Дело лорда Малфоя

По узкому коридорчику Гарри вышел в приёмную «НМПДММ», думая о своём и совершенно не вслушиваясь в выкрики спешащей за ним Дорн. Но, оказавшись в комнате, наткнулся на высокую ведьму, которая отстранённо разглядывала дикую обстановку и пестрящие подушечки. Она абсолютно точно не заметила тихого Поттера, но причитающую Эллу, выскочившую следом за Гарри, проигнорировать уже не смогла. — Мистер Поттер, не увольняйтесь! — ещё раз всхлипнула Дорн и замерла под пристальным взглядом голубых глаз. — Ой… Это как-то плохо выглядит. — Мистер Поттер? Вы решили покинуть бравые ряды охранников порядка? — Алора Корт перевела взгляд с Эллы на Гарри. — Вам ещё рановато, не думаете? — Нет, в самый раз. Так как в последнее время я только и делаю, что обнаруживаю факты, которые лежали у меня перед носом так долго, что даже стыдно. Своей несообразительностью я представляюсь ходячим оскорблением следователю и Аврорату целиком… — Полноте, господин Главный аврор. Лучше поздно, чем никогда. Пройдёмте в мой кабинет, может, чашка хорошего чая уймёт ваши угрызения совести? — Алора засмеялась приятным смехом, а затем вновь посмотрела на Дорн. — Вы, Элла, секретарь? Сообразите нам с мистером Поттером по чашке чая, пожалуйста. И… По поводу всего этого… — она сделала широкий жест рукой, указывая на комнату. — Если, конечно, вам так нравится, то пожалуйста, но по мне — так это уж слишком… Ярко. Дорн кивнула, бегло рассматривая, во что была одета их новая начальница: белая рубашка, на ней — стильный женский жакет без рукавов цвета стали, серые строгие выглаженные брюки и остроносые туфли на низком каблуке. Скромно улыбнувшись, она скрылась за очередной дверью, а Алора, явно довольная её выводами, и Гарри, всё ещё удручённый, направились в кабинет, ещё вчера принадлежащий господину Сзабо. Тот до сих пор носил на себе отпечаток бывшего хозяина: пустая столешница широченного стола; серое окно с шаблонным для средненьких кабинетов видом, залитое обеденным солнцем; продавленным креслом «главного» и почти нового, но совершенно неудобного кресла для посетителей. Корт, слегка поморщившись, опустилась на своё новое место, предлагая Поттеру устроиться напротив. — Вы только пришли? — полюбопытствовал Гарри, стараясь усесться поудобнее. — Нет, что вы. Я здесь с семи утра, вот только ни ваш отдел кадров, ни главный секретариат, оказывается, не открываются с утра. — Наши отдел кадров и главный секретариат, — улыбнулся Поттер. — Добро пожаловать в министерство магии. И да, в основном все начинают работать в восемь или девять. А здесь будут открывать, когда вы захотите. — Да уж, удружили, господин Главный аврор. Я ещё не разговаривала со всеми работниками вверенного мне нового отделения, но уже примерно поняла размер катастрофы, в которую вы меня «пригласили». Только полчаса брифинга с Дарией из архивов — не знаю ещё, как её по фамилии, тут вообще почему-то их не используют — и я поняла, что в первые полгода нам нужно будет работать круглосуточно, чтобы разобрать весь тот бардак, что оставил после себя уважаемый мистер Сзабо. Хорошо, что хоть работницы здесь имеют головы на плечах — это я сразу распознала, стоило им лишь прекратить неверяще на меня пялиться и начать говорить по существу. Лилит из «магло-магических связей», похоже, вообще юрист, такие вещи выдаёт — приятно слышать. Правда, «девочки», как они друг дружку называют, странные какие-то, все в платьях в пол и чуть ли не с капюшонами — их что, до меня заставляли хранить целибат, полностью отойдя от мира людского? Каким бы сокрушённым до этого момента ни был Гарри, тут он не удержался, чистосердечно рассмеявшись. — Нет, что вы, мисс Корт. Насколько я знаю, они все замужние с высшими образованиями. Это они не знали, как на вас реагировать, вот и переусердствовали. Думаю, очень скоро они вас «прощупают» и успокоятся. Потому что я уверен: вы — именно то, что здесь нужно. Даже — необходимо. — Надеюсь, вы правы… Насчёт «девочек», — усмехнулась Алора. — А то, что в отделении полный аврал, это бесспорно, и для меня это личный вызов. А ещё, надеюсь, они уберут тот «вырвиглазный» цветовой ад в приёмной, потому что я хотела пригласить сюда Дину на обед, а её тонкая художественная натура не вынесет такого безвкусия. На этом заявлении Поттер завис на несколько минут, пытаясь переварить полученную информацию. — Простите, мисс Корт… А вы собираетесь представить мисс Альтман? Его обескураженный вид, похоже, рассмешил ведьму. — А что, прикажете её скрывать от всех? Теперь, когда мы работаем в одном здании и будем постоянно встречаться в столовой на обеды и ужины, будет трудно прятать нашу связь. — Но это же… — Что? Вполне законно: у нас не роман, а семейное сожительство, ведь не воспрещается мужу и жене работать вместе на одном предприятии? Тем более, что работаем мы в разных департаментах и статуса трудовых взаимоотношений между работодателем и работником не нарушаем… — Но она же… Вы же обе… — Что, женщины? Вы заметили? А что такое? Гарри, вы же гомофобией не страдаете, я знаю, так в чём же дело? Алора уже не смеялась, только улыбка всё не сходила с её лица. — Вы так просто об этом говорите, не боитесь, что о вас скажут люди? — Поттер вдруг потупил взор, нервно покусывая губы. — Ах вы об этом… — улыбка Корт из игривой сделалась понимающей. — Так пусть тот, кто без греха, первый бросит в меня камень, — произнесла она, и взгляд голубых глаз похолодел: — Если не побоится. Гарри невольно представил себе свирепую вейлу, норовящую попасть клювом в глаз. — А вы смелая… — Жизнь научила. И это только лично моё дело и Дины. Я никому ничего не обязана, хочу любить и быть любимой. И вам советую. — Si vis amari, ama! — прошептал Поттер, сразу же вспоминая, почему захотел увольняться из Аврората, и уже решил подняться, как стук в дверь, а затем и появившаяся в ней миссис Дорн с огромным подносом, остановили его. У него в желудке ничего не было с утра, вернее, со вчерашнего обеда, кроме порции кофе от секретарши Ивона Дарова, а на подносе Эллы стояли, помимо чайника и двух чашек чая, тарелка с маленькими аккуратными бутербродами и блюдце с горой галет и крекеров. И несколько маленьких пиалок с разными соусами и пастилой. — Миссис Дорн, вы действительно небожительница, — Гарри чуть не застонал при виде еды — голод бросился и в желудок, сосущей горечью, и в голову, лёгким недомоганием. — Простите моё варварское поведение, мисс Корт, но я честно ничего не ел уже сутки… Он поспешно проглотил сразу два бутерброда, запивая их несладким чаем — сахарница оказалась тут же, но Поттер торопился. — Говорите, что пора увольняться, а сами на работе ночуете, — неопределённо хмыкнула Алора и тут, уловив удивлённый взгляд своего визави, поняла, что сказала: — Что, действительно? Дверь за Дорн уже успела закрыться, поэтому Гарри проглотил очередной сэндвич вместе с комом, вставшим в горле, и плеснул себе ещё чая в чашку, опять игнорируя сахарницу. — Завтра у лорда Малфоя предварительное заседание суда, нужно было многое… обдумать, — он доел оставшиеся бутерброды и потянулся за крекерами. — Найти кое-какие документы, что помогут обелить его имя. — Кстати, о документах, мистер Поттер. Ведь я именно за этим вас и позвала, — Корт выудила из недр дипломата, что стоял на полу около стола, три нейлоновые папки-конверта, и протянула Гарри. На удивлённо вскинутые брови она пояснила: — Это магловские бумаги от частного детектива. Поттер некультурно вытер рот ладонью, быстро отхлебнул ещё чаю и взял папки. Торопливо вскрывая по очереди, он бегло просмотрел исписанные листы бумаги, сложенные в них. — Это магловские медицинские карты Мадлен Вулгари, трёх врачей-специалистов, которые осматривали её и выдвигали один и тот же диагноз, — комментировал вслух свои выводы Гарри. — Доктора Януш, Стивенсон и Уоррен — все как один постановили затяжную стадию рака желудка, одного из самых распространенных типов онкологии, однако наличие которого выявить достаточно сложно — по словам тех же экспертов. Первые симптомы рака желудка не дают выявить патологию до поздних стадий, поэтому мадам и не заподозрила ничего, будучи по жизни сильной и здоровой, как взрывопотам… Они действительно пророчили её скорую кончину, максимум год жизни. Что ж, это подтверждает её прощальную записку. — Её прощальную записку? — переспросила Алора, — Даже так? Поттер сокрушённо кивнул. — Ну, меня это уже не волнует, я больше не страховой агент, — неожиданно одобрительно произнесла Корт, опять понимающе улыбаясь. — Что ни делается, всё к лучшему. — Надеюсь, — пробормотал Гарри, складывая бумаги обратно в пластиковые папки, и, уменьшив их невербальным заклинанием, спрятал в карман мантии. Последние «кости» этого домино ложились на игральный стол. Медсвидетельства магловских врачей докажут правоту слов, что Мадлен была смертельно больна, а потому покончила с собой, дабы своей смертью помочь Малфою — у того не было времени ждать её естественной кончины. Дожидаясь её, Скорпи бы пропустил операцию, и его состояние, несомненно, ухудшилось бы. Для этого они и подстроили «убийство» — в случае самоубийства страховка Вулгари была бы аннулирована. Но сколько скелетов пришлось и ещё придётся Поттеру «вынуть из шкафов» всех этих людей? — Драко, мальчик мой... Всё будет хорошо... — Мадлен, я знаю... Я доверяю тебе... Но всё равно... — Драко, ты должен быть сильным. Ради Скорпиуса... — Спасибо тебе. Спасибо за всё... Опять эти слова приобретали новый смысл… Почему же Мадлен не могла просто дать ему денег на операцию для сына? Гарри вспомнил, что ещё в самом начале расследования запросил все данные о состоянии счетов покойной, её сбережения и финансовые вклады магазина. Тогда он получил частично неполные рапорты, так как лейтенанты офицера Уизли столкнулись с воротами бюрократии и не успели ко времени, а потом Поттер завалил их новой работой. Пожалуй, зря он не настоял на выполнение этого приказа, это на многое могло бы пролить свет. Вызвав патронуса, он продиктовал Рону сообщение и махнул рукой, отправляя серебряного оленя выполнять поручение. — Мне надо идти, — Гарри поднялся, поправляя бордовую мантию. — Увольняться? — ухмыльнулась Алора. — Нет, ещё рано, — вздохнул в ответ Поттер. — Ты была права. — Ну наконец-то мы перешли на «ты», — Корт тоже поднялась со своего места и протянула руку. — И, Гарри, я часто бываю права. Помни об этом, когда настанет время быть смелым. Поттер пожал совсем не слабую женскую руку и криво улыбнулся: — Это только моё дело, да? — Твоё и лорда Малфоя. Гарри кивнул и вышел из кабинета. Пора было закрывать это расследование. Вновь оказавшись на пороге Малфой-мэнора, он постучал в дверь, раздумывая, что гувернантка наверняка уже отоспалась и вернулась в больницу к Скорпиусу, а посему никого дома не будет. Прикинув варианты незаконного проникновения во владения, Поттер отошёл от двери, окидывая оценивающим взглядом стены дома и размышляя, как по ним удобнее взобраться до ближайшего окна. Но, к счастью, проявлять смекалку ему не пришлось: через две минуты тишины входные двери отворились, и перед нежданным гостем возник домовой эльф в чистой синенькой наволочке. Потоптавшись на пороге, он чинно склонил голову и протянул сморщенную лапку в сторону коридора, явно приглашая Гарри в дом. Однако когда тот оказался внутри, дверь закрылась, а эльф с тихим хлопком исчез. Явно предоставленный самому себе, Поттер обернулся пару раз, вздохнул, а затем уверенно направился к лестнице. Традиционный во всех домах чистокровных волшебников родовой зал встретил Гарри тишиной и полумраком. На боковой стене распластался огромный гобелен, охватывающий почти всю стену своим ворсистым холстом. В самой верхушке был выткан золотыми нитями фамильный герб Малфоев, а под ним девиз: «Sanctimonia vincet semper». — «Чистота всегда одержит победу», — вслух перевёл для себя Поттер и опустил глаза на роскошное развесистое дерево, также выведенное на гобелене золотом. На длинных ветках, украшенных широкими листьями, висели, словно круглые плоды, небольшие портреты мужчин и женщин — магов и ведьм. Практически все образы были тёмными, поблекшими — это указывало на то, что запечатлённые на них люди ушли в мир иной, и очень давно. На их фоне портреты Драко и Скорпиуса, гравированными виньетками обрамлявшие изображения, выглядели пугающе ярко и неестественно. Словно намекая на фальшь, как обложки глянцевых журналов, призрачность уверенности в жизни — ничто не вечно… Чуть прищурившись, Гарри рассмотрел широкую ветвь под фамилией «Блэк» и, приложив к ворсу пальцы, стал прослеживать всех родственников Драко по материнской линии, пока не нашёл то, что искал. О Друэлле Блэк он слышал ещё в четырнадцатилетнем возрасте от Сириуса, рассказывающего новообретённому крестнику о себе и о своей родне. Поттер помнил, как тогда поразился хитросплетению чистокровных семейств и интригам, которые те в себе несли. Когда кого-то изгоняли из рода, выжигая его с семейного древа из-за того, что тот или иной волшебник избирал себе партнёра по любви, а не по выгоде. Как, например, Андромеду, вышедшую замуж за маглорожденного. Урождённая Розье, Друэлла вышла замуж за Сингуса Блэка, брата «достопочтенной» Вальбурги, портрет которой долго омрачал Гарри жизнь на площади Гриммо, двенадцать. Имя «Сингус» с латинского переводилось как «лебедь», данное в честь созвездия в северном полушарии неба. Скорее всего, Мадлен Вулгари дословно перевела себе и это имя — «Чёрный лебедь», а потому окрестила его «гадким утёнком», о чём и упоминала в своём завещании. По её рассказу, Цветочная богиня — Друэлла — имела трёх дочерей, младшую из которых она называла «своим цветочком» — Поттер провёл пальцами к веточке с блеклым портретом Нарциссы Малфой. Судя по дате рождения Друэллы, она вполне подходила по возрасту под описание Мадлен, и скончалась она раньше Второй магической войны — Сириус рассказывал, что он остался последним из оставшихся в живых Блэков. И если Друэлла Блэк и была той самой «Цветочной богиней», изменивший Мадлен Вулгари жизнь, та в свою очередь наверняка была рада отблагодарить за это и помочь её внуку, лорду Малфою, даже ещё до того, как они стали друзьями, и Драко научил её любить своих детей. «Чистота всегда одержит победу»... Необязательно чистота крови. Может быть и чистота намерений, чистота совести, чистота чувств… Вернувшись к себе домой, Гарри застал там удручающую тишину и простую магловскую записку — даже не «вопиллер», в которой Джинни сообщала, что отправилась в «Нору», потому что устала и, отдав детей на попечительство бабушки и дедушки, отдыхает. Он сложил записку, возвращая её на пустой кухонный стол… Алора говорила, что это — только его дело. Но она ошибалась — это было не так, ибо Поттер был женат, и у него имелось трое детей. И это его «личное дело» касалось их всех, и несомненно приведёт к неожиданным последствиям. До ужина было ещё рано, дом был пуст, а голова, наоборот, полна всяких мыслей. Есть не хотелось, несмотря на то, что за последние сутки он обедал всего лишь раз. И то — сэндвичами и чаем. Гарри принял душ: на этот раз долго и качественно вымывая волосы и уставшее тело; тщательно побрился, попутно возобновляя заклинание задерживания роста волосяного покрова на лице, а затем, наконец, насухо вытеревшись, переоделся в домашние штаны и футболку и отправился в свой кабинет. Душевного спокойствия и равновесия на горизонте не наблюдалось, а значит, чтобы не слететь с катушек и перестать думать о Драко и о завтрашнем суде, стоило себя чем-то отвлечь. Чем он и занялся. Разложил на столе чертёжные планы здания министерства, которые ещё вчера попросил достать свою секретаршу, пергамент, перья и разноцветные чернила. Карту Лондона и окрестностей и ещё одну, побольше масштабом, которая охватывала все округа магло-магической Британии. А поверх всего этого выложил свой аврорский жетон и волшебную палочку. Работа предстояла не из лёгких. Поттер оторвался от колдовства над столом, когда почувствовал, что Альбус упорно тянул его за штанину, сопровождая свои действия монотонными «папа-папа». Выяснилось, что Джинни с детьми уже вернулась, приготовила ужин и теперь отправила сына выковырять мужа из кабинета. К тому времени Гарри уже закончил творить своё новоявленное «детище» и теперь довольно рассматривал полученный результат. А потом, подхватив Ала на руки и щекоча его, понёс на кухню. Споро поужинав, он вызывался выкупать всех, включая неугомонную Лили, и уложить спать, почитав на ночь сказку, рассказать новости или просто поболтать с детьми. Когда же все и всё было уложено и сделано, он понуро, словно на эшафот, потопал в спальню. Оттягивать момент разговора с женой больше не было поводов. Джинни вышла из душевой комнаты уже в ночнушке и запахнутом халате. Длинные рыжие волосы с бронзовым отливом были аккуратно заплетены в толстую косу. Простой домашний халат обтягивал стройную женскую фигуру, которая хоть и перенесла трое родов, выглядела отлично из-за постоянных занятий квиддичем и физической подготовки. Да, Джинни выглядела отлично в свои почти тридцать лет — взгляд Гарри потеплел. Но не больше. Теплота, уважение, гордость за молодую ведьму — вот всё то, что Поттер чувствовал, глядя на свою супругу. И он вдруг отчётливо понял, что так было с самого начала, с тех самых пор, как он встретил Джинни. Она была ему близким человеком, да что там, она стала ему семьёй ещё до того, как они поженились! Ведь это было совершенно логично, что они свяжут свои жизни узами брака после войны, это было обоснованно и даже разумно, ведь если не она — то кто? — Если бы ты умел любить по-настоящему, — вырвал его из размышлений женский голос, — то я спросила бы тебя: «Любишь ли ты его?» Но я знаю, что тебе ещё предстоит научиться любить, а потому спрошу так: «Уверен ли ты, что он — именно тот, с кем бы ты хотел этому учиться?» Поттер замер, задержав дыхание, и сфокусировал взгляд на Джинни, сейчас спокойно сидевшей на краю кровати. Их общей супружеской кровати. — О чём ты? — прошелестел он, нервно облизывая губы. — Гарри, прошу тебя… Мы знаем друг друга с детства, — голос Джинни был спокойным и каким-то безжизненным. — Я просто всё поняла, когда и ты, и Рон рассказали мне части этой истории, мне только осталось сложить все кусочки мозаики воедино. — Джинни, здесь всё сложно… Понимаешь, он ведь мужчина, а это меняет всё дело. Я… — Гарри, ты выбираешь партнёра по его характеру и поведению. Неважно, мужчина это или женщина — ты же не стал проявлять такой интерес к Малфою только потому, что тебе захотелось новых впечатлений на свой зад? — Джинни грустно усмехнулась, явно оценивая подобранную игру слов. — Ты уходишь к другому человеку, в другую семью… — Но ты же сама первая… — ляпнул Поттер и моментально заткнулся, понимая, что сморозил глупость. — Да, я помню, что первая заговорила о разводе, — Джинни была всё так же сдержанна, хоть и было видно, что слова супруга её задели. — Но я мотивировала это тем фактом, что мы действительно больше не составляем ту прекрасную пару, которую я сама себе придумала, а потому захотела свободы — тебе и мне. Чтобы в первую очередь каждый из нас смог обрести и понять настоящего себя. Не завися от своего партнёра и не подвергаясь воздействию от него. А не потому, что у меня появился кто-то другой. Может, со временем мы бы и вернулись друг к другу. Джинни сидела на кровати, смотря в пустоту перед собой и машинально теребя край пышной косы. — Но я и не отрекаюсь от своих слов, я действительно считаю, что нам следует расстаться. Просто… Немного обидно, что я только предложила, а ты — уже воплощаешь это в жизнь. — Да какое там «воплощаешь», — Поттер приподнял с носа очки, пропуская под ними пальцы и устало растирая глаза. — Я вообще не знаю, взаимны ли мои чувства. Да я сам в них ещё конкретно не разобрался. — А что ты чувствуешь, глядя на Малфоя? О чём думаешь? Чего хочешь? Гарри растерялся, услышав такой простой вопрос. А что он действительно чувствовал по отношению к другому мужчине? Лгать самому себе, а тем более Джинни, казалось подлостью. Она всё-таки достойна правды. А посему он решил просто не думать, а говорить. Как говорится, от сердца. — Мне с ним спокойно. Интересно. Просто приятно. Приятно смотреть, как он улыбается, приятно слышать его голос, видеть, как он играет со Скорпиусом… Как держится при других — он такой сильный, несмотря на то, что жизнь его хорошенько потрепала. Я восхищаюсь его стойкостью, его внутренней тишиной. Мне приятен его запах, его прикосновения. Даже его сигареты для меня пахнут горькими вишнями. Он многое знает, через многое прошёл… — А есть что-то, что тебя в нём раздражает? По-настоящему злит? Поттер удивлённо взглянул на Джинни, но та была серьёзна. — Ты пытаешься проверить, не простое ли это увлечение «новизной отношений»? Когда всё вокруг розовое и благоухает? Джинни усмехнулась, на этот раз, к облегчению, более весело. — Что-то в этом роде. Гарри хмыкнул. — Он очень скрытен. Горд. Хотя то, через что он прошёл, не сахар, а поэтому быть немногословным — его полное право. Он никогда не признается в чём-то, а если хочет уйти от неприятной темы, находит такие словесные убеждения, что хоть в драку лезь. И начинает при этом раскаиваться. А за это вообще на него хочется наорать: он никому ничего не должен! И хватит извиняться перед этим миром, словно он действительно в чём-то виноват — наоборот, эта грёбаная жизнь должна вымаливать у него прощение. — А если… Хм, когда вы будете ссориться и спорить, на чьей ты будешь стороне? — На его, — выдохнул Гарри и виновато посмотрел на жену. Так как только что осознал, о чём та говорила, в моменты семейных ссор, которые иногда всё же случались — редко, но только потому, что Поттера постоянно не было дома. Тогда, в первый их скандал после свадьбы, Джинни только покачала головой, а затем произнесла, по мнению Гарри, совершенную глупость. Она сказала, что они — муж и жена, а это значит, что даже во время ссоры они должны помнить, что они на одной стороне, а не против друг друга. Тогда Поттер не понял, как это возможно: ведь в этом и состоял смысл раздора — у обоих разное мнение, и они его отстаивают. Были бы оба «на одной стороне» — не было бы разногласия. Но сейчас… Сейчас, представив, что он и Драко ссорятся — из-за долгих часов работы, из-за вечно недостающего внимания, да мало ли из-за чего… Гарри неожиданно подумал, что оно того не стоит, этот спор. Что если твоя вторая «половина» чем-то недовольна из-за тебя — проблема действительно в тебе, и искать кого-то виноватого просто нет смысла… Намного легче вспомнить, что твой избранный с тобой по своей воле, и если ты ему чем-то не угодил — стоит разобраться с этим вместе. Кто-то пойдёт на компромисс, кто-то постарается действительно понять, в чём проблема, и принять меры. А главное — захотеть эти меры принять. Главное, помнить и понимать, что они вместе, на одной стороне. А не против друг друга. В противном, хм, случае, им, бесспорно, нечего вместе делать. И вот теперь Поттер смотрел на жену глазами побитой собаки, потому что впервые понял. И её, в те моменты её отчаяния, когда она просто сдавалась и опускала руки. И себя. — Джинни. Прости меня… Наверное, по его взгляду всё было понятно, потому что та не спросила, «за что». Только пожала плечами, вздыхая. — Я ещё раз спрошу, Гарри. Ты уверен, что хочешь этого? Я не говорю что-то за Малфоя, я имею в виду именно тебя. Тем более, ты говоришь, что даже не уверен во взаимности своих чувств. Я, конечно, со своей стороны хочу, чтобы ты был счастлив, и я уверена, что ты будешь видеться с детьми, причём в последнее время я заметила, что ты больше ценишь их присутствие в своей жизни, чем раньше. И всё же. Если у вас с… Драко всё сложится, и вы… сойдётесь — только прошу обнародовать это после нашего развода, сохрани мне хотя бы видимую честь. Я имею в виду — ты уверен, что хочешь быть с ним, потому что хочешь его любить? А не защищать, поддаваясь эху прошлого, или просто из жалости? Потому что это не тот фундамент, на котором нужно строить общее счастье. Это долго не протянет. Тем более, что, по твоим словам, Малфой — сильная и самодостаточная личность, и связь или роман, основанный на таком, ему будет просто оскорблением? Поттер так и не ответил Джинни на этот вопрос, а она на ответе и не настаивала. Только подтвердила, что, несмотря на его выбор, — завтра или потом — она всё же расскажет родителям о её решении разводиться. С Роном и Гермионой она уже говорила — Гарри был удивлён, что подруга детства до сих пор не прислала ему «вопиллер» — может, думала, что это только их личное дело. После надо будет поговорить с детьми, сделать заявление в прессе. Всё-таки Гарри Поттер до сих пор имел славу победителя Второй магической войны, а Джинни Уизли-Поттер была членом известной команды игроков в квиддич — их развод не мог бы просто пройти мимо средств массовой информации магического общества… Гарри лежал в кровати, — всё в той же совместной с Джинни постели, — глядя на бегающие тени на потолке, и думал. Думал о словах супруги, ранящих его сердце, но от этого не становившихся неправдой; о своих домыслах, подвергших его на конкретное поведение и поступки; о Драко, который сыграл во всём этом невольную, но очень важную роль. «Ты уходишь к другому человеку, в другую семью…» — сказала Джинни. А почему Поттер этого хотел? Почему был готов оставить удобную жизнь, свою зону комфорта, где его уже знают и терпят, принимают и, главное — прощают — и уйти в другой дом, считай, другой мир? Готов начинать всё с начала, притираться, узнавать, строить новые отношения и приобретать новые привычки? Считаться с мнением других, уважать и давать в ответ то, чего попросят? Не бросается ли он, как и всегда, в крайности? Не поспешное ли это решение? И главное, ради чего? Могло ли быть, что Гарри хотел «уйти» к Драко лишь потому, что думал, что тот научит его любить по-настоящему? А захочет ли Драко кого-то этому учить ещё, кроме Мадлен Вулгари? Захочет ли научить именно его, Гарри Поттера? А кто сказал, что сам Драко ждал Гарри с распростёртыми объятиями? Или вообще пожелает принимать того в своём доме опять? Возможно, после завтрашнего — Поттер посмотрел на часы на прикроватной тумбочке — уже сегодняшнего судебного разбирательства Малфой просто не пожелает больше его видеть? Гарри готов был оставить ради него свою семью. Хотя нет, это не совсем верно. Джинни правильно сказала, они расстанутся, несмотря ни на что, чтобы по-отдельности вновь открыть и понять себя. Просто Поттер уже для себя всё, кажется, понял. Так что он никого не бросал, да и детей он будет брать к себе по вечерам и выходным. К себе… Как дико это звучало. А если Драко его отвергнет, то именно что придётся обзаводиться этим «к себе»… Не потому ли Гарри и хотел быть с Драко, так как подсознательно понял, что Джинни бросает его, а он просто не хотел оставаться в одиночестве? Какой ответ верный, а решение — правильное?