***
— Нет, пожалуйста. — Шепчет Кирилл осипшим голосом. — Не сравнивай Юлю и Веру, иначе я больше никогда не смогу играть с Ивой. — Смеётся, потому что это действительно так. Когда Кирилл впервые увидел Юлю, мчащуюся по коридорам МДМ, он так и подумал — где-то я уже видел этот источник неиссякаемой энергии. Потом он услышал, как лихо она агитировала весь каст сходить в кафе и буквально тащила каждого за руку. Тогда он поставил на Иве печать «досмотрено. Совпадение 100%». Замечательная девушка с белокурыми локонами и тонким голосом, душа компании — это всё про неё. А ещё, девушка, которая отняла у Кирилла Сашу — и это тоже было про Иву. Тот самый Змей Горыныч каждый раз вырывался на свободу. — Ладно, не поминай имя господа всуе, а то Вера — этажом выше. Не удивлюсь, если нас подслушивают и уже ведут секретную переписку с Юлей. Гордеев откладывает градусник, чешет Алвиса за ухом. Он не хочет, чтобы этот вечер заканчивался. Как будто пьёшь горячий чай и теплота просыпается внутри с каждым глотком. Как будто гуляешь где-то по побережью Финского и понимаешь, что единственное чувство, овладевшее всем телом — это спокойствие. От правды становилось легче. Кто-то распутывал узлы, которые навязали Кирилл и Саша за долгие прожитые месяцы. Сыграли в путаницу и отчего-то решили, что и так сойдёт. Но в мире всё стремится к идеальности, а идеальность — это Суханов, сидящий под боком и рассуждающий о женщинах. Пусть рассуждает о чём угодно. О смысле жизни, о добре и зле, читает трактаты об искусстве войны. Главное, чтобы не уходил, даже когда градусник снова покажет 36,6. Можно как в детстве пить холодное молоко, чтобы вновь пришла температура. И чтобы задержался рядом Саша. — Мне просто иногда хочется попросить у них взаймы энергии. Ну вот так, чтобы безвозвратно. — Задумчиво говорит Кирилл, убирая с тёмного пледа клочки шерсти Алвиса. — Ну хотя, наверное, они и под проценты поставить могут. Особый род мазохизма — сидеть рядом с любимым человеком и обсуждать его личную жизнь. Гордеев старается не подавать виду. Проговаривает сам себе, что это обычная будничная ситуация. Встретились два товарища поговорить о наболевшем. Но крупица ревности зреет в сердце. Ему не хочется не любить Иву. Она была слишком по душе, чтобы бросать в её сторону косые взгляды и каждый раз избегать встречи. Но она была с Сашей, а это — самая важная часть этого уравнения. — Я просто хотел забыть тебя. — Суханов говорит это тихо, себе под нос. Но даже заложенные от болезни уши Кирилла принимают эту фразу. Гордеев замирает, его рука останавливается на макушке Алвиса и перестаёт его чесать, отчего кот недоуменно открывает глаза и ждёт продолжение. Гордеев переводит взгляд на Сашу. Не понимает, от чего его лихорадит больше — от сказанных слов или от температуры, но долгожданное признание выливается на душу как целительный мёд. Кирилл поправляет упавшую на лоб прядь волос и пытается поймать взгляд Суханова, который упорно смотрит в пол. Мне не показалось. Кирилл рад, что с его головой всё в порядке. Что он умеет отличать правду от лжи и видеть фальшивую игру даже в работе, сотканной опытным режиссером. Догадки по поводу Саши и Юли оказались правдой. Тот поцелуй, оставивший за собой воспоминания и сборник боли, разложенный на пять томов, — тоже оказался не игрой разума. Где-то в душе даёт о себе знать счастье. Гордеев понимает, что ещё рано спешить с выводами, но ум с сердцем не в ладу — по законам классической литературы. Как можно стереть непонятно откуда нагрянувшую улыбку с лица, когда слышишь признание от любимого человека? И Кирилл улыбается. Следит за тем, как Саша отходит к окну и потирает переносицу, а он, распластавшись звездочкой на диване, лежит под пледом с улыбкой блаженного. Странная эта картина только для тех, кто никогда не любил. Кто никогда не прятал своих чувств, стыдясь их и боясь рассказать правду. И Кирилл знал, как сложно сейчас Саше. Такое признание — не самое простое, что приходится переживать человеку. У Гордеева был Казьмин, который помог разобраться и вовремя сказал, что всё нормально. А у Суханова будет он — Кирилл, кто сохранит секрет и покажет, что эта та правда, которая не подвластна осуждениям. — Ты просто запутался. Это нормально. — Говорит Кирилл и пытается подняться с дивана, чтобы подойти к Саше. Тот видит его попытки выпрямиться в свои законные два метра, и сразу же присаживается на край дивана, потревожив покой Алвиса. — Кот, не будет тебе сегодня покоя. — Произносит Гордеев вслед уходящему в спальню Алвису. — Я просто хочу тебе сказать, что всё нормально, Сань. Всё, что ты чувствуешь — это абсолютно адекватно. Ты не стал киборгом, у тебя не вырос хвост. Ты всё такой же Саша Суханов, который запутался. — Кирилл чуть сползает с подушки вниз и двигается ближе к Суханову, чтобы его ладонь могла найти его руку. — Всё хорошо. Я переживал это и помогу тебе. Их руки встречаются. Фрагментами возникают сцены из памяти, только теперь киноленту вычистили и убрали помехи. Кириллу больше не страшно взять мужественную руку Саши в свою ладонь — и он делает это. Чуть проступающие вены, аккуратно выстриженный маникюр. Их пальцы переплетаются, по телу пробегает морозец непонятного назначения — болезнь или желание быть рядом? Кирилл чуть привстает на диване, чтобы дотянуться до Суханова. Нестерпимо хочется вновь проплыть по волнам воспоминаний. Напомнить своему мозгу, какие на вкус губы Саши. Приложить ладонь к его груди и услышать, как удары сердца набирают обороты от прикосновения Кирилла. Звонок на телефон. «Вера» — одно только название контакта уже говорит о нежелании портить этот момент. Телефон упорно вибрирует под одеялом, пока Кирилл и Саша, со сплетенными в замок руками, пытаются разрушить вокруг себя преграды предубеждений. — Я, конечно, могу не брать трубку, но в ней найдётся энергии спуститься вниз до нашего этажа. — Сиплым голосом говорит Кирилл и поднимает трубку. — Нет, Вера, всё хорошо… да, уже ложимся спать. Да, затихли, потому что готовимся ко сну. Нет, не надо лекарств — у меня всё есть, ты знаешь размер моей аптечки… какие витамины Алвису? — Гордеев поднимается с дивана под напоминания Свешниковой о витаминах для кота, которые прописал ветеринар — для густой и блестящей шерсти. — Сейчас дам. Всё, спокойной ночи, Вера. — он сбрасывает трубку, не дав ей продолжить беседу. — Есть одна печальная новость. Кажется, нас всё-таки подслушивают. — Гордеев достаёт из шкафчика витамины и даёт пару капсул прибежавшему на звук Алвису. — Возможно, где-то этажом выше Свешникова лежит на полу со стаканом у уха и вслушивается в каждую нашу реплику. — Гладит кота и возвращается в кресло, в котором сидел Суханов. Теперь они оказываются друг напротив друга. Саша смотрит на него с ухмылкой, в глазах читается растерянность и печаль. Он слишком запутан и пытается найти ответ в словах Кирилла. А Гордеев просто улыбается — потухшей от болезни, но такой же доброй улыбкой. Ему важно показать, что он рядом. Вот я — стою перед домой, распахнув объятия. Я помогу тебе распутаться, помогу тебе разобраться и спасу от этого гнёта неразберихи в голове. Только не уходи больше. — Я рядом, Сань. В любой ситуации, в любых признаниях. Я рядом с тобой. И был всегда рядом… начиная со второго курса универа. — Кирилл откидывает голову на спинку кресла. — Тебе нужна моя помощь? Может ещё чая? Я вполне способен организовать чаепитие. Кирилл кивает в сторону своей спальни — в голове созрела шутка, и он взвешивает её на момент пригодности к ситуации. Но накаленная атмосфера велит говорить: — Может ты хочешь переспать? — Кирилл прячет смешок за приступом кашля. — Я имею в виду переспать со своими мыслями и всё обдумать?***
Саша не был ханжой с предубеждениями. Да, он родился в СССР, даже застал пионерию и прочее промывание мозгов. И ему было тяжело принять новый мир, который будто бы разрушил все эти наивные мечты о прекрасном и светлом будущем. Прекрасное далёко оказалось жестоким и мрачным. Развал союза убил в людях всё самое хорошее, когда занавес пал окончательно. Суханов тогда был подростком и на собственной шкуре почувствовал, что лучше не будет. Его воспитывали правильно [так, как всех] — нужно быть честным, любить родителей, не желать зла другим, не обманывать людей, не бить женщин, а ещё — любить один раз и навсегда. Так вышло с Ирой, он её действительно очень любил. В молодости и даже будучи уже совсем взрослым не понимал, как можно вообще разводиться, иметь любовниц или изменять? Он даже не понимал, как можно вдруг полюбить мужчину, если ты тоже мужчина. Все эти «новомодные» отношения сначала вызывали в Саше раздражение и желание проблеваться. Он, как и любой другой человек, который жил при социализме, считал первое время, что все эти геи и прочие «странные» люди — это какие-то больные, либо несчастные, которые попали под влияние зарубежной новомодной культуры. Принятие пришло не сразу, но когда всплыло, что и среди окружения Суханова есть эти самые любимцы мужиков, то он как-то отпустил ситуацию. В конце концов, какая разница, кто кого любит и кто с кем спит. Если это никак не влияет на тебя, то зачем лишний раз нервничать и думать об этом? Но чего точно никак не ожидал Саша так это того, что сам он окажется таким. Он любил Кирилла по-настоящему. Так сильно и безвозмездно, как когда-то любил женщин. И кажется, что теперь эти чувства были единственной константой всей его жизни. Гордеев дарил ему то самое спокойствие, умиротворение и главное — он понимал его. Казалось, что Кирилл чувствовал Сашу на каком-то эмоциональном уровне. И даже в эти минуты, когда Суханову всё ещё было сложно пойти на полное принятие происходящего с ним — от Кира исходила такая волна поддержки. «Ты прав, Кирилл, я запутался». — Думает мужчина, а затем замечает, как друг хочет встать. Саша тут же оказывается рядом, потому что сейчас не самое подходящее время для хождений, даже если Гордеев хотел подойти к нему. Он приземляется на край дивана, от чего разочарованный Алвис тут же уходит в спальню. Голос Кирилла, чуть охрипший от кашля, но такой родной и обволакивающий — действует успокаивающе. Суханов верит ему, каждому сказанному слову, потому что тот никогда не врал. — Всё хорошо. Я переживал это и помогу тебе. Саша хочет задать миллиард вопросов, но язык прилипает к нёбу. В голове сейчас столько мыслей, от них даже немного не по себе, будто ты долго кружился на карусели, а потом встаёшь на землю — мир плывёт перед глазами. Внутри спокойно, но временами наплывает такая тревожность, что хочется забиться в угол. Неужели, так будет всегда? Суханов чувствует, как пальцы Кирилла скользят по его коже. Тот аккуратно, будто боится спугнуть, берёт его руку в свою… переплетая пальцы. Мужчина чувствует, как по спине ползут мурашки. Дыхание перехватывает, как перед прыжком в бассейн с вышки. Саша смотрит в зелёные и такие уже родные глаза Гордеева. Он знает и чувствует, что Кирилл поможет разобраться во всём, успокоит и сделает его жизнь лучше. В этот раз брюнет не убирает руку, наоборот, ещё крепче сжимает пальцами пальцы друга. Не отпускай. Суханов поддаётся, будто ловит уверенность Кира, которая через руки передаётся и ему. Расстояние между ними сокращается с каждой секундой, потому что Гордеев чуть привстаёт на диване. «Поцелует?» Мужчина перестаёт дышать, ожидая, что вот-вот их губы встретятся, но он хочет, чтобы это сделал Кирилл. Он хочет почувствовать себя нужным и желанным, потому что Саше всё ещё страшно. Он боится сделать что-то не так, боится утонуть в этих непривычных чувствах. Но всё рушится, потому что раздаётся звонок мобильного. И Суханову даже не нужно смотреть на экран, чтобы понять — это Свешникова. «Не бери». Звон продолжается. Кирилл всё же отвечает, а Саша неловко сплетает свои руки в замок. Он чуть хмурится… мысли заполняют голову. Что дальше? Вера на том конце провода даёт какие-то указания, от чего Суханов хмыкает. Неужели нельзя было позвонить ему? Почему она беспокоила больного Гордеева? — Возможно, где-то этажом выше Свешникова лежит на полу со стаканом у уха и вслушивается в каждую нашу реплику. Саша тихо смеётся, проследив за тем, как Кирилл приземляется в кресло. Вера могла пойти на многое, но, представив её, со стаканом у уха — стало весело. Вот уж правда — в войне все средства хороши. — Или она установила в твоей квартире жучок, — предположил Саша, продолжая эту забавную тему сталкерства, — или Алвис её тайный агент. Не исключаю. Суханов смотрит на Кирилла. Ему жаль его — тот выглядит уставшим и больным, а тут он со своими чувствами и запутанностью. Саша поджимает губы, снова трёт пальцами переносицу. — Я рядом, Сань. В любой ситуации, в любых признаниях. Я рядом с тобой. И был всегда рядом… начиная со второго курса универа. — Гордеев откидывает голову на спинку кресла. — Тебе нужна моя помощь? Может ещё чая? Я вполне способен организовать чаепитие. Слова Кирилла успокаивают, но не так, чтобы тут же броситься в омут с головой. Пусть этот омут и был прекрасен сложен и так мило улыбался ему иногда. Суханов качает головой, а затем на шутку Гордеева отвечает: — Кирилл Борисович, а вы озорник. Сейчас был бы хороший момент для разговора и растаскивания всех страхов по углам. Было лишь одно большое «но» — Саша не простил бы себе того, что из-за своих проблем, он мучает больного Кирилла. Мужчина встаёт с дивана, беря тёплый и мягкий плед в руки, а затем подходит к Гордееву, укладывая его на плечи друга. — Тебе нужно отдохнуть. И пусть твое предложение переспать — звучит более… чем соблазнительно, но ты устал. Суханов чуть сжимает руками плечи Кира, вынуждая того встать из кресла, а затем укладывает Гордеева на диван. Заботливо накрывает его пледом, усмехнувшись. Всё это напоминает ему сцены из «Джекилла и Хайда», когда Джон помогал Генри. — Спасибо. Я… правда ценю всё это. И… да, мне тоже нужно всё обдумать. — Саша смотрит на укрытого Кирилла, а затем неловко, но с трепетом гладит своей рукой его пальцы. — Если станет совсем плохо, то кричи. Хотя нет… на твой крик прибежит Вера. Просто — позови, я приду. А я пойду развалюсь на твоей царской кровати и украду кота. — Он улыбается и убирает руку, выключив телевизор, который всё ещё бубнил что-то на фоне. Саша делает над собой усилие, чтобы уйти. Ему не хочется оставлять Кирилла одного, но нужно. Мужчина гасит свет в комнате и идёт в небольшую спальню, стягивая с себя футболку и джинсы. Кот тут же решает, что необходимо сделать из чёрной футболки Суханова — шерстяную, укладываясь сверху. Актёр аккуратно убирает джинсы на стул и проскальзывает под одеяло, ощущая себя весьма странно. От постельного белья и всего вокруг — пахнет Гордеевым. И кажется, что этот аромат теперь витает где-то внутри самого Саши. Приятный, знакомый, родной… любимый. Он утыкается носом в подушку, ловя себя на мысли, что ведёт сейчас себя как влюблённая школьница. Но Суханову хочется, чтобы завтра и послезавтра он чувствовал этот запах. Прикрыв глаза, актёр даже представил, что сейчас Кирилл рядом. От этих мыслей в животе затрепетали те самые бабочки. Дурацкая улыбка появилась на лице Саши, но он, повернувшись на бок, обняв подушку, попытался уснуть. Сон всё никак не хотел приходить, но зато Алвис улёгся под боком, мурлыча и умываясь. Кот довольно вылизывал шерсть, а затем уснул. «Счастливый». — Подумал Саша, прислушиваясь. Он не знал — спит ли Кирилл, либо тоже думает обо всём. Что было бы, если Вера не позвонила? Он бы поцеловал его? А что было бы потом? Вообще, что бывает после? Суханов отогнал от себя столь неоднозначные мысли, потому что вряд ли они способствовали бы засыпанию.***
С перерывами на продолжительный кашель, Кириллу снятся сны. Долгие, красочные — как на картинках в книжках. Ему снится премьера «Шахмат», самолёты, коридоры Шереметьево. Снится сапсан, в котором он с Сашей разучивает новые партии. Снится опоздание в музком на репетицию и пропущенный блок в «Шахматах». Когда Кирилл просыпается, чтобы в очередной раз постараться не выплюнуть свои лёгкие, он понимает, что пора взять паузу от работы, которая настигает его во снах и как бы говорит, что для болезней есть другое время — лето и отпуск. Сквозь сон Гордеев слышит громкое сопение Суханова из комнаты и надеется, что ему снятся лучшие сны. Кирилл всё ещё смутно понимает, что произошло сегодня вечером и можно ли считать это победоносным витиеватым поворотом в сторону «всё хорошо». Можно ли больше не прятать свои чувства в тот самый злополучный чёрный ящик, сотворенный им в глубоком студенчестве? Можно, только осторожно. На всякий случай предупреждает себя Кирилл, понимая, что история — вещь подвижная, а любовь — очень хрупкая. Только вздрогнешь — и спугнёшь эту светлую тень, пробежавшую вчера между Сухановым и Гордеевым. Дверь комнаты скребёт Алвис, пытаясь вернуться в объятия хозяина. Кирилл шепчет ему «кис-кис», и кот тут же оказывается на пушистом пледе, виляя хвостом в разные стороны и выбирая самую удобную позу. Электронные часы в квартире ярким зеленым лучом оповещают, что на дворе пять утра. Гордеев ещё раз принимает нужные таблетки, шелестит блистерами в темноте, отмеряя нужную порцию, и засыпает. Его спасает эйфория от произошедшего. Вирус пустил корни в организме, но сладкое чувство влюбленности и счастья, как Георгий Победоносец, борется с простудой в отважной схватке. Любовь к Саше для него сейчас — лучший антибиотик. Прошедший вечер заполняет мысли, отвлекает от кашля и помогает забыть о том, что на болезнь отведён всего один день. А дальше — «Шахматы» и гастроли. Любовь к Саше будто советует ему поймать момент. Кто знает, что будет дальше? И Кирилл не спешит додумывать полный сюжет картины. Пусть она собирается волшебным витражом сама — по кусочкам, по крупинкам, но собирается. Ведь у неё самые лучшие художники — Гордеев и Суханов. В попытках снова заснуть, Кирилл падает под натиском воспоминаний. Он думает о молодом преподавателе Александре Сергеевиче или, в простонародье, Пушкине. Вспоминает, как Александр Сергеевич впервые готовил его к студенческой постановке. Несуразный тощий парень со впалыми скулами, который каждый вечер пытался убедить себя, что хоть на что-то способен. И Александр Сергеевич помог юному Гордееву понять, что так и есть. Кирилл вспоминает Казьмина — верного друга, который бросил ему в лицо, как перчатку, слова: «Да ты же его любишь». Правда, любил. Сильно любил и даже сам себе не мог признаться насколько. Страшно/непонятно и больно. Больно признавать, что ты проиграл в схватке за свою сущность. И только Саша младший, протянувший руку помощи со словами «я тебе помогу» — спасал ситуацию и давал силы верить в то, что всё происходящее — нормально. Всё вписывается в канву в жизни. Сейчас тоже самое чувствует Суханов. Он спит в кровати Кирилла, и ещё не представляет, сколько демонов ему придется победить, пока придёт принятие. Но Кирилл будет рядом, как и обещал. Гордеев просыпается в девять утра от шума на кухне. Саша готовит обед и роняет сковородки с верхней полки кухонного гарнитура. — Если не можешь дотянуться, можешь позвать меня, а не ломать мне кухню. — Голос совсем сел, и Кирилл ловит момент, пока в квартире воцариться полная тишина, чтобы его было слышно. Размяв шею, он пытается потянуться на диване и понимает, что силы, бодрость и энергия взяли на сегодня выходной. Голова всё также заполнена свинцом, тело болезненно ломит, а каждое движение, как и слова, даются с трудом. Но ему хочется говорить. Больше всего на свете он хочет подчиниться церковной мудрости «встань и иди». Войти в кухню, услышать аромат домашнего завтрака и пожелать Суханову доброго утра. Но вместо аромата — забитый нос, вместо «доброго утра» — шипящий змеиный голос, а вместо «встань и иди» — он как Емеля оккупировал диван. И вишенка на торте — суровый взгляд полусонного Алвиса, предупреждающий о том, что лучше не двигаться и не тревожить его чуткий утренний сон. Саша заходит в гостиную с подносом в руках, когда Гордеев тянется за градусником. — Саня, мне кажется у меня, как минимум, 39. Полотенца не помогли, надо вызывать подкрепление. — Он вновь откидывает голову на подушку и протягивает руку к чашке горячего чая. — Завтрак выглядит очень аппетитно, спасибо. Кирилл делает комплимент сэндвичам с поджаренным на гриле хлебом, но понимает, что не готов для завтрака. — Поешь, Кирилл. Ты ослаб и надо хоть немного поесть. — Суханов возвышается над ним мраморной статуей со скрещенными на груди руками. На нём уже надеты джинсы и чёрная футболка, которую облюбовал алвис. — Если что, то в коридоре есть оружие всех кошатников — ролик для чистки одежды. — Ухмыляется Кирилл. — Но а вообще это главный признак того, что ты понравился моему коту. А его мнение очень важно для меня. Гордеев смотрит на Сашу снизу вверх. Он не сомневается в его здравомыслии и памяти, но всё-таки задаётся вопросом — помнит ли Суханов всё то, что произошло вчерашним вечером? Не пожалел ли о сказанном? Не пытается ли сейчас найти пути для отступления? Но взгляд Саши смотрит с прежней добротой, заботой и вниманием. Он будто укрывает его теплым одеялом, спасает от морозов и поёт тихую песнь о том, что всё хорошо. И Кирилл ему верит по всем законам Станиславского. — Давай я посмотрю, какая у тебя температура. Мне кажется, что ты переигрываешь. — Саша тянет руку за градусником. — Да, ты прав. Тут всего 38,2. — Гордеев убирает градусник на столик и берёт Сашу за протянутую руку. Одно резкое движение, и Саша поддаётся навстречу ему, садясь рядом на край дивана. — Проверять будешь или поверишь? Здесь в квартире снова повисает тишина. Только тихо поскуливает чайник, выпуская пар и надеясь на ещё одну порцию чая. Кириллу всего достаточно — и чая, и вкусного завтрака, и Саши рядом. Он просто смотрит на него вопросительно, надеясь, что никто не поменял правила игры за ночь. — Как ты сегодня себя чувствуешь и что думаешь? — Гордеев садится на диване, облокотившись спиной на подушку. — Надеюсь, что мой кашель не сильно сбивал с мыслей ночью. Кирилл не хочет давить на Сашу, ломать, выпытывать ответы. Он знает — если Суханову нужна будет помощь, он скажет об этом. Поэтому Гордеев просто рассчитывает услышать в ответ «всё нормально» и успокоиться. Потому что Саша не будет врать. Суханов пересаживается чуть ближе к Кириллу, чтобы дотянуться до градусника и всё-таки проверить масштаб температуры. В этот момент скрежет ключа в дверном замке оповещает о новом госте. — Напомни мне, пожалуйста, забрать у неё ключи. — Успевает прошептать Гордеев, и в гостиной появляется Вера в серой шубке и распахнутыми объятиями на манер «а вот и я, не ждали?» Действительно, не ждали. — Как тут всё у вас интимненько. Завтрак, чай в постель, Кирилл без футболки и Саша рядом… — хихикает Вера, не понимая, о чём говорит. — А я вот с утра успела сбегать во фруктовую лавку за витаминчиками. Как вы тут без меня?***
Видимо спектакль и столь эмоциональный вечер выбили из мужчины последние силы, поэтому он уснул спустя десять минут после того, как попытался не думать о случившемся. Саша впервые за последние несколько недель так сладко и крепко спал, будто кровать Кирилла имела целебные свойства. Суханову снились длинные коридоры ГИТИСа, как он шагает по ним с листками в руках перед парой. И вдруг, как обычно это бывает в любом сне, оказывалось, что он опаздывал и вообще уже находился не в родном и любимом университете, а в каких-то других незнакомых интерьерах. Мимо проходили знакомые, но Саша старательно искал среди всех Гордеева. Он чувствовал, что его непременно нужно отыскать. И только он увидел вдали знакомый силуэт, как мобильный неприятно завибрировал где-то под ухом. Актёр приоткрыл глаз, пытаясь понять, где он находится и почему вокруг всё такое непривычное. Уткнувшись носом в подушку, Саша невольно улыбнулся, ощутив снова приятный аромат Кирилла. Не хотелось выбираться из-под одеяла, будто за его пределами вся эта сказка разрушится. «Боже. Ты ещё скажи, как школьница влюбленная, что не будешь никогда мыться, потому что теперь от тебя пахнет Кириллом». — Стыдливо подумал Суханов, а затем потёр глаза, потянувшись в удобной кровати Гордеева. Ему не хотелось покидать её, но на часах было уже почти девять. Мужчина взял в руку телефон, пролистывая сообщения, которыми его закидала Вера, будто у Кира была не простуда, а как минимум пневмония или рак, либо всё и сразу. Саша бесшумно прошёл по коридору, заглянув в комнату, где мирно посапывал Гордеев. Рядом с ним на столике заметил блистеры, по которым можно было догадаться — Кир всё же выпил ночью или под утро лекарство. Саша пошёл умываться, думая о том, что вчера вечером произошло что-то странное, ну или почти произошло, если бы не Свешникова. Мужчина пытался смириться с мыслями, что с ним всё нормально, а Кирилл готов выслушать и помочь. Только чем он мог помочь? Суханов достаёт из рюкзака зубную щётку и ещё раз хвалит себя за то, что в каждой сумке у него по такой — на случай внезапных поездок и ночёвок. Как не странно — на душе у актёра какое-то несвойственное ему спокойствие. Пока рядом Кир — не страшно, а потом… потом, наверное, придётся столкнуться с жестокой реальностью. Переодевшись в одежду, Суханов уже пытался разобраться в том, где у Гордеева сковорода, а ещё, как достать что-то с верхних полок. Кир слишком давно жил один и не привык к тому, что существуют люди ниже 196 сантиметров. Посуда чуть не прилетает на голову Саше, потому что, потянув за одну ручку, сдвинулась какая-то кастрюля, которая с грохотом упала. От этого шума проснуться мог мертвец на кладбище, а Гордеев уж подавно. Мужчина тихо выругивается, слыша, как из комнаты доносится голос Кирилла. — Ты бы сковороду убрал ещё под потолок, чтобы точно она меня убила. — Саша шутливо отвечает и всё же справляется с завтраком. Сэндвичи и омлет уже готовы. Мужчина укладывает еду на тарелки, наливает в кружку чай, закинув туда дольку лимона, и несёт всё в комнату к Гордееву, который выглядит не лучше, чем вчера вечером. На лицо — болезнь. Суханов буквально заставляет друга поесть, ведь тот ослаб, а откуда организму взять энергию на борьбу с вирусом?когда сплетемся в единое душами
под теплыми летними ливнями,
мы не станем от этого лучшими.
мы просто будем счастливыми.
Кирилла хочется укрыть одеялом и отпаивать чаем, а ещё обнимать. Саша всё ещё пытается привыкнуть к тому, что это нормально. Ему просто хочется позаботиться о человеке, который для него так дорог. — Но а вообще это главный признак того, что ты понравился моему коту. А его мнение очень важно для меня. Суханов смотрит на Кира, хочет улыбнуться и отшутиться, мол, я думал, что твой кот давно меня уже принял, поэтому я должен был быть первым в твоём списке «симпатий», но почему-то место занял Казьмин. Саша не стал это говорить вслух — ещё слишком рано для такого рода шуток. Мужчина тянется к градуснику, чтобы проверить температуру, а то слова Гордеева про минимум 39 — пугают. Если всё так плохо, то нужна помощь врачей, потому что никакие слова поддержки от Суханова и чаи не исправят дело. — Да, ты прав. Тут всего 38,2. — Кир убирает градусник на столик и берёт Сашу за протянутую руку, а затем резко дёргает к себе. Актёр усаживается на край дивана, поражаясь, откуда в больном и изнеможённом человеке столько силы. — Проверять будешь или поверишь? Саша чуть усмехается, смотрит в глаза Гордеева, пытаясь понять, к чему он клонит? Заигрывает и флиртует? Видимо вчерашний разговор как-то быстро растопил в Кирилле обиду и злость. — Поверил бы, но ты можешь скрывать масштабы проблемы. Будто не ты на последнем курсе с температурой приходил на генеральные репетиции выпускной работы, делая вид, что всё хорошо. — Он говорит это мягко, лишь хочет убедиться, что температура не такая высокая, а значит с ней можно будет побороться. Суханов удивляется тому, что Кир в таком расклеенном состоянии умудряется ещё что-то узнать и у него. — Как ты сегодня себя чувствуешь и что думаешь? — Гордеев садится, облокотившись спиной на подушку. — Надеюсь, что мой кашель не сильно сбивал с мыслей ночью. Мужчина чуть удобнее садится и трёт пальцами переносицу. Вопрос Кирилла ставит его в тупик, потому что он ничего ещё не думал… но чувствовал себя хорошо, будто с плеч камень упал, если бы не «отношения» с Ивой, то вообще бы ощущал умиротворение. Но с оговоркой на то, что за порогом этой квартиры начнётся реальность, где нет места такого рода эмоциям и отношениям. Он не готов, мир не готов. Пока слова не собрались в предложения, а Гордеев отвлёкся от градусника, Саша тянется к тому, чтобы убедиться — там не 39 и не все 40 градусов. Внезапно слышится скрежет замка. — Напомни мне, пожалуйста, забрать у неё ключи. — Моё предположение, что у тебя в квартире жучок — теперь кажется не шуткой. — Отвечает Саша тихо, а затем улыбается Гордееву, успевая только отвернуться к Вере, которая снова свалилась как снег на голову. Свешникова никак не могла исчезнуть из жизни Кира, а значит продолжала мешать ему. Интересно, а когда Казьмин приезжал — она тоже заходила в гости каждые три минуты? — Как тут всё у вас интимненько. Завтрак, чай в постель, Кирилл без футболки и Саша рядом… Как вы тут без меня? Шутка Веры кажется Саше сейчас слишком внезапной. Суханов смотрит на Кирилла, мол, сделай что-нибудь со своей фанаткой, а то она скоро будет тебя на привязи держать. Но Гордеев избирает лучший выход из ситуации — укрывается пледом, буквально прячась под ним вместе с головой. Мужчина понимает, что говорить со Свешниковой придётся ему, иначе та устроит допрос с пристрастием. — Всё хорошо. Никто не умер. У Кирилла температура, кашель и жар. — Саша встаёт с места и подходит к Вере, забирая у неё пакет с фруктами. — Раз ты пришла, то может у тебя выйдет заставить его поесть. Мне уже пора бежать. Вечером я должен быть в Москве, поэтому вверяю тебе Гордеева. — Суханов наскоро надевает верхнюю одежду, а затем останавливается в коридоре, смотря на Кира. — Если что, то пиши. Я бы тебе рекомендовал пару дней отлежаться и даже не вздумать приезжать на «Шахматы». Как-нибудь справимся. В конце концов Ростик давно уже хочет выйти в роли Сергиевского, а вот и случай представиться. — Кивает, улыбается и пока Вера хлопочет на кухне с чаем, он лишь хочет сказать ему, что у них ещё будет время поговорить, но Свешникова… уже мчит проводить Сашу, будто ощущает конкурента. — Спасибо, что присмотрел за ним. Пока. — Дверь захлопывается буквально перед носом, от чего Саша нелепо пару секунд стоит, моргая в полной тишине. И как он думал — стоило перешагнуть порог, как вся бренность бытия свалилась на голову. Впереди спектакли, разговор с Юлей, наверное, который завершится либо скандалом, либо разрешится всё мирно… И теперь Суханов начал ощущать другое чувство — ему необходимо было видеть Кирилла, быть с ним, но это было невозможно.***
Саша уходит слишком быстро. Кирилл едва успевает махнуть ему рукой в знак прощания, но тот уже стоит в куртке и выглядывает из коридора, чтобы попрощаться. Гордеев смотрит на него взглядом провожающего на перроне. Поезд уносит вдаль твою мечту, а ты стоишь и считаешь вагоны. Он думал, что у них будет побольше времени всё обсудить. Что простуда сыграет на руку, поможет разложить всё по полочкам и навести порядок в отношениях. Ему действительно казалось, что вот сегодня всё будет по-другому. Но планы поменялись на глазах, и Кирилл остался один на один с температурой. И с Верой. Краем уха Гордеев слышит, как Саша прощается с ней, но вера быстро захлопывает дверь — Свешникова не рождена для слишком долгих сантиментов. — Не слишком ты, конечно, гостеприимна сегодня. — Кирилл смотрит на Веру исподлобья, когда та приносит ему таблетки и бокал воды. — Пей. — Строго говорит она и садится на кресло Саши. — Просто тебе надо отлежаться. Без разговоров, чтобы не травмировать горло лишний раз. Ты же собираешься ещё петь? Или заканчиваешь карьеру? Кирилл не понимает, когда болезнь стала синонимом смерти и почему Вера говорит так, будто двухдневная простуда — это признак заканчивать карьеру. Не понимает, почему она заменила Сашу собой, ведь разговоры с её присутствием начинают расти в геометрической прогрессии. С Сухановым они могли молчать, понимая друг друга, — отработанный метод взаимодействия на сцене. Со Свешниковой молчать было невозможно. — Так чем вы тут занимались? — Алвис прыгает к Вере на колени, и та принимается чесать его за ухом. Знает все его «болевые» точки и умеет нанести сокрушительный удар. — Ты сказала мне молчать. — Кирилл усмехается и запивает таблетку водой. — Я болел, Саша готовил завтрак. Потом пришла ты и забрала моего кота. Всё. Вера смотрит на Кирилла с блеском в чёрных глазах. Он узнаёт её лисий прищур, обнажённые зубы и полуулыбку. Она складывает в голове части уравнения и наконец-то находит мистера х в этой игре. Она всё понимает.Месяц назад
Вера зашла к Кириллу в гости на вечернее чаепитие, но её цель была другая. Ещё раз попасться на глаза, расставить красные вызывающие флажки вокруг себя, крикнуть: «Гордеев, хватит ходить вокруг да около». Свешникова всё также пыталась завладеть его вниманием, Кирилл всё также пытался завладеть вниманием Суханова. Образовалась цепочка, в которой каждое звено зависело от другого. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Она спрашивает это с вызовом, закидывает ногу на ногу, отчего разрез на платье обнажает стройную ногу до вызывающего уровня. Кирилл смотрит, улыбается и молчит, ожидая вопроса, который стал притчей во языцех во всём музкоме. — У меня такое ощущение, что наш роман во всех красках описывают все. Кроме тебя. Я тебя чем-то не устраиваю? Обычно он знал, что говорить, потому что не раз повторял это. Говорил Вере о том, что они не подходят друг другу. Что она для него — друг, коллега и самый энергичный человек на свете, но не любимая девушка и будущая жена. Он подбирал слова тщательно, стараясь не обидеть, но всё же понимал, что каждое слово — это иголочка в сердце Веры. Сейчас он решает поменять свой монолог. Расставить в нём ключевые акценты-якоря. Привести аргументы, факты и быть доказательным в своих речах. — Вера, мы тысячу раз обсуждали этот вопрос. — Кирилл делает глоток свежесваренного кофе. В комнате горит торшер, его тени мелькают по лицу Свешниковой. В чёрных глазах мелькает огонёк. Ей так хочется раскрыть эту загадку и понять — почему не она. И Кирилл задаётся тем же вопросом, когда видит Суханова в обнимку с Ивой. — Я не хочу тебя обижать. — Свешникова закатывает глаза. — Да, ты слышала это уже миллион раз. Но я люблю другого… человека. Он делает паузу. Верит, что Свешникова ничего никому не расскажет. Несмотря на её природную болтливость, хранит секреты она в сейфе с кодовым замком. Но всё же Гордеев не мог произнести имя Суханова. — Стоп. Человека? — Вера пододвигает кресло ближе к дивану, надеясь на новую порцию сплетен. — Ну, ты хочешь сказать — девушку? Ты встретил какую-то другую девушку в Москве и стараешься завязать с ней отношения? Кирилл лишь отрицательно медленно мотает головой. И Вера всё понимает. Она затихает, откидывается на спинку кресла и смотрит на свою чашку. Не знает, что сказать, но Кирилл видит, как она пытается подобрать ключик к этому разговору. Ему становится легко. Он во всём признался. Да, всё свалилось на Свешникову камнем, но зато теперь она не будет смотреть на него своим щенячьим преданным взглядом снизу вверх. Не будет искать причин вместе пойти в музком или забежать на пару минуток в гости, чтобы засидеться на два часа. — Кажется, я всё поняла. И кто он? — Вера даже улыбается. Кирилл улыбается тоже. Он понимает, что она пока не осознала эту правду, но ей по крайне мере стало легче от того, что она не соревнуется с мнимой москвичкой за сердце Гордеева. — Ты знаешь, так как-то даже проще. В конце концов, так я хотя бы понимаю, почему мои бокалы вина и ночные посиделки никогда тебя не соблазняли. Гордеев смеётся и берёт в свои ладони хрупкую руку Веры. — Я не могу тебе это сказать. Это не только моя тайна. Просто знай, что я очень тебя ценю. Ты один из самых близких мне людей, а твоё вино — лучшее, что я пил в жизни. И я не хочу тебя терять. — Не потеряешь. — Она ободряюще хлопает его по ладони и тянется за своим чаем. И в петербургской квартире в этот вечер становится гораздо теплее. И гораздо свободнее.Наше время
— Я же всё правильно понимаю, да, Кирилл? — Вера улыбается и подсаживается к Кириллу на край дивана. — Я ничего никому не расскажу. Но я всё правильно понимаю? Кирилл смеётся и чуть отпихивает её коленом, чтобы держать на безопасном расстоянии и не заразить. Он прячет глаза в чашке с чаем, который принёс ему с утра Саша. Чай уже остыл, но горло сохнет от простуды. Гордеев легко кивает головой, и Вера взвизгивает от восторга. — Только, пожалуйста, никому и ничего не рассказывай. Это всё еще не только мой секрет. — Об этом будут знать только ты, я и Алвис. Честное пионерское. — Вера поднимается с кровати, убирает пустые чашки со стола и уходит на кухню. Пока Свешникова на кухне, Кирилл звонит в МДМ и предупреждает о своей болезни. В телефоне он слышит, как стучат кнопки клавиатуры — на том конце провода уже начали подыскивать замену. Он переживает из-за того, что разговор с Сашей отложен до окончательного выздоровления, но всё-таки надеется на лучшее. И счастливое. Болезнь снова берёт своё, и Гордеев начинает проваливаться в сон. Чувствует, как Вера укрывает его пледом, прощается и уходит на репетицию, закрывая за собой дверь. Он снова чувствует себя счастливым и свободным. Два самых важных человека знают всю правду — Казьмин и Свешникова. А третий человек — Суханов — знает всю правду и не бежит от неё, сломя голову. Раньше это казалось ему несбыточной мечтой, но сквозь сон он читает новое сообщение от Саши Суханова: «Напиши вечером, как ты себя чувствуешь. И до встречи!» Пишет: «Ок». И засыпает.