1443 год.
Османская Империя.
— Привет, Хюма. Я была в поле. Ты не любишь, когда я ухожу из дворца, знаю, но только посмотри, какие цветы сорвала для тебя… Отец опять злился, говорил, чтоб ни шагу без его ведома больше не ступала. Эта его чрезмерная опека меня раздражает. Хюма, ты заметила, когда наступило лето? Только что ведь была зима… Время быстро летит. Ты помнишь, как мне недавно пять исполнилось? А это было тринадцать лет назад! С ума сойти… Ой, чуть не забыла! Сегодня пленных привозят. Из Валахии. Но ты об этом знаешь, я уже все уши тебе прожужжала. Говорят, принц тоже приедет. Интересно на него посмотреть. Эсма сказала, он меня на год старше. Он со своим братом младшим приезжает. Ему тринадцать, как и Мехмеду. Думаю, они подружатся. Принцы будут с нами учиться, а остальные мальчики станут янычарами. Кстати, младшего принца зовут Раду, а старшего Влад. Необычные имена. Ну, для нас. Для Валахии это не редкость… Хюма… У меня плохие новости. Я не хотела, чтоб так вышло, но… Это последний раз, когда мы видимся здесь. Я давно об этом думала… Мне нужно отпустить прошлое, а это место не оставляет мне попыток. Прошло уже одиннадцать лет… После твоей смерти. Я тебя никогда не забуду. А теперь… Прощай. — Эсма, думаешь, я правильно поступила? — Без всяких сомнений. Мёртвые в слезах не нуждаются. — Что ты сказала? Кажется, я это уже где-то слышала… — Я говорю, мёртвые в слезах не нуждаются. Открылись двери. — Ханде! — Мехмед, здравствуй. Как прошла тренировка? — Хорошо. Ферит-бей сказал, что я быстро учусь, и что я рождён для сражений. У меня хорошо получается драться на саблях. — Я уверена, у тебя всё ещё впереди. — Ханде, отец зовёт тебя. Он хочет поговорить с нами о чём-то. — Передай ему, что я всё равно буду покидать дворец, и он мне не запретит. — Думаю, дело не в тебе. — А в ком же? — В принцах. — Ну раз в принцах… Мы пошли к отцу. По пути нам встретилась Хунди-Хатун. Выглядела она ужасно. Потерять двух детей — это, должно быть, очень тяжело. Аллаэдин погиб год назад из-за несчастного случая, но Хунди уверенна, что на семье султана проклятье. — Отец, ты хотел поговорить. — Да. Весь гарем уже знает о том, что принцы будут учиться с вами двоими. Мехмед, я надеюсь, ты подружиться с Раду. А ты, Ханде… — Я подружусь с Владом, хорошо. — Дослушай. Ты не приблизишься к нему ни на шаг, иначе я выдам тебя за Бурака Пашу. — За этого старого хрыща? Вот, как ты меня любишь? — Не перечь. Я сказал, ты не будешь общаться с принцем. Совсем. — Это мы ещё посмотрим, отец. Я вылетела из его покоев, и быстрым шагом вышла на улицу. Свежий воздух не сразу привёл меня в чувство, а потому я шла одна по саду, сбежав от всех слуг и служанок, и разговаривала сама с собой, изображая отца. Я взяла какую-то палку, и била ею траву и высокие кусты. — Ты никуда никогда не пойдёшь, и всю жизнь проживёшь в одной комнате! Нет, отец, однажды я буду жить без тебя и без твоей бесконечной опеки! Ты выйдешь за старого хрыща Бурака Пашу! Да хоть за Мустафу Пашу! Тебе нельзя покидать дворец верхом! Ну раз нельзя верхом, так уж и быть, пешком дойду! Сзади меня послышался хруст ветки. Я обернулась, и увидела неизвестного мужчину. — Не подходи! — У тебя всё хорошо? — Да. Нет. Не знаю. Я кинула палку куда-то в кусты. — Кто ты? — Меня зовут Влад. — Ты случайно не… — Да… Так и знал, что нужно другим именем представиться. — О, тогда давай начнём с начала. Кто ты? — Я… Ибрагим. Я звонко рассмеялась. — Что такого? — Тебе совершенно не идёт это имя. — Оно было единственным, которое я слышал. Ну не Мурадом же мне представляться. — Так хорошо знаешь турецкий язык, а имён не знаешь? Как же так? — Мой учитель был турком. Он научил меня языку. — Дай-ка угадаю… Его звали Ибрагим? — Да. А как тебя зовут? — Я… Рен. Ярен. — Ты живёшь во дворце, Ярен? — Да, я… Калфа. Что я несу? — А это… — Что-то вроде учительницы. — А ты не слишком молода? — Возможно. Но я очень умная. — Охотно верю. На кого ты злилась? — Отец запрещает мне всё, что только возможно. Нельзя то, нельзя это… Веселиться? Нельзя веселиться! Что это, кофе? Нельзя кофе! — Мой отец другой, но… Если он что-то решил, ослушаться нельзя. — Поэтому ты здесь? — Да. — А где твой брат? — Решил поспать. Он не смыкал глаз двое суток. — Ты здесь уже с кем-то говорил? — Ещё нет. Вечером мы встретимся с султаном и его детьми. Расскажи, как мне себя вести рядом с ним? Я уверен, в Валахии другие правила. — Смотри, главное правило. Покажи своё уважение султану, но не забывай, что ты принц, а не слуга. При встрече поклонись ему, но не целуй ноги. Ты поздороваешься с ним, а потом султан, вероятнее всего, попросит тебя подойти. Он будет спрашивать тебя о разных вещах, в основном о Валахии. Но на самом деле, от… Султан захочет понять, сможешь ли ты стать сильным правителем или дипломатом. — Правителем я не стану. Мой старший брат, Мирча, займёт престол после смерти отца. Я же только второй. — Но султан всё равно захочет узнать, что ты за человек. Расскажи мне о своём брате. Что он любит? — Он… Наверное, любит драться на мечах. — В этом они с Мехмедом похожи. Я подтолкну его к Раду, думаю, они найдут общий язык. — Ты? — А почему нет? — Ты ведь просто… Калфа, верно? — Эмм… Да, но Мехмед всегда прислушивается ко мне. — Вы будете на празднике? — Обязательно. — Тогда мне будет с кем поговорить. — Буду рада составить тебе компанию. — Ярен, а что ты можешь рассказать о детях султана? — Мехмед — один мальчик, остальные — девушки. Ты о ком-то уже слышал? — Кажется, Фатьма и… Ханде? — Фатьма старшая, Ханде вторая по старшинству. Будь осторожен со второй. — А что с ней не так? — Она хитрая и коварная. А ещё уродливая и глупая. Она будет стоять слева от султана. Вы её узнаете. — Меня сначала не хотели пускать сюда, говорили, что Ханде-Хатун любит здесь гулять. — Тебе повезло, что вы не встретились. Кто-то начал выкрикивать моё имя, наверное, Эсма. — Она здесь? — Возможно. Я пойду, вдруг что случилось. А ты лучше уходи. Этот сад только для приближённых султана. Я побежала в сторону криков. — Ещё увидимся? — Обязательно, Ибрагим! Я скрылась за поворотом, и наткнулась на Эсму. — Что случилось? Почему ты кричала? — Даниэль упал с лошади. — Даниэль, который… — Который твой друг. — Что с ним? — Я не знаю, но говорят, всё очень плохо. Я побежала к зданию, в котором жили янычары. Меня пропустили в его комнату, но я увидела совсем не то, что ожидала.Ад
Казнь. Тот, кто убил тётю, наконец пойман. Это был тот, кого я даже не подозревала, но надпись на кинжале сама всё сказала. Раннее утро. Я дома, в Раю. Но пришла я сюда с печальными новостями. Было холодно. Я одела тёплое платье с рукавами и с песцовой накидкой, но холод всё равно пробирал до костей. Вороны кружили над эшафотом, непрерывно каркая. В последнее время их стало слишком много. Раньше я могла увидеть пару воронов за год, но сейчас… Все смотрели то на эшафот, то на птиц. Никому не нравилось их появление. Палач вёл убийцу к плахе… Давайте перелистнём события на несколько часов назад. Я гадала, что за имя скрывается за гравировкой… Ригомдар… После сотни вариантов, я, наконец, нашла нужное. Подскочила с кровати и одев какое-то платье в темноте, выскочила из комнаты, а потом и из дворца. Слава богу, я не встретила Асмодея, и уже летела на небеса. Шёл дождь, дул сильный ветер, сбивая меня с пути, но я всё равно продолжала лететь. Добравшись, я вся промокла. Температура ночью опустилась ещё на несколько градусов. Я вся замёрзла, крылья окоченели и слегка подрагивали. И вот, вся мокрая до нитки, с паклями вместо волос, стучу в двери. Только это были не двери дворца. Я пришла к архангелу Уриилу. — Что с тобой стряслось? — Я знаю, кто убийца. Он чуть помедлил. — Проходи. Я зашла в дом. В зале потрескивал камин, и я мгновенно согрелась. — Как ты узнала? — Гравировка. — Разгадала шифр? — Это было так просто, почему вы сразу его не разгадали? — Я-то как раз разгадал. Ещё в тот день, когда нашёл вас в комнате Цереры. — Почему же медлили? Почему не сказали никому? — Нужны были доказательства. — И вы их нашли? — Нет, но… У меня есть идея. — Слушаю вас. — Вы предоставите ложные доказательства, объявив себя свидетельницей. — За это меня в лучшем случае лишат титула, который я получила пару часов назад. — Вы хотите, чтобы убийца ушёл безнаказанным? — Нет, но… Они с тётей были так близки… — Позвольте, а о ком мы говорим? — О том, чьё имя скрывалось за гравировкой. — Могу вас заверить, отношения у них были не из лучших. Мне было тяжело. Очень тяжело предавать этого человека. Хотя кто из нас был предателем? Я думала, пытаясь найти хоть одну зацепку… И я её нашла. — Нужно созвать суд. — Вы будете свидетельницей? — Нет. — Суд не позволит даже рассматривать дело без доказательств! — А кто сказал, что у меня их нет? — В таком случае, поспешим. Мне пришлось вернуться во дворец тайком. Было непросто, но я взяла спрятанное письмо, и полная решимости тем же путём вышла из замка через потайные ходы, о которых знала ещё с детства. Суд вынес приговор ранним утром, и сразу же привёл его в исполнение. Все смотрели то на эшафот, то на птиц. Никому не нравилось их появление. Палач вёл убийцу к плахе… Но вы ведь это уже слышали? Мы переглянулись, и я отвела глаза, не в силах выдержать этот взгляд. Всё слишком просто… Так не должно быть. И что за мотив? Такой глупый и никчёмный… Но было уже поздно. — Прощай, Ариана. — эта простая фраза была сказана с такой любовью и одновременно болью, что мне стало очень плохо. В голову стали закрадывается мысли: «А что, если я ошиблась?» — но я их быстро прогнала. Палач поднял топор над головой и резко, с силой опустил его. Я отвернулась, сдерживая порыв рвоты, комом засевший в горле. Голова покатилась к моим ногам. Кто был убийцей? Кто убил мою тётю? Чья голова лежит сейчас у моих ног? Тётя Джаннат? Михаил? Асмодей? Израэль? Нет… Это был Драгомир. Мой старший брат, старший сын тёти, ангел, заменивший нам троим Эрагона… Сейчас его отрубленная голова лежала рядом со мной. Лучшие воспоминания сменялись картинкой реальности. Суровой реальности. Перед его смертью, мы даже не поговорили, даже словом не перекинулись. Он был честен с судом, не скрывая ничего. Письмо, которое я получила из лавки Ютана Полуо было от Цереры. Она писала, что нужно быть осторожней по отношению к Драгомиру. Жаль, я тогда не восприняла её слова серьёзно… Я хотела быть одна. Мне не нужен был никто, только тишина и возможность погрузиться в себя. Я вернулась в Ад. Скоро нужно будет приступать к обязанностям Богини Мироздания, а в голове полная каша. Возвращаться во дворец совсем не хотелось. Все будут тебя жалеть, говорить как они тебе сочувствуют… И я буду чувствовать себя жалко. Тётя всегда учила быть меня сильной, да и обстоятельства не позволяли расслабляться. Теперь слабости вы от меня не дождётесь. Никакого проявления эмоций, сентиментальности, нежности, любви… Эти чувства могут пробуждаться, но также быстро угасают, как и появились. Главный урок, который я вынесла за свою жизнь — полагайся только на себя. Никому не хочется слушать твоё нытьё, проблемы, то, что беспокоит, а искренне поддерживают только те, кто хочет тебя трахнуть. Все мы в какой-то степени эгоисты. Мы думаем только о себе и о том, чтобы сделать, чтобы нам было хорошо. Я шла по улицам Рэгнума, размышляя о том, как устроен мир, почему все беды разом свалились на меня, почему всё так резко меняется… Куча поводов лишний раз себя пожалеть. Голова всё время была чем-то забита. Я пыталась хоть как-то отвлечься. Тут я начала вспоминать суд. То, с каким откровением говорил Драгомир, было слишком неправильным. Он не горел желанием умереть, у него были большие планы на жизнь. Суд вынес слишком строгое решение. Обычно за убийство ссылают на Землю, но не в этот раз… Раз за разом я прокручивала тот монолог в своей голове. Драгомир рассказал о последнем разговоре с тётей. О последнем настоящем разговоре. Во дворце был дурдом. Церера оставила должность, которая по праву была моей, которую я заслужил, этой маленькой неопытной Ариане. Последние дни я прокручивал в голове наш последний диалог, после которого она умерла. Ко мне явилась служанка. Ночью. И сказала, что меня ждёт мать. — Драгомир, проходи. — Что случилось? Уже поздно. — Это важно. И касается завещания. — Почему именно сейчас? — Драгомир! Послушай меня. Всю свою жизнь я подталкивала тебя к правильному выбору, не давая жить без моей помощи. Я знаю, уже поздно о чём-то сожалеть. Что сделано — то сделано. Но я хочу дать тебе возможность добиться чего-то самому. — Что это значит? Ты знаешь, как мне получить повышения? — Не совсем, дорогой. После моей смерти… Нет, не так. Ты Вицерий Богини Мироздания, старший Вицерий. И ты знаешь, что займёшь моё место. — Ты готовила меня к этому всю жизнь. Я буду рад занять этот пост. — Не будешь. — Почему? — Потому что ты его не займёшь. Что-то в этой истории не копилось. Почему Драгомир так легко сдался и позволил себя казнить, раз так мечтал о должности? Но хоть он рассказал о конфликте, на вопрос судьи: «Это вы убили Цереру Амарэ?» — он ответил: «Я не убивал мать. И я не признаю этого.» После этих слов присяжные вынесли приговор, а затем и сами судьи. В какой-то момент я вышла на знакомую улицу. Здесь я точно уже бывала. Стоило мне увидеть вывеску, я сразу вспомнила это место. — Таверна у Домина… Дверь открылась, и меня встретила весёлая музыка на заколдованных флейтах, и приятный аромат. Был единственный свободный столик, и я вмиг оказалась за ним. Ко мне подошла официантка и я сделала заказ. Уже через минуту я сидела с бокалом вина, вспоминая то, что было всего пару часов назад. Ещё утро, а я уже пью… — Прошу прощения, это место свободно? — Что? А, да… Напротив меня сел неизвестный шатен, одетый во всё чёрное. Я стыдливо посмотрела на полы платья, которые были грязными из-за слякоти. Непривычно видеть Ад таким… — Могу я узнать ваше имя? — Не можете. — Почему же? — Вы вампир, верно? Он осёкся и странно посмотрел на меня. — С чего такие догадки? — Когда вы заходили, глаза покраснели. Кровь почувствовали? — Да. И ты меня не боишься? — Я разве разрешала обращаться ко мне на «ты»? — Вы не очень-то дружелюбно настроены. — Не имею привычки разговаривать с незнакомцами. — Я Даниэль. Приятно познакомиться. Теперь мы можем говорить? — Только если вы меня чем-то заинтересуете. У вас полминуты. — Хмм… Возможно, вам интересно с какой целью я прибыл в Ад? — Продолжайте. — У меня был друг. Так вышло, что он погиб. — Теперь неинтересно. Будь то политика, я бы дослушала, но, увы, мне пора. Я залпом допила вино и встала, но красные глаза заставили меня принять прежнее положение. — Вы не вцепитесь в мою шею при всех. — Я могу вцепиться в шею каждого при вас. — Попробуйте. Через пару минут будете сидеть с чесноком во рту и с осиновым колом в груди. — А если я скажу, что являюсь главным из всех вампиров? — Даниэль… Кажется, я слышала о вас. Правда, не помню от кого. — Возможно, это к лучшему. Я продолжу. Мой друг… Бывший друг погиб. Он знал это наперёд, но в сложившейся ситуации не доверял никому, поэтому с трудом, но нашёл меня. В своё время он подпортил мне жизнь, но я согласился помочь. — Ближе к делу. — Вам нужно кое-что увидеть. Он молча протянул мне записку. — Кто вы? — Даниэль, как вы уже знаете. — Зачем вы играете со мной? — Весь этот мир — одна сплошная игра, а правила придумываете вы. — Что это значит? — Мы оба знаем, о чём идёт речь. — Вы так уверенны? — Ну что ж, мне уже пора. — Стойте! Куда вы? Как мне разгадывать эти грёбаные каракули?! Я вновь осталась одна с запиской в руках, и я вновь окунулась с головой в какую-то тайну. Сегодня был один из тех немногих дней, когда ливень шёл во всех трёх мирах, будто предвещая что-то плохое и ужасное. Я любила дождь, любила запах дождя и сырость. В Цитадели он шёл слишком часто. Будучи ребёнком, сидела у окна и просто смотрела на стекающиеся по стеклу капли воды. В такие моменты я обычно поднималась в часовню, и смотрела на витраж: девушка с крылом ангела и демона, с нимбом и рогами, с красным глазом и с голубым. Когда холодные капли касались стекла, оно начинало становиться туманным, отчего изображение было реальней. И когда струйки воды стекали по лицу девушки, казалось, она плакала, а в глазах я видела столько боли, сколько не может пережить ни человек, ни бессмертный. Это была часовня Равновесия. В неё было запрещено входить. Она имела особое значение, но никто не знал, какое. Одна я тихо проходила по коридорам и попадала в это необыкновенное место. Здесь была только я и никого более. Иногда мне казалось, что за мной наблюдают. Порой, становилось страшно, но я привыкла, и стала представлять, что за мной присматривают родители, поэтому часовня стала мне ещё ближе. В этом месте даже остались какие-то рисунки. Я рисовала родителей, которых не помнила, и тётю. Если мама и папа всегда были вместе и держались за руки, то тётя была одна, без Эрагона. Она была примером для меня во всём. Я обожала эту женщину, и стремилась быть такой, как она. Раньше я верила в любовь так же сильно, как и тётя, но однажды услышала её разговор с мужем. — Эрагон, мы воспитываем четверых детей, пойми это уже! Драгомир видел тебя с (неразборчиво)! Он видел, как ты изменяешь мне, своими глазами, а он ещё слишком юн для такого. — Перед заключением нашего брака мы договорились, что… — Мы можем быть с кем хотим, да. Но ты забыл, что дети не должны думать, что у нас кто-то есть. Они должны видеть и верить в любовь. — Прости, Церера. Впредь я буду осторожнее. — Я хочу, чтобы ты оборвал с ней связь. Совсем. — Нет. — Тогда я… — И что ты сделаешь? Я мужчина, а ты всего лишь женщина. Пусть ты и выше по статусу, но стоит мне только намекнуть о твоей неверности, и мы поменяемся местами в два счёта. Радуйся, что пока мне это не нужно. — Ты самый гнилой из всех известных мне ангелов. Я тихонько притаилась за дверью. Раньше меня легко было пробить на слёзы, стоило только отобрать игрушку или назвать дурочкой, но сейчас я чувствовала себя опустошённой, обманутой девочкой, которой говорили о сильной, безудержной любви, и желали такого же. Мне лгали. Впервые я спрятала эмоции. С того момента это медленно начало входить в привычку. Я смотрела на тётю и Эрагона, и видела как сильно они любили друг друга. А сейчас, стоя за полуприкрытой дверью, я поняла, почему тётя, которая идеально каталась на лошади, не редко появлялась с синяками и ссадинами. Нет, она не падала со своей любимицы, а доказательством тому был звук удара, который явно исходил от Эрагона. С того момента я перестала верить в любовь. После мои убеждения подкреплялись, когда я видела отношения Израэля и Адрианы, тёти Джаннат и её покойного мужа и других пар. Единственным лучиком света была любовь моих родителей. Говорили, она была настолько сильна, что смогла победить вражду длиной в несколько тысяч лет. Маму так любили, что сам Бог хотел, чтобы после его смерти, она правила Раем. Она не была дочерью Бога, не имела титула, но была признана народом, как лучшая королева, нежели кронпринц. Мой отец был лучшим другом Сатаны. Это необычно, ведь они из разных миров. Я знаю о них столько же, сколько знает каждый ангел. В подробности меня никогда не посвящали, стараясь заставить забыть родителей и жить настоящим. Это было жестоко. Что, если у вас будет друг, которого отберут и скажут, что вам больше нельзя дружить? Если честно, такое у меня тоже было. Церера была строга ко мне, но в меру. Она редко проявляла свою любовь, но я всегда её чувствовала. Тётя воспитала меня ангелом, идущим к своей цели, не смотря ни на что. В шестнадцать лет, на всемирном турнире я сломала запястье. Точнее его сломали, потому что видели во мне соперницу. Тогда у нас был последний раунд, в котором нужно было первым добыть голову золотого дракона. Та девушка, сломавшая мне руку удивилась, увидев меня на финале. Она воспользовалась моментом, и устроила драку. Со сломанной рукой я свернула ей шею. Она отключилась, и я победила, взяв кубок. Пятый. Марта даже пошла в суд. Она обвинила меня в попытке убийства, видите ли, я свернула ей шею. Но я сделала это без желания убить её, а потому это не была попытка убийства. Бессмертные не умирают от случайностей. Если кто-то ударил тебя ножом в сердце без желания убить, то ты не умрёшь. Марта забыла об этом, когда обращалась в суд. Кстати, её обвинили в причинении вреда высшему ангелу, тоесть мне. Раньше не все были равны перед законом. Всё изменилось совсем недавно. Я думала о всём и одновременно ни о чём. Драгомир был хорошим братом, но его больше нет. Он умер для меня во всех смыслах. Я вышла из таверны. Слушать эту весёлую музыку под трещание костра в камине, было невозможным. Я вновь оказалась на улице под дождём. За утро заметно потеплело, и теперь я не дрожала от холода, а спокойно гуляла под бушующим серым небом. Всё спрятались по домам, и только отчаянные демоны торопливо пробирались через грязные лужи и непогоду. Где-то раздался удар грома. Я никогда не была суеверной, но всё вокруг с ума посходили. «Это плохой знак!», «Что-то тёмное грядёт…» — доносилось отовсюду. На меня смотрели, как на сумасшедшую. Я одна не суетилась, а просто медленно шла. Мне было плевать на лужи и грязь. Полы платья стали чёрными, а ноги слегка промокли. Растрёпанная причёска стала ещё хуже. Теперь волосы на моей голове походили на водоросли. Мокрые пакли будто приклеились к лицу и шее. Я не стремилась быть красивой, но грязнушкой тоже быть не хотела. У меня промелькнула мысль: «Как же меня пустят во дворец в таком виде?» Вчера я получила два титула, и ни одному не соответствовала. Принцесса Ада и Богиня Мироздания. Достойна ли я такого? Около меня проходили черти и фавны, которых раньше я до чёртиков боялась, но сейчас мне было наплевать. Я не хотела возвращаться. Только не во дворец… Только не к этому жестокому, бесчувственному демону…POV: Асмодей
Всю ночь дождь лил, как из ведра. Молнии разрезали небо, а гром мешал спать. Это утро было особенным. Теперь я был женат. Всё шло по плану. Ариана вовремя подтолкнула меня к Бейзе, и теперь она лежала в моей постели, забыв о своём женихе. Адонай сильно разочаруется, когда узнает, что его невеста изменяет ему. Тогда они расстанутся, а Бейза вернётся ко мне. С ней было спокойно и размеренно. Никаких неожиданностей и непредсказуемости, как от Амарэ. Эта девчонка перевернула весь мир одним своим появлением. Что за последнее время только не происходило… И во всём этом была замешана она. Отчасти… Бейза открыла глаза и, проворчав что-то, перевернулась на другой бок. — Ты как всегда долго спишь. — Который час? — Четыре утра. — Асмодей, я хочу спать. — Нам нужно кое-что обсудить. — Не сейчас. — Амарэ просыпается рано. Думаю, она уже встала. Я пойду поговорю с ней. — Шантажист. Блондинка села на кровати и уставилась на меня. — Ты любишь меня? — Бейза… Не начинай. — Я просто хочу знать. — А ты? — У меня есть жених, у тебя жена. — Я разорву брак хоть завтра, если ты вернёшься ко мне. Она заулыбалась. — И Амарэ больше не появится в нашей жизни? — Ты знаешь, по правилам она будет моей женой ещё год, прежде чем мы перестанем быть супругами. Не думаю, что она останется в Аду. — Она принцесса. — А ты хочешь ей стать? — Нет. Мне не нужна власть. Я просто хочу быть с тобой. А эта девушка должна уехать. — Бейза… — Скажи, что любишь меня, скажи! Я должна знать, что не совершила ошибку! — Я хочу видеть тебя своей женой. Ты идеально мне подходишь. — Я… Уйду от Адоная. Это всё, что мне нужно было услышать. Лучше неё жены не найти. Она умна и… С ней нет неприятностей… Она достаточно красива… У неё много хороших качеств. В дверь постучали. — Входите. Служанка вошла с опущенной головой и сказала, что меня зовёт отец. — Мне нужно идти. — А мне нужно спать. Я собрался и направился в тронный зал. — Здравствуй, отец. — Асмодей, ответь мне честно. Кто убил Цереру? — Это был не я. — Только что прошла казнь. — О чём ты? — Ты давно видел свою жену? — Что ты с ней сделал? — Я? Ничего. — Она мертва? — Нет. В отличие от её брата. — Какого? — Драгомира. — Где Амарэ? — Без понятия. — Сейчас опасно находиться на улице. — Мне всё равно. Это не моя жена. — Тебе было бы всё равно даже если в такой ситуации оказалась мама. — Не смей так говорить со мной. — Это всё, что ты хотел? — Не совсем… Отец отвёл взгляд в сторону. Такое, похоже, впервые. — Ариана… Её мать Прима, верно? — Я не знаю. Вы знакомы? — Да. Были… Она умерла. — Как это случилось? — У меня был лучший друг… А потом он женился на девушке, которую любил я. — Ты чувствовал то же, что и с мамой? — Нет. Прима была непредсказуемой, упёртой… Первой везде. Я любил её. Но она вышла за моего друга. — Почему они мертвы? — Прима выпила яд. — А её муж? — Я его убил. Церера не смогла этого пережить. Ариана осталась без родителей из-за меня. Поэтому, если с её головы хоть волос упадёт… — Об этом можешь не беспокоиться. Я не такой, как ты. Я вышел из зала и думал, как мне теперь смотреть ей в глаза? Раньше мне казалось, что я её ненавидел за её любовь к неприятностям, за упёртость, за то, что она так бессовестно вторглась в мой мир и перевернула его с ног до головы... Но сейчас мне было стыдно перед ней. Долгое время я просидел на террасе, скрываясь от девушки. Так прошло всё моё утро. И день. Ближе к вечеру я решился поговорить с ней. И вот, я выхожу из своего укрытия и иду к ней в комнату. Слуги какие-то дёрганные, а увидев меня, пытаются поскорей уйти. Что-то случилось. — Асмодей. Мама окликнула меня сзади. — Что-то случилось? Она была взволнована, как и все. — Ариана… — С каких пор она перестала быть Ариной? — Асмодей! — Что произошло, кто-нибудь мне расскажет? — Её нет во дворце целый день. — Она теперь Богиня Мироздания. Наверняка Амарэ в Раю. — Её там нет… Я нахмурил брови и слегка напрягся. — Ты уверена, что она в Аду? — Видели, как Ариана пересекала границу. — Что-нибудь ещё знаешь? — Её брата казнили. Как бы она не натворила глупостей… Я уже не слушал, подошёл к ближайшему окну и взмыл в небо. Дождь до сих пор шёл, поэтому демонов на улицах было немного. Шансов найти её было мало, но я всё равно высматривал её задницу, вечно ищущую приключений. Я был мокрый до нитки, но это меня не останавливало. Недавно была Холодная Ночь, а значит бессмертные сейчас уязвимее, чем обычно. Мы можем умереть от обычной простуды, а значит Амарэ в опасности. Резкие скачки температуры и нескончаемый дождь удваивали шансы подхватить вирус, а эта девушка беззаботно бродила по Аду! В какой-то момент я увидел силуэт на одной из дорог. Приблизившись, я увидел её. — Асмодей? — Что ты творишь? Ты настолько не бережёшь свою жизнь? Она была бледная, как фарфоровая кукла, не смотря на свой светлый оттенок кожи, её лицо было белее мела. Синие губы дрожали от холода, как и она сама. — Ужасно выглядишь, Амарэ. Она смотрела на меня какое-то время, а затем резко заключила в объятия и начала рыдать. Впервые эта сильная и гордая девушка была столь беспомощна и уязвима. — Его казнили… Он убил тётю… — говорила она сквозь горький гулкий плач. — Эй, тише… Всё будет хорошо. Ты со всем справишься… Эти слова будто сделали ей ещё больнее, так, что её руки вцепились в меня ещё крепче, а прерывистые рыдания заставляли меня чувствовать жалость и печаль. Я стал гладить её по волосам и успокаивать. Холодный дождь неустанно лил, оставляя дороги грязными и мокрыми. На нас не было ни одного сухого места, по лицу стекала вода, которая скрыла одинокую слезу, скатившуюся по моей щеке. Я чувствовал ту же боль, что и она, но умело скрывал это. Что бы со мной ни случалось, я уже очень давно не чувствовал себя таким разбитым и опустошённым. Последние десять тысяч лет никто не мог пробить меня на эти чувства. Отец воспитывал меня жестоко, а в качестве наказания бил и издевался надо мной. А потом он придумал другой метод воспитания. Арес стоял прямо передо мной. Когда я проявлял какие-либо чувства, которые ему были не по нраву, например любовь, радость, доброту, отец ломал одну кость брату. Если я плакал, то слышался очередной хруст. Регенерация лечила его быстро. Он был кронпринцом до недавних пор, а потому ему уделяли больше внимания, и растили в жестокости, чтобы он стал королём, отдающим отчёт в своих действиях, думающим головой, а не сердцем. У отца не вышло воспитать его таким. Он был заботливым, с большими планами на королевство. С ним Ад стал бы лучше… Намного лучше. Арес хотел заключить вечный мир с Раем и разрешить браки между ангелами и демонами. Они были запрещены, как в Раю, так и в Аду, а потому наша свадьба была на устах у каждого. Арес мечтал о примирении, о жизни на равных. Он хотел разрушить вечный стереотип о зле, которое видели исключительно в демонах, чтобы ненависть ослабла. Брат хотел уравнять низших демонов и высших, дать первым возможность занимать должности и не чувствовать себя отверженными. Но у него не получилось. Он умер раньше, чем занять своё законное место на троне. Теперь Самаэль станет королём, а он будет вести политику отца. За своё детство я понял одну очень важную вещь… Чувства — это слабость, с помощью которой умные и сильные могут управлять тобой, но в то же время это великая сила, спасающая людей, дарящая добро и понимание, но и разрушающая целые империи… И тебя самого. Чувства были непростительны для четверых из нашей семьи. На остальных отцу было плевать, так что им повезло больше. Касикандриэра, Арес, Самаэль и я… Мы были сломанными демонами, которые так яро жаждали любви и счастья, но так же сильно старались скрыть это. Пройдя долгий путь, полный боли и страха, мы начали забывать, что такое любовь, и сами потерялись в своих желаниях и мечтах. Любовь и доброта стала самым сильным страхом, а ненависть и гнев — единственное, что мы умели показывать. Теперь толстая глыба льда, так плотно засевшая в моей груди, начала таять, а боль и сочувствие накрыли меня. Десять тысяч лет я скрывал это. И сейчас чувства стали прорываться. Мои руки гладили эту беззащитную девушку по волосам, стараясь успокоить и её и меня. Я прижал её к себе, и мы просто стояли под ливнем совершенно одни на этой пустой улице. Наши тела были близко друг к другу, но в этом не было никакой пошлости. Сейчас я чувствовал, что можно довериться ей, что она единственная, кто меня поймёт. В эту самую минуту мой маленький ангел был дороже любых сокровищ. Стоя рядом с ней, мне было хорошо и спокойно. Я хотел открыть ей своё раненое сердце и отверженную душу, и никогда и ни за что не отпускать её. — Ты жалеешь о смерти брата? — Я его убила… Я принесла то письмо, указала на него… Это была я… Я чудовище… Возможно, когда-нибудь ты узнаешь, какой монстр я, что я совершил, и в каком я долгу перед тобой, но до этого ещё далеко. Ты возненавидешь меня, но то, что случилось, уже случилось. И как бы сильно сейчас я ни хотел этого изменить, уже поздно. — Ты не чудовище. — Я теряю всех! Всех дорогих мне! Мама, папа, тётя… Я хочу к ним, хочу увидеть родителей и обнять их крепко-крепко… Я просто хотела отомстить за тётю, думала боль пройдёт, но… Она стала ещё сильнее… То, как она отзывалась о родителях, сеяла в моём сердце новую боль. Если б она их ненавидела… Но теперь я должен смотреть в её грустные заплаканные глаза и понимать, что мой отец — причина её слёз и несчастий. — Ты вся бледная, нужно быстрее добраться до дворца. — Я… Мне хорошо… Она врала. Я обнял её ещё раз. Тепло разошлось по телу, заставляя капли воды испаряться, как только те касались моей кожи. — Как ты это делаешь? — Потомки первых демонов имеют особую силу. Я могу устроить пожар, близнецы понимают животных, Арес повеливал погодой, Серпенс заставляет видеть то, что хочет он. Она долго молчала и думала, прежде, чем сказать… — Прости. — За что? — Ты рискуешь собой ради того, чтобы вернуть меня во дворец, а я достаю тебя своим нытьём. — Амарэ, ты теперь моя жена, не забывай. Теперь твои заботы становятся и моими. — Но это ведь временный брак… Мы разойдёмся, как только Бейза вернётся к тебе… — Мы будем вместе ещё год. По правилам. А на счёт Бейзы можешь не волноваться. Она бросила Адоная. — Я рада за тебя. Ты ведь её любишь? От ответа меня спас протяжный волчий вой. — Нужно возвращаться. Уже темнеет. Здесь опасно. Мы расправили крылья и взлетели. Дождь не кончался и всё больше затапливал Рэгнум. Нас встретили слуги и Кэс. — Ариана, ты должна понимать, что своей бездумностью могла убить моего брата. — О чём ты? — Он полетел за тобой в такой дождь, когда мы так уязвимы! — Но ведь всё обошлось… — Ты хоть спасибо ему сказала? — Я никого не просила меня забирать. — Сейчас ходит эпидемия смертельной болезни, а ты подвергаешь опасности и себя, и нашу семью! — Меня не так просто убить, как ты думаешь. Мы ушли от гневной сестры, и остались наедине. Повисло напряжённое молчание. — Что ты будешь делать после расставания? — Займусь карьерой. Может быть, выйду замуж ещё раз… За Дейнда, наверное. — Ты так просто говоришь о замужестве с ангелом, которого я терпеть не могу? — Ну да, а что? Нас с тобой ничего не связывает. Мы разойдёмся и больше не увидимся, а общество опять начнёт упрекать меня в одиночестве. — Сейчас ты моя жена. — Это с какой стороны посмотреть… — Может, ещё заведёшь интрижку с этим ангелом, прямо сейчас? — Даже если заведу, то что? — Ты опозоришь меня! — Тоесть тебе можно налево ходить, а мне нет? — Ты сама сказала, что это игра, смысл тогда мне хранить свою верность? — В чём твоя проблема? Чем тебе не нравится Дейнд?! — Да тем, что он ангел! — Тебе они так противны? — Не представляешь, на сколько. Они все ужасны и двуличны! Она злобно посмотрела на меня, а затем влепила звонкую пощёчину. — Я ангел! Ты не смеешь так со мной обращаться! Я жду извинений. Прямо сейчас. — Ты их не дождёшься. Если бы не сделка, я бы никогда не взял в жёны тебя! Ты импульсивная эгоистка! Бездумная, не переживающая о последствиях своих действий… — Какого хрена ты меня оскорбляешь? Ты сам на себя посмотри! Тебе хоть знакомо чувство сострадания? А жалости? Я уверена, что когда твой брат умер, тебе было всё равно! — Не смей упоминать его! — Хватит мне указывать! Я не твоя грёбаная игрушка! — она смахнула рукой вазу, стоявшую рядом, и она разбилась на осколки. Мы кричали друг на друга, обвиняя каждого во всех бедах. — Из-за тебя моя жизнь стала ночным кошмаром! Я не хочу просыпаться, чтобы не видеть твоё ангельское личико! — Я тебя ненавижу, Асмодей! — Это взаимно, Амарэ! Она стояла и долго смотрела на меня полуприкрытыми глазами. Сейчас я готов был к любой её выходке: к тому, что она начнёт бить меня, обвинять во всех грехах, кричать, бить посуду, метать в меня книги… Я был противен ей, а она мне. — Я сейчас уйду, и мы больше не увидимся. — Куда ты пойдёшь? Мы женаты, ты принцесса Ада, ты не можешь так вот всё бросить! Не веди себя, как ребёнок! — Я… Тебя… Ненавижу… Она сказала это так, будто каждое слово давалось ей тяжело. Вдох, выдох, вдох, выдох… Слишком долгие мучительные вздохи… Она смотрела на меня и будто не видела. Долгий взгляд только увеличивал напряжение, которое росло с каждой секундой. Если она не начнёт кричать и злиться, это сделаю я. Моё дыхание участилось, время тянулось безумно долго, а сердце, наполненное гневом, билось слишком быстро. Сейчас что-то случится. Мы не разойдёмся так просто. Хоть что-то должно прервать это напряжение, которое повисло в воздухе, в этой чёртовой тишине, во всём! Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза. Я ждал того, как кто-то вломиться в эту комнату, как эта девушка начнёт истерить, как сорвусь я, как что-то упадёт и отвлечёт нас… Ждал. Ждал… Прошло всего пару секунд, а для меня они длились вечность. Никогда ещё время не тянулось так долго… Она открыла рот, чтобы сделать вдох, но вместо жадного глотка воздуха удалось захватить лишь щепотку кислорода. Глаза девушки закрылись, и она упала прямо в мои руки. Я схватил её, прижав к себе. Она не двигалась, не пыталась встать. Вот ангел уже лежит на моих коленях без признаков жизни. Я тормошу её, но она не просыпается. Приложив руку ко лбу, с ужасом понимаю, что она очень горячая. ...... Я стою за дверью её комнаты и жду приговора врача. И снова это ожидание длиной в бесконечность. Дверь открылась. — Что с ней? — Она подхватила этот неизвестный вирус. Вы должны знать об эпидемии. До утра она вряд ли доживёт. Мне очень жаль.