Hey Mr. Drama Queen

Кафель целый, но царапанный и местами не грязный, а типа вытертый, но не до конца. Типа кто-то пытался его отдраить, с середины начал да так и сдался, сняв только верхний слой грязи. Женя за столом сидит и как раз напротив всего этого безобразия. Сцепив пальцы в замок и рассматривая капли застывшего жёлтого жира как нечто необычное. Некоторые маленькие, некоторые целыми слившимися кляксами… Сплошная мерзость. Дома такого никогда не было. Мать бы не допустила. В общаге всем, разумеется, похуй. На общей кухне вообще готовят только те, кому не удалось обзавестись собственной конфоркой или иметь барских средств на кафе. Но первая категория рискует быть изгнанной комендантом за нарушения всех мыслимых и нет норм пожарной безопасности, а вторая… Вторая не живет в общаге. Ни один идиот этот клоповник съёму не предпочтёт. Своя ванная, унитаз, в который ни одна мразь не запихает по фану свои трусы… Женя прикрывает глаза и выдыхает. Нажимает подушечками пальцев на костяшки чуть сильнее. Возвращается к разглядыванию жёлтых капель на некогда белой, ужасно непрактичной плитке. Он как раз выбрал. Живёт. Плитка, засранная донельзя варочная поверхность с конфорками, дверца старой неподключенной «Бирюсы» и заваленный подозрительного вида свёртками подоконник. Шесть табуреток разной степени крепости, включая ту, на которой сидит сам Евгений, сын Марка, и дохлый, принявший не самую геройскую смерть таракан, размазанный кем-то по деревянному полу. Почти натюрморт. Охуенные двенадцать часов. Женя почти готов записать их в лучшие ночи сентября. У него вроде как и конспекты с собой, и мобильник вполне заряжен, а вся эта ебучая нищета и грязная грязь, которая никогда чище не станет, сколько сверху не три, угнетают. Реально давят. Женя успевает подумать, что этим вполне можно наказывать привыкших к нормальным условиям людей. Запирать вот на таких кухнях в профилактических целях. Обещать, что ничего человеческого больше не будет, и глядеть в чужие расширившиеся глаза. Ой, Женя бы, пожалуй, добавил ещё радио. Что-нибудь монотонное на фоне. Вышло бы убийственно. Вышло бы настолько хорошо-плохо, что он даже тянется за телефоном, чтобы поискать какой-нибудь бубнящий о культуре подкаст, но останавливает себя, поймав край своего отражения в незашторенном окне. Как суслик в аквариуме. Все по своим комнатам убогим давно, а он… А он вздрагивает и едва не подскакивает вверх на своём шатком табурете, когда дверь открывается и внутрь просовывается голова Арса. — Сидишь ещё? И надо же, ебальник делает такой удивлённый! Женя от апатии до злости доходит за три с половиной секунды. Но никакого крика, конечно же. Только сжимает губы. — Я тебе писал час назад. Доносит до чужого сведения как бы между прочим, но Арс даже плечами не жмёт. Его больше занимает принесённый с собой чайник. — Домашка сама себя не сделает, — объясняется вроде как и, прикрыв за собой дверь, наливает воду прямо из крана. Тут же включает вилку в розетку и, оставив свой чёрный, пластиковый, на литр двести около раковины, открывает дверцу верхнего шкафчика. — И сорок минут прошло. Целых сорок! Нашёл, где умничать! Гений, блин, в спортивках с тремя полосками и шлепанцах на босые пятки. Женя их видит и тут же против воли шевелит пальцами в плотных носках и «домашних» закрытых тапочках. Для душа и комнаты у него ещё по паре. Иначе негигиенично же. Фу. Одно сплошное «фу». — И что? Спрашивает немного надменно и приподнимая брови. Даже рот не кривит, но спине Арса ожидаемо похуй на всё это снисходительное благородство. Он всё роется на полках и гремит посудой. — И то. — Находит, наконец, устраивающую его кружку и, вытряхнув из неё мёртвого таракана в раковину, быстро споласкивает под краном. Женя смаргивает от неожиданности. Раза четыре, не меньше. Молча наблюдает за тем, как Арс наливает кипятка и возвращается к столу. Шарит по карманам. Кидает пару шуршащих пакетиков на стол. — Хочешь? Женя моргает ещё. Глядит на прозрачный кипяток в жёлтой, с ободком неотмывающегося тёмного налета кружке. Потом на блестящие упаковки. Женя сглатывает. Поднимает полные надежды и неверия глаза на Арса. А тот в ответ глядит как-то странно спокойно и терпеливо. Опираясь на стол локтями и наморщив лоб в ожидании ответа. Женя с ужасом ощущает, как опаляет щёку, и опускает взгляд. Глядит на резанный, некогда голубой с прожилками стол и цветные прямоугольники. И… Только теперь опознает в них упакованные в фольгу чайные пакетики. И разочарования в этом узнавании почему-то больше, чем пришедшегося бы к месту скепсиса. Едва сдерживается, чтобы не смахнуть всё на пол одним махом. — У меня кружки нет. Давит из себя, читая название чая на упаковке, и не понимает, с какого хера его вообще перекрыло. И как теперь перестать чувствовать себя тупой первокурсницей, влюбленной в выпускника. Женю даже намёк на это ощущение очень бесит. А Арс типа и не заметил ничего. Никакой микрокатастрофы под своим носом. Садится на скрипнувшую табуретку и терпеливо подсказывает, указывая куда-то за свою спину. — Возьми любую. Там типа общие. — «Там», в этом шкафу. «Общие» — это треснутые, не отмытые до конца, брошенные другими студентами кружки. С сушеными тараканами и чёрт знает, чем ещё внутри. С… — Женя, блять. Ебальник попроще сделай. Арсу типа смешно. Он себе чай из пакетика наводит и совсем, ни капли не издевается. Ни одной малюсенькой… Жене хочется спросить об этом. Встать, нависнуть над ним и, заглядывая в глаза, вкрадчиво поинтересоваться. И наклоняться, наклоняться, наклоняться… Пока не ударится о чужой лоб. Хочется, но не встаёт, конечно же. Только кривит губы, отодвигая в сторону свою закрытую тетрадь. — Фу. И всё. Никаких лекций о брезгливости и микробах. Никаких лишних комментариев. Женя молодец. Арс только плечами жмёт. Делает первый глоток, даже не вытащив этот ужасный пакетик с болтающимся ярлыком. — В твоей комнате тоже «фу» ходят. — Ой, ну надо же! А то Женя не знает и не видел этих ебучих тараканов никогда. Ни на пороге, ни под холодильником. Ни рядом со своим письменным столом. — Пока ты спишь. Женя как умный человек делает единственно возможное в этой ситуации, для того чтобы не начать жаловаться. Он закатывает глаза, вздыхает и, оттолкнув от себя фольгированный пакетик пальцем, переводит тему. — В моей комнате прямо сейчас ебаное «фу». — Арс, конечно, и так в курсе, но и что теперь, не рассказать ещё раз? — Очень надеюсь, что это «фу» не забрызгает пол, подоконник и мою кровать. Ни слезами, ни прочими биологическими жидкостями. Женю даже от мыслей о том, что кто-то трахается в непосредственной близости от его кровати, дёргает. Не сильно, конечно, только правым глазом. — Чё злой-то такой? И снова глоток делает. Ярлычок качается вниз. Жене хочется дёрнуть за него. И непременно так, чтобы выскочивший из кружки пакетик отскочил по чужому веку. За тупые вопросы в самый раз. Но выдыхает только. Трёт висок и, вскинув брови, возвращается к рассматриванию царапин на столе. И трудно же было всем этим людям на разделочной доске резать… — Я, если ты не заметил, сижу на сраной кухне со сраным дохлым тараканом, — проговаривает это как-то медленно и немного безнадёжно, что ли. Всё ещё с раздражением в голосе, но то тихое, и сам Женя вроде как смирившийся. Он же терпит. — Пока Колясик рыдает и ебётся со своей тупой телкой, которая не сподобилась вовремя закрыть сессию. Но мстительности это его не лишает, конечно. Хотя бы в голосе. Нет, ну сколько можно, в конце концов! Полночь! Он спать сегодня уйдёт, нет?! — А пересдать чего? — И Арс ещё со своими умными вопросами. — Не смогла, что ли?.. — Я вникал, что ли?! В академ уходит, расстаются навсегда, сопли-слюни-драма, всё. Женя разводит руками и, поднимая их вверх, сцепляет над головой. Хочется потянуться. Страшно навернуться с хлипкой табуретки. — Она на третьем же вроде сейчас? Женя останавливается на середине движения, с трудом блокировав зевок. И никак не может понять: у него на лбу «инфо-бюро» написано, или что? — Мне похуй, Арс. — Так. Кристаллически. Чисто. Похуй. Что впору расплакаться от прозрачности этого знания. Женя уступил комнату только потому, что драки совсем не его. Смотреть, как кто-то жалко сношается, неловко прикрывшись одеялом, тоже. А уж если выбирать между засратой кухней и коридором, то лучше уж на расшатанной табуретке сидеть, чем под дверью. Меньшее из зол. Стратегическое отступление. Но это в теории. На практике распаляться ему это не мешает. — И на каком она курсе, и как горько рыдает её принц в спортивках. Я к себе хочу. Имею право находиться на этих сраных двух метрах. По закону. И вот теперь он всё сказал. И скрещивает руки поперёк груди, глядя на Арса. С видом победителя, разумеется, ибо реально имеет же. Какие тут могут быть аргументы? Ну?.. Хоть один? Женя ждёт. Нет, правда. — А если меня отчислят, ты тоже сосаться не захочешь? Спрашивает Арс и отпивает из кружки. Ярлычок, покачиваясь, касается керамической сколотой ручки, и его, Арса, руки. И глаз не сводит. Смотрит поверх кружки. Женя едва не отводит взгляд. Женя хмыкает и собирается выдать что-нибудь крайне остроумное в ответ, но… Но на языке вдруг ни одного слова нет. Ни злого, ни доброго. Всего шесть букв и наскребает. Два по три. Выбирает то, что поцензурнее. — Что? Маскирует растерянность под вежливый сарказм, но Арсу так спокойно наплевать, будто кружка какая-то непростая. Заряженная на уверенность. — Ну, если меня выгонят к хуям, — разжевывает так, будто у Жени действительно был хотя бы микрошанс не догнать и, словно в насмешку, ударяет донышком о столешницу. Всё, не отгораживается ничем теперь, только локти ставит на стол и упирается сложенными кулаками в свои щёки. — Никаких прощальных соплей-слюней и драм? Не выгоним Коляна на кухню? И у него чуть вверх. Вопросительными дугами. И голос у него такой спокойный… Без намёка на обман. Без намёка на яму под интонациями, в которую Женя мог бы упасть. Поэтому теряется. Не из-за подъёба. Из-за ощущения, что никакого подъёба нет. -Ты… — Запинается и сглатывает. Ненавидит себя за то, что тупит. Как же сильно он тупит! — Ты серьёзно, что ли? Арс только плечами жмёт и, поведя шеей, немного морщится. Так, будто та затекла, но ему тоже неловко. Куда меньше, чем Жене. — Гипотетически. Да или нет? И уж точно не настолько, чтобы сейчас отстать. Не отстанет. — Да ты гонишь. Женя отмахивается от него и закатывает глаза. Пытается схватить чужую кружку с идиотским пакетиком. — Мозги мне не еби. — Арс не отдаёт её. Успевает накрыть рукой со своей стороны и притянуть к себе. И смотрит в упор! Так пристально смотрит! — Да или нет? Женя отстранённо думает о том, что он без очков. И наверное, в такое время без линз. Женя думает, что даже забыл, что Арс подслеповатый, и совсем не замечает того, что он вообще-то косит на один глаз. Женя думает… — Да. Что так ему и надо. Пускай будет неловко. Пускай всё. Главное, что будет. — Да, не выгоним, или да, захочешь? — Да, я захочу. — «Я и так хочу, » — раздраженно думает Женя, но кусает себя за язык. Вот это нахуя вслух, если на этой кухне только дохлый таракан и не в курсе? — Всё, доволен? Наезжает, судя по интонации, но Арс именно что доволен и отпускает кружку. Женя даже забывает, что она мерзкая и чья-то, и вообще… Ему надо занять руки. И прикрыть лицо. — Так будь человеком, а не ботаном. — Ха-ха, как смешно. И чай у него мерзкий. Чёрный с бергамотом. Остыл уже. Да и осталось-то едва на второй глоток. — Пускай попрощаются. Ну да. Чего уж тут. Сопли-слюни, драма… Только вот Женю ещё кое-что бесит. — Он с новой раз в неделю знакомится. — Или со старыми по кругу, чёрт знает. Женя не то чтобы запоминал, с кем там сосётся общажный Дон Жуан, пока он делает домашку. Разве что только по высоте все его подружки были разные. А теперь вот, у него, блять, ДРАМА. Теперь оказалось, что у него и любовь есть. Настоящая. На века. — Мне, может, вообще к этому таракану переехать? Указывает взглядом на пол, предположительно туда, где увидел покрытое хитином, высохшее тело, и Арс послушно смотрит тоже. Поджав губы и стараясь не кривить свое ебло. Жене бы торжествовать, но как-то нет. Никакого внутреннего ликования. Но и пиздеть уже не так хочется. Так, побубнеть немного. — Можно раковину сдавать, — проговаривает, всё также глядя на таракана и уйдя куда-то в себя. В свои мысли. — Кружки, опять же, есть. Бизнесы начнёшь мутить. Женя подыгрывает и даже сам не понимает, зачем. Просто так, наверное. Тяжело ему просто так. Без умыслов. — А ты кем будешь в моих бизнесах? Не пущать на входе? Арс отмирает и, коротко кивнув, встаёт, для того чтобы снова включить чайник. Женя смиренно молчит про диоксин.