OOC/Не в её характере

Новости не обещали быть хорошими. Гермиона поняла это по тому, что отец не заговорил с ней об этом ни во время короткого перелета из Лондона в Париж, ни во время чуть более продолжительной поездки на машине из аэропорта до их отеля в Батиньоле (пробки на Пери были ужасными). Он ничего не сказал, пока провожал Гермиону до ее гостиничного номера люкс, расположенного через холл от его собственного, вместо этого взъерошив ей волосы у двери, как будто она все еще была ребенком. И ни о чем не обмолвился утром за завтраком, пока она рассказывала ему сценарий вечеринки. Нет. Взамен отец попросил ее встретиться с ним в ресторане отеля, как будто людное место могло бы гарантировать, что Гермиона не устроит сцену. Гермиона никогда не устраивала сцен, по крайней мере, намеренно. Но передвижение с постоянно сопровождающими ее телохранителями привлекало внимание. Хотя она уже имела разговор с ними о том, чтобы они постарались не выглядеть так, будто сошли с обложки ежемесячного журнала «Организованная преступность». Если быть честной, то они исправились в этом вопросе. Одинаковые костюмы, солнцезащитные очки и мрачные выражения лиц были заменены на одежду в стиле смарт-кэжуал, бейсболки и пустые (к сожалению, пугающие) улыбки. Однако солнцезащитные очки остались непременным аксессуаром. Они носили их даже в помещении. Черт возьми, они надевали их вечером. Они были молоды. На самом деле примерно того же возраста, что и Гермиона. Было интересно отмечать различия, которые проявлялись с возрастом телохранителей. Более молодые, или, по крайней мере, те, кто окружали Гермиону, были упрямыми, твердолобыми, самоуверенными и задиристыми. Они могли начать разборки типа "эй, ты куда смотришь?", которые Гермионе иногда приходилось останавливать, вежливо кладя им руку на напрягшиеся мускулы предплечья. Телохранители постарше знали, как быть настолько незаметными, что ты даже забывал об их присутствии. В своей обычной манере Гермиона организовала всё так, чтобы прибыть в тот день пораньше на случай, если вселенная обрушит на ее голову что-то такое, из чего даже она не сможет найти выход. — Куда, мисс? — спросил Твердолобый. — Вы собирались зайти куда-то перед встречей со своим отцом? Гермиона взяла в руки твердый серебряный клатч, который планировала захватить с собой этим вечером. Она открыла его, чтобы вытащить серебряную цепочку, спрятанную внутри, и положила туда сложенную купюру, кредитную карточку, свое удостоверение личности и телефон. Последним пунктом стала распечатанная копия вечернего сценария, которую она сложила и зажала в руке. — Я бы хотела заглянуть в банкетный зал и проверить подготовку. Охранник быстро кивнул. Сотрудникам службы безопасности, имеющим отношение к этим перемещениям, были переданы инструкции по рации, а затем двери люкса открылись. Напряженный и настороженный, Твердолобый направился в холл первым — до того, как Задира вышел вместе с Гермионой. Согласно инструкции бронирования, два семейных люкса Грейнджеров были расположены друг напротив друга на одном закрытом этаже, доступном для входа только членам семьи и их непосредственным подчиненным. И все же охранники вели себя так, будто на Гермиону собирались напасть враги, прячущиеся в несуществующей тени. У лифтов Твердолобый воспользовался своим браслетом безопасности, чтобы активировать кнопку, вызывающую кабинку. Послышался жужжащий звук быстро движущегося лифта, а затем двери открылись с жизнерадостным бинг! Вдоль задней стенки лифта располагались зеркальные панели, и Гермиона воспользовалась моментом, чтобы посмотреть на своё отражение. Она была настолько поглощена мыслями о странной просьбе отца, что финальный чек-ап ее внешнего вида не стал приоритетом, пока она находилась в номере. Так как она являлась организатором вечернего мероприятия, то ее наряд должен был быть деловым, элегантным и практичным. Но также ей нужна была возможность передвигаться легко и без происшествий. Вряд ли кто-нибудь забудет неурядицу с нарядом Лаванды Браун на недавнем благотворительном вечере. Этим вечером Гермиона надела черное платье-футляр без рукавов из плотной, эластичной ткани, состоящей из шелка и тонкой шерсти. Вырез Сабрина был элегантным, даже немного строгим, но остальная часть платья облегала ее миниатюрную фигуру словно вторая кожа, доходя до середины икр. Несмотря на то, что платье было обтягивающим, на самом деле оно было и невероятно удобным. Вот только ее обувь стала слабым звеном в этой цепочке. Гермиона не смогла устоять перед босоножками на высоком каблуке, которые крепились вокруг ее лодыжек с помощью широких черных шелковых лент. Непрактично, но ужасно красиво. Ее длинные каштановые волосы являлись, вероятно, самой эффектной деталью любого образа. Они были настолько вьющимися, что даже если Гермиона вообще не старалась с ними что-то сделать, то это было незаметно. Иногда для образа просто требовалось собрать их на макушке. Сегодня они были закручены и заколоты в нетугой пучок, а несколько тонких локонов остались свободными, чтобы обрамлять лицо. Очень даже парижский шик, или, по крайней мере, стремление к этому. Макияж был минимальным, так как Гермиона являлась обладательницей очень приятного лица и не собиралась испытывать из-за этого никаких угрызений совести. Когда она надевала черное на вечерние приемы, то обычно дополняла образ красной помадой, тушью для ресниц и небольшим количеством парфюма. Кроме серебряной сумочки у нее не было никаких других аксессуаров. Ногти на ногах были красного цвета, в тон губам, а вот на маникюр не хватило времени. Кто-то мог бы даже сказать, что в этом и не было особого смысла, потому что у Гермионы была склонность грызть ногти. Отвратительная привычка. Гермиона утешала себя тем фактом, что на вечеринке будет много отвлекающих факторов и никто не станет смотреть на ее руки. А сейчас в этих руках был зажат сценарий вечера, с которым Гермиона сверилась в сотый раз за этот день. Вечеринка по случаю шестидесятилетия Энтони Грейнджера не могла сравниться с заседанием Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, но все равно стала логистической головной болью в силу того, что члены ее семьи были профессиональными гангстерами и все такое. На самом деле то, что Грейнджеры не занимаются авиацией, как ей говорили, Гермиона впервые поняла много лет назад, на другой вечеринке по случаю дня рождения в другом парижском отеле. О, папочка определенно строил самолеты и изготавливал детали для них, но это было не все, чем папочка занимался. Обычные дети из обычных семей отмечали свой шестой день рождения у себя на заднем дворе или в игровых центрах. С тортом, мороженым и в ярких цветах. Но не Гермиона. Празднование ее дня рождения проходило в другом городе, в другой стране и не где-то, а в элитном ресторане. Декорации (и, пожалуй, настроение) были монохромными. В зале не было ни одного воздушного шара или праздничного колпака. И, конечно, никто из ее друзей из лондонского детского сада не присутствовал, потому что вечеринка была, по сути, не для нее. Единственные дети, которые на ней присутствовали, — это были дети руководителей в компании ее отца — Гриффиндор Груп. И все они выглядели такими же несчастными, какой чувствовала себя и Гермиона. Даже торт был горьким — темный, плотный шоколад, от которого у нее скривилось лицо, когда она попробовала его. Гермиона была серьезным, прилежным ребенком, редко плакала и была даже слишком покорна, когда это касалось дела, требующего ее послушания. Первые три качества были унаследованы от матери. Последнее же качество было заслугой ее отца, который обладал таким характером, который взращивал послушание в других. В виде беспрецедентного бунта маленькая Гермиона ускользнула от своих воспитателей с вечеринки по случаю своего дня рождения и спряталась в холодном мраморном туалете ресторана. Там она заперлась в одной из кабинок и разрыдалась. Ей не потребовалось много времени, чтобы почувствовать себя немного лучше (и совсем немного виноватой). Она открыла дверь кабинки, собираясь подойти к раковине и умыть свое красное, покрытое пятнами лицо, прежде чем снова присоединиться к вечеринке в зале. Однако у мужчины, поджидавшего ее прямо за дверью кабинки, были другие планы. Все произошло очень быстро, но каждый раз, когда Гермиона вспоминала этот инцидент, он проигрывался в ее голове словно в замедленной съемке. Ее похититель был не в своем уме. Она могла догадаться об этом по тому, как он все время бормотал что-то себе под нос, переключаясь с английского языка на французский. Она начала изучать французский и немецкий всего за год до этого, но уже была в состоянии разобрать несколько фраз. Что-то о том, чтобы заставить ее отца страдать, заставить его заплатить, заставить его осознать. Заплатить за что? Осознать что? Ведь определенно этот мужчина, с его неопрятной одеждой, изъеденными никотином пальцами и тошнотворным зловонным запахом, никак не мог быть связан с ее красивым, элегантным, нежным отцом? Этот сумасшедший, очевидно, нацелился не на ту семью, не на того ребенка. Папочка — директор Гриффиндор Груп. Названной точно так же, как летающее мифическое существо из легенд. Папочка делает самолеты. Это было то, что она хотела сказать мужчине, но не смогла, потому что его рука зажимала ей рот и нос. В течение нескольких минут они были уже в переулке за рестораном, и кровь Гермионы застыла в жилах, когда она увидела его припаркованную машину. Он нес Гермиону под мышкой, словно мешок с картошкой, направляясь прямиком к машине. Внезапно он остановился как вкопанный и обернулся. Гермиона услышала, как он начал говорить, но не успел толком ничего сказать, так как прозвучали два выстрела. Она оказалась на влажной, грязной земле, ее праздничное платье было испорчено, а колено ободрано. Рядом с ней лежал мертвый похититель. А неподалеку стояли ее воспитатели, в окружении людей ее отца. Они выстрелили в ее похитителя посередине его фразы (и его лба). Гермиона все еще могла вспомнить едкий, горелый запах от пистолета, вкус желчи во рту и аромат духов ее матери, когда Гермиону подняли на руки. Попытка похищения произошла всего за несколько месяцев до того, как у ее матери обнаружили рак, и примерно за год до смерти Кэтрин Грейнджер. Странно, подумала Гермиона, что худшей частью того дня было, скорее, не похищение, а выражение лица Кэтрин Грейнджер, когда она взглянула на своего мужа. Никто из них тогда еще не знал, что она уже неизлечимо больна, но любой дурак мог бы поставить диагноз скорой кончины этого брака. — Это та жизнь, которую ты хочешь для нее? — сказала тогда ее мать, а взгляд ее карих глаз — таких же, как у Гермионы — был полон яда, когда она смотрела на мужа. После этого дня Гермиона быстро начала складывать воедино кусочки головоломки, которой оказалась ее жизнь. Отец не был обычным бизнесменом, а у Гриффиндор Груп были перышки в разных гнездах. С этим осознанием и появлением объяснений пришло и облегчение, потому что теперь все начало обретать смысл. Странный круг людей, с которыми общался ее отец, поздние ночные собрания в их таунхаусе, постоянное присутствие охраны. Гермионе нравилось, когда все обретало смысл, особенно после смерти ее матери. Несмотря на власть и влияние ее отца, рак нельзя было подкупить или запугать, чтобы заставить подчиниться. В конце концов убить его означало также убить и мать. Бинг! Двери лифта открылись в фойе бального зала на шестом этаже. Гермиона и двое ее охранников сразу окунулись в атмосферу бурной деятельности и ароматов свежеприготовленных блюд для шведского стола. Бальный зал был отделан серебром и золотом. В одном конце была расположена сцена, на которой джазовый секстет проводил свою финальную проверку звука, пока сотрудники кейтеринга собирали оборудование. На противоположном конце зала находился огромный бар, обслуживаемый шестью барменами. Гермиона как раз собиралась подойти к бару, чтобы проверить ассортимент, когда заметила омерзительного лобстера в чесночно-укропно-сливочном соусе. Она спросила об этом одного из сотрудников кейтеринга, и ее направили к менеджеру по организации мероприятий отеля, — женщине, которая флиртовала со всеми, у кого бился пульс. В доказательство этого факта в настоящее время она, с утонченностью носорога в период эструса, буквально раздевала глазами Задиру. Бедняга начинал нервничать. — Лобстера нет в утвержденном меню, — сказала Гермиона без предисловий. — Это за счет заведения, мисс Грейнджер. — Менеджер мероприятия одарила ее заискивающей улыбкой. — Для нашего уважаемого клиента. — Ваш уважаемый клиент не заказывал ракообразных, потому что у почетного гостя на них аллергия. Женщина побледнела, что было настоящим подвигом, учитывая множество слоев искусственного загара. — О боже, я не знала. — А Вы должны были, учитывая, что эти сведения содержались в очень подробном информационном пакете, который я предоставила вашему отелю. — Я немедленно прикажу его убрать! — Вы именно так и поступите. И вы не будете вносить никаких изменений в меню. Никаких отклонений от того, что я уже согласовала. Все, что не входит в меню, будет рассматриваться как угроза безопасности, и это станет моей ответственностью и моей проблемой во время мероприятия. Однако это станет и Вашей проблемой, когда я подам официальную жалобу на отель после мероприятия. — Гермиона сделала паузу, чтобы до дамы дошел смысл ее слов. — Это ясно? — Кристально ясно, мисс Грейнджер. Гермиона взяла Задиру за запястье, чтобы посмотреть время на его часах. Им в скором времени нужно будет спуститься вниз, чтобы встретиться с ее отцом. После короткого разговора с менеджером бара Гермиона собиралась уже вернуться к лифтам, но затем передумала и подошла к менеджеру мероприятия, чтобы передать ей новую инструкцию. Женщина как раз давала указания сотрудникам кейтеринга убрать лобстерный сюрприз. — Мне только что пришла в голову мысль, — сказала Гермиона. — Не могли бы Вы отправить блюдо с лобстерами на третий этаж? Именно там во время мероприятия будет находиться весь сопутствующий персонал гостей нашего вечера. Мы уже организовали для них питание, но я уверена, что они оценят это дополнение. Как только они вошли в лифт, Твердолобый просиял улыбкой. — Это было очень мило с вашей стороны, мисс. — Ничего не должно пропадать, — сказала Гермиона, проверяя сообщения на своем телефоне. Тысячедолларовым лобстерам можно найти применение, когда есть водители, телохранители и другие сотрудники, которые могли бы их отведать. В конце концов, третий этаж должен был стать самым скучным местом в этот вечер.