Есть в этом мире неувязки

Над их головами лучами света лазурь и золото греют парящие камни. Внезапно поднявшийся ветер, подхватив какие-то мелочи, уносит их вдаль. Шорох этих ветров разносит аромат анортозита. Паук бы вдохнул его, почувствовал, но маска не позволит. Он как будто всю жизнь в ловушке, в чёртовой кислородной маске. Но сегодня парень на свободе и не прячется под столом, как несколько дней назад. На летящих в воздухе камнях играют от закатного солнца оранжевые блики. Поистине прекрасное зрелище, которое должно приводить в восторг любого. Но Куоритч, вместо того, чтобы любоваться видами, поглядывает на Сокорро. Их взгляды сталкиваются, пересекая искры. Отблесками внимательными светят золотистые изумруды глаз полковника, ну а в тёмно-янтарном мёде дикаря больше не тает прежний гнев. Сокорро внимательно смотрит на острые черты лица. Куоритч уж очень похож на хищника, что нападёт в любую минуту. Полковник отводит взгляд, словно сдерживая накатившую усталость, и вздыхает. — Скорее снег на Пандоре пойдёт, чем мы доберёмся до этих твоих... птиц. Безэмоционально выдаёт аватар, аккуратно преодолевая каменистые препятствия на пути. Паук откидывает волосы с плеча и с нескрываемым любопытством интересуется новому слову. — Снег? — Ну да. — Самолюбие и лёгкая насмешка, которые часто отражаются у него на физиономии, бесят подростка. — Ой, забыл, что ты отчасти не земной детёныш. Снег - это заледеневший дождь. — Заледеневший? Очередное новое слово заставляет парня пошире открыть глаза, словно в недоверие. Полковник, дёргая ушами, закатывает глаза и тяжело выдыхает, словно объясняет элементарные вещи маленькому мальчику. — Да. Капли с неба падают и превращаются в такие маленькие кристаллики. Сокорро сейчас походит на ученика начальной школы, что с круглыми очами и пустой головой смотрит в рот учителю. — Кристаллики? Рекомбинат выглядит спокойным, но на синем лице читается явное раздражение. — Да. Замёрзшие водяные штуки, перешедшие в твёрдое состояние и... — Водяные штуки? Типа капли? Стискивая острые зубы, полковник отводит взгляд в сторону и резко повернувшись, выдаёт. — Ты мне закончить дашь? Я тебя вроде бы не перебивал. — То, как Куоритч медленно закипает, веселит Паука, и озорная улыбка сама собой идёт вверх. — Зимой всегда холодно. У вас, голожопых туземцев, тут всегда тепло и солнечно. А у нас климат меняется. Но есть на планете места, где лёд и снег никогда не тают.  Он вспоминает прошлое того человека, что праздновал, так называемое "Рождество". Сосредотачивается на ощущениях того холода. Как мороз, пощипывает за нос и щёки, как солдат возвращается домой с предвкушением выходных. Странно, но внутри не разгорается желание вернуть всё вспять. Голос парня выводит из чужих воспоминаний. — Я ничего не понял. Но мне бы хотелось увидеть этот... снег. Паук напрягает мышцы и щурит от солнца глаза, а губа дёргается, когда старший Майлз выпрямляется и делает три протяжных шага. Подходя ближе к парню, Коуритч, вскинув бровь, комментирует. — Может, ещё увидишь. Надо бы взять тебя на Землю. Что скажешь? Полковник говорит негромко, будто и вовсе вальяжно. Хриплый шелест низкого голоса около лица Сокорро. Если бы не маска, паренёк смог бы ощутить тёплое дыхание. Фыркая, подросток старается унять сбившееся дыхание. — Сдалась мне твоя Земля. Паук обменивается недовольным взглядом и ненадолго скалит белые зубы. Это только заставляет Куоритча усмехнуться и покачать головой. Пока Сокорро выдыхая с хорошо скрываемой довольной ухмылкой, ведёт солдата за собой на вершину к икранам, ему спину колет задумчивый взгляд Куоритча.

***

По размазанному из белых облаков небу, утекает в разноцветные краски тёмно-синий икран. Солдат, аккуратно придерживая рукой человека, повторяет вслух за ним. — Oel ngate kameie Говорит полковник в кривой манере, без должного произношения. Слова слетают неуверенно, как будто Коуритч знает, что ошибся. Вот только в грамматике или ударении ему пока не ясно. Оборачиваясь со смехом, Паук смотрит на него снизу вверх. Рука легко и едва заметно ложится на большое колено наездника. На смуглых щеках появляются ямочки. Закатив глаза, полковник молчит в ожидании, когда он наконец успокоится. — Сколько не учи, а ты всё равно ставишь ударение как вздумается и меняешь буквы. Oel ngati kameie. Ngati. Вот так правильно. — А, ясно. В начале так из носа, как будто насморк что ли... — На подобный комментарий юноша заливается громким хохотом, а полковник наблюдая за этой истерикой произносит. — Может быть у меня плохой учитель? Слова полковника вызывают у Паука какую-то глупую лёгкую улыбку. Которую он, впрочем, довольно быстро скрывает. — А может быть это у меня плохой ученик? — На синем лбу надувается жилка. Жёлтые очи не моргая смотрят на хитрый прищур и улыбку пухлых губ юноши. — Расслабься! — Сокорро вновь ухмылкой дразнит. — Папаша. В синей груди, что-то приятное, колючее и оно растекается вниз. Сначала к животу, потом и ниже к паху. Как же прекрасен звонкий, озорной смех для бывшего пехотинца. Синяя рука со вздутыми венами напряжённо держится за летевшие животное. Тяжёлый вздох застревает где-то на полпути. Полковник пытается состроить серьёзное лицо, но прищур от собственной улыбки заставляет прикрыть глаза и проглотить застывший ком. — Смотри не упади, сынок. — Без какой-либо злости выдаёт аватар, придерживая свободной рукой маленькое для его ладони плечо. Слишком частое дыханье под маской слышится внизу. Парень краснеет, а по телу бежит табун мурашек. Полковник чувствует его напряжение кожей и заинтересовано спрашивает. — Неужели боишься, что скину? — А кто будет учить тебя всему? В голосе Соккоро лёгкая растерянность. Он спрашивает довольно серьезно, словно задаёт вопрос самому себе. Паук слепляет губы вместе и его скулы очерчиваются. Подросток ещё не знает, что он одними лишь взглядами проникает в вены и вспарывает прочный кокон самообладания полковника. — Да кто угодно. Я запросто найду себе другую обезьяну. — Он чуть снисходительно взмахивает кистью и кладёт руку обратно на загорелую кожу. — Другую миловидную игрушку. — Парень недовольно хмурится этим словам, на что Куоритч лишь тихо посмеивается. Порой его плавные движения обретали животную, мягкую остроту, и Паук невольно засматривался. Не понимая до конца своих мыслей. Прям как и сейчас. Хриплый голос аватара звучит играючи. — Что смотришь? Могу скинуть тебя вниз. В жёлтых глазах горит насмешка. — Валяй! Подхватив его одной рукой за щиколотку, аватар крепкой хваткой держит лёгкое для него тело. Свисая вниз головой, паренёк кверх тормашками видит землю. В глазах на секунду темнеет, появляются чёрные точки. Дыхание немного в сбивчивом темпе, а сердце стучит невпопад. Но далеко не от страха высоты. Кровь горячая, пульсирующая, чистый металл, что бьёт по вискам. Полковник карикатурно восхищается. — Ладно. Признаю. Храбрости тебе не занимать, Майлз. Коуритч возвращает его на место, аккуратно придерживая рукой за диафрагму. Ответом ему были грустные карие глаза. В них не было ни благодарности, ни одобрения. Лишь какая-то детская обида. Куоритч совсем не хотел губить парнишку. Словно Майлз никому не нужный пёс. Рекомбинат лишь желал привязать его к себе. Возможно даже души не чаять в этом маленьком комочке. Всего-навсего дикий мальчик, который видит только одну сторону жизни. Бороздя вместе небесную гладь и прорезая крыльями икрана тёплый воздух, они больше не произносят ни единого слова. Столь наивные попытки убедить себя, что ничего в их душах не происходит. Но у обоих мысли настолько порочные, что казалось их не стоит озвучивать. Соккоро нравится ощущение недозволенности, чужая сила. И контроль, исходящий от голоса и редких прикосновений Коуритча. Сердце полковника томится в огне. Он по-ребячески легонько ткнул пальцем в мальчишку, заставляя наконец оттаять и улыбнуться.