Грех

Ночь быстро созвала всех служителей и мирных граждан по домам и комнатам, после вечерней молитвы и ужина. Теперь, стоя в главном зале с иконами, где обычно ведут службу, Дотторе ощущал себя более спокойно, подпаливая свечи по приказу главного отца. Спустя последней встречи со Святым Отцом, в жизни доктора много, что изменилось. Он получил новый статус-послушник, что давало ему некое преимущество среди всех остальных мирных жителей, желающих искупить все грехи, работая и помогая в храме. Изменилось ли отношение братьев к Дотторе, после этого? Да, теперь его не остерегались, и не просили Бога казнить его за все совершенные преступления в прошлом. Конечно, бояться его перестали немногие, из-за шаткой репутации даже после наложения статуса, но Дотторе много и не надо. Поджигая после свечи возле самого алтаря, Иль осмотрел полумрачный зал, и с тихим вздохом, ставши на колени и клавши руки, стал проводить свой личный молёный вечер. Это стало его привычкой, хотя сначала было приказом Святого Отца, который и сделал его своим Послушников. После ужина и молитвы, доктор оставался в зале, и произнося святые слова, поджигал свечи, за каждого из неупокоенных душ. Это даже расслабляло, и давало чувство умиротворения, так что, Дотторе не жаловался на свои хоть и мелкие, но дела. Огоньки слегка плясали в зале, скорее всего от созданного сквозняка, но Иль это не пугало и он тихим шепотом продолжал читать. Его грела мысль, что он с самим Господом Богом, и ему ничего не грозит. Даже когда большая скрипучая дверь распахнулась, а за его спиной послышались шаги, он продолжал молиться. Его дело только прервало грубое касание к плечу. — Может спать пойдешь, раз закончил, нечего на коленях стоять, можно и в постели читать молитвы. Дотторе обернулось, и как он ожидал, перед ним стоял невысокий, с виду хрупкий юноша. На нём похожее, как и у самого доктора одеяние, точнее чёрное платье, с белой вставкой на шее. Его синие волосы, заплетенные в низкий пучок, поблёскивали от света, как и янтарные глаза. Иль, недолго думая, встал с колен, и с легким поклоном только прошептал:"Простите». Сяо поёжился в привычной манере, от формальности своего воспитанника, но сложив руки на груди только поглядел на алтарь. Сяо стал первым их тех, кто принял Дотторе, и лишь по своему желанию, он стал его воспитывать и помогать ему по церкви. Хоть он и был всего лишь чтецом, Иль уважал его и принимал за полноправного служителя церкви. — Бог не требует молитв, он хочет только твоего искупления и хороших дел. Ты разве не читал книгу, которую я тебе дал? — Мне всё равно на эти письма, Святой Отец, приказал мне каждый день убирать храм и молиться тут. — А Святой Отец не сказал, что тебе нельзя подходить к столу, а тем более к воротам? — Сяо только взглядом указал на святые ворота позади алтаря. — Я и сам эта знаю, но приказ Отца… — Дотторе, ты должен слушать Бога и Иисуса, но ни как не этого самозванца, ты хоть знаешь как он попал сюда? — обстановка накалялась, и хоть чтец был всегда спокоен, когда дело касалось Святого Альбериха, его манеры слегка менялись, не в лучшую сторону. — Но… Господин Кэйа и есть мой Бог… От этих слов, Сяо перехватило дух, но посмотрев в алые глаза. Они слегка блестит ле от слёз, паявшемся то ли от тяжелого запаха и дыма свечей, или от всей тяжёлой ситуации. Губы Дотторе слегка подрагивали, казалось, он сейчас раскаяться. Чтец хотел, что-то сказать, но только кивнул рукой и со словами:"Бог с тобой», удалился из зала, оставляя доктора в полном одиночестве и вопросе. *** Время близилось к трём ночи. Теперь даже не были слышны шаги в темных коридорах, или брызги воды в ванной комнате, только тиша. Дотторе, хоть и не первый раз приходил в комнату после полуночи, но хождения по мрачным коридорам до сих пор настораживали его, даже осознавая, что это церковь, и тут его ник то не сможет тронуть, в плохом смысле. Лунный свет хорошо проникал через витражи, освещая весь храм, а благодаря некоторым редко расставленными свечами, идти было не слепо. Дотторе жил в комнате вместе с Сяо. Обычно, своими шорохами ночью, доктор всегда будил чтеца, что раздражало и беспокоило обоих, но никто не осмелился попросить отца переселить их. Иногда, Иль приходил под самое утро, когда уже и вставать пора, но для Сявы это стало хорошим будильникам, а вопрос, почему его сосед возвращается так поздно волновал его редко, хоть и приходили мысли. Все жилые комнаты находились на одном этаже, исключение было для Святого Отца, к которому, Дотторе сейчас и направлялся, чтобы доложить о всей проделанной работе приказа. Стоя перед массивной дверью, доктор не торопился входить, и только держа ручку, стоял, думая, входить или нет. Святой отец был добр к нему, как никто другой, наверное именно благодаря ему, Дотторе пошел по направлению к Богу, но спустя время, Иль осознавал, что Кэйа и есть его Бог, и тот, к кому он хочет стремиться. Дотторе был зависим от своего Святого. — Прошу тебя не забывать, почему ты здесь и кто тебя устроил. Эти слова были еле слышны, через дверь, но этот не знакомый четкий голос спугнул на секунду Доктора. Он стал ожидать, что из комнаты кто-то выйдет, но ничего не происходило. Тихим шагом, Иль вновь приблизился, подставляя своё ухо. — Мой Господин, Вы прекрасно знаете, что я никогда не забуду Ваш вклад в мою репутацию. Этот голос заставил послушника вздрогнуть, но переосмыслив сказанное, его сердце дрогнуло, а ощущение незащищённости резко наполнило его. Хотелось ворваться в комнату без стука, и посмотреть, к кому же его господин, обращается так вежливо Дотторе хотел, что-то сказать, но только лишь приоткрыл рот, и с дрожащими руками, нажал на ручку двери. Картина перед ним, погрузило в шок, хоть и глаза ели видели все в мрачной комнате. Взгляд сразу бросился на двух не менее удивлённых персон. И один из них, сидевший, как и сам Дотторе по вечерам на коленях, перед обворожительным на первый взгляд мужчиной. — А вы, грешники, все стучаться не умеете, — голос был властный и слегка унижающий, от чего Дотторе смутился, и хотел бы быстро закрыть дверь и убежать куда подальше, но зоркий взгляд его Святого Отца, который хотел встать с колен, остановил его, — Кэйа, а ведь я доверил тебе их перевоспитание. Неизвестный положил свою ладонь на макушку Альбериха, вновь заставляя его склониться перед ним, но незнакомый взгляд всё так де был на Дотторе. Сам доктор, мог выделить, что мужчина был не в обычном тряпье, как у него, или того же Святого Отца. Платье было расстегнуто до пупка, оголяя грудь, пока сама персона вальяжно сидела на кресле, а между его ног, выглядывал Кэйа. Первая мысль, что Дотторе когда-то так же впервые сидел у ног Альбериха, именно тогда он стал для него Богом, но сейчас всю картину перевернулась, и Иль отшатнуло в сторону. Внимательный взгляд на нём перешел вниз, на юношу. С макушки, ладонь перешла на подбородок, мягкой подтягивая к себе, соприкасаясь губами. Дотторе было противно смотреть на это, и он надеялся, что его Бог вырвется из лап неизвестного и уйдет вместе с ним, но Альберих не сопротивлялся, а скорее наоборот, жаждил и поддавался этим прикосновениям. Всё впечатление и мнение о Святом отце вмиг упало, как и сам Дотторе, глядящий как смуглые руки Кэйи, обглаживают тело мужчины, а его губы скользят по влажной шее — «Но, на его месте должен быть я…» *** В романтических книгах и поэмах часто присутствуют выражение:"В помещении появился запах дождя», именно он указывает на напряженную, или наоборот легкую обстановку, всё зависит от контекста, но в нашем случае, в комнате повис запас восковой свечи, и он явно не свидетельствовал о легкой, расслабляющей обстановке. Свет от огня ходил из-за движений и сквозняка вокруг него, создавая ощущение плетущих теней, но это напрягало обстановку еще больше. И хоть комната была небольшой, сейчас казалось, что это клетка эмоций, разочарований и молитв. Дотторе редко разочаровался в людях, и прицепи в чем либо, но глядя как неизвестный митрополит нагибает его Бога, по совместительству Святого Отца, к письменному столу, чувство пропирало каждый кусочек тела, а жажда остановить всё это, становилось всё больше, но такой неисполняемой. Иль сидел у стены, обнимая свои колени. Глаза слезились, толи от разочарования, то или от резкого запаха. Но как бы очи не болели, послушник не на миг ни сомкнул глаз с двух парней, как бы ему не хотелось закрыть уши, что бы не слышать тихих мольб и вдохов от его Бога, и как бы не хотелось выйти из комнаты, чтобы не видеть как его Богу хорошо под раскалённым чужим телом, когда руки впиваются в его смуглые плечи, переходя на влажные, скользящие по гладкому столу от каждого жесткого толчка. Дотторе внимательно наблюдал за всем происходящим, и скорее не из-за процесса, а из-за эмоций. В один момент, его чувство ревности и разочарования прошло. Он видел в Святом Отце некого иного, как Бога, но сейчас видя как его глаза закатываются, ресницы дрожат, а губы двигаются в попытках, что-либо сказать, но стоны прерывали их, доктор понял, что ни в том он искал величие и похвалу ведь его Бог сам нуждался в Божестве, не менее могущественнее чем сам он. Иногда, доктор видел на себе холодный взгляд лиловый глаз, и хоть от него становилось жутко, но не менее привлекало и интересовало. Кое как, придерживаясь за стену, Дотторе встал, и смахнув слезы медленным шагами подошел к столу. Казалось, что пара его не заметила, но коснувшись пальцами разгорячённого бледного плеча, митрополит остановился, взглянул на послушника сверху вниз, давая передохнуть юноше под ним передохнуть. Его взгляд был затуманен, но властен до такой степени, что Дотторе только от него чувствовал себя рабом Божьим. — Ты что-то хочешь сказать, грешник? — Голос был подобен взгляду, от чего стало менее не комфортней. Пометив смущенность и растерянность послушника, митрополит только усмехнулся, и прошелся ладонью по смуглой спине. — Он не достоин наслаждаться вашим телом, мой господин. Дотторе сам испугался своих слов и хриплого голоса, но походе, только один он. Взглянув на юношу, чей взор все так же был на нём, удивления или чего-либо еще не наблюдалось. — А кто ж тогда достоин? — Неожиданно для доктора, неизвестный вновь наклонился к Альбериху, не отводя взгляд, и прикусил влажную кожу на шее. Святой отец повернулся к мужчине и схватив его за подбородок, придвинув к своему лицу, горячо коснулся его губ. Дотторе вновь встал как вкопанный, наблюдая, но он не терпила, поэтому в второпях скинув с себя платье, он уже более уверенней, хоть и через связь, но взял в свои дрожащие ладони лицо Альбериха и неумело коснулся губ. Было сложно осознавать, что секунду назад его целовал, а пару минут назад грубо трахал неизвестный. И было слышно, что Альберих явно сопротивлялся действиям доктора, причину чего сам послушник не понимал, но вскоре, его грубо отомкнули. — Кэйа, не будь с ним так груб. Хах, и всё же, вы так похожи, — обойдя Отца, мужчина оказался за спиной Иль, заключив его между столом и своими руками. Через обнажённое тело, Дотторе могу услышать как быстро бьется сердце, хотя его стучало не меньше. Из мыслей его вывело только тяжёлое прерывистое дыхание над ухом, а после лёгкой боли в районе уха, вызванная укусом. Дотторе ощутил, как одна из рук медленно спустилась к его бедру, поглаживая его и медленно подбираясь к паху. На секунду, доктор посмотрел на утомленного Альбериха, но он лишь так же наблюдал за ними, присевши на стол и накинувши платье митрополита. — Не смотри на него, — от приказного тона, Дотторе бросило в дрожь, но большего удивления он добился когда его приставшего члена коснулась рука. Выдавив из себя тяжёлый вздох, Дотторе облокотился руками о стол, поддаваясь движениям руки. — Все вы грешники хотите только одного, прощения Бога, но не все вы заслуживаете на это, и даже самая сильная молитва не спасёт вас от казни и кармы Божьей. Эти слова для Дотторе звучали где-то вдалеке, и хоть смысл он уловил, его мозг был грубо говоря отключён, и тело действовало само по себе. Даже когда его ягодицы на нагло сжимали, касаясь анала, и проходя туда. Даже когда его бёдра придвинули поближе, спина прогнулась, а руки искали опору. И даже когда он подошел к пику, а горький стон вырвался из его горла, Дотторе не понимал, что делает. Его истощённое тело горело от каждого прикосновения рук митрополита, а зоркий взгляд со стороны только больше возбуждал его, и в душе просыпалось желание сказать:"Видите, Альберих, ваш Бог сейчас трахает меня, а не тебя!». Получивши первый оргазм, Иль самовольно отстранился от неизвестного, чувствуя как его член пульсирует, а в груди неприятно колит. — Но не все вы, готовы принять свою карму. Эти слова испугали послушника, а когда его усадили на стол, лицом к сразу двум мужчинам, это начало переступать границы. И как бы Дотторе не старался свести ноги, прикрыть свои стоны рукой, все выходило напрасно. *** Утро в храме ничем не отличалось от остальных. Утренняя молитва, завтрак, молитва. Сяо был удивлен, когда за завтраком, да и утром в комнате не увидел своего соседа, но был уверен, что встретится с ним позже, но это так и не произошло. На удивление, было солнечно, что подняло многим служителям храма, да и простым жителям настроение. Даже главный митрополит усмехался, сидя в своем кабинете, и подписывая бумаги. Утро для него вышло тяжелым, учитывая, что он вовсе не спал, а на поздний сон времени не было, он был раздражен, но сильнее его будоражил только стук в дверь, и как бы ему не хотелось, но сказать:"Входите» пришлось. Митрополит был готов встать, но остановился заприметив в дверях знакомую особу. — Чего ж ты гостей не встретил, я ведь говорила, что приеду. Этот голос. Не то чтобы он его ненавидел, нет, скорее обдал и готов был слушать бесконечно, но почему-то сейчас именно эту личность митрополит не хотел знать. Хоть её шея и колени были прикрыты чёрным платьем, он видел её обнаженной, а густые темные волосы заплетены в пучок и шарф, ему хотелось схватить их, и не важно в каком контексте. — Прости, не было времени, — единственное, что сейчас мог сказать митрополит, схватившись за лоб и продолжая разбираться с документами. Девушка недовольно посмотрела на него и закрывши двери, прошла к столу. — Тебе стоит чаще отдыхать, совсем от рук отбился… — Зачем пришла? — Ты же знаешь, я чисто по деловым вопросам к тебе приезжаю. Розария занимается внутренними делами собора, а я… лажу по внешним вопросам, видетили я коммуникабельная и святая, — голос был уставшим, хоть и слегка драматизированным. — Ну, о твоей святости и говорить не стоит, Бэй… Документы выхватили из рук мужчины, а перед ним только лишь на столе сидела самая настоящая служительница Патриахатической церкви. — Хоть вы и митрополит, но вот святостью от вас не веет, Господин Камисато. Носок чёрной туфли лёг ему на груди отталкивая на кресло, но парень под ним был явно напротив, хоть и удивлён. Бэй только усмехнулась реакции, и упёрлась руками о стол, пока только для нее нежные ладони скользили по лодыжке, доходя до внутренней стороны бедра, слегка сжимая. — А я и никогда не говорил, что святой.