OOC/Не в её характере

В какой-то миг Гермиона поняла, что не она вела за собой, а, скорее, за собой вели ее. Она не была уверена, в какой момент они поменялись ролями, но начинала подозревать, что выбор этого партнера для интрижки был, возможно, не самым разумным с ее стороны. Пуленепробиваемый предложил ей руку, и Гермиона приняла ее, взяв его под локоть. Звуки музыки, разговоров и смеха становились все тише и глуше по мере того, как они удалялись все дальше от вечеринки персонала. — Позволь мне это понести. И прежде чем Гермиона осознала его намерения, он уже забрал у нее из рук туфли и бутылку шампанского. Вероятно, со стороны она выглядела как пьяная, идущая босиком, тусовщица, что спотыкалась и держала в руках выпивку и обувь. Пуленепробиваемый же, держа в руках те же самые предметы, умудрялся выглядеть как Джеймс Бонд в обычный вечер. Он сделал несколько больших глотков шампанского, а после этого облизал губы. Гермиона почувствовала, как горячий румянец заливает ее лицо, а затем спускается к груди. Поэтому она была горда собой за то, что последующие слова, слетевшие с ее губ, были такими дельными. — Куда мы идем? — Она едва могла разглядеть его лицо в темноте, поэтому ее мозг автоматически заполнял недостающие очертания, основываясь на недавних воспоминаниях о его внешности — Ты запросила приватную конференцию. Поэтому я собираюсь найти нам подходящее место для ее проведения. Гермиона попыталась осознать, почему она чувствовала себя столь взволнованной рядом с этим мужчиной. И предположила, что это было как-то связано с их динамикой власти. Она привыкла к тому, что всю ее жизнь окружающие общались с ней определенным образом — ведь она была дочерью Энтони Грейнджера. Пуленепробиваемый же, напротив, обращался с ней как с вышеупомянутой пьяной тусовщицей, которая нуждалась в том, чтобы он взял контроль на себя, хотя именно она изначально сделала ему предложение. Кроме того, его отношение к ней никак не демонстрировало то, что он испытывал приступ вожделения. Этот мужчина действительно выглядел так, словно собирался на чертову конференцию. Его поведение било по самолюбию Гермионы, не получившей никакой положительной обратной связи и никакого намека на предвкушение с его стороны. Гермиона немного замедлила шаг, желая сосредоточиться и завладеть большим контролем над ситуацией. Они подошли к лифтам. — У тебя есть с собой телефон? — спросил он. — Да. — Позвони людям, с которыми ты пришла сюда, и сообщи им, где ты находишься и как долго здесь пробудешь. Резкое «Что-что, прости?» чуть не сорвалось с ее языка. В конце его высказывания не было даже намека на вопрос. Это был приказ, а не просьба. Она продолжала стоять там, хмуро глядя на него. Но он выглядел невозмутимым, возможно, даже немного забавляющимся. — У меня есть все время мира, но насколько я понял, у тебя есть тридцать-сорок пять минут. Гермиона закатила глаза, открыла свой клатч и достала телефон. Дерзкий ответ вертелся у нее на языке, но затем её на мгновение ослепила подсветка экрана собственного телефона. Бормоча что-то себе под нос, она напечатала быстрое сообщение своим телохранителям, а затем снова перевела телефон в беззвучный режим. — Вот. Доволен? Пуленепробиваемый удивил ее тем, что улыбнулся в ответ. А когда он поднял руку и коснулся ее подбородка, легко проведя большим пальцем по ее нижней губе, то Гермиона словно приросла к полу, не в силах пошевелиться или вообще думать. — Да, спасибо тебе. Боже, помоги. До сегодняшнего вечера она и не думала, что у нее есть кинк на похвалу. Это даже нельзя было посчитать за похвалу, а она уже превратилась в глупо улыбающуюся и краснеющую дурочку. Эта ночь разворачивалась совсем не так, как Гермиона планировала. Бинг! Гермиона даже не заметила, когда Пуленепробиваемый нажал кнопку вызова лифта, но он, должно быть, сделал это, поскольку тот приехал. Они зашли в кабину, и Пуленепробиваемый потянулся к ее запястью. Гермиона предположила, что он собирается взять ее за руку, и ее сердце снова заколотилось. Но затем она поняла, что ему просто нужен был ее браслет безопасности для того, чтобы активировать нажатие кнопки седьмого этажа. Гости могли посещать только те этажи отеля, на которые у них был доступ. Гермиона же, как представитель и принимающей стороны, и Гриффиндор Груп, технически могла попасть на любой этаж, какой хотела. Последовавшая за этим поездка показалась ей самой длинной в ее жизни. Внутри лифта освещение было намного ярче, поэтому Гермиона воспользовалась возможностью получше рассмотреть мужчину, которому сделала предложение. Ее первоначальное предположение касательно его возраста было правильным — скорее всего, чуть за тридцать. На самом деле теперь, когда она присмотрелась получше, у Гермионы возникли некоторые… опасения. Взять, к примеру, его костюм. А также запонки и наручные часы. Её обучили замечать такие детали, и эти аксессуары определенно выделялись. Для успешных гангстеров было в порядке вещей иметь деньги (или делать вид, что они у них есть) и афишировать этот факт. То же самое относилось и к их подчиненным, от которых ожидалось следование политике компании. Следствием хорошо одетых работодателей являлись хорошо одетые сотрудники, но этот парень выглядел дорого сам по себе. Гермиона не могла определить изготовителя его костюма, но костюм был высшего класса. Часы и запонки казались обманчиво простыми, но Гермиона кое-что знала о бриллиантах, и эти запонки могли бы профинансировать государственный переворот в Восточной Африке. Бинг! Когда они прибыли на нужный этаж, Гермиона поняла, почему Пуленепробиваемый выбрал именно его. Этаж был пустынным и тихим. Он был закрыт, когда отель им не пользовался. — Сюда, — указал Пуленепробиваемый. Затем он сунул ее туфли и бутылку шампанского под мышку и снова потянулся к ее руке. На этот раз он действительно взял ее за руку. Его ладонь была большой и теплой, и Гермиону поразило осознание того, что она чувствовала себя в безопасности. С незнакомцем. Если бы она с самого начала взяла все под свой контроль, какая-то часть ее должна была остаться именно Гермионой Грейнджер. Ей пришлось бы самой моделировать свое плохое поведение и пытаться получать удовольствие, сохраняя при этом власть и ответственность. Передача же контроля Пуленепробиваемому эффективно позволила снять груз с ее плеч. И все же это не было чем-то естественным для Гермионы. Но она начинала понимать, что это не было естественным и для него. Какую же странную пару они собой представляли. Первая же дверь, которую он толкнул, оказалась незапертой. Гермиона не могла не заметить, как он сначала задержал ее снаружи, прижав спиной к стене коридора, пока сам быстро осмотрел комнату. Ранее он был так же бдителен, когда они выходили из лифта. Это были классические действия телохранителя, но его внешний вид и поведение не соответствовали друг другу. Возможно, он был кем-то вроде директора по безопасности? Для того, чтобы определить, что этот человек привык руководить в любой работе, которую он выполнял для Блэк Корпорейшн, не нужно было иметь МВА. Гермиона задалась вопросом, не накручивает ли она себя, как это было ей присуще. Дареному коню в зубы не смотрят и все такое… Пуленепробиваемый привел ее в конференц-зал. Большую часть прямоугольной комнаты занимал длинный овальный стол, за которым могли бы разместиться двадцать человек. Хотя сейчас там было всего два стула, один из которых был обернут в полиэтилен. Благодаря обилию света от уличных и городских огней, льющегося сквозь панорамные окна на противоположной стене, не было необходимости включать в комнате освещение. И слава богу, потому что, как бы сильно Гермионе не хотелось прикасаться, чувствовать и видеть, она не слишком стремилась раздеться при нелестном офисном освещении. Она стояла босыми ногами на мягком толстом ковре. В тишине ясно слышалось тихое гудение кондиционера. Здесь было прохладно и уютно, несмотря на влажность снаружи. Вид из окна не представлял собой ничего примечательного, потому что эта сторона отеля выходила на другое, более высокое здание. Но в Париже все равно стояла прекрасная летняя ночь, и все вокруг было залито мерцающим золотистым светом с редкими красными вспышками от отдаленных огней машины скорой помощи. Да, это было волнующе, но в то же время и приятно. Пуленепробиваемый подошел к столу для совещаний и поставил на него туфли и шампанское. Он демонстративно стер несуществующую пыль с его поверхности и сел на край, скрестив лодыжки своих длинных ног. Одна его рука покоилась на верхней части бедра. Гермионе хотелось лично проверить упругость этих бедер, ощутить контуры его мышц под этим потрясающим костюмом. Молчание затягивалось дольше необходимого, и Гермиона задалась вопросом, не делает ли он это нарочно. Это была стандартная стратегия, направленная на то, чтобы вывести оппонента из равновесия и доминировать над ним. Первый, кто заговаривает, — проиграл. Она не любила проигрывать, поэтому обошла стол и подошла к окну, прижав ладонь к прохладному стеклу. Ответный шаг не заставил долго ждать. Гермиона не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по всему телу, когда почувствовала, как он приблизился сзади и обнял ее. Она могла видеть отражение его лица в окне. Его глаза теперь казались темными, а не волшебно серебристо-серыми, как раньше. Она чувствовала запах его одеколона в теплой впадинке у него под шеей. У нее снова появилось это странное, удивительное ощущение. Гермиона думала, что будет чувствовать себя подавленной его властной личностью и физическими притязаниями. Но в действительности, находясь в его объятиях в этом темном, незнакомом месте, она ощущала защищенность. Это было чувство, к которому она могла бы привыкнуть. — Ну как, это подойдет? Гермиона почувствовала вибрацию голоса в его груди. Ему пришлось бы ослабить объятия, чтобы она могла повернуться к нему лицом, а она не хотела, чтобы это произошло, поэтому просто откинула голову назад и посмотрела на него снизу вверх. — Для чего? Он наклонил голову, чтобы коснуться губами точки между ее бровей, и веки Гермионы на мгновение затрепетали. — Подходит ли эта комната для… как ты это назвала? Личного приветствия Блэк Корпорейшн в Ордене? Какой-то ее части так и хотелось сказать ему, что он и близко не был достоин того, чтобы представлять Блэк Корпорейшн в чем-то подобном, но не решилась рисковать и задевать его на случай, если он был чувствительным засранцем. У Гермионы не было возможности утешать хрупкое эго. Каким бы приятным ни было их взаимное подтрунивание, Гермиона была ограничена во времени. Она сказала, обращаясь к его отражению: — Я привела тебя сюда, чтобы трахнуть. Если это не то, чего ты хочешь, пожалуйста, дай мне знать об этом сейчас, и я пойду проверю, свободен ли еще твой друг. Напомни, как его зовут? Блейз? — Блейз Забини, — ответил он, а затем фыркнул. — Ни за что на свете я не позволю тебе приблизиться к этому бедному мальчику. — Ревнуешь? — поддразнила она. На самом деле она имела в виду ревность к ней за то, что она развратила бы его драгоценного друга. — Вообще-то, да — ответил он, удивив ее. Выражение его лица, отраженного в окне, заставило ее щеки покрыться румянцем. — Мысль о том, что ты уйдешь с ним или с кем-то еще сегодня вечером, была бы очень раздражающей. Правая рука Пуленепробиваемого легла ей на живот. Его ладонь была достаточно большой, чтобы тот целиком поместился между его большим пальцем и мизинцем. Это прикосновение сложно было назвать эротическим, и все же с таким же успехом он мог бы уже трогать ее между ног (которые Гермиона теперь свела вместе, чтобы облегчить напряжение). Тем временем левой рукой он явно пытался вызвать у нее пальпитацию. Его ладонь спустилась по правому плечу ее платья, сдвигая ворот и обнажая ключицу. Пуленепробиваемый взял Гермиону за подбородок и повернул ее голову так, что теперь мог покрывать медленными горячими поцелуями ее шею. Разум Гермионы превратился в кашу. — Можем…? Можем ли мы ускориться с этим? Мне в ближайшее время нужно кое-куда попасть. — Ах. Об этом. — Теперь он посасывал мочку ее уха, произнося слова рядом с этим маленьким кусочком плоти. — Я не трахаюсь на первом свидании. Что? — Но это… это не свидание. — Одна из его ладоней лежала на ее заднице, обхватывая ее и массируя. — Не волнуйся, проказница. Эта проблема легко решаема. Другая рука (сколько сейчас вообще было рук?) медленно задрала подол ее платья. Плотный, приятный на ощупь материал легко заворачивался. Когда подол собрался вокруг ее бедер, едва прикрывая нижнее белье, Пуленепробиваемый опустил ладонь на ее талию. — Ты такая нежная. — Его голос звучал чуточку с придыханием. Обе его ладони теперь обхватывали ее бедра, притягивая их к себе так, что его твердый член плотно прижимался к ложбинке между ее ягодицами. От размеренных движений его бедер ее платье задиралось все выше и выше. Гермиона повернула голову, чтобы поцеловать его, но он отстранился. Любые негативные мысли или чувства по этому поводу были пресечены тем, что он скользнул ладонью по передней части ее теперь видимых трусиков. Все, что он сделал, – это всего лишь надавил на ее чувствительную плоть. Всего лишь один слой влажной ткани отделял его пальцы от ее кожи. Подаваясь бедрами назад, она издала долгий требовательный стон. В ответ он схватил ее за бедра, удерживая на месте, и оттолкнул от своего закрытого одеждой члена. — Putain, — прошипел он. Неожиданный переход на французский был невероятно возбуждающим. — Quoi? C’est pas ton truc d’embrasser? — спросила Гермиона, затаив дыхание. — Я не целую незнакомок, — был его угрюмый ответ. — Сэр, это выводит термин «труднодоступный» на новый и весьма болезненный уровень. Каламбур вполне намеренный. Он выдохнул и тихо засмеялся ей в волосы. — Как я уже сказал, это легко решается. Ранее ты задала мне несколько вопросов. Как насчет того, чтобы отплатить мне тем же, а потом я решу? — Он поглаживал пальцами вверх и вниз по ее обнаженным рукам, отчего у Гермионы по коже побежали мурашки. — Сколько будет вопросов? — С этим человеком необходимо было всё уточнить, так как он был хитер. — Десять? — Три. — Пять? Гермиона вздохнула. — Хорошо. Пять вопросов. Улыбка, которой Пуленепробиваемый одарил ее, выражала его благодарность. Глядя на него, у Гермионы что-то сжалось в груди. Он поймал ее руки и поднес их к своему лицу, сначала поцеловав тыльную сторону одной ладони, а затем прочертив кончиком языка влажные круги на внутренней стороне ее запястья. Гермиона почувствовала, как он прикусил зубами нежную кожу, слегка потянул и отпустил. Звук, который она издала, по ее мнению был слишком похож на жалобный вскрик. — Почему ты грызешь ногти? — Чтобы подчеркнуть свой вопрос, он провел подушечкой большого пальца по кончикам ее пальцев. Вот тебе и надежда, что никто не обратит внимания на плачевное состояние ее ногтей этим вечером! Гермиона бросила на него уничтожающий взгляд. — Это действительно твой первый вопрос? — Да. Если только ты не хочешь дать мне ответ на халяву? — Никакой халявы, извини. Это вредно для бизнеса, — ответила она высокомерно. — И, если хочешь знать, я грызу их, когда думаю. Эта нервная привычка осталась со времен моих выпускных экзаменов GCSE. На мгновение показалось, что он действительно собирался спросить о ее чертовых GCSE, что стало бы самым несексуальным разговором в истории. Но, к счастью, он этого не сделал. — С кем ты здесь сегодня вечером? — С тобой. Он прикусил мочку ее уха. — Проказница. Ты знаешь, что я имею в виду. Гермиона пожала плечами. Она осознала, что ей было весело. Не только в плане сексуального развлечения, но и просто весело. — Может быть, знаю, а может быть, и нет. Будь более конкретен. — Тогда прошу разрешения снять этот вопрос. — Я позволю это. Очень редко, но бывало, что Гермиона вела себя как идиотка. Хорошим примером был тот факт, что она забыла, что вполне могла прикасаться к нему так же активно, как он прикасался к ней. Стремясь наверстать упущенные возможности, она завела руки за спину и схватила его за задницу, сжав пару раз, прежде чем скользнуть вниз к его, о-да… великолепным бедрам. Они были такими твердыми, как она себе и представляла. Ей хотелось сорвать с него штаны и укусить их. Эта мысль беспокоила. Был ли у нее фетиш на бедра? Конечно, Гермиона ничего не имела против фетишей. Люди вольны были наслаждаться тем, что им нравилось, до тех пор, пока то, что им нравилось, никому не причиняло боли. Если только боль и не была целью, а обе стороны были совершеннолетними, им нравились подобные вещи, и это было по взаимному согласию… Пуленепробиваемый ущипнул ее за нос. — Я явно плохо делаю свою работу, если у тебя еще остается достаточно сосредоточенности, чтобы вдаваться в размышления. — Тогда развей мою сосредоточенность. Ее высказывание привело к тому, что он обхватил ладонями ее груди. Этого было одновременно достаточно и недостаточно, так как на пути стояли ее платье и бюстгальтер без бретелек. Гермиона хотела, чтобы его прекрасные, теплые губы коснулись ее обнаженной кожи. Боже, интересно как бы это было, если бы у них была возможность провести вместе весь уик-энд, а не меньше часа в темном офисе? Вероятно, даже к лучшему, что большая часть их одежды все еще оставалась на них. Соприкосновение обнаженных тел могло привести к возгоранию в этой комнате: сработала бы противопожарная система отеля, и Гермиона была бы виновной в том, что трехъярусный торт из бисквита женуаз на день рождения ее отца стоимостью 5715 евро размокнет. — Как тебя зовут? Пуленепробиваемый привносил беспорядок в ее разум. Гермионе потребовалось слишком много времени, чтобы придумать подходящий ответ. Ей не хотелось анализировать, откуда она инстинктивно знала, что Пуленепробиваемый сможет распознать ложь. Значит, нужна полуправда. — Джин. — Джин? — повторил он прямо у нее рядом ухом. Гермиона вздрогнула. — Мм-хм. — Я задам тебе еще один вопрос, проказница. И если ты снова мне солжешь, я обещаю, что мы на этом и закончим. Ты поняла? Высокомерный придурок. Ты НЕ захочешь знать, кто я такая. Следующий вопрос прозвучал прежде, чем она успела что-то ответить. — Ты делала это раньше? Что-то в тоне его вопроса заставило Гермиону понять, что он имел в виду вовсе не то, что она предложила ему секс — он спрашивал о ее предыдущем сексуальном опыте. В любом случае, ее ответ был одинаковым. — Нет. Все остановилось. Он вздохнул, уткнувшись лбом в ее обнаженное плечо, затем оставил на нем поцелуй и поправил вырез ее платья. — Просто моя удача. Гермиона практически физически ощущала, как он контролировал свое возбуждение. Нет. Нет, нет, нет. Он не мог лишить ее удовольствия только потому, что она никогда раньше не принимала в себя член. Это было вовсе не из-за отсутствия желания! На самом деле причин было множество. Гермиона была очень занята с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет и она стала помогать своему отцу управлять этой чертовой компанией. Ее постоянно окружали телохранители, из-за чего практически невозможно было даже поцеловать кого-то по-французски, не подвергая жизнь этого «кого-то» опасности. Кроме того, в действительности, она ни разу не встречала никого, кто стоил бы всех логистических хлопот по приглашению на свидание, не говоря уже о том, чтобы снять ради него трусики. Конечно, как и у любой другой обычной молодой женщины, у нее были потребности, и, как правило, она удовлетворяла их либо самостоятельно, либо с помощью понимающих неболтливых знакомых. Но у Гермионы не было никакого желания говорить что-либо из этого Пуленепробиваемому. Кроме того, он и не имел права знать. Она также не хотела давать ему больше информации о себе, чем необходимо. Поэтому Гермиона попробовала более мягкий подход, повернувшись к нему лицом и обвив его шею руками. — Все когда-нибудь случается в первый раз. — Верно, проказница. Но твой первый раз не случится в моих руках, склоняющих тебя над столом переговоров. Не утратив присутствия духа, Гермиона взяла его руку и потерлась щекой о его ладонь. — Но эти руки такие красивые. — И, не отводя от него взгляд, она провела его указательным пальцем по своим губам. Эта красивая рука в мгновение ока из расслабленной стала напряженной. Все еще держа палец у нее во рту, остальными пальцами Пуленепробиваемый обхватил нижнюю часть ее лица — подбородок и скулы. — Все это не в твоем характере, не так ли? — Он слегка сжал ее лицо и встряхнул, будто она была непослушным щенком. Его хватка была опасно близка к болезненной, но Гермиона умела распознать точно рассчитанный контроль. Если ей нужно было бы угадать его мысли, то Пуленепробиваемый, вероятно, злился на себя за то, что поддался на ее неприличное предложение. В конце концов, он был по меньшей мере на десять лет старше ее. Может быть, это было в равной степени и не в его характере? Гермиона предположила, что его вопрос был риторическим, поэтому ничего не ответила. Она сглотнула слюну, что собралась у нее во рту, а затем, не сводя с него глаз, втянула палец еще глубже, посасывая. Мужчина выглядел так, словно ему было физически больно. Вот же он. Выигрыш после хорошо рассчитанного риска. Блэкджек двадцать одно очко. Флеш-рояль. Бинго. Эйфория от победы, от осознания того, что она заставила этого мужчину дрогнуть в своем контроле и высокомерии, была сладка. Так сладка, что даже если этой ночью между ними больше ничего бы не произошло, этого могло оказаться почти достаточно. Гермиона улыбнулась, держа его влажный палец с во рту. — Сколько тебе лет? Она вынула его палец изо рта, чтобы ответить. — Двадцать четыре. — Не знаю, верю ли я тебе… Оу. Он выглядел крайне очаровательно, когда был подозрителен. Гермиона пожала плечами. — Это твое дело, верить мне или нет… — Кого ты пытаешься позлить сегодня вечером? Мамочку и папочку? Своего парня? Ты улизнула от своих нянек на вечеринке? — Пуленепробиваемый взял ее за запястье и слегка потянул за браслет безопасности. — С кем ты здесь из Гриффиндор Груп? — Ты что, мой психотерапевт? — спросила Гермиона. На самом деле она понимала осторожность Пуленепробиваемого. Он был достаточно умен, чтобы осознавать, что заниматься сексом по обоюдному согласию с незнакомкой на вечеринке по случаю дня рождения Энтони Грейнджера может оказаться плохой идеей. На празднике может присутствовать разгневанный отец, брат или жених, жаждущий отомстить ему. Учитывая, что Блэк Корпорейшн была новым кандидатом в Ордене, то лучше всего было держаться в тени и не вызывать никаких волнений. Пуленепробиваемый потянулся за бутылкой шампанского, стоявшей на столе, и сделал еще один большой глоток, почти опустошив ее содержимое. Взгляд Гермионы автоматически переместился на четкую линию его подбородка и ритмичное движение кадыка, пока он пил. Она заметила, что Пуленепробиваемый не предложил ей выпить, но даже и не думала, что это может быть по причине невежливости. Скорее всего, он просто не хотел, чтобы она еще больше опьянела. Закончив, он поставил бутылку обратно, вытер губы тыльной стороной ладони и стал снимать свой пиджак. Тот соскользнул с тихим шуршанием и теперь висел на одном из стульев. Обстановка определенно накалялась, но по иронии судьбы его пристальный взгляд вызывал у нее озноб. — Ты брала в рот член раньше? — Ты исчерпал все свои вопросы. — Голос Гермионы звучал увереннее, чем она себя ощущала. — Верно, — ответил он, а затем начал расстегивать брюки. — Полагаю, я узнаю это достаточно скоро.