***
Она пошла на это сама. Не сказав Андрющенко ни-че-го. Из желания отомстить. Сдержать обещание, что убьёт всех тех, кто посмел её касаться — Лиза даже не мысли не допускала, что кто-нибудь когда-нибудь вообще будет готов на такое. Ради неё. Если бы не Захарова, индиго так и жила бы дальше в неизвестности, в отторжении всего, что связано с её отцом, в непринятии себя и своей фамилии, постоянно нося маску «с золотой ложкой во рту». — Спасибо тебе... — шёпот; щека прижимается к плечу в тени невысокого дерева, когда они стоят рядом с офисом Розенберг. Лиза обнимает её невесомо, едва касаясь руками талии, потому что ей хочется так — оголить перед ней душу именно в том расстоянии, сложившемуся между ними; но Кристина всë «портит» и резко прижимает её к себе, в объятиях крепких стиская, нос в волосы с запахом белого персика зарывая, ибо индиго впервые за всë время обняла её первая, и это ощущается даже не то что как бальзам на душу, а как настоящий прохладный мохито в летнюю жару. — Прекращай... За такое спасибо не говорят, — прокуренный голос звучит где-то за ухом, так сильно Захарова стискивает её ребра в своих локтях; ох. Лиза не может дышать, но ей хорошо, как никогда. — Я не думаю, что заслужила чего-то подобного... — хрипит на последних выдохах; — Ты... Блять, — она, наверное, злится, но делает это как-то по-доброму, что у индиго сердце сжимается от того, что она, наконец, понимает, насколько Захарова другая именно с ней. — Есть только одна проблема. Ты заслуживаешь всего мира, но этот мир нихуя тебя не заслуживает, индиго. А Кристина слишком хочет склонить его к её ногам. И одна мысль о том, что Андрющенко думает, что чего-то там она не достойна, заставляет кровь в её жилах заледенеть, а пальцы в кулаки сжиматься, ибо это просто нереально. — Спасибо... Спасибо за всë, — всë же удаётся вымолвить; и она вдыхает тёплый воздух, когда Кристина в её плечо лбом утыкается, тем самым выпуская немного. — И, знаешь... Если бы меня заставил кто-то другой, я бы ни за что не пошла к психологу... Это благодаря тебе. Захарова трётся нежно лбом о её плечо. — Хватит. Просто молчи и пообнимай меня вот так. — Я скажу Любви, что пора поработать с твоим принятием благодарности... — хмурится; Кристина поднимает голову и смотрит в глаза индиго несколько секунд, так же как и она, в объятиях стоя очень близко; и к губам прижимается, преодолевая эти мизерные сантиметры; у Лизы ноги подкашиваются — она становится какой-то ещё более чувствительной после терапии, будто вся она изнутри и снаружи превращается в освободившейся от защиты провод, а каждое касание Захаровой ощущается, как раскаленная лава, ей кажется; не беря в учет всего того, что уже в прошлом, что... Боже, она хочет целоваться до талого; пока сама не растает, пока Кристина хватку свою слабее не сделает, а она знает, что та держит долго и крепко. Однако есть ещё один момент, что стоит преградой в прощании с прошлым. — Кристин... — когда они отстраняются, то всë ещё находятся достаточно близко; она мнётся, пряча глаза, а Захарова с беспокойством осматривает её. — Мы можем поехать на кладбище к моим родителям?.. — Конечно, лисëн, — выдыхает; Андрющенко волнуется. Сильно волнуется. С момента их смерти она ни разу не была на их могиле. Виктор на пару с Алексеем вбили ей в мозги, что посещение будет хуже сказываться на её психике, да и вообще Владимир Андрющенко ужасный человек, которого нужно ненавидеть, верно? Весьма удобно — если это слово вообще здесь употребимо — что их родные похоронены на одном кладбище. Степан покоится поодаль, ближе к деревьям, совсем одинок. На похоронах не должно было быть никого, поэтому Кристина сегодня тоже в первый раз посещает отца с того мира. Теперь они посещают их могилы гораздо чаще. Пышные, ухоженные деревья раскинуты над головой — весна приносит цветение деревьев, а с наступающей осенью под ногами появляются листья десятка разных цветов. Лиза находит свою фамилию. С некой... Потерянностью вглядывается в фотографии — она похожа на отца чертами лица, а цвет волос и глаз у неё мамы. Ком в горле. Она не может выдавить из себя и слова, стоя перед ними, будто на самом деле видит их; и только ладонь Кристины возвращает её в реальность, нежно поглаживая по запястью. — Прошу у вас прощения... — наконец шепчет Андрющенко, так сипло, прижимая другую ладонь к груди; на глаза наворачиваются слезы. — Он очернил нашу компанию... Но я исправлю это... Обещаю вам, мама и папа, я... Очень сильно вас люблю... Кристина стоит рядом, тоже смахивая разгоряченные выступившие слезы. Видеть Лизу такой печальной в самом деле разбивает ей сердце, а то, что она делает потом, и вовсе её убивает. Лиза сжимает её руку. — Это Кристина, — произносит дрожащим голосом, слезы на глазах тоже дрожат. — И... Я её люблю... — она улыбается. — Мы так необычно познакомились... Пап, ты бы сказал, что это была не пуля, а, как с мамой, купидонская стрела или типо того... — вытирает рукавом щеку. — Вам бы она понравилась, уверяю вас! Хотя, вы же можете сейчас посмотреть, да?.. Так вот... — стихает, шмыгая носом. — Это моя любимая девушка... Я люблю её. Если бы не она, я... Мы бы встретились с вами намного раньше, но это было бы гораздо грустнее, правда?.. Захарова, не сдержавшись, вдруг разворачивает её к себе и обнимает, и Андрющенко утыкается в её плечо, разрыдавшись. Она чувствует, что они смотрят. Улыбки дергаются на могильных плитах. Есть ещё одно место на кладбище, могила одного собачника, на первый взгляд безобидное, которое всегда любили местные дворняжки — потому что на нём почему-то всегда оказывается тёплое солнечное пятно. Теперь эти места всегда тщательно подметены, цветы никогда не увядают, и каждый праздник умерших приходят женщина, парень и три девушки, чтобы принести ещё. В годовщину смерти Степана, когда Жанна и Денис со своей женой ушли, оставшись последними у могильной плиты, Кристина опускается на колени, произносит небольшую молитву, а после устраивается с Лизой на лавке. Отец всегда говорил ей, что она может сделать больше, быть больше, и что если ей не нравится конец еë миссии — тогда, возможно, она должна попытаться написать свой собственный.***
Год спустя.
Захарова не понимает ни слова по-французски, но индиго всë ей переводит на ходу и чувствует себя, как в родной стране — лепечет с местными, что-то даже кивает, а Кристина ходит с ней по таким красивым небольшим улочкам с кафешками на каждом углу и ароматом круассанов, как в другой мир попала. — Давай выйдем? — Кристина говорит ей на ухо, отставляя бокал горячего лимонада; та протягивает руку, переплетая их пальцы вместе. — Я только за, — улыбка; но она удивлённо вздыхает, когда Захарова тянет её наверх по ступенькам. Заведение почти в центре Ниццы — наполненное запахом горячих напитков по типу глинтвейна, болтовнёй французов, шансоном, о котором она никогда не слышала, играющим так громко из динамиков, что Кристина чувствует мандраж в солнечном сплетении. Только наверху она может привести мысли в порядок. Почти как в самом начале. Но в этот раз на крыше она без оружия и не одна. — Ты устала? — начинает Андрющенко, потирая руки с легкой дрожью. Летние ночи во Франции всë же прохладные, особенно на окраине. Захарова пока не отвечает, задумчиво подняв голову к звездам. — Крис?.. А затем Лиза ловит себя на мысли, что уже была прижатой к стене на крыше, как сейчас, и если Захарова собирается начать здесь, судя по её тяжелому дыханию на шею Андрющенко, то лучше и вправду отправиться в отель. Она рассматривает её. — Что-то случилось?.. Наверное, та определённо сказала бы что-то из своей оперы, что-то определённо Кристиновское; есть тысяча вещей, которые Захарова хочет сказать, так долго хотела, но она никогда не была смелой. Но в какой-то момент, если вы достаточно потеряете, достаточно пострадаете, достаточно изменитесь... Внезапно это всё становится простым. — Выходи за меня. Лиза фыркает, думая, что это какая-то очередная шутка, но взгляд Кристины серьёзный. — Я… Что? — Я говорю, — она наклоняется, их дыхание смешивается в тянущем ночном воздухе, — выходи за меня. — Я… — сердце начинает дрожать в груди, а мозг придумывает тысячу причин Захаровой для того, чтобы сказать это не всерьёз, — ты хочешь, чтобы я... Вышла за тебя?.. — растерянно; — Не бойся, я вытащила тебя сюда не для того, чтобы в случае отказа скинуть вни… — Погоди, ты, наверное, хотела сказать жениться на тебе… — её глаза округляются, и она вжимается спиной в бетонную стену. Хочет словить эту шутку вместе с Захаровой, показать, что она, вообще-то, не доверчива, но тут слышится сдавленный смех Кристины и её… — Блять… Блять. А потом ещё. — Наверное, да, дорогая. Захарова целует её — так мягко, так глубоко, это тот самый вид пленительного вещества, который делает Лизу податливой, опьяненной, при том, что она в принципе плохо знает значение этого слова на себе, она уверена, что Захарова влияет на неё, как пагубная привычка; руки индиго скользят к её шее, обвивая её. Дорогая... Лиза рассыпается в этом поцелуе. Когда Кристина отстраняется, она делает паузу, чтобы отдышаться. — Так ты серьёзно..? — она практически задыхается от этих слов. — Не веришь? — Это нечестно, Кристи... — Ответишь мне потом? — она касается её губ большим пальцем. — Всё равно, где мы находимся или что мы делаем, — Кристина приподнимает уголки рта, как Лиза всегда любила; — Я... — Готовишь ли ты печенье в форме Человека-паука, одетая в бронежилет… — о нет, — или бежим ли мы с миссии под обстрелами, чтобы спасти свои задницы… — Господи... — Я буду ждать твоего ответа вечность, потому что если ты рядом, я дома. Нет. Лиза точно не дышит сейчас. Смаргивает, её губы горят от близкого дыхания, а сердце пропускает удар за ударом, или бьётся невпопад настолько быстро, что... Она перестаёт думать о чем-либо, и она просто знает. — Да... На выдохе. А после они целуются. Рвано, быстро, их языки сплетаются в обезумевшем танце, а руки стискаются в кулаках, запутываясь в волосах друг друга. — Поехали в церковь? Если она готовилась к этому..? — То есть... Прямо сейчас?.. — Андрющенко запинается, пытаясь разобраться в том, что сейчас происходит, но... Улыбка Захаровой мешает ей сделать хотя бы шаг вперёд к просветлению. Впервые она улыбается так не только глазами. До этого дня Лиза не задумывалась о браке в принципе. На самом деле, она даже не предполагала, что доживёт до момента, когда он предположительно случился бы... Если бы у неë было время на подумать, представить себе это, она не думает, что могла бы предположить, что это произойдёт в полночь, во Франции, едва в состоянии держать свои руки подальше друг от друга достаточно долго, чтобы бедный священник мог закончить речь… Она бы оставила всë так, как есть. — У вас двоих есть какие-нибудь клятвы? Лиза переводит слова для Кристины; и они обе делают паузу, глядя друг на друга продолжительно. — Я обещаю смотреть столько фильмов Человека-паука, сколько ты захочешь? — Лиза нарушает тишину; — О, я думаю, ты можешь пообещать что-нибудь получше, — её голос становится ниже; — Что?!.. — Пообещай больше никогда не называть меня пассивом! — Чего? Ни за что! — Я не прошу многого, индиго!.. — Я могу опустить прозвище с таёжным шаманом, но это моё последнее предложение! — А если я откажусь?! — священник не говорит ни слова по-русски, но он понимает, что девочки, похоже, торгуются; — А что ты мне пообещаешь, а?! — Всегда мириться с твоими вредными выходками, ладно?! — То есть как сейчас?! Но, в конце концов, их настоящие клятвы несколько более сентиментальны. Доверять. Принимать. Любить. Лизе кажется хорошей идеей сбежать с Кристиной на закрытый пляж ночью. Ног касается слегка раскалённый песок после жаркого дня, но затем это чувство снимает тёплое, словно молоко, море. Хочется укрыться в воде, позволить расщепить себя на молекулы. Прохладный ночной воздух будоражит кожу. Лиза льнет к губам Кристины, которая медлительно следует за ней по пятам, очарованная звёздным небом и ею. Невесомость внезапно охватывает индиго, но это всего лишь Захарова, которая поднимает её под бедрами и целует в ключицу. Индиго выдыхает, обнимая её за шею, закидывая голову назад. Она отпускает её лишь в тот момент, когда вода поднимается ей по пояс. Сапфировое море, цветом как глаза Кристины, приятно окутывает тело, словно теплый плед холодной зимой. Лиза позволяет ей вдоволь насладиться своей кожей, отклонившись на её руках о гладь мягкой воды. Кристина целует аккуратно, но в тот же момент с ощутимой силой. Дурман, который начинает по чуть-чуть окутывать индиго, вдруг заполоняет её разум, стоит Кристине впиться зубами в её шею. Приятная боль разливается по всему телу, обжигая. Хочется вскрикнуть, но затем нежный поцелуй шершавых губ утоляет эту боль, приглушая её вместе со вскриком. Рука Захаровой медленно снимает с нее купальник цвета индиго, позволяя морю вдосталь налюбоваться ею. Когда её затуманенный взгляд наконец фокусируется, она выдыхает, и чувства захлестывают с новой силой. «Господи...» Кристина не отпускает её ни на секунду, целуя то ключицы, то грудь. Лиза лишь ощущает, как даже звезды начинают её слепить. Небо над их головами постепенно затягивается чернотой, когда Захарова входит в неё. Слабо выраженная боль смешивается с теплотой где-то внутри. Сначала медленные, плавные толчки, опьяняющие поцелуи и безумное желание. В какой-то момент Лиза чувствует, как рука Кристины начинает сжимать её горло и опускать под воду, но из-под толщи она всë ещë каким-то удивительным образом четко слышит её голос. «Что?..» — Знаешь, есть такая практика, когда девушку топят в воде во время секса. Это делается не ради того, чтобы убить её, а для достижения максимального удовольствия. Твоё тело сжимается и, поверь, даже там. Мысли Лизы врезаются друг в друга, как молнии во время грозы. Везде вода, это как вакуум, в котором ты не чувствуешь внешнего мира. Порой Кристина поднимает её из воды, позволяя вдохнуть, и от этого мир постепенно теряет свои краски, а внимание Лизы концентрируется лишь на ней, словно это она и есть — весь её мир. Движения пальцами становятся все более размашистыми. В один момент индиго касается рук Захаровой, которые ощутимо сжимают её шею, когда чувствует, как оргазм кроет её. В следующую секунду, будто наперед зная, когда нужно, Кристина поднимает её из воды, впиваясь грубым поцелуем в губы. Сквозь стон Лиза ощущает, как пелена удовольствия выбивает песок из-под её ног. Всё вокруг внезапно темнеет. Очнувшись спустя пару минут на берегу, она обнаруживает себя на груди Захаровой; та спокойно перебирает её мокрые волосы, наслаждаясь звездным небом. — Прости, слегка перестаралась, — она говорит с тёплой улыбкой на лице, мягко поцеловав Лизу в макушку; — Я в шоке с тебя… — произносит слабо, голос всё ещё охрипший из-за воды; — У меня есть небольшой подарок для тебя, — взгляд каре-зеленых глаз устремляется на неё со стороны. — Ты меняешь меня в лучшую сторону, показываешь свет этой жизни, и я… Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда рядом, — она осторожно надевает небольшую подвеску на её шею, взглянув с улыбкой. — Это небольшой кусочек метеорита. Ты появилась в моей жизни точно так же, внезапно и резко. Забавно, правда? — Кристина пользуется моментом, что Лиза едва может нормально дышать, не то что бы говорить; но тут она на несколько секунд замолкает, словно подбирает слова, а затем выпаливает одними губами. — Пошли в номер, лисёнок?***
Мягкие белокурые волосы с холодным отливом девушки совсем растрепались и теперь блестят на её напряженных плечах. Полностью накрашенное лицо Жанной накануне совсем не вяжется со светло-розовым халатом на теле. Все близкие и родные приехали в Ниццу на свадьбу Захаровых. Она даже не успевает задуматься, кто же пришел, как раздается второй звонок, опередивший первый в настойчивости. Ошибки быть не может, и Денис, порывисто выдохнув и взглядом показав сестре, что им правда стоит поспешить, направляется к двери. Настя, стоявшая на пороге, уже заносит руку, чтобы позвонить в третий раз. Её взгляд впивается в Кристину, стоит ей еë увидеть. — Машина уже здесь! — восклицает она, беспардонно протолкнувшись мимо Захарова. — Почему вы до сих пор не… — И вам добрый день, Анастасия, — здоровается с ней Денис. — О, привет. Девушка останавливается посреди коридора, уперев руки в бока. Недовольно выдыхает. — Ты до сих пор в халате, Шумахер?! — отзываетая она, заметив Крис на пороге ванной; — Меня долго красили... — виновато смотрит на влетевшую подругу; — А я ей говорил, что мы опаздываем, — добавляет брат, заслужив уже обвинительный взгляд от сестры. — Господи, ты и волосы еще не собрала! — взвизгивает Настя и решительно бросает свой черно-серебряный клатч на комод в прихожей. Секундой спустя хлопает дверь ванной, в которой скрываются подруги. Напоминающие серебро волосы Кристины стекают на её плечи мягкими волнами. Её платье, хотя и не копирует традиционный свадебный наряд, но все же напоминает его — белое, легкое, с открытыми ключицами. Пастельного цвета туфли на небольшом каблуке делают Кристину чуть выше, а благодаря союзу с прической девушка похожа на принцессу. На месте можно увидеть Лизу. Её платье в пол цвета индиго, идеально подчёркивающие её точеную фигуру; оголяющее татуировки, неприлично сильно подходящие ко всему её образу; короткие синие волосы слегка завиты и скреплены сверкающей заколкой с пауком; а блеск на губах чудесно поблескивает, сам макияж невероятно очарователен — заслуга Мишель — это всë потрясающе ей подходит. Кристина... Залипает. Она не верит. Она не может поверить, что это всё происходит в действительности. Лавки для гостей и само клятвенное место организованы по подобию католической церкви — Лиза попросила ради своей покойной мамы, а Кристина и не думала отказывать ей. Места для посадки гостей и сам алтарь украшены в плавном стечении белого, черного и красного — столы с напитками и едой подчеркнуты небольшими букетами белой сирени. Крис добавила эту деталь в последний момент, зная, что сирень — любимые цветы Лизы. Шум моря слышится за спинами гостей, а чистый морской воздух приятно щекочет щеки. Жанна с Денисом и его женой сидят на скамье ближе всех, затем располагаются Кира с Юлей, Виолетта с Вероникой, Амина и Идея, за ними Настя с компанией, и только потом формальные коллеги. Любовь Розенберг тоже здесь — и она улыбается так мило и по-доброму, бросая взгляды на алтарь и общаясь с Жанной. Кристина Желточенко, сестры Кравцовы и Анна Горохова стоят отдельно ото всех — на их лицах искрящиеся улыбки. Штрефонд и вовсе радуется за них, как за своих детей. — На самом деле, я была приятно удивлена, когда меня назначили свидетельницей, — начинает весело Мишель, осматривая зал. — Ведь заметила самой первой, что две мои подруги влюблены друг в друга. В зале раздается смешок и перешептывание где-то около второго и третьего ряда лавок. — Я верю и всю свою жизнь буду верить, что девушки передо мной — пример настоящей любви... Возможно, родственные души — это полнейшая чушь, выдуманная авторами распиаренных романов, но, если они существуют, то Лиза и Крис просто созданы друг для друга. Мишель вдруг прерывает речь, чтобы убрать влагу с накрашенного глаза. — Извините, — с мягкой усмешкой бормочет она. — Итак, думаю, время перейти к клятвам. Одного взгляда свидетельницы хватает, чтобы невесты без проблем решили, кто первый будет клясться. Лиза чуть улыбается, безмолвно спрашивая у Кристины, можно ли ей начать — та отвечает мягким, почти не заметным кивком. — Поначалу ты была просто моим телохранителем, — с энтузиазмом начинает Лиза, широко улыбаясь. — И в один день я подумала, что будет хреново, если я влюблюсь в тебя... Нам... Пришлось через многое пройти, много раз споткнуться... Но со временем, когда ты открылась мне, а я открылась тебе, мне стало все равно. Все равно на то, кто мы и какие мы. Потому что я люблю тебя, Кристина. Больше всех в мире люблю. Она выпаливает это на одном дыхании, чувствуя, как её сердце делает сальто назад; а сердце Кристины выпадает из пяток, пробегает несколько кругов по берегу моря и возвращается обратно, чтобы добить её мысли в клочья. Мишель приходится утирать слезу уже из второго глаза. Можно заметить, что Виолетта тоже сидит с носовым платком, выданным ей Вероникой. — Я много чувств испытывала по отношению к тебе... — голос Кристины негромкий, чувственный, глубокий — таким голосом девушка редко позволяет себе говорить. — Смятение, вину, страх, потерянность, страсть, благодарность... Но ни одно из них не было сильнее, чем моя любовь к тебе. Я не умею говорить так красиво, как ты, ну, ты поняла... — смущенная улыбка. — Я люблю тебя и не побоюсь этих слов. Я буду любить тебя вечно, Лиза. Она произносит это с паузами, смотря точно в её глаза, словно поливая её сердце своей кровью и этой же кровью клянется — эта уверенность заставляет Лизу сжаться где-то глубоко внутри себя, и... Невесты уже смотрят на Гаджиеву, которая уже держит бархатную подушку с блеснувшими в свете кольцами. Когда Кристина надевает на тонкий безымянный палец Лизы кольцо, она... Чувствует себя на седьмом небе, если можно назвать небесами эти две пропасти напротив неё, и это так трепетно, так правильно ощущать... Она надевает на палец Кристины второе кольцо и целует тыльную сторону её ладони, едва губами касаясь. Девушки, не прекращая улыбаться и смотреть друг на друга взглядами, понятными только им двоим, наконец, выдыхают. Мишель глубоко вдыхает, готовясь к своим последним словам в роли свидетельницы. — Кристина Захарова, готовы ли вы взять в жены Елизавету Андрющенко? — Готова, — взгляд океанных глаз не дрожит, а направлен точно в глаза цвета леса. — Елизавета Андрющенко, готовы ли вы взять в жены Кристину Захарову? — Готова… — улыбка, подаренная девушке, оказывается самой теплой из всех, которую та видела в своей жизни. — Объявляю вас женами, — завершает Гаджиева. — Можете скрепить клятву поцелуем. Лиза немного нагибается, обхватывая лицо Кристины, а последняя сначала прижимается губами к своей жене, а потом скользит рукой за её талию, слабо поглаживая большим пальцем, как делала это всегда... Мишель хлопает в ладони, принявшись смеяться и утирать слезы одновременно. Зал разражается аплодисментами, в совместимости с расстроганными слезами Жанны, и Вилки, и Ларисы... Лиза чувствует, как её сердце бьется в унисон с ладонями, а та только и смотрит на свою возлюбленную, любуясь её солнечной улыбкой — они ощущают себя самыми счастливыми на свете. Впервые в жизни Лиза действительно чувствует себя «везучей». Кристина смотрит на неё и улыбается глазами. И чуть-чуть губами. Совсем немного. Она думала, что не способна на подобное, что не сможет дать индиго того, чего та заслуживает. Поцелуи на крыше под закатом, песня, посвящённая только ей, свадьба на берегу моря... И она уходила. На самом деле, единственной преградой было убеждение, что она сама не заслуживает индиго. И их всегда тянуло друг к другу. «Я больше не хочу убивать.» Елизавета Андрющенко начала 2023 год с разбитым сердцем, отчаянно влюблённая в свою телохранительницу, не уверенная, что вообще выживет. Елизавета Захарова начинает 2025 год с изменения перспективы. Решение объединить мафию и компанию «King», напрочь стерев их с лица земли и подарив единое название новому проекту, их совместному бизнесу — «Double Red» — кажется весьма... Идеальным. Лизе тоже так кажется, потому что это её идея.13 лет спустя.
— Тëтя Лиза! Индиго отшатывается, когда девочка сталкивает её с ног, и присаживается, чтобы подхватить еë «рюкзачком». Сегодня восьмое марта, и девушки не оставили бы возможности провести с племянницей как можно больше времени, пока Денис со своей женой отдыхают от семейной жизни. Ибо они обожают мини-Елизавету. — Как поживает моя красавица? — говорит Лиза своей племяннице-тезке, целуя в щёку, а та в ответ крепко обнимает её за шею; — Устала, — бормочет она, вполне довольная тем, что та несёт еë на спине. — Сегодня они заставили меня играть в вышибалы! — Кто? — Моя компашка! С самого рождения она была похожа на Кристину с детских фотографий — копна белоснежных волос и большие синие глаза. — Они заставили тебя? — Да, но я их всех сделала! — Какая умница. — Я знаю! Лиза торопит племянницу на дороге, чтобы она прошла скорее, чем их собьёт машина; и они достаточно быстро оказываются дома. — Тëтя Крис! — девочка побежала в сторону комнат. Лиза снимает пальто и вешает его у двери; засматривается. Картины выстроились вдоль стены — Кристина самостоятельно обустроила для неё целую студию, где она может пропадать часами за рисованием; и она настояла на этом, даже когда Лиза смущенно отнекивалась, даже когда всë уже было готово... Настояла со словами «для баловства». Одна картина, однако, занимает более высокое почётное место, чем другие. Та, на которой изображены они, в бордовых и черных лучах, под млечным путём и аккуратными надписями по всему холсту, с выгравированным внизу названием.«Double Red»
Так много может измениться за год — ещё больше за тринадцать. Сейчас Лизе столько же лет, сколько было еë матери, когда их с отцом… Из мыслей её выводит звук когтей о пол. Черри не стало шесть лет назад, но у щенка, которого они подарили Виолетте, появился сын три года назад. И Кристина настояла, чтобы они взяли мальчика, чтобы им больше не пришлось пристраивать очередных пятерых щенят. С тех пор Сэм живёт с ними. — Привет, товарищ, — она опускается на корточки, протягивая руку, чтобы погладить его, на что щенок охотно ластится. Кристина всегда настаивает на том, чтобы в доме была собака. Ведь... Степан всегда настаивал на том же. Лучи дневного солнца проникают в окно. Еë сердце совершает ощутимый удар. И рядом ощущается знакомое присутствие. Лиза поворачивает голову, наблюдая, как свет оставляет тёплое пятно на полу, Сэм утыкается мокрым носом в еë ладонь, а затем бежит на это самое пятно, разлегшись на нём, как будто принимает солнечные ванны. И именно в такие моменты она шепчет одни и те же слова, каждый раз. — Спасибо вам... — Эй, лисён! — она вздрагивает, когда жена зовет еë из гостиной. — Требуются твои навыки в готовке печенек-сердечек! Лиза выдыхает с улыбкой. — Звучит довольно серьёзно! И каждый год восьмое марта заканчивается одинаково. Тем, что тетя Лиза и племянница Лиза отключаются напротив какого-то мультика. Кристина относит их обеих в постель — сначала племянницу, осторожно укладывая еë. Она удостоверяется, что у той есть плюшевый Человек-паук в руках. А затем она относит свою жену в их комнату. Кристина чувствует, как пальцы сжимают еë рубашку, прямо над сердцем. — Крис... — М-м-м? Эти пальцы сжимают ещё сильнее, а Лиза прижимается ближе, закидывая одну ногу на неё. — Я рада, что ты выстрелила в меня тогда. Кристина жмурит нос, смущаясь в нежности из-за этого воспоминания, еë пальцы путаются в волосах индиго. — Чего ты вдруг? Лиза слабо улыбается напротив еë груди. — Просто. Губы Захаровой прижимаются к еë волосам. — Я тоже рада. Индиго засыпает под тихое хриплое пение на ухо, обнимая свою жену до умопомрачения тёплыми объятиями; и с годами ценность таких моментов, как вино, лишь возрастает. Кристина просыпается утром одна — Лиза обычно встаёт из постели рано, чтобы почистить бумажную работу. Но когда Кристина идёт на кухню, чтобы приготовить утренний кофе — чёрный с ложкой сахара и с молоком без — она обнаруживает, что кофе и индиго уже там. Сидит за кухонным столом в одной из футболок Кристины, щеку положив на голую коленку, чёрные волосы беспорядочно-миловидно растрепаны. Лиза поднимает взгляд от экрана ноутбука, в руках у неë уже зажата кружка с кофе. Жизнь не всегда справедлива. В одни моменты она отнимает у тебя слишком многое. В другие — оставляет в потерянности, в ужасе, страхе, непонимании, что делать дальше, и... Ты чувствуешь себя поломанным. Но иногда, если тебе повезёт ошибиться, если пальцы дрогнут на пистолете, или ты вдруг посмотришь себе за спину, резко развернувшись… — Доброе, солнце. В твоей жизни наступит утро.