Дело лорда Малфоя

«Великое делание» — достижение просветлённого сознания. В алхимии — процесс получения философского камня (иначе именуемого эликсир философов). Символом последней стадии Великого деяния — «красного деяния» (rubedo) считается птица Феникс, возрождающаяся после гибели из пепла. «Википедия». Первый день мая выдался светлым, но прохладным. Утеплившись одеждой семейства Малфоев и Поттеров, все высыпали на улицу и направились вокруг имения. Скорпиус радостно рассказывал о прекрасном озере, находившимся на территории поместья, Джеймс и Альбус нетерпеливо озирались по сторонам, а Гарри тайком подсматривал за Драко. Тот грустно улыбался, окидывая взглядом сына, а потом отводил глаза в сторону. Поттеру захотелось мельком прочувствовать его мысли, едва лишь коснуться легилименцией, только чтобы узнать, что было причиной такого поведения. Но что-то глубоко внутри остановило его от этого, причём автоматически, как если бы он сам закрывался от кого-то. Если Малфой захочет — он расскажет сам. Вскоре показались заросли дикого камыша, и ласковая печаль Драко стала ясна даже без его объяснений: «прекрасное озеро» оказалось огромной лужей, диаметром в несколько ярдов и глубиной максимум по колено. Но в нём водились дикие утки, которые при виде людей только громко раскрякались, повернув к ним головы. Скорпиус вынул из-за пазухи несколько ломтей хлеба и, раздав Джеймсу и Альбусу, начал показывать, как «правильно» этих уток надо кормить. Гарри увидел недалеко деревянную скамейку и, подхватив Малфоя под руку, утянул его в сторону. — Раньше пруд достигал этого места, — Драко уселся на скамью и указал на линию бурой сухой земли в двух шагах от них. — Но за ним нужно было ухаживать, а у меня не было ни времени, ни сил… — Прекращай. Если бы со мной случилось всё то, что произошло с тобой, я бы на сегодняшний момент жил бы в разваливающемся шалаше и ходил бы в звериных шкурах, — Поттер поёжился, а затем развернулся и поправил на Малфое тонкий шарф. — Тебе не холодно? Я могу наложить согревающее. — Спасибо, всё в порядке. Это весенняя непогода, а не зимние холода, — Драко улыбнулся и нырнул носом в поднятый шарф. Перевёл взгляд на бегающих около озерца детей и вдруг произнёс: — Сегодня ночью я впервые спал спокойно. С тех пор, как Мадлен умерла… Гарри аккуратно приблизился к нему, не вынимая рук из карманов, но, ненавязчиво прижимаясь бедром к бедру Малфоя. И притираясь плечом к плечу. А тот, словно не замечая этого, тихо продолжил, глядя вперёд, сквозь время, предаваясь воспоминаниями. — Я практически никогда не общался со своей бабкой, Друэллой Блэк. Мама рассказывала, что отстранилась от неё, когда вышла замуж за отца. Я никогда не слышал ни от одной из них что-то об общении с маглорожденными. Думаю, это было из-за влияния Люциуса, но это не имеет значения, я об этом никогда не задумывался. Я просто жил с определёнными знаниями и представлениями о своих родственниках и был, мягко скажем, просто шокирован, когда Мадлен узнала во мне внука первой ведьмы, с которой она познакомилась. Тогда она называла её «Цветочной богиней», просто переведя её имя на свой родной язык. Мы разговорились о моём поведении «настоящего чистокровного наследника», я упомянул имя Нарциссы, слово за слово, всплыло имя Друэллы, и вот тогда-то Мадлен и поняла, кто я. Она просто вцепилась в меня, заклиная навестить её в Британии. Я знал, что Друэлла повлияла на её жизнь, но никогда не догадывался, насколько, и каким важным и значимым стало это знакомство. Уже тогда Мадлен набивалась к нам в друзья, мне было непривычно, и вначале я отнёсся ко всему происходящему скептически. Её предложение помочь с деньгами я сразу отверг: как ни затруднительно было наше положение, но принять такую помощь от, считай, чужого человека я не мог себе позволить. Но потом умерла Астория, и всё изменилось. Денег уже просто не было, но Мадлен помнила свою ошибку и в этот раз повела себя по-другому. Она стала проводить со мной и новорождённым Скорпи почти всё своё время, вынуждая меня привыкнуть к её присутствию в моей жизни. Постепенно она и сама втянулась, приблизилась к нам, стала наблюдать и делать выводы. А ещё Мадлен, увидя мои рисунки, упросила меня устроиться работать у неё в магловском магазине — придумывать и рисовать эскизы для украшений. Она назначила меня чуть ли не самым главным дизайнером-ювелиром, выплачивая мне высокую зарплату. После она добавила меня в списки деловых партнёров и инвесторов, а через год и бенефициаром, оформляя на меня несколько процентов из её страховки… Об этом я узнал только полгода назад, когда рассказал ей о том, что Скорпи требуется сложная операция. Я уже не стеснялся просить у неё денег лично, тем более, речь шла о моём единственном сыне — гордость чистокровного волшебника даже не всколыхнулась в груди. Но таких средств у Мадлен не было, её финансовое состояние ухудшилось в последнее время, особенно после слияния фирмы её братьев с домом моды Жули Витон. И единственным способом достать нужную сумму стала магловская страховка. Теперь настал черёд Мадлен рассказывать о том, что она постепенно умирает от рака желудка, что это необратимо и что она не хочет «тянуть» со своей кончиной. Я уже много лет спал тревожно, борясь с инсомнией зельями и успокаивающими настойками. Переживания из-за болезни Скорпи вообще лишили меня покоя, но зелья ещё урывками помогали против бессонницы. Однако после смерти Мадлен я, кажется, разучился спать вообще. И тут неожиданно с утра понял, что вчера я не пил свои лекарства, и всё равно заснул — и даже — выспался. Драко опустил глаза вниз и обнаружил, что всё время рассказа провёл, пряча холодные пальцы в ладонях Гарри — тот вынул руки из карманов и сидел, согревая их своими. А ещё Поттер преданно смотрел ему в глаза, и от этого проникновенного взгляда Малфою стало и волнительно, и приятно. Гарри не осуждал, не оправдывал и ничего не спрашивал. Ему было полностью достаточно того, что рассказал Драко, и его мнение ничего не меняло — он никогда не будет знать, как поступил бы сам, окажись он на месте Малфоя. Поэтому сейчас он просто сидел непривычно близко, делясь своим теплом и подбадривая только тем, что просто находился рядом. А потом наклонился и приник губами к губам Драко, обжигая их своим дыханием. — Пойдём в дом. Похолодало. Майские грозы не были редкостью для Британии. Они наплывали будто волны, затопляя небо серым мраком, обрушивали, казалось, нескончаемые потоки воды, и тут же проходили, словно тропические тайфуны, оставляя после себя кристально чистое небо и огромные лужи на земле. Хозяева мэнора и их гости едва успели ворваться в прохладу парадного коридора имения, как снаружи грянул гром и хлынул проливной дождь. Эльфы уже затопили в малой гостиной камин, и время до обеда все провели в уютной атмосфере постепенно нагревавшейся комнаты. Малфой и Поттер сидели на небольшом диване, а Скорпиус, Джеймс и Альбус устроились прямо на ковре на полу, разложив вокруг себя чистые листы и разноцветные карандаши. — Я нарисовал букет цветов! — радостно возвестил Альбус, потрясая зажатым в руке пергаментом. — Глупости. Это не букет, а какие-то каракули! — прервал его Джеймс. — А, по-моему, красиво… — попытался встать на защиту друга Скорпи, но Джеймс стоял на своём. Через какое-то время их спор перешёл на повышенные тона, и Гарри, оторвавшись от чтения доставленным ранее «Ежедневного Пророка», уже было раскрыл рот чтобы предотвратить назревающую ссору, как Драко мягко коснулся его руки, останавливая его. — Они должны научиться сами решать свои конфликты. Пока они не кричат или плачут, значит, контролируют спор. Дай им шанс разобраться самим, доверься им. Он улыбнулся и вновь уткнулся в свою книгу, которую читал ранее, а Поттер отгородился газетой, лишь изредка подглядывая за мальчишками, загибая край листа. И действительно, через пару минут детской баталии Альбус внезапно решил нарисовать ещё раз, по его словам, ещё более красиво, а Джеймс снизошёл до того, что предложил ему помочь. Шум дождя за окном разморил всех, так что, быстро пообедав, Гарри резво переодел мальчиков в пижамы и рассовал по кроватям, в который раз умиляясь, что его сыновья, несмотря на уже не младенческий возраст, в мэноре спали после обеда, тем самым давая ему немного свободного времени. Может, это было из-за Скорпи, которому послеобеденный отдых был просто необходим, или просторы поместья и чистый свежий воздух сморили вечно буйную ребятню. Но факт, в Малфой-мэноре у Поттера получалось и хорошо проводить время с детьми, и отдыхать самому. Только уже ради этого стоило сюда переехать. Гарри вздохнул и украдкой бросил взгляд на вновь сидящего рядом Драко. Они пили чай — вследствие перемены погоды у Малфоя резко понижалось давление, что могло спровоцировать лёгкое кровоизлияние, и поэтому до вечера в кофе ему было отказано. А Поттер пил чай из солидарности. — Спасибо, что помог уложить мальчишек, — закрывая книгу, вздохнул Драко. — Скорпиусу как никогда нужна сейчас моя физическая поддержка, а я в любой момент могу начать сморкаться кровью, ещё грозя напугать его. И хоть он и привык к подобному, напрягать его волнениями за себя всё-таки не хочется. — Всё в порядке, мне не тяжело, — Гарри отложил газету и, коснувшись плеча Малфоя, легонько потянул его на себя, укладывая его голову себе на колени. Драко, автоматически поддаваясь, сперва растерялся, но, когда Поттер запустил в его шевелюру пальцы, аккуратно массируя корни волос, расслабился и даже прикрыл глаза. А Гарри методично почёсывал его голову, плавно перебирая светлые прядки и окончательно разлохмачивая собранную в хвостик причёску. Он так и не высказал своего конкретного желания вслух. Что он хотел жить с Малфоем. Хотя это было понятно. А тот — так же не обозначил своего решения. А вот тут уже была загвоздка. Драко вообще редко когда озвучивал свои мысли. Они даже толком не поговорили. Поттер был уверен, что всё у них будет долго и мучительно стыдно, а тут вдруг вчера ночью они уже переспали. И Гарри был готов правую руку отдать на отсечение, что Малфой тоже не планировал ничего подобного, но всё-таки это произошло. И причём, самым естественным образом. И это пугало. Что теперь делать дальше? Как себя вести? Не припереться же ему опять в спальню Драко и как ни в чём не бывало, вновь попросить заняться с ним сексом? С непривычки зад ещё немного тянуло, но в общем процесс был интересен, и Поттер хотел бы попробовать ещё. Тем более, что и Малфою понравилось. Он, в отличие от Гарри, прекрасно знал, что и как надо делать… — Ты слишком громко думаешь, — хмыкнул с его коленей Драко, не раскрывая век. — Это ты мысли читаешь, — буркнули ему в ответ. Малфой какое-то время наслаждался тишиной, а потом заговорил вполголоса: — По приезде во Францию я был… немного не в себе. Судебный процесс и всё время, проведённое в ожидании его, плохо на мне отразились. Поэтому, покинув магическую Британию, я, как обычный подросток, пытался сделать всё возможное, чтобы отвлечься, как-то пережить, забыться. Я пил магические опьяняющие зелья, потом перешёл на магловские наркотики. Но мой организм отвергал их все, гипертония усилилась, и я мог попросту умереть, если бы продолжил их принимать. Тогда я подался «во все тяжкие», заводя однодневные отношения с женщинами и мужчинами. Я был и активным, и пассивным, подчинял и подчинялся сам, причинял боль и просил, чтобы мне причинили её другие. Мне стыдно было рассказать тебе об этом в прошлый наш разговор, мне до сих пор гадко от воспоминаний о своём поведении тогда. Поэтому моя тётка Стрелиция относилась ко мне первое время с отвращением. Она не знала, почему я так себя веду, но видела, что я не в порядке. Вначале она презирала меня, а потом решила занять хоть какой-то работой и стала звать меня на свои занятия по рисованию, которые она преподавала маглам. Чтобы я убирал зал и мыл кисти и пластмассовые палитры за учениками. А когда я, оказавшись на её уроках, неожиданно заинтересовался художеством, она снабдила меня мольбертом, холстом и красками, разрешив рисовать. Вот тогда я и решил искать другие способы расслабиться. Я стал изучать йогу и медитацию, вернулся к целителям, и те выписали мне укрепляющие иммунитет настойки и успокоительные зелья. Я даже стал соблюдать диету, и моё здоровье если не улучшилось, то хотя бы прекратило уверенно катиться вниз. К двадцати годам я уже более-менее ровно стоял на ногах и смог вернуться в магическую Британию, чтобы вступить в права лорда и перенять управление Малфой-мэнором, который всё это время находился под опекой министерства магии, отплачивая в казну магической общины все доходы и дивиденды с земель… Потом я встретил Асторию, а дальше — ты уже знаешь… Драко так и не раскрыл глаз, рассказывая свою историю. Так ему было легче каяться в своих грехах. Чистокровный маг в энном поколении — и так низко пал, обесчестил свой род, очернил свою душу. — Осуждаешь? — он робко приподнял ресницы, вглядываясь в нависшее над ним лицо — рука Гарри замерла в волосах и от этого стало не по себе. Но тот едва покачал головой, отрицая. — Знаешь, кого я вижу, глядя на тебя? — Поттер запустил пальцы глубже в локоны, а вторую ладонь уложил на грудь Малфоя, накрывая его сердце, — Глядя на тебя, я вижу упорного и смелого человека, который, несмотря ни на что, преодолел все трудности и выбрался на поверхность из того омута, в котором оказался. Я вижу мужчину, который преданно стоит за тех, кого любит и кто ему дорог. Я вижу отца, с которого я бы хотел брать пример. И я вижу сильную духом личность, уникальное существо, гениального художника и просто потрясающего любовника, — на этих словах он широко улыбнулся, наклонился, оставляя на губах Драко лёгкий поцелуй, а затем продолжил уже серьёзно: — И я просто восхищаюсь тобой и преклоняюсь перед твоей волей выживать и идти вперёд, как бы жестока ни была с тобой судьба… Малфой вздрогнул, кадык на его горле резко метнулся вверх и вниз, а затем он перехватил запястье Гарри, потянул к лицу и, прикрыв глаза, поцеловал его в середину ладони. — Спасибо. Ни один из них не понял, как они оказались в спальне Драко. Ни один не обратил внимание, когда оба успели раздеться и повалиться на прохладные простыни. Поттер на автомате бросил согревающие заклятие на всю комнату, и в одно мгновение и постель и воздух вокруг них словно заискрили, как летний зной, готовый вспыхнуть ярким пламенем в любой момент. Гарри распластался на спине, выбросив руки в стороны и вцепляясь пальцами в мягкую ткань постельного белья. Малфой оседлал его бёдра, прижимая его таз своим весом, а грудь — ладонями, упираясь и нависая над ним. Они обменивались поцелуями, больше похожими на укусы, жадные, ненасытные. Поттер вообще не был уверен, что умеет целоваться, но, похоже, его партнёра всё устраивало. Драко сжимал его бёдра ногами, медленно сползая всё ниже и ниже, теперь оставляя поцелуи на груди и животе Гарри. Иногда он прикусывал упругую кожу, а иногда оставлял на ней влажный след от языка. А Поттер под ним только выгибался и стонал, совершенно не соображая, что с ним происходит. Он, конечно, не думал, что в свои годы познал уже все способы достижения удовольствия в любви, но даже не представлял, что просто губами, ртом и языком можно довести человека до того состояния, в котором он сейчас пребывал. Его тело дрожало словно от холода, когда глубоко внутри всё заливало жаром. Его то пробивало током, подбрасывая на кровати, то превращало в камень, сковывая и не позволяя дышать. А когда Малфой накрыл его член рукой, а после и своим ртом, он просто сорвался на хриплый крик. — Драко! Что ты делаешь? — Тише ты, детей разбудишь! — зашипел на него Малфой, упорно давя в себе рвущийся наружу смех. — Тебе что, никогда не «спускались»? — Э-э-э, вот давай не будем сейчас это обсуждать! Я не то имел в виду! — Успокойся! Знаю я, что ты имел в виду. Расслабься и получай наслаждение. А, и учись заодно… — и Драко вернулся к прерванному занятию. А Гарри больше не осталось ничего, кроме как молча раскрывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег, и пытаться сдержать себя от того, чтобы не обкончаться в считанные секунды, как мальчишка, впервые познавший настоящий секс. Но Малфой не дал ему излиться. Через пару минут он отстранился, вызвав у Поттера неосознанный скулёж, поднялся на колени и вновь опустился, на этот раз придерживая член Гарри и направляя его в себя. — Драко, тебя же надо подготовить! — выдохнул Поттер, вцепляясь в талию Малфоя руками и останавливая его. — Всё в порядке. Определённые дыхательные упражнения позволяют расслабить желаемые мышцы, — Драко перехватил запястья Гарри, уводя за спину и укладывая на свой зад. Медленно он продолжил оседать, насаживаясь на член как на кол, и судя по искажённому лицу, чувствовал он именно это. — Пожалуйста, подожди! Тебе же больно! — взмолился Поттер, напрягая пресс и поднимаясь, прильнул к Малфою, обнимая его и заставляя остановиться. — Гарри… Гарри, мне нужно… Мне нужно так, пожалуйста… Просто дай мне… сделать это так, всё хорошо… — Драко загнанно дышал, заглядывая Поттеру в глаза и пытаясь взглядом передать тому все эмоции, нахлынувшие на него сейчас. И, глядя в этот омут серого тумана, Гарри подчинился, лишь невербально наколдовывая немного скользкого лубриканта там, где это было сейчас необходимо. Это то, что сейчас было нужно Малфою. И он обязан был дать ему то, что тот просил. Вот так, глаза в глаза, когда Драко видел, кто перед ним. Когда он сам контролировал свои движения. Когда знал, что причиняет себе боль — боль, которая в его власти, и которая вскоре преобразится в удовольствие. Не сразу же. Пройдёт какое-то время, прежде чем он начнёт наслаждаться процессом, прежде чем он сможет расслабиться и отпустить до конца, прежде чем он сможет довериться. Но пока он переживал эти чувства, пока он сам плавно двигался, растирая себе внутренние мышцы и растягивая сфинктер, пока он преодолевал этот барьер — он давал себе время раскрыться, осознать и осмыслить. Чтобы понимание втекло в него как раскалённая лава, чтобы физическая пытка захлестнула его как всполохи огня, чтобы жар, сковавший сердце, раскалил его до красного света — такого яркого, что ослепляет. И чтобы с одним-единственным вздохом, с одним глухим ударом в грудной клетке в одно мгновение всё взорвалось и вспыхнуло. И моментально истлело до серого густого пепла, оставляя позади, в прошлой жизни душевные раны, телесные страдания и моральные мучения. И с новым вздохом, с новым звонким ударом под рёбрами, в одно мгновение возродилось, как развилась Вселенная, преодолевая сингулярное состояние и расширяя космическое пространство, даря новую жизнь всему вокруг… Малфой кончил, стискивая в себе фаллос Поттера, а рукой сжимая собственный член. Из его зажмуренных глаз текли слёзы, но он не замечал этого. Как срубленное дерево, он рухнул на грудь Гарри, упираясь в него лбом и стараясь утихомирить дыхание. Поттер обнял его, притянул к себе, плавно выскальзывая и переворачиваясь на бок. Затем устроил того подле себя на постели и, так же не размыкая объятий, невербально призвал одеяло, которое наползло на них, укрывая и защищая от всего вокруг, создавая лишь малое интимное пространство, разделённое на двоих. Снаружи были мир и прохлада спальни, а за окном стучал ливень и ветер пригибал к земле ветки деревьев. Здесь же, под пуховым покровом, они дышали одним дыханием, и их сердца стучали в такт одним сердцебиением. — Я, может, и самый могущественный волшебник этого столетия, но ты — самый сильный человек, которого себе вообще можно представить. Я так горжусь тобой. И я так благодарен тебе, что ты позволил мне быть с тобой рядом, разделил со мной это мгновение, доверил мне самого себя. Спасибо, Драко, — Гарри тихо бормотал в светлый висок, бережно гладя Малфоя по голове и продолжая прижимать к себе. Но Драко его уже не слышал. Сморенный бешеным оргазмом, общей усталостью за неделю и монотонным шумом дождя, он заснул. Какое-то время Поттер продолжил лежать, прижимая тихо сопящего Малфоя к себе и бездумно рассматривая его спальню. Старые, но чистые занавеси на окнах; видавшая виды, но опрятная мебель; моды прошлого века, но крепкий стол; несколько серебряных подсвечников и ваза с длинным зелёным стеблем, украшенным крупным белоснежным лепестком, из разворота которого застенчиво выглядывал золотой пестик. Такой изящный и гордый цветок, казалось, не принадлежавший этой комнате, прекрасно гармонировал с утварью и выгодно подчёркивал строгость и воздержанность спальни, в которой оказался. Точно так же выглядел сам Драко — красивый, утончённый, он мог превосходно смотреться и в окружении как богатства и роскоши, так и скромности и сдержанности. И там, и там он оставался великолепным, изысканным — самим собой. И Гарри неожиданно воодушевился подарком, сделанным ему судьбой, после стольких лет, как оказалось, ожидания чуда. Малфой принял его, вверился, открылся — представ перед ним девственно чистым и обнажённым душой и телом, как этот цветок, отдавшийся в руки попавшемуся на его пути человека, — раскрываясь в этих самых руках. И Поттер решил, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы оправдать его доверие, сохранить эту ментальную красоту и облегчить физические и материальные страдания и нужды, его и его сына. И от ощущения собственной значимости и правильности происходящего сердце предвкушающе забилось так громко, что он испугался этим шумом разбудить спящего Малфоя. Напялив бельё и джинсы, он схватил рубашку в руки и тихонько выскользнул в коридор, аккуратно закрывая за собой дверь. И тут же наткнулся на внимательный прищур бдительных женских глаз. — Миссис Мэлли, вы уже вернулись? — ляпнул Гарри само собой понятную вещь, узрев перед собой гувернантку. Та только приподняла левую бровь, попутно поджимая губы. — А Драко спит, и я не хотел ему мешать, — отрапортовал Поттер, заливаясь краской и поспешно натягивая на себя рубашку. — Хорошо, — и Анна, на радость Гарри, расслабила мышцы лица, даже позволив проявление лёгкой улыбки. — В этом доме уважают отдых и особенно сон. Так как после них и работать дальше намного легче… — она на мгновение замолчала, а затем развернулась и, уже направляясь по коридору, тихо обронила, чуть повернув голову: — Я рада, что вы оказались достойны его доверия, мистер Поттер. Лорд Малфой имеет полное право на счастье и уверенность в завтрашнем дне. Думаю, вы сможете дать ему и то, и другое. Не подведите. — Ни за что, — серьёзно кивнул Гарри, замирая и прекращая барахтаться в рукавах рубашки. — Хорошо, — опять согласилась Мэлли и, уже устремляясь вперёд по коридору, позвала: — Тогда пройдёмте в малую столовую, я уже разбудила мальчиков, и они скоро спустятся пить чай с печеньем. — А я… — очнулся Поттер, отмирая и наконец понимая, что только что произошло, судорожно застёгивая всё-таки удавшуюся натянуть на себя одежду. — И вы получите чай с печеньем, если хотите, — и Гарри ясно расслышал в её голосе снисходительную улыбку. Странно, но осознание, что он получил одобрение строгой и верной гувернантки, принесло радостное облегчение. Он ещё помнил её прожигающий взгляд, когда впервые оказался в мэноре, проводя допрос Драко легилименцией, эффект которого вылился кровавыми потёками из носа Малфоя — и за это миссис Мэлли была готова разорвать Главного аврора в клочья, даже не удосуживаясь задуматься, кто перед нею стоит. Такая преданность восхищала и вызывала уважение. И Поттер малодушно восторжествовал, что теперь смог добиться такого расположения у этой ведьмы. Обещанные чай и печенье оказались очень к месту в этот пасмурный день. После которых Скорпиус, так же почитавший сон своего отца, просто утащил Гарри, Джеймса и Альбуса в библиотеку, вручив ему книжку сказок. Поттер на минуту завис, вспоминая «Красную шапочку» — и её менее цензурную версию, рассказ которой и подтолкнул следователя на сопоставление некоторых фактов и последующей цепочке событий. Но миссис Мэлли, проследовавшая за ними, вывела его из оцепенения лёгким покашливанием: — Если хотите, я могу сопровождать ваше чтение воспроизведением движущихся картинок, — и она взмахнула волшебной палочкой, выпуская в потолок золотые звёздочки. Гарри согласно кивнул и перевёл взгляд на название на раскрывшейся странице: «The Legend of the Chrysanthemum» — Легенда о Хризантемке… Он знал эту старую английскую сказку и лаконичное заключение о, якобы происхождении цветка хризантемы и о благочестивом сердце, породившем его. И поднял глаза на Скорпиуса, полные удивления и восхищения… Вновь маленький провидец поражал его воображение так уместно подобранной книгой. Но кого он имел в виду под образом сердца, сотворившего «волшебство» — себя или Поттера? Усмехнувшись своим мыслям, он уселся на ковёр и принялся читать вслух. Драко присоединился к ним за ужином, и, несмотря на лёгкую бледность, выглядел отдохнувшим и довольным. Гарри как раз поднялся из-за стола в порыве разбудить того, но Малфой уже входил в столовую, поправляя на груди тёплую безрукавку, надетую поверх выглаженной рубашки. Дождь за окном прекратился, и теперь в немного приоткрытые окна заглядывали закат и весенняя прохлада приближавшегося вечера. Драко улыбнулся, приветствуя всех за столом, и опустился на место около Поттера. Сегодня на ужин домовые эльфы по чистой случайности — или нет — приготовили «пастуший пирог». И Гарри был так рад — этому, и тому, что Малфой сел подле него, хотя у стола были ещё свободные стулья, что даже если бы узнал, что блюдо приготовили из вчерашних продуктов, всё равно съел бы всё с ликованием. — Чему ты умиляешься? — Драко наклонился к его лицу, скромно улыбаясь. — Я подумал о том, как появился на свет традиционный «Шепердс Пай». — Мерлин всемогущий… Ты был вчера здесь на ужине, не бойся, этот пирог — не «традиционный», — ухмыльнулся Малфой, а Поттер только покачал головой, поворачиваясь и приближая свои губы к чужому уху. — Я думал о том, что наши жизни до сегодняшнего момента похожи на ингредиенты этого блюда. Мы были совершенно другими людьми, многое пережили и испытали. Выглядело так, что мы были так не похожи друг на друга и вообще нисколько не сочетались и не имели ничего общего, а вот теперь воссоединились, так прекрасно дополняя друг друга и создавая нечто новое, целостное, по-своему оригинальное и такое потрясающее. Ты не находишь? Драко на мгновение растерялся, поражённо разглядывая Гарри практически в упор. Но затем расслабился, улыбнулся и прикрыл глаза, смущённо чуть опустив голову. — Ты прав. Это действительно новое. И довольно замечательное… блюдо.