала себе еще чего-то покрепче, и только опрокинув шот, стала рассказывать дальше, проигнорировав замечание Акки. — Когда эвакуация была, я достала места для нас троих — тебя, меня и твоей мамы. Пиздец, Акки, чего мне это стоило, я и вспоминать не хочу. А ей позвонил твой отец. Тяжелый у них разговор состоялся, Рэйла сама не своя была. Она отказалась лететь со мной и осталась ждать Валориса. Он обещал за ней прилететь. Опоздал. Коби закрыла лицо руками, а Акки начало подбрасывать. Так хотелось списать это на незнакомый коктейль, но свист в ушах от луча Жнеца теперь всегда будет у него за плечом. А еще был вопрос, который впился ему в мозг, как гвоздь: — Коби, а зачем ты это сделала? Ты была подругой матери? Я тебя ни разу не видел у нас! То есть… Нет. Блять, только не говори мне этого. Он попросил у бармена еще одну, и когда выпил, Коби наконец убрала руки от лица и посмотрела на него. — Нахуй ты мне это рассказала? Вот сейчас? Ты знаешь, что на Инвиктусе всю деревню нашу перестреляли? Батя и там облажался, нихуя не сделал, и с мамой, получается. — Послушай, Акки… — Акейро. Все, баста, мне не пять лет. Еще и эта хрень про маму. Отец хоть знал? Пиздец просто. — Знал. Он сам потом меня нашел. Я от него узнала, что с ней случилось. И на Гивур я прилетела, только чтобы на тебя раз посмотреть, какой ты вырос — духи, как ты на нее похож! Так и осталась тут. Акейро смотрел на кружащуюся вокруг пилона танцовщицу, и его тошнило. Он явственно чувствовал запах паленого мяса, видел тело матери, разрезанное пополам лучом Жнеца, но смотрел на синерожую девку, которая смешно дрыгала своим пухлым задом. — Акки, твой отец не всемогущий. И мама твоя была обычной женщиной — доброй, хорошей, но такой одинокой. Она ждала твоего отца всю жизнь и просто сдалась. — Прекрасно. А ты, значит, приняла ее сдачу в плен. Еще раз, Коби, нахуй ты мне это все рассказала? — Мне Валорис сегодня позвонил, попросил поговорить с тобой. — Явно не об этом дерьме. Коби сама воззрилась на девицу в черной коже, приседавшую перед пилоном так, будто насаживалась на штырь в приступе сумасшедшей похоти. Турианка наклонила голову, будто силясь понять, что какой именно мотор движет ненасытной азари, а потом повернулась к Акки. — Акки, не драматизируй, и хватит себя жалеть. Ты так легко судишь мать, потому что никогда не был один или позаброшен. Твоя проблема, наоборот, в том, что о тебе заботилось слишком много народу, а вот ты не привык заботиться вообще ни о ком. И в этом ты на Рэйлу не похож. Характер у тебя точно отцовский. Это же была неправда. Коби сейчас нарочно им манипулировала. Акки даже чипсы с Бласто для Томми купил. И он что, мало заботился об отце, когда у него запои после смерти мамы были? И мама — ну что он мог сделать? Акки и сейчас помнил, как носил ей камушки и красивые черепа пиздошмыгов, откопанные из термитника, но вечно занятого отца, лихо разруливающего какие-то взрослые дела, Акки маме заменить не мог. Трепетный солист выскочил прочь, а Коби осталась одна. В тот момент она тоже не видела ни бармена-саларианца, протиравшего стаканы, ни единственную танцовщицу, сползавшую вниз по шесту. Коби не чувствовала сигаретного запаха, не слышала оглушающей музыки и яркий неон дешевых стробоскопов ее не слепил. Она снова была в той весне, почти десять лет назад, когда осмелилась взять Рейлу за руку, когда впервые к ней прижалась и поцеловала — чуть было не насильно, но ей ответили. Нынешняя весна была какой-то неправильной. Грозы были только сухие, дышать в городе было нечем. А тогда, на Палавене, они с Рейлой тонули в ярких нежных цветах, рвали цветы друг другу и срывали цветы друг друга. Коби закрыла лицо руками, закрылась от реальности, и ее обожаемую хрупкую розу с Инвиктуса срезало лучом Жнеца, а Коби в это время улетала прочь, не сумев убедить, не посмев забрать ее себе до конца, не сказав лишь одного — ты же моя. Рэйла мягко ее остановила: «А как же Акки?», Коби развернулась и ушла, и это было последнее слово, которое она услышала от своей единственной любви. — Акки, прием? Акки, ты где? Ответь, засранец.***
Они стали говорить уже спокойнее. — И как вы без меня собрались там разруливать? Сам сказал, это работа для коммандер Шепард. Не хочу хвастаться, но без меня вы там и загнетесь, на болотах. — Юбку только подоткни повыше, коммандер. Там грязно и колючек много. — Серьезно, Валорис. Вы же там и останетесь — то, что знаешь об индоктринации Левиафана, от нее не спасает. — Думаешь раз одного такого уболтала, так и второй раз получится? Знаешь что, Ханнсен? — Что, Кирид? — Потянешься с нами — считай, у нас с тобой все кончено. Я ж не леофан, меня хуй заболтаешь. — Ты сейчас серьезно? — Вы успешно контактировали с Левиафаном ранее? Когда? Где? Гилар даже не удосужился повернуться, задавая свои вопросы. Тэй решила применить ровнехонько ту же стратегию, что применялась и против нее: — Это засекреченная информация. Я подписку давала. — Давайте я расскажу то, что известно мне, а потом вы примете решение, настолько ли подписка важна. Из Гилара попер плошной конструктив, непрошибаемая логика и тонна научной информации из области климатологии. Валорис чесался, ворчал, а потом не выдержал: — Зачем нам это все знать? Какое это имеет отношение к делу? — Самое прямое. Левиафаны живут в океанах. — На Инвиктусе нет не то, что океана — даже моря. Ну есть байки про Лик Вод на полюсе, и, похоже, там эта паскуда и нычется. Тем проще — не придется долго искать. — Я к тому, что можно найти мирное решение. Узнать цели этого существа и попробовать провести переговоры. Если госпоже Тэйчик Шепард удавалось с ним успешно контактировать, можно попробовать прийти ко взаимоприемлемой договоренности. — Взаимоприемлемой — это ебануть по Лику Вод как полагается, чтобы расхуячить этого пидора, ясно? И генерал твой такого же мнения, чтоб ты знал. — Валорис, эту дрянь даже атомной бомбой не убьешь. И если там одурманенный мирняк вокруг ошивается, что делать будешь? Тоже ебнешь? — Ебну. Как нехуй нахуй, а не ебнешь — так весь Инвиктус перед этим уебищем лесным на коленях стоять будет. — В любом случае требуется рекогносцировка с участием всех имеющихся у нас оперативников. От зоны джунглей до болот можно использовать шаттл, а непосредственно к Лику Вод добраться оптимально будет на аэробайках, с учетом непроходимой местности и особенностей окружения в болотистой зоне. В идеальных условиях дорога займет неделю. Гилар произнес последние слова совершенно спокойно, будто это не ему предстояло сразиться с самым могущественным существом в галактике. — Блять, а что насчет шаттла? Валорис, в чем проблема подойти прямо к воде на шаттле? — На пальцах, блять, объясняю, для тупых. На болотах гремучий газ, который от больших дигателей и жестких масс-полей типа выходит с-под низу и пизда. Бах! Был шаттл и нет шаттла. — Позвольте мне, госпожа Тэйчик Шепард. Ранее на месте болот был соленый океан, насыщенный нулевым элементом. После появления инвазивной экосистемы нуль-элемент в топях стал связываться с продуктами распада, образовывая газ, детонирующий в присутствии высокомощных двигаталей на основе масс-эффекта. Собственно, поэтому эта зона считается непроходимой. — Так там излучение от нуль-элемента выходит, конкретное. — Сообразила наконец. Радиация такая, что мягкожопым человечкам немного морду перекосоебит. Так что сиди-ка ты на заставе, Тэйчик. — И щиты на броне не врубишь. — Не-а. Газ ебанет. — Гилар, а есть варианты? Валорис стал откровенно угрожающе рычать. Гилар не обратил на это ровно никакого внимания. — Хороший вопрос. Турианцы неплохо переносят почти все виды проникающего излучения, включая излучение от нуль-элемента, собственно, поэтому и биотиков среди нас немного, и они, мягко говоря, не самые сильные среди известных рас. Люди… — Ну подумаешь, сваришься там заживо, да, Тэйчик? — Заживо она не сварится, но сильнейшая лучевая болезнь обеспечена. Я не могу даже спрогнозировать безопасное время пребывания, концентрация газа… Хотя, есть идея. И неплохая идея. Пойти от обратного — мы пустим два аэробайка один за другим. На первом выкрутим движок на полную и лететь он должен максимально быстро. — Газ будет взрываться и разлетаться, обеспечивая вакуумный коридор для второго байка, свободный от излучения. Да ты гений, Гилар. — Вы ебнутые оба. Тэй, я все еще против. Это тупо. Гораздо проще нам с пацанами прокатиться и захуярить туда… — Валорис, ты с собой на байке ядерный заряд повезешь? С фитильком и надписью «Для Левиафана с любовью»? — Не, твой генерал кой-чего покруче еще в лесу придумал. И мне его план нравится. Ты просто охуеешь. Легок на помине. Гаррус зашел в дом и сказал только одно: — Ливия и Аретус улетают на заставу. Пора уже что-то решать.