***
В пятницу утром Уэнсдей выходит из душа и слышит громкий стук в дверь своей спальни. Ксавье выкрикивает ее имя как раз в тот момент, когда поворачивается ручка. — Уэнсдей, тебя ищет… — он распахивает дверь, не дождавшись ее ответа. — Ого… На ней только черное полотенце, плотно обернутое вокруг тела. Волосы распущены, и уже второй раз Ксавье видит ее без косичек. Он только что вернулся с утренней пробежки. Его щеки красные, благодаря интенсивной нагрузке, а волосы слегка влажные от пота. — Э-э… Твоя мама просила встретиться с ней за гаражом. Что-то насчет того, чтобы помочь с Клеопатрой… Что бы это ни значило. — Ты пялишься. — Забавно, учитывая, что она сама часто разглядывает Ксавье, когда он возвращается со своих пробежек. — Должен ли я извиняться за то, что пялился на свою… — он внезапно останавливается. Уэнсдей задается вопросом, почему. Она не отвечает, только бросает полотенце на пол, прежде чем повернуться к нему спиной и достать одежду из комода.***
Уэнсдей находит маму возле сарая с гигантским плотоядным растением. Мортиша протягивает ей металлическую миску, наполненную сырым мясом, нарезанным кубиками. — Уэнсдей, будь добра, помоги мне с Клео. Она отчаянно нуждается в пересадке. Уэнсдей бросает кусочек говядины растению, чтобы отвлечь его, пока Мортиша очищает корни от почвы. — Как хорошо, что ты вернулась домой, Уэнсдей, — улыбаясь, говорит она. Ее дочь размахивает еще одним кусочком перед Клеопатрой. — Особенно Пагсли рад вашему с Ксавье обществу. Неплохой улов, такой красивый молодой… — Хватит, мама! — огрызается Уэнсдей и прерывает Мортишу, не желая дальнейшего сравнения с ловушкой для венерианских мух. Клеопатра пользуется случаем, чтобы броситься вперед. — …почти такой же красивый, как твой отец, — продолжает Мортиша, игнорируя вспышку гнева дочери. Гомес появляется как раз в тот момент, когда Мортиша добавляет остатки почвы в новый горшок Клеопатры. Миссис Аддамс снимает темные садовые перчатки, прежде чем взяться за руки со своим мужем. Гомес кружит ее, напевая, и пара начинает тихий танец. Уэнсдей, поморщившись, оставляет родителей за их бредовым занятием. По пути в комнату она обнаруживает, что Ксавье собирает часть своих выстиранных вещей. Ларч был достаточно любезен, чтобы постирать их одежду перед возвращением в Невермор. — Что тебя так расстроило? — комментирует Ксавье, пристраивая джинсы рядом со спортивной сумкой. — Мои родители, — Уэнсдей кивает в ту сторону, откуда доносятся звуки бурного поведения мистера и миссис Аддамс. Ксавье подходит к окну и выглядывает, отодвигая темную занавеску. Он едва может видеть родителей Уэнсдей, танцующих медленный танец на краю сада Мортиши. — Я думаю, это мило. — Это отвратительно. — Значит, ты не хочешь этого делать, — Ксавье хватает Уэнсдей за руки, крепко переплетает их пальцы и придвигает ее ближе. Делает быстрые шаги порывистыми движениями, чем-то похожими на вальс. Она почти спотыкается, чтобы не отстать, не в силах вырваться из его хватки. Он отпускает ее пальцы и обхватывает за талию, притягивая к себе. — Ксавье, остановись! — Нет! — Он наклоняется над ней, чтобы заставить откинуться назад, поддерживая ее вес одной рукой. Целует ее впервые вот так. Тянет обратно вверх и кружит. Уэнсдей похожа на тряпичную куклу, которую заставляют выступать. Ксавье широко улыбается. — Я ненавижу тебя! — Уэнсдей пытается вырваться из его хватки. — Это неправда! — смеется он. После нескольких шагов по комнате Ксавье, наконец, отпускает ее. Уэнсдей в ярости. Он улыбается. Она притягивает его к себе, прижимаясь к его губам так сильно, что клацают зубы. Ксавье держит ее лицо в своих ладонях и осыпает поцелуями. Она отходит как раз в тот момент, когда в дверях как темное облако появляется Мортиша. Уэнсдей пытается контролировать дыхание, отворачиваясь от Ксавье. — Ларч подал обед. Ксавье бормочет слова благодарности и устремляется прочь. Когда Уэнсдей уходит вслед за ним, мама останавливает ее, сжав плечо. Мортиша не произносит ни слова, только аккуратно укладывает ее челку на место и разглаживает поднятый воротник.***
В субботу утром два студента Невермор загружаются обратно в семейный лимузин. Уэнсдей напрягается, когда родители кладут руки на плечи Ксавье, выражая свое волнение по поводу его будущего возвращения. Дядя Фестер пожимает ему руку. Ее семья, наконец, прощается с ними, возможно, пролив несколько слезинок. Велосипед оставлен на попечение Пагсли. Уэнсдей говорит, что у нее нет времени учиться, и такой транспорт послужит хорошим способом сбежать от школьных мучителей. В машине Ксавье засыпает, и Уэнсдей читает, а затем отправляет сообщения Энид. На этот раз они сидят рядом; она спиной к окну, положив ноги на колени Ксавье. Он держит ее лодыжки, пока дремлет. [12:46] Я напилась только один раз! Но все равно очень стыдно [12:46] Я купила тебе сувенир [12:47] Сходим в закусочную в Джерико, когда ты вернешься, я так хочу стейк и яйца! [13:30] Время прибытия 16:45 [13:32] Идеально Соседки по комнате отправляются в Джерико после распаковки вещей тем же вечером. Прогулка в город — желанная разминка после того, как они просидели весь день, возвращаясь из путешествия. Энид дарит Уэнсдей картину скорпиона из песка навахо, выполненную, конечно же, в черном цвете. Она планирует повесить ее на каменную колонну в комнате. Затем Энид делится почти двумя сотнями фотографий своего путешествия по пустыне и рассказывает о том, как напившись, проделала когтями дыру в шапке Аякса. — Иногда мой ум совсем отключается, Уэнсдей. Я просто ничего не могу с собой поделать рядом с ним. Ты ведь понимаешь меня, правда? — Какие еще модные вещи, ты сделала из пряжи за последнее время, Энид? — Уэнсдей! Ты не можешь вот так просто закончить разговор! — Разговор не может закончиться, если не начинался, — возражает она. Энид стонет, в отчаянии прижимая ладони к щекам: — Хорошо, хорошо… Если тебе понадобится, чтобы я провела ночь в комнате Йоко, только скажи. Уэнсдей режет пережаренный стейк из закусочной с такой силой, что потертая фарфоровая тарелка трескается по центру.***
Занятая домашними заданиями и подготовкой улья к весне, Уэнсдей уже несколько дней не видит Ксавье вне обычных занятий. Он передает ей записку во время общего урока, с просьбой встретиться в мастерской после ужина. Уэнсдей соглашается. Однако их планы рушатся, когда двух учеников-оборотней ловят во время секса на территории школы. Весенний воздух и затяжное полнолуние усиливают гормональный фон в кампусе. Преподаватели приказывают всем студентам возвращаться в комнаты сразу после занятий до конца недели. Уэнсдей не рискует встречаться с Ксавье, под угрозой того, что последует звонок ее родителям. В тот вечер Энид и Вещь уходят в комнату Йоко, чтобы поработать над новым проектом вязания крючком. Это разрешено, ведь ее комната находится на том же этаже общежития. Проведя большую часть вечера в одиночестве, Уэнсдей впервые после перерыва садится за работу над своим романом. Кульминация сюжета на подходе, и к лету ей нужно перейти к финальной стадии редактирования. Внезапно вибрирует телефон, нарушая ее концентрацию. [19:42] Ты свободна? [19:57] Пишу [19:58] Между нами что-то изменилось? Уэнсдей не знает, как ответить. Да, потому что она не знает, как классифицировать их близость? Нет, потому что она не может вспомнить, как это было раньше? Она чувствует себя пешкой в собственной жизни, вынужденной продолжать двигаться вперед. Она предпочитает пока проигнорировать его вопрос. Он ждет около двадцати минут, прежде чем позвонить. Уэнсдей берет трубку и молча принимает вызов. — Мы не виделись несколько дней. — Я вижу тебя каждый день. — На уроках, Уэнсдей. Я не видел тебя ни в мастерской, ни за ужином. — Всего несколько дней, Ксавье. Я была занята, работая над подготовкой ульев с Юджином, а Энид требует хотя бы одного дня общения в неделю, — она понимает, что ее слова прозвучали резко только после того, как произнесла их. — Хорошо, ты права. Я просто скучаю по тебе. Она чувствует волнение в груди. — Я приду в мастерскую в эти выходные. Если нам разрешат находиться вне комнат. — Я скучаю по тебе во всех смыслах, Уэнсдей. Теперь ее грудь пронзает непривычная боль, но она не может найти слов, которые хочет сказать. Вместо этого она пробует что-то другое, столь же смелое. — Есть способы позаботиться об этом самостоятельно. Она слышит, как он резко вдыхает на другом конце провода. — Ты когда-нибудь делала это? — Однажды. Она встает из-за стола и устраивается на кровати. Как обычно, Ксавье заполнил все свободное пространство в ее голове, вытеснив то, над чем она работала. — О чем ты думала? Или о ком? Смело с его стороны предполагать, что он может знать ответ, или что ответ не причинит ему вреда. Уэнсдей хранит молчание, предпочитая держать эту информацию при себе. — Я думаю о тебе, — шепчет Ксавье. Она краснеет. Ее щеки заливает жар, внизу живота тянет. Она слышит шорох на другом конце, вероятно, Ксавье прижимает телефон к плечу. — Уэнсдей, пожалуйста, скажи, что трогаешь себя прямо сейчас, — в его голосе звучит отчаяние. — Потому что это было бы чертовски горячо. Она не трогает, но опускается на кровать. Ее телефон лежит на сгибе плеча, чтобы рука могла спуститься к резинке нижнего белья. Звуки его неровного дыхания что-то сделали с ней. Ей не нужна фотография, как в прошлый раз, когда она попробовала провести небольшое исследование. Она вспоминает, как Ксавье выглядел в ее спальне, откинувшись на спину и затаив дыхание. Уэнсдей копирует некоторые его движения, слегка надавливая пальцем. Ее глаза закрываются, она сгибает ноги под одеялом, слегка разведя колени. Наверное, она издает какой-то слабый звук, когда слышит, как стонет Ксавье. Это усиливает жар в ее животе и влажность на пальцах. Как и раньше, удовольствие есть, но не такое сильное. Не такое, когда Ксавье ласкал ее. Она быстро проводит подушечками двух пальцев по клитору, пытаясь усилить ощущение. — Уэнсдей? — Мне нужно… Она ловит себя на том, что всхлипывает. Она не знает. Телефон соскальзывает с ее плеча на простынь, когда она переворачивается на живот. Ее рука все еще под одеждой, ритмично двигается. Дополнительное давление ее тела теперь работает на нее. — Продолжай говорить, — командует она, прижимаясь щекой к подушке, даже не уверенная, куда упал телефон. Звуки, срывающиеся с губ Ксавье почти похожи на рыдание. Он скучает по ней, по ее телу, по ее прикосновениям. Если бы он был там, он бы позаботился о ней. Знать это приятно, но сейчас только звук его голоса, тяжелое дыхание и движения собственных бедер к руке помогают ей достичь оргазма. Она кончает, прерывисто дыша, чувствуя, как ноют мышцы запястья из-за интенсивного использования. Она не слышит звуков кульминации Ксавье, мир вокруг нее наполняется белым шумом. Уэнсдей приподнимается, ища телефон на черной простыни. Что обычно говорят после взаимной мастурбации по телефону? — Ксавье? — Я здесь, ходил за полотенцем. Уэнсдей слышит, как закрывается дверь. Она думает, что ей нужно сходить в ванную, чтобы привести себя в порядок до возвращения Энид и Вещи. — И… Спасибо… Надеюсь, тебе тоже было хорошо. Уэнсдей знает, что ситуация довольно неловкая, но она не возражает. Она часто не осознает, насколько напряжена, пока не расслабится. — Да. Спокойной ночи, Ксавье. — Спокойной ночи, Уэнсдей. Увидимся завтра. Правда, — думает Уэнсдей, направляясь в ванную комнату общежития, чтобы принять душ, — заключается в том, что она жаждет большего.