***
Андрющенко, как подобает, сидит в кабинете Виктора в черном классическом пиджаке и белой рубашке, слегка неряшливо выглядывающей из-под него. Бледная, с небольшими синяками под глазами от предыдущих капельниц; спадающие чёрные пряди красиво обрамляют высокие скулы, а губы слегка припухшие от постоянных покусываний. Признаться, она волнуется. Ещё никогда прежде ей не назначали телохранителя. С минуты на минуту он должен прийти. Раздался стук в дверь. Спустя мгновение в кабинет заходит... Девушка? — Добрый вечер. Серпухова Кристина Степановна, — подходит на пару шагов и кланяется. Елизавета любопытно оглядывает её, слегка наклоняя голову в бок — светлые волосы, завязанные в спущенный хвост, спадают на одно плечо. Прямо-таки девушка-загадка: лицо скрыто маской и очками, как и макушка кепкой, а расцветка полностью чёрная. — Здравствуйте, будем же знакомы. Это твой телохранитель. Оказывается, всеми теми договорами занялся босс Захаровой, наняв фиктивных людей «Серпуховых» и заплатив им кругленькую сумму, от имени которых «подала заявку» Кристина. Так что она облегчённо выдыхает — может поставить пару подписей и сразу приступать к работе без головняков. Во взгляде холодных глаз присутствует ненависть, прикрытая тенью тёмных очков. — Что-то хлипкий телохранитель, — Лиза щурится, ухмыляясь. — Ничего не спутали? О нет. Захарова уже начинает закипать. «На себя посмотри!.. — хочется выкрикнуть, но она стойко выдерживает вспышку, складывая руки на груди.» Зараза, специально же ведь. — Кристина является кандидатом мастера спорта по смешанным единоборствам и, насколько мне известно, отлично владеет оружием, — деликатно осадив племянницу, Виктор приглашает Кристину сесть в кресло, но та отказывает. Она не желает находиться здесь долго. — Я никогда не промахиваюсь. Спросите у тех, кто мёртв. — Ну ничего себе, — Андрющенко одобрительно кивает в своей манере, но Захаровой кажется, что та всë ещё насмехается; протягивает Кристине ладонь, — Лиза. — Знаю, — Кристина с чувством омерзения внутри пожимает ей руку, обещая после вымыть её три тысячи раз, но на лице не дёргается ни один мускул. Как же хочется размазать её по стенке. Разукрасить эту едкую ухмылку. — Что ж, с условиями договора господин Серпухов, думаю, вас ознакомил? — Да, всë верно, — Захарова старается скрыть неприязнь и, учитывая её характер, получается у неё относительно неплохо. Словно испытание. — Отлично. Тогда сейчас направляйтесь к водителю, он отвезёт вас в квартиру скрытого штаба, — мужчина достает папиросу из металлического, с красивым узорным орнаментом портсигара, готовясь её поджечь; Лиза заранее морщится. — А если я на машине? — спрашивает Захарова, наблюдая за действиями своего нового босса. — Ты ещё и водить умеешь? — ведёт бровями младшая Андрющенко. Эта дурацкая интонация режет слух Кристины так, что она готова убить её прямо здесь, лишь бы та заткнулась. — Умею, — сдержанно бросает Захарова. И как этой балаболке не стыдно себя так вести перед старшим? — Это сыграет нам на руку, но сейчас всë же лучше обойтись осторожно. Машина водителя имеет фейковый номер и уследить за ней не получится. «Какие предусмотрительные, блять. Похвально, — Захарова щурится, стискивая челюсть. — Так боятся за свою шкуру, хотя сами делают, что захотят. Смерть других для них ничего не значит.» От рук компании страдал не один подчинённый мафии, не один невинный человек. Но доказательств те не оставляют, хотя всë ясно, как солнечный день. Однако вот подвернулась возможность отомстить им за должок, да не хилый такой. Кристина ненавидит таких, считая мафию куда гуманней в убийствах. Она ценит жизнь. Считает, что, если убивать, то только за дело. И вот она сидит с этими предателями и почти что работает на них. Хоть это и делается для того, чтобы втереться в доверие, послевкусие остаётся мерзкое. Если бы Захарова тогда не промазала... — Я вас поняла. Завтра вернусь за ней, — бросает напоследок Кристина, уходя следом за вышедшей Андрющенко. Лизе воняет сигарами. Виктор курит отвратительные свёртки, от которых девушка почти сразу начинает кашлять, поэтому она спешит оттуда уйти, а Захарова следом за ней, ведь теперь она её охраняет по контракту. И безопасность Елизаветы Андрющенко на первом месте. По контракту. Крис тошнит от этого словосочетания, но она понимает, что нужно это перебороть, она ведь уже начала и отступать нельзя. Нет смысла. Захарова хочет отомстить Андрющенко уже из личных интересов. По контракту она должна находиться рядом с ней 24/7. Жить в одной квартире, благо в разных комнатах. Отвозить в универ и привозить обратно. Присутствовать на сделках. Всегда быть начеку.***
Лизу это забавляет. Возможно, моментами из-за стресса её психика оттесняет животный страх за своё существование. Она не доверяет ей. Жизнь научила Андрющенко не доверять даже самым близким, чего уж говорить о незнакомцах. Даже о тех, кто обязан защищать тебя по контракту. — Так ты Кристина. Можно называть тебя Крис? — сидя в машине на заднем сидении, пытается разглядеть цвет её глаз через тёмные очки, опершись на кулак щекой. Она могла бы и не спрашивать. Могла бы просто начать называть так, но у Лизы играет интерес к человеку, который к ней теперь почти что привязан. Им придется как-то сосуществовать, и ей просто необходимо начать как-то разговор. — Можете, — сухо; смотрит в окно, чтобы примерно понимать дорогу. — Крис, какая была твоя предыдущая работа? — ухмылка; издёвка. Почему даже банальные вопросы звучат от неё так раздражающе?! — Я не разглашаюсь, — фаланги пальцев в митенках подрагивают на её локтях. — Как интересно. А сколько тебе лет тоже не скажешь? — Вам не обязательно это знать. «Держись, Кристина. Просто отвечай подобающе.» — Хм. Я б тебе дала лет двадцать. «Это больше похоже на грозящий мне срок в тюрьме, — Захарова усмехается в маску.» — А мне сколько, как думаешь? — Я знаю, сколько вам лет. Лиза откидывается на спинку сидения и потягивается. Ехать остаётся недолго и уже в квартире они обустраиваются молча. Как и предусматривалось, живут они в разных комнатах. Квартира небольшая, но и не тесная. Душ, туалет и кухня с залом общие, в последнем даже есть книжный шкаф. Минимализм и простота — всë как Захарова любит. Она расставляет вещи по полкам в своей комнате, а портфель со снаряжениями прячет под кровать в быстром доступе. Хрустальную фигурку хаски, которую ей когда-то подарила мама, бережно ставит на отдельную полку. Лиза тем временем в душе. Здесь нет нормальных окон, чтобы покурить, кроме кухни и зала. В последнем встроен балкон, выходящий на другую сторону, и на том спасибо. На эту озабоченность скрытности от лишних глаз Кристина лишь фыркает. — Закрывай двери хотя бы, несёт же на всю квартиру, — Андрющенко, морщась, заходит на кухню и закрывает дверь, подходя к электрическому чайнику. — Дышать невозможно. — Какая вы холëная, — не выдерживает Захарова, издавая смешок вместе с дымом. На самом деле, Лизе не столько воняет, сколько нужно высказать своё отношение к курению. Она никак не реагирует на провокацию, делая сразу чай на двоих. Купаж чёрного и чёрной смородины. Андрющенко уже переоделась в свободную белую футболку больше её самой на пару размеров, разрисованную всякими яркими рисунками и нерусскими надписями; Крис не сильна в языках и даже не пытается понять перевод. Зато прекрасно замечает татуировки и хмурится. «Черт с ней, она даже своё тело не бережёт, — глубокая тяжка.» Поставив простую глиняную чашку серого цвета на стол, Лиза отпивает со второй у себя в целой руке, тихо шикнув из-за напряжения в ключице. Захарова, озадаченная жестом гостеприимства, глядит на сделавшую пару шагов в сторону... «Мучайся, сучара, — ухмыляется.» «Индиго» Это тату на шее она смогла увидеть только сейчас, над краем белоснежных бинтов. Видно, девушка только что их поменяла на свежие. — Благодарю. — Ты голодна? — искоса смотрит на курящую; — Нет, — тушит бычок в пепельнице. Пар от чая приятно обдает щеки, когда Кристина придвигает чашку — пахнет терпкими ягодами. Удивительные вопросы. Чтобы фамилия Андрющенко и забота о ком-то? Та кивает и, зевнув, выходит в свою комнату. Ей жутко хочется спать, боль от ранения вновь начинает пульсировать, а голова кружиться. Решив завтра разобрать вещи, она ложится в кровать на правый бок, укутываясь в одеяло.