Грех

Ладони неприятно тёрлись о пыльный старый ковёр, из-за трения они почти онемели, и оставалась только молиться, что бы не протереть их в крови. Почти такая же ситуация была с коленями. Ощущения были хуже, чем стоять на гречке или стекле. Сейчас очень сильно хотелось упасть на локти и раздирать их в кровь, но это бы только дало преимущество обоим. Но все эти хоть и неприятные ощущения оставались где-то далеко на фоне, та «погибающего» грешника, это мало волновала. Холодный мокрые руки вцепились в дрожащие плечи, оставляя после себя красные следы. Для Дотторе подобный жест был не таким больным, как несколько минут назад, когда его волосы держали в кулаке, почти вырывая. В какой-то момент брат храма почувствовал на своей и так прогибающейся спине, тяжелое горячее тело, и только горячие дыхание на ухе, щекотало кожу. — Хах… тебя… съедают черты… — обрывисто сказал Кэйа, убирая руки с плечей доктора, и кладя на ковер, рядом ладонями брата под ним. — Да… простит Бог, — через силу прошептал Дотторе, почти падая на локти. — Куда, — Кэйа подхватил Иль за шею, заставляя продолжать стоять раком, пока вторая рука с громким шлепком упала по покрасневшей ягодице, пока его припухший от возбуждения член безжалостно, выбивая все грехи, проникал в натертый на сухую анус. И хоть Дотторе никогда не чувствовал подобного, ему очевидно было не в терпеж избавиться от всего, что накопилось за всю его грешную молодость. Пройдя медленно ладоней по ягодице, и спустившись к худому бедру, Альберих не спуская темпа грубо укусил Дотторе покрасневшую от жара ушную раковину. Юноша даже не обратил внимание, и продолжал сдерживать свои нагло вызывающиеся стоны. — Не сдерживайся, раб Божий… грешник. Мокрая ладонь схватила приставший член Дотторе, который от контраста издал лишь протяжной стон, перебивающий волну тихих криков. Кэйа ухмыльнулся, и слегка снизив темп, стал усерднее и нежнее проводить пальцами по члену Иль, задевая чувствительную припухшую головку. — Святой отец… хватит, прошу Вас… — выговорил Дотторе, пытаясь отползти от отца, но ладонь лишь ускорилась, а вторая рука держала подбородок Дотторе, задевая влажные, искусанные губы. Доктор уже не мог разумно мыслить и двигаться, поэтому только лишь качался, поддаваясь навстречу Святому Отцу, который в отличие от него ещё имел благоразумность, и слушал самую лучшую молитву в его жизни, с высокими нотами естественно. Спустя какое-то время, Альберих почувствовал пульсацию в своей руке, которая свидетельствовала о скором изливание, но он только уменьшил темп, тем действие шокируя Дотторе, который уже был готов излить все свои грехи на проклятый ковёр. — Святой отец… , — кое-как промолвил Иль, глотая слюну нетерпения, ожидая когда рука вновь в быстром темпе начнет водить по его возбужденному органу, но ладонь, как и член в анале, вовсе покинули его. Дотторе ощущал некую боль внизу живота, скорее всего вызванную из-за их обряда очищения, но сейчас, ему было все равно на божьи и свои грехи. — Отец… я вас умоляю, продолжайте, — Дотторе перекатывался с руки на руку, готовясь и надеясь, что его вновь наполнит горячий член, а крепкая ладонь обхватит ствол доктора, но ничего не происходило, из-за чего Иль медленно повернул голову. Кэйа обратно сел в кресло. Его смуглое, оголённое и шикарное тело было полностью на показ, из-за чего Дотторе показалось, что перед ним стоит сам Бог, а не какой-то его приспешник. Отец и взглядом не прошелся и даже не моргнул, только продолжал глядеть как горит пламя свечи. — Уходи. — Четко, но громко сказал он, накидывая на себя чёрный шелковый халат. Дотторе мигом встал с четверенек, и полностью повернулся к чем то разочарованному отцу. — Но почему… неужели всё так плохо? — Да Иль Дотторе, ты слишком грешен, даже я тебя больше не спасу, — монотонно, будто вызубренное стихотворение, произнес Альберих, — проваливай. Доктор еще нескольку секунд в недоумение простоял напротив Святого, но медленно прошел в центр комнаты, собираясь взять и обратно надеть рубашку. — Быстрее! — уже более громко и яростно крикнул Кэйа, вызывая у Дотторе легкий испуг, из-за чего-то полностью голый выбежал в коридор, молясь, что бы там никого не было. Дверь громко хлопнула, а Иль побежал с рубашкой в руках в душевую, сомневаясь, что там кто-то есть. К счастью, помещение было на одном этаже поэтому доктор быстро зашел и закрылся в первой попавшейся кабинке, опираясь на холодною слегка влажною плитку. Ночная рубаха выпала из ладони, которая медленно и будто чем то рискуя подбиралась вниз. Гнетущая пульсация у головки уже прошла, но Дотторе хотелось вновь ощутить на своем достоинстве холодную руку, но к сожалению, только его хрупкая ладонь неумело скользила по члену, а в голове, вместе молитвы, играл лишь стоящего перед ним Святого Кэйи Альбериха. *** Время ровно семь утра. Все братья собрались в главной столовой, читая утренею молитву перед завтраком. Дотторе, как обычно, сидел за столиком ближе к двери коридора, что бы при любом удобном случае выйти. Сидел он один, ведь по мнению других, он не заслуживает доверия. Но сейчас его это ее особо волновало. Вчерашняя ночь, вот что его беспокоило. Доктор не смог съесть и ложки, поэтому тихими шагами вышел из столовой, чувствуя как сейчас готов упасть спать. И почти так и получилось, но его грубо подхватили, прижимая к каменной стене и закрывая рот рукой. В темноте, Дотторе не мог разглядеть кто это, но он знал и чувствовал, что это он, от чего сердце забилось сильнее. — Куда ж мы так спешим, грешник? Слова утонули вместе с разумом, когда осмелившись, Дотторе убрал руку отца со своего лица, и нежно прикоснулся к его губам. Кэйа стоял и не шевелился, ожидая, когда его брат насытиться. Иль не хотя отстранился, придерживая в ладонях щёки Святого. — Это грех, а за грехи следует наказание.