***
Переезд проходит быстрее, нежели в прошлый раз. Девушки сразу разбирают комнаты, но Лиза наперёд знает, что будет существовать всë время у Захаровой. Она, по правде говоря, единственный человек, который ей не надоедает; единственный, с которым комфортно даже молчать. Смена места жительства действует несколько отрезвляюще. Мысли, которые давят на психику Кристины, голос отца и, вроде как, совести, начинают звучать громче. Орать так, будто Захарова не имеет права ослушаться, пусть и неосознанно игнорирует их. К тому же, её очень интересует, кто же такие те ребята и какая крыса слила им адрес. Или это по её неосторожности, когда она ездила по ночам? Им нужна именно Шумахер. Значит ли то, что их наняли неполадники с мафией? «Всë под контролем, — ложные надежды. Чем чаще она себе их повторяет, тем верится всë слабее и слабее.» Один лишь взгляд индиго развеивает их, действуя, как антидот. В субботний вечер перед выходным Лиза делает домашнее задание. Математика всегда дается ей с трудом, она — истинный гуманитарий. Языки? Легко. Литература? Запросто. Искусство? Обожает. Но, как на зло, математичкой оказалась ректор. Лаура гоняет их, как электровеников, и студентке приходится упорно её учить, ведь это «одна из основных составляющих, которыми должна владеть наследница.» Спрашивал бы кто-то о том, хочет ли наследница всего этого. — Над чем пыхтим? — над ухом раздается хриплый голос, опаляя его горячим дыханием. — Да матеша ебанная... — индиго закидывает голову на спинку дивана, смотря так на Кристину, а на коленках лежал ноутбук с тетрадью. — А что за тема? — обходит мебель и садится рядом. — Интегральные уравнения, — закатывает глаза, выговаривает от зубов с театральной брезгливостью. — Опа, высшая математика. Давай гляну, — Захарова самостоятельно берёт тетрадь и открывает конспект на последних страницах. Кристина — истинный технарь. В гуманитарных науках она «ни ме, ни бе, ни кукаре», зато в цифрах разбирается отлично. Рассчитать что-либо для неё раз плюнуть, собственно, эта особенность играет на руку и в её профессии. А образование матери дало свои плоды. Индиго наблюдает за сосредоточенным лицом, прикусывая губу. — Ты шаришь? — с небольшим удивлением спрашивает; она, конечно, знает, что Захарова очень умна, но чтобы знать тригонометрию, функции, логарифмы... Она сверх-разум что-ли? — Это легко, — улыбается, поднимая глаза на Андрющенко и тычет в записи, показывая. — Смотри, корень потеряла. Поэтому минус вышел. Лиза смаргивает и смотрит в тетрадь, кивнув — вправду не хватало одной детали, из-за которой всë решение коту под хвост. Затем она с осторожностью решает спросить. — А с криволинейной трапецией как?.. — заходит с козырей, хлопая глазами. — А вот смотри, — Кристина подсаживается ближе, закидывая руку ей на плечо и показывает таблицу интегралов на ноуте, — находим первоначальную функцию для всех членов, — смешок напротив, девушка закатывает глаза и усмехается, — а потом просто подставляем иксы и отнимаем по формуле. Например, — берёт ручку и листок, а затем чертит примерную задачу. Лиза завороженно смотрит и постепенно понимает; она объясняет не так, как в школе или университете. Покажет на практике, расскажет тонкости и все правила, но не зазубренные, а на человеческом языке. — Ухты... — восторженно; положив щеку на плечо Захаровой, индиго внимательно слушает и запоминает. — Дошло даже до такого чайника, как я. — А теперь попробуй сама, — протягивает ручку ей и поднимает уголки рта. Лиза мнётся, но всë же берёт ручку и решает задание. Неуверенно, постоянно перепроверяя, но решает. А Кристина искоса прочитывает решение. — Тут модуль, лисëнок, — шепчет, подсказывая; Андрющенко кусает губу и послушно ставит его. — Вышла единица... — растерянно; бросает взгляд на Захарову, и та с улыбкой кивает. — Правильно. Индиго сияет, улыбаясь в ответ, и сразу же берётся за следующую задачу, с энтузиазмом решая. Делает сама, а Кристина проверяет, параллельно объясняя. Под конец Андрющенко ловит фишку и начинает щёлкать формулы, как орешки. — Спасибо большое, — обнимает, прижимаясь к тёплому светло-серому худаку и целует в щеку. — Без тебя я бы рипнулась в понедельник. — Всегда спрашивай. Ты умница, схватываешь на лету, — гладит по спине, зарывшись носом в чёрную макушку. — Люблю тебя, — шепчет с улыбкой, прикрыв глаза. Рука застывает, окаменев. Сердце словно останавливается. «Нет, нет, нет, пожалуйста...» Чувство, будто обливают ледяной водой; девушка сглатывает ком в горле, прижимая к себе Андрющенко близко. Только сейчас она по-настоящему осознает, что происходит. Это, черт возьми, не минутное помутнение. Это полноценный круг Ада, который заценил бы сам Данте. Лиза не ждёт ответа. Признание вырвалось так незаметно для неё, как само собой разумеющееся; то, что не требует подтверждения. То, что она сказала б в любой момент и не пожалела бы об этом. Как сейчас, обнимаясь, сонно зевая в шею, пропахшую ставшей уже любимой горькой вишней. Прижатие в ответ гласит ей лишь взаимностью, отчего настигает умиротворение. — Засыпай, — мягкий поцелуй в висок, рука возвращается к черным прядям и нежно-нервно разделяет их. — Сплю, — зевает вновь, сползая на Захарову. — И ты. Но Кристина не смыкает глаз всю ночь. В какой-то момент смотрит на время — три часа. То самое состояние, когда ты лежишь, но вихри в голове не дают возможности уснуть. «Та же самая шарманка, но... — казалось бы, она привыкла. — Почему мне с каждым днём становится больней?» Выбравшись из объятий, она сбегает в подъезд. Квартира по площади больше прошлой, светлее, что даже лампа не нужна, ведь яркая Луна освещает путь. Паника атакует её с головы до ног. Хочется биться о стены, выкурить десяток ядовитых пачек разом, залиться ядовитым спиртом и упороться ядом где-нибудь под забором. — Я тоже тебя люблю... — разбито; шепчет себе под нос, с которого стекают слезы, когда она сгорбилась, поджав коленки; делает затяжку дрожащими руками и безвыходно плачет. Она не может. Так нельзя. Нервный срыв повлекает поток безнадёжных идей, самой сравнительно здравой из которых оказывается лишь одна — пусть и по правилу «из двух зол выбирай меньшее». Кристина впервые чувствует надежду.***
Наутро за чашкой кофе она роняет фразу. — Сегодня к брату съезжу, там по работе, — старается непринуждённо, смотря в окно на белое небо. — Хорошо, он, должно быть, скучает, — индиго лучезарно улыбается, глядя на неё с кружкой в обеих руках, греясь. Ей, может быть, и хочется познакомиться с семьей «Серпуховых», глянуть, какие же люди вырастили такую прекрасную девочку, но она понимает, что ещё слишком рано; да и это решение Кристины — индиго ни за что бы не обиделась. Она доверяет ей полностью. Захарова коротко кивает, напряженно отпивая кофе. Когда она, стоя у порога, целует Лизу в губы, её сердце сжимается под рёбрами, готовясь заранее к тому, что это может быть их последний поцелуй. Скользкая езда по гололёду в офис, томящее ожидание реакции и огромные хлопья снега, падающие на лобовое стекло, которые тут же сметают дворники. Ей плевать на обещания, на свой статус, на кодекс. Она больше не может держаться. — Алло, Дэн? — прижимает телефон плечом к уху, круто поворачивая руль. — Я хочу отменить миссию.