***
[22:10] Ты сегодня прекрасно выглядела. [22:10] Не думай, что комплименты помогут залезть в мои трусы. [22:11] Ну и выражения. [22:11] А я думал, что действительно могу тебе понравиться. Уэнсдей снова чувствует возбуждение. Она не должна так легко превращаться в кашу… [22:13] Напиши мне, когда Пагсли уснет. [22:37] Хорошо, я думаю, он уже спит. Уэнсдей надеется, что Фестер где-то далеко отсюда. Ксавье так и не получает ответа, Уэнсдей просто спускается вниз, открывает дверь спальни и тянет его за собой. Когда дверь на третьем этаже закрывается, она начинает раздевать Ксавье. Она легко снимает с него футболку, но когда они начинают горячо целоваться, Уэнсдей теряет способность сосредотачиваться. Они спотыкаются, когда домашние штаны опускаются на его щиколотки, и громкие звуки эхом разносятся по чердаку. Парочка замирает, ожидая услышать какие-то признаки пробуждения с нижних этажей, прежде чем продолжить. Наконец, сняв с него штаны, Уэнсдей хватает лицо Ксавье, притягивая к себе. Она облизывает его рот, забыв, что никогда не собиралась этого делать. Он стонет и тянет ее к кровати. Уэнсдей ждет, что он ляжет на нее сверху, как тогда. Наклонится над ней, как темное облако, лаская ее тело каким-нибудь новым способом, но вместо этого он устаивается у изголовья и прижимает ее к своей груди. Она оказывается сидящей на его ногах, головой опираясь о его подбородок. Уэнсдей почти фыркает, разочарованная тем, что не может видеть Ксавье со своего положения, и вдруг ощущает, как его руки обнимают ее. Он приподнимает ткань ночной рубашки и начинает поглаживать большими пальцами обнаженные соски. Он меняет ласки достаточно часто, чтобы свести ее с ума. Сначала поглаживает и пощипывает оба соска в одинаковом темпе, затем переходит на чередование. Уэнсдей одновременно хочет и выгнуть спину, и свернуться калачиком. — Можно я попробую кое-что новое? — шепчет ей на ухо Ксавье. Все, что она может сделать, это кивнуть, не в силах совладать с дрожащими губами. Он опускает руку к поясу пижамных шорт, задевая пальцами резинку. Дотрагивается до половых губ и целует висок и щеку. Она ненадолго задумывается, стоит ли ей смущаться из-за влаги, которой, несомненно, сейчас покрыты пальцы Ксавье. — Скажи, если захочешь, чтобы я остановился, и я это сделаю, — заверяет он. Его правая рука обводит влажные губы, в то время как левая возобновляет ленивые движения вверх и вниз по груди. Уэнсдей совершает ошибку, глядя вниз на руку, уходящую под ее шорты, настольная лампа в углу щедро освещает происходящее. Она теряет концентрацию. Палец Ксавье кружит по клитору, заставляя Уэнсдей схватиться за его бедра. Она сильно сжимает его кожу, игнорируя то, что причиняет Ксавье боль. Внезапно, тот же самый палец опускается ниже и проникает в нее. Уэнсдей делает выдох, который задерживала, когда Ксавье прижимает тыльную сторону ладони к ее клитору, ослабляя остроту желания. — Все хорошо? — бормочет он в ее макушку. — Продолжай, — неохотно выдавливает она. Другой рукой Ксавье начинает ласкать клитор, и медленно добавляет второй палец. Он не смог бы довести ее до оргазма только пальцами, но Уэнсдей признает, что это удовлетворяет особую, непонятную нужду. С губ Уэнсдей начинают срываться чуждые ей звуки. Она пытается одновременно выпрямится и прижаться к нему ближе. Ксавье убирает левую руку, зарабатывая от нее шлепок по бедру, и засовывает часть смятой ночной рубашки ей в рот. Она рычит сквозь ткань, но Ксавье обрывает ее, сжимая зубами кожу шеи. Он прижимает Уэнсдей ближе к груди, чтобы она перестала сползать вниз, извиваясь в его объятиях. Именно тогда она чувствует свидетельство возбуждения Ксавье у себя за спиной и резко кончает, наклоняясь вперед, до боли сжимая бедрами его запястья. Уэнсдей слезает с колен Ксавье, стягивает рубашку и хмурится, глядя на мокрое пятно от ее слюны. Он пытается прикрыться подушкой, когда она поворачивается к нему лицом, и нервно смеется. — Извини… Я… я вернусь вниз через секунду, хорошо? Уэнсдей всегда была склонна к исследованиям. Однако она не смотрит ему в глаза, вместо этого довольствуясь тем, что протягивает руку к подушке, прикрывающему его беспричинное смущение. Ксавье втягивает воздух, широко раскрыв глаза, ожидая от нее какой-то реакции. — Я не могу этого сделать, пока ты смотришь на меня, — тихо говорит она. — Хорошо, я… — Ксавье убирает руки за спину и отводит взгляд. — Я не буду смотреть. Уэнсдей жалеет, что у нее нет повязки на глаза, делая мысленную заметку на будущее. Она думает — сейчас или никогда — и тянет вниз трусы. Она смотрит на то… что ей известно в академическом смысле. Но впечатление совсем иное, ведь это Ксавье. Уэнсдей нежно берет член за основание, и он резко вдыхает сквозь стиснутые зубы. Она смотрит на его лицо, чтобы убедиться, что он сдерживает свое обещание. Сжимает руку чуть сильнее и ведет ею вверх. — Господи, Уэнсдей! Ксавье вздрагивает, и она наблюдает, как дергается его кадык, когда он сглатывает. Обнаруживает, что на самом деле ей это нравится больше, чем она могла себе представить. Не столько сам процесс, сколько способ истязать Ксавье. Она могла бы стать зависимой от наблюдения за тем, как он корчится под ее рукой. Он тяжело дышит, зажмурив глаза, и пачкает смазкой ее руку, постоянно движущуюся вверх и вниз. Уэнсдей, осмелев, наклоняется к нему, чувствует, как он реагирует на ее дыхание. Ощущение ее языка, скользящего по коже, вызывает у него тихие стоны. Когда Уэнсдей берет член в рот, Ксавье резко дергает бедрами. Уэнсдей награждает его щипком. — Прости… Мне очень жаль… — Ксавье тяжело дышит. — Ты просто такая… Лицо Уэнсдей горит. Она сильнее сжимает пальцы и ускоряет движения. Немного слюны позволяет ее руке скользить легче. Не останавливаясь, она приподнимается, чтобы запечатлеть на губах Ксавье страстный поцелуй. Он стонет ей в рот, и она чувствует, как теплая жидкость ударяет в живот и растекается по руке. Когда Ксавье приходит в себя и натягивает трусы, они вытираются его футболкой. Уэнсдей нравится, каким застенчивым он может быть. Она тянет его обратно в постель, уютно устраиваясь под одеялом рядом с ним. Им тесно, как и на кровати в общежитии Невермора, но тепло, исходящее от Ксавье приятно.***
Уэнсдей просыпается от громкого, пронзительного звука. Ее мобильный телефон, брошенный на тумбочку вчера вечером, оживает. Она протягивает руку, стараясь не потревожить дремлющего рядом Ксавье, но на экране появляется совсем не та картинка, к которой она привыкла. Она ясно видит, что Энид пытается установить связь, но это не текстовое сообщение. Уэнсдей нажимает зеленый кружок, и испытывает потрясение, когда на экране появляется лицо подруги. — Уэнсдей! Погоди, ты еще в постели? Извини, что разбудила… Ты не представляешь какой здесь вид! Я хочу, чтобы ты увидела восход солнца в Аризоне вместе со мной, — она поворачивает телефон камерой к пейзажу. Розовый и оранжевый свет отражается от гор вдалеке. Ксавьер зашевелился при звуках голоса и теперь со стоном зарывается лицом в подушку рядом с Уэнсдей. — Это Ксавье?! — кричит Энид, ее удивленное лицо с открытым ртом занимает весь экран. — Боже мой, Уэнсдей! Как она может его видеть? Уэнсдей паникует, садится в постели и переворачивает телефон. Ксавье что-то нажимает на экране, и изображение Энид исчезает после того, как звучит слово «девственность». Уэнсдей испытывает чувство облегчения. Он кладет руку ей на талию, собираясь снова притянуть к себе, когда Уэнсдей замечает который час. Она спихивает Ксавье с кровати и ищет его пижамные штаны. Принимая намек, он бесшумно уходит в душ. Телефон Уэнсдей снова подает сигнал, и она не уверена, что выдержит продолжение. [09:41] Жду подробности. [09:41] Девственность — это социальная конструкция, призванная приносить пользу только мужскому роду. [09:42] И вагинального секса у нас не было, если что. [09:42] Я все еще не могу поверить. [09:43] Но я рада за тебя 💜 Уэнсдей бросает телефон, прежде чем Энид станет еще более сентиментальной и испортит ей день. Она планирует провести время с дядей и ей нужно подготовиться. Приняв душ и одевшись, Ксавье следует за Уэнсдей в заднюю часть особняка, где находится небольшая мастерская, примыкающая к гаражу. Дядя Фестер уже ждет ее. Она выкладывает на стол большой эскиз цилиндрического барабана и заводной рукоятки. — О-о-о, очередное устройство для пыток? — комментирует Фестер. — Не для пыток, — уточняет Уэнсдей. — Для пчел. Она перебирает груду металлолома в поисках большого листа, достаточно гибкого, чтобы его можно было согнуть, и без ржавчины. — Я планирую сделать Юджину медогонку в знак благодарности за помощь в прошлом семестре, — она натягивает черные кожаные перчатки и старую маску сварщика. — Ксавье, если ты ценишь свои брови, то найдешь другой способ провести утро. Фестер, смеясь, пускает волну электричества между пальцами. — Хорошо, найди меня, когда закончишь, — отвечает Ксавье, и Уэнсдей кажется, что она слышит небольшое разочарование в его голосе. Она не испытывает сожаления. Ей нужно сосредоточиться, и к тому же она не может может проводить с ним все свое время… Даже если он ее гость. Она сгибает первый большой кусок металла, используя несколько настольных зажимов, пока не образуется круг. Фестер помогает ей соединить небольшие участки металла вместе, в то время как Уэнсдей работает над сборкой рукоятки. Во время работы она дважды проверяет свой телефон, прежде чем со смущением выключить его. — Знаешь, Уэнсдей, ты очень сильно напоминаешь мне свою мать, — произносит дядя Фестер на середине шва. Она терпеть не может, когда ее сравнивают с матерью. — Вчера вечером я слышал, как на чердаке возилась стая енотов. Конечно, заражаться бешенством веселее в юные годы. Уэнсдей бледнеет за тонким стеклом маски, глядя на своего дядю. — Таксидермия — это такое замечательное хобби. У нас с Гомесом никогда не хватало терпения. — Ты кое-что пропустил, дядя Фестер. — Она указывает на участок сварки, чтобы он поправил, игнорируя его комментарий. Когда работа над медогонкой закончена, Уэнсдей отправляется на поиски своего гостя. В доме царит тишина. Пагсли — у которого каникул нет — в школе, родители часто проводят время вне дома, а Ларч возится в гараже. Уэнсдей уже собирается снова заглянуть на кухню, когда видит, что за закрытыми двойными дверями семейной библиотеки на столике у дивана сидит Вещь. У нее возникает подозрение. Он что-то скрывает. Или, что более вероятно, кого-то. — Вещь, открой дверь в библиотеку, — командует Уэнсдей. Вещь удивленно приподнимается. Он трясет костяшками пальцев в знак «нет» и вместо этого трижды стучит по дверной раме. Уэнсдей шагает вперед и тянется к дверной ручке, как раз вовремя, чтобы увидеть Ксавье, который прячет руку за спину. — Что ты делаешь? — Читаю! Ты сказала, что я должен заняться своими делами, поэтому Вещь проводил меня в библиотеку. — Какую книгу? — Просто роман ужасов, — Ксавье плохой лжец. Уэнсдей устремляется к нему. Ей нужно знать, почему он и Вещь в сговоре. Недопустимо, чтобы Вещь играл за них обоих. Ксавье останавливает Уэнсдей, кладя ладонь ей на лоб. Длины его руки достаточно, чтобы держать ее на расстоянии, даже если она будет сопротивляться. Она фыркает. — Прежде чем ты разозлишься, — умоляюще произносит Ксавье. — Просто знай, что я не собирался это читать. За спиной он прячет ее роман о Вайпер. Вторую книгу в серии. Уэнсдей проводит следующий час, дуясь в своей спальне, не желая разговаривать с Ксавье или Вещью, потому что они предали ее. Мортиша, наконец, заставляет ее выйти из комнаты: — Уэнсдей, дорогая. Мы с папой кое-что приготовили для тебя внизу. Она плетется на первый этаж и в замешательстве смотрит на Ксавье. Ее снова мучает подозрение. Мортиша просит ее закрыть глаза и выводит через парадную дверь: — Вещь сказал нам, что это может пригодиться тебе в Неверморе. На подъездной дорожке стоит черный круизер. Вещь нетерпеливо взбирается на на него, и самодовольно садится в черную плетеную корзину, которая находится спереди. — Если ты не хочешь учиться ездить, я научу вместо тебя Пагсли, — Ксавье подходит к ней, любуясь велосипедом. Угроза. — Значит, вы с Пагсли теперь лучшие друзья? — Уэнсдей наклоняется вперед, чтобы коснуться пальцами руля. — Мы отлично ладим. — Это только потому, что ты самый интересный человек, который общался с моим братом. — Так ты думаешь, я классный?***
Вернувшись из школы, Пагсли с увлечением садится на велосипед. Имея к нему некоторую привязанность и не желая терпеть унижения от уроков Ксавье, Уэнсдей разрешает брату учится. Ксавье сначала рассказывает мальчику о технике и равновесии, а практика совершенствует его навыки. Пагсли крутит педали, а Ксавье бежит рядом, держась за руль, чтобы на всякий случай подстраховать велосипед от падения. Уэнсдей смотрит на них со ступенек крыльца, с неохотой признавая, что ей весело наблюдать за разворачивающейся сценой. Ксавье наконец устает от бега кругами по подъездной дорожке. Он уже почти две недели — с начала промежуточных экзаменов — не совершает ежедневных пробежек. — Уэнсдей, твоя очередь! — Ксавье запыхался. — Мне нужно принести воды. Пагсли, ты уже почти готов ездить самостоятельно. Молодец! — Это проще, чем я думал, — признается Пагсли сестре. Он ещё побаивается ездить на долгие расстояния без посторонней помощи, но может прокатиться несколько футов, когда Ксавье ненадолго отпускает руль. — Ты тоже должна взять у него уроки. Уэнсдей не отвечает. — Кстати, где Ксавье был сегодня утром? — Пагсли понимающе улыбается ей. Уэнсдей подходит к задней части велосипеда, чтобы ухватиться за раму чуть выше колеса. Она набирает скорость и переходит на бег трусцой, заставляя Пагсли крутить педали, а затем отпускает в самом начале подъездной дорожки. — Крути педали быстрее, Пагсли!