двойной красный

Лиза немного жмурится, чувствуя, как шершавые губы осыпают её лицо мелкими поцелуями. Тёплые, частые, сопровождающиеся легким сопением спросонья Захаровой. Индиго делает вид, что всë ещё спит, чтобы продлить этот момент как можно больше. Ещё вчера она даже не мечтала об этом, раздумывая, как же найти подход к Кристине. Потрясение злополучной ночи до сих пор мелькает в её мыслях. Мыслях о том, как бы не спугнуть, как бы не надавить на больное — а Лиза может, и она знает, что может, но не отслеживает это. А Захаровой, наоборот, подходит характер Андрющенко — ведь та говорит исключительно то, что думает на самом деле. Она обожает это. Ирония так же заключается в том, что она всë это время думает о том же в отношении индиго. Но более глобально. Более... Осознанно. И тот факт, что сейчас Кристина может целовать её утром, ощущается для неё, как сновидение на яву. А тот факт, что Захарова находится рядом, её можно слышать и пощупать ощущается для индиго, как что-то за пределами фантастики. Кристина то и дело попадает по губам, но когда Андрющенко окончательно просыпается, не открывая глаз, её губы ловят в ленивый утренний поцелуй. Сладковатый, смазанный, тянущийся — Лиза едва отвечает, оставляя язык без движения. Кристина орудует им сама, зарываясь пальцами в синие волосы и нежно массирует кожу головы кончиками пальцев — совсем отвыкшая от такой тактильности Андрющенко мычит от слишком хороших ощущений. — Отстань, — сонно улыбается, отпихивая слабо от себя Захарову. — Тебе в универ пора, студент, — хрипотца обдает её губы горячим дыханием, а затем Кристина снова прижимается к ним своими с приятным напором. — Серпухова, вот что тебе не спится?.. — слегка недовольно разлепляет ресницы Андрющенко, приподнимаясь на локтях. И когда она бросает взгляд на неё перед собой... Боже... Её улыбка. Кристинина улыбка почему-то выглядит такой пленительной, словно она смотрит на... Она смотрит так только на Лизу. Бесконечная нежность излучается холодными радужками, и её больше ничего не сковывает. Она одаривает ею Андрющенко с головы до пят. Наверное, можно было бы подумать, что она что-то приняла. Захарова целует вновь, без спроса прижимает индиго к своим губам и прикрывает глаза, не давая шанса отстраниться — Андрющенко шумно вдыхает носом, кладя ладонь поверх её на своей шее и поглаживает, медленно отвечая. Каждый её поцелуй такой волшебный, что Лиза забывает, как целоваться; а когда Кристина делает вот так, она и вовсе теряется во времени. Мандраж проходит по её нутру, и грудь судорожно вздымается. Черт. Откуда-то зарождается чувство мягкого страха, чем-то схожее на приятную тревогу. Захарова сминает её губы, как хочет, прижимая за затылок к себе и затем переходит к щекам, целуя их точно так же. Дышать тоже нужно, так-то. — Давай, собирайся, я тебе кофе твой невкусный сделаю, — произносит с каким-то теплом, отстраняясь, и выходит из комнаты. «Чего это она?.. — украдкой взглянув, думает индиго.» И нет, не из-за кофе. Лиза кое-как одевается, ведь это чувство не проходит быстро — она на секунду останавливается, возвращаясь на несколько минут назад, и щеки как-то даже пылать начинают... Войдя в ванную, она умывается и делает водные процедуры, как сзади её приобнимают тёплые руки. Лиза вздрагивает всем телом, и ей ещё нужно прополоскать рот от зубной пасты, поэтому она так и наклоняется к раковине с замком на животе. — Приставучка, — индиго улыбается, поворачиваясь к ней. — Я-то? — Ты-то. — Я просто напоминаю, что завтрак готов, — приподнимает уголки рта Захарова, поглаживая большим пальцем её поясницу. Лизе мешковато. Будто бы неловко. Это как что-то ненастоящее, она будто ещё не приняла тот факт, что Кристина здесь и... Всë хорошо? — Всë хорошо? — А... Да, — кивает рассеянно, кладя свои руки на её и легонько отстраняет. — Спасибо. Мы и вправду опаздываем. Но, на удивление, Андрющенко попадает на пары чётко в начале лекции. А Кристина уезжает домой и прибирается для того, чтобы сохранять атмосферу спокойствия как можно дольше. Готовит что-то несуразное. В этой квартире на самом деле уютно находиться. Когда она проделывает уже пятый ряд вязки крючком, на телефон приходит звонок от Желточенко. — Алло, Штрефонд? Что-то ты рановато, спишь же, как крот, — прижимает телефон плечом к уху. — Ради тебя встала, Шумочка. Я же просто так не звоню, не забывай! — Ну-ну. Как в день рождения Оли и секс-игру... — Это было важно! — Безусловно! Я к тому, что тогда ты тоже позвонила в четыре часа дня. — Не сбивай с мысли! Этот, блять... Адрес. Я сходила-таки к центровому и сейчас скину тебе адрес той больнички. — О, давай... Было там что-то интересное? — Интересное, говоришь... Мою мать усыпили тогда. Даже видео есть у них в базе данных. Круто, правда? Я даже не жалею, но, судя по всему, там обходятся таким образом со всеми. Это настораживает. — Не то слово настораживает... — тянет удивлённо, качает головой. — Спасибо тебе большое. У меня как раз время появилось, чтобы разобраться с этим... — Так а зачем тебе, кстати? — заинтересованно спрашивает она. — Нужно. Ради, — Кристина делает паузу и тут же жалеет, что продолжает, ведь сказать почти что нечего, — причины. — Хах. Окей, пойдет, — слышно, как она лыбится. — Давай, расскажешь потом, что там нового. — Спасибо ещё раз. До встречи. Звонок обрывается. Захарова глядит на время — пора бы и за Андрющенко заехать. Путь в психбольницу она хочет составить вместе с Афанасьевой. Так, для подстраховки. Набирает номер подруги. — Алло, шпрехай быстрее, у меня тут... — Насть, ты занята на этот вечер. Мне поебать. — Ну нихуя себе, какое заманчивое предложение. Тебе повезло, что я сегодня свободна. Во сколько? — Часов в шесть. Я не знаю, на сколько. — На..? Поняла. Возвращаем былые времена? — смешок доносится из трубки. — Ну типа. Мне, кроме тебя, некому доверить это дело. Это важно, черт возьми. — Какая-то ты слишком откровенная последнее время, не находишь? — Я... Поговорим потом, брат, — спешит закончить разговор, пока он не вылился в приём у психолога. А то Настя может. — Давай, жду тебя. Ещё один звонок обрывается. Захарова в принципе не любитель болтать по телефону. Девушка собирается ехать за Лизой и высматривается в зеркале. Вроде, прилично. Стоп. Когда её начало это заботить? Отмахнувшись, Кристина езжает за Андрющенко. Лиза сидит на низком заборе одна, в землю смотря. Всë меняется как-то слишком... Быстро. Пусть и прошло достаточно много времени, индиго в принципе не представляла, что когда-нибудь ещё сможет почувствовать нечто тёплое, в триста раз теплее предыдущего «тепло». Она в целом не представляла, что сможет ещё что-то почувствовать, если... Из головы не выходят мысли о Серпуховой. Её голос бархатный и дыхание теплое. Она вся такая теплая, хорошая. Лиза подгибает коленку и тычется носом в неё. Кристина выходит из машины и, подойдя к ней со спины, накрывает своими ладонями глаза, улыбаясь. Не романтик, м? Андрющенко вздрагивает, чуть не укусив свою руку и затаивает дыхание. — Угадай, — по голосу ясно, но Лиза была бы не Лизой, если бы не... — Хм, Идея? — Какая нахуй идея? — Моя одногруппница, — невинная интонация так и сквозит. Вздох. — Ладно, Таня? — Индиго, я вырву твои глаза, если ты не прекратишь, — достаточно серьёзно, но индиго и без того собиралась поцеловать её ладони. Так мягко прикасается к пальцам. — Как я могла тебя не узнать, Серпухова. Кристина берет еë ладонь и делает несколько расхлябанных шагов в сторону машины прежде, чем разворачивается к Лизе и целует её в губы. Андрющенко сжимает её руку в своей маленько посильнее. При всех. Прохожие же здесь и, скорее всего, они знают Лизу... — В машине... Давай, — бормочет с придыханием индиго. Слишком много поцелуев, но одновременно их слишком мало. Не хватает. Но Андрющенко всë ещё не покидает это чувство мелкой паники. Она очень не хочет отстраняться от Захаровой, когда приходит время ехать домой. Будто каждый их поцелуй — последний.

***

— Как дела в универе? Виктор не звонил? — разуваясь, но не снимая одежду целиком, Кристина проходит в их комнату. — Всë чудно, неа, — пожимает плечами, задумавшись. — Так странно. Он сам-то выбирает вообще, с кем сделки заключать, или сброд весь подхватывает... — Многие на деньги клюют, — Захарова говорит обыденную вещь, но Лизе становится слегка неважно. Это ведь её родственник. «Но ведь ты не такая.» — Это точно... Погоди, а ты куда? — интересуется индиго, заметив, что Кристина не раздевается и собирает какой-то рюкзак, сидя на кортах. — Мне нужно съездить по делам, — застегнув бегунок, она оборачивается к Лизе, и поднимается, подойдя. — Не волнуйся. — А можно мне с тобой? — смотрит каре-зелеными глазами. — Я не думаю, что... — смотрит в ответ и теряется, мотнув головой. Она снова разводит её своим взглядом. — Нет, определённо. Зная, что Кристина, скорее всего, снова пропадёт на ночь, индиго закусывает губу; и этого факта индиго достаточно, чтобы переживать за её жизнь, черт возьми... Поэтому она умоляет. — Пожалуйста. Смотря в эти глаза, пока этот голос просит, Захарова вздыхает, понимая, что не может ей отказать. — Ладно. Но ты останешься в машине, — предостерегающе указывает ребром ладони, и Лиза кивает. — С нами Настя будет. Познакомитесь. Ого. Подружка Захаровой? Интересно. Укол ревности даже если просыпается, то быстро притупляется — ведь это значит доверие. Да. Разумеется. В ином случае, Андрющенко не против взглянуть на ту, с которой Захарова каталась бы в машине всю ночь. Индиго расплывается в улыбке. — Спасибо, — целует в щеку, а Кристина напряжённо прожигает взглядом дверь в стороне. Она боится, что что-то пойдет не так, а уже пообещала. Она боится, что, оставив Лизу, на них нападут, но так как там будет Настя... Её волнение чуть утихает. — А куда мы поедем? Кристина не отвечает на вопрос. Вместо этого... — Мне так тебя не хватает, — хрипло сознаётся Захарова, и ей хочется обнять Андрющенко крепко, но она всë равно сдерживает себя, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. Лиза смотрит с секунду, а затем чувствует себя дурой. Какая к черту ревность? Она обнимает её за шею сама, положив щеку на плечо. Почему-то эти объятия вызывают мгновенный огонь в груди. — Правда?.. — Правда, Лиз. Я очень скучаю по тебе, — и эти слова врезаются в сознание Андрющенко, раз за разом заставляя её гореть изнутри. — А я люблю тебя, — целует в нос, мягко прижимая к себе. И Кристина физически чувствует её любовь. Словно вокруг витает некая сфера, притягивающая к Андрющенко Захарову. Когда они подъезжают прямиком к квартире Афанасьевой, сама хозяйка докуривает бычок у подъезда и плюхается в салон. — Приветули, кисули, — улыбается, махая ладонью, — а кто это у нас? — Это индиго, — представляет Захарова Андрющенко за Андрющенко, и та недовольно пихает её в бок локтем. — Приятно познакомиться! — Взаимно, — пожимают руки. — Послушаем музон? — У неё же одно старье, не надо. — Да не слушаю я музыку вообще, — хмурится Захарова, нажимая на педаль газа. — Всë окей, я скачала ей нормальн... — Я всë ещё здесь! — О, да? А ну, включай. Эдакий тест на совместимость. Кристина вздыхает, а Лиза нажимает кнопку на радио, и с ходу включается песня Раммштайн. — Йоу, я тебя уже уважаю! Поездка не занимает много времени. За вечерней теменью сменяются картинки ярких вывесок магазинов, жилых домов, различных машин. Лиза и Настя коряво подпевают немецкие слова, а первая между делом вставляет. — Хочу выучить немецкий и ругаться немецкими матами. — Мне хватает твоих французских, — фыркает Захарова. — Но у них такой скудный запас матов! — Да у них любое слово звучит, как мат. Настя разразилась смехом, укатываясь куда-то на сидушку сбоку. — Ты знаешь французский?! — Есть такое, — слегка отводит взгляд. — Ну и как поцелуй на французском? — Очень... Приятно, — тянет Лиза, мельком взглянув на Кристину, которая следит за дорогой и, вроде как, не следит за их разговором... А Афанасьева уже хочет добавить, что имела в виду перевод, но... — Только немецкого не пробуй, — отзывается Захарова. — Черт, а так хотелось, Серпухова! Весь кайф обломала, — откидывается на спину сиденья, простонав. — Это же так романтично. — Вы типа про ту картину целующихся мужиков? — моргает Настя, а Кристина тихо смеётся. — Неа, одна немка смачивала свои губы смертельным ядом, который вызывал у её жертвы остановку сердца через 24 часа. А сама выпивала противоядие и уезжала из города. Её удалось поймать только спустя год, когда она убила более тысячи американских солдат и офицеров, — объясняет индиго. — То есть, для тебя романтика это умереть от яда на губах? — интересуется Захарова. — Мне, если честно, было бы всë равно, если бы это была ты. Настя вскидывает брови и смотрит то на одну, то на другую. — Не хватает пива и чипсов! Машина в какой-то момент тормозит рядом с оживлённым торговым центром, люди в котором бегают, как рыбы в реке, и Кристина выходит, бросая из-за плеча. — Не выходите. Если случится что-то, то уезжайте, меня не ждите. Насть, сядешь за руль, ладно? Как будете в безопасности, тогда и звоните. — Без проблем, брат. — А ты куда?.. — Лиза хмурится, складывая руки на коленках. — Мне нужно кое-что проверить, — взглядом намекает Насте. — Я не надолго. — А как мы будем знать, будешь ли в безопасности ты? — Андрющенко не унимается, и Захарова уже почти видит свой мозг, когда закатывает глаза. — И вообще, что значит ехать без тебя? Ты в своём уме? — Умоляю, не начинай. — Кристи... — Со мной всë будет нормально, — убедительно смотрит той прямо в глаза, положив руку на плечо. И Лиза закрывает рот, прежде уже намереваясь возразить. Захарова идёт в направлении многоэтажек, затем сворачивает к частным секторам и одиноким деревьям. Голос Насти заставляет индиго обернуться. — Так это ты Лиза?

***

Путь занимает примерно минут двадцать пешком. Захарова шагает прямиком к зданию, которое почему-то пустует. На вид. Свет нигде не горит. Кристина забирается на дерево рядом, которое будто располагает к побегу, и с него можно не без труда запрыгнуть в окно, но Захарова поступает предусмотрительнее и делает шаг на решающую ветвь. Берётся правой рукой за балку. «Давай же...» Рывок. Дыхание обрывается. Силы не хватило, чтобы оттолкнуться и попасть ногой на выступление здания, поэтому Захарова сейчас просто висит на правой руке с рюкзаком на плече. Этаж, может, пятый. Переломов не хочется. Она закидывает рюкзак на крышу и ухватывается второй рукой за крошечное место рядом с первой. Холод металла больно щипает ладони. Акробатические способности просыпаются у Кристины очень вовремя: девушка напрягает пресс и подтягивается на железке наверх. Повиснув так, она задирает ногу и жмурится от растяжения, но всë-таки залазит одной коленкой. Рваный выдох. Пальцы разжимаются и она перекатывается спиной на пол крыши, шумно вдохнув прохладный воздух. Отсюда слышно отдалённые голоса. Благо ей пришлось пробраться отсюда, а не разбивать окно. «Они же работают до шести, какого чёрта?» Захарова спускается вниз и находит вход — смычком раскрывает дверцу вытяжки. Пыльно. Она чертыхается и залазит внутрь, прикрыв нос влажной салфеткой из рюкзака. Приходится ползти. Штрефонд отправила ей планировку здания, когда заходила сюда как посетитель. Кристина прикидывает, где именно находится база данных в её положении, и когда она добирается, то замирает. Пахнет табаком. Пульс чуть учащается. «Блядство.» — Да ну? Как это он не явится?! — удар по столу кулаком. — У нас с ним уговор, Филипп, я уже отдал ему половину суммы! Он обещал сегодня прийти после смены! Голос из трубки, к сожалению, не слышно. — Убили?.. Кто? — расхаживает по кабинету, шурша плащовачной курткой; видимо, собираясь уходить и злясь из-за сорванной встречи. — Ну а кто за него отвечает?! Так, я не собираюсь с этим соглашаться. Ты за него ответишь, ясно?! Хлопок двери. Кристина выдыхает с облегчением. Здесь очень душно. Нужно подождать ещё хотя бы пять минут. «Какие же сигары у него дерьмовые.» Она подползает к решетке и выбивает её ногой со всей силы. Несчастная дверца откатывается от шкафа, разбив стекло. Захарова цыкает и ступает на крышу буфета, затем спрыгивая на подоконник. Спереди стоит стол, а к нему встроены ящики с табличками по алфавиту. Девушка с легкостью находит букву «А» и теперь рыскает в документах. «Мед. персонал, лечащий врач... Кто?!» Пальцы дергаются на свёртке бумаг. «Алексей Савкин» А рядом написан код из четырнадцати цифр, который Кристина без зазрения совести набирает на чужом компьютере, стоящем на столе. Клавиши прогибаются под частыми нажимами, и вот перед ней находится история болезни Елизаветы Андрющенко. Также снизу краткая информация о врачах. Она не читает прямо сейчас, но сохраняет к себе в облако аккаунта, который ей создал Денис накануне. Пробует ввести туда же этот код и фамилию доктора, но... — Что за хуйня... — шепчет себе под нос и хмурится, не понимая, куда ведут ссылки. Ссылки на... О боже. Глаза Захаровой лезут на лоб. Узнав, что в этой базе данных находится информация про тех ублюдков, она несомненно обрадовалась, но сейчас... Её тошнит. И она не знает, что было бы лучше, узнай она это от кого-нибудь левого или от самой Лизы, потому что худшее уже случилось — она видит это своими глазами. Записи стримов сохранены здесь. Вероятно, для шантажа? Любой, кто занимается подобным, сохранил бы эти видео. Захарова клацает одно за другим, но как только она доходит до того самого, когда в горло индиго пихают член и бьют её по лицу за «нестарание», она вырубает компьютер из розетки. Если бы она знала... Если бы она знала, что творил Савкин, она не задумываясь подарила бы ему самую болезненную смерть. Он даже смерти не заслуживает. Мерзкое животное. Злость прожигает всë нутро Кристины, и она совершает усилие, чтобы подавить желание расхерачить здесь всë к чертям. Она была бы не против уничтожить это место. Стоп. А почему это плохая идея? Захарова чуть не вырывает на себе волосы. Лиза ничего ей не говорила. Ни одного слова. Слезы подступают к глазам, ком в горле не дает вдохнуть нормально, и ей хочется просто убить всех здесь нахрен. Ладно, теперь она благодарна стечению обстоятельств за то, что персонал всë ещё здесь. На разметке документа под стеклом на столе можно найти имена и фамилии тех, кто «лечил» Андрющенко. Их специальности, номера кабинетов. Захарова выполняет свои обещания. Когда она ловит последний автобус, подъезжающий прямо к нужному торговому центру, сзади неё слышится взрыв. Вспышка огня и ещё один пожар. Крики выживших постепенно угасают, а мед. браты, имена которых фигурировали в документах Елизаветы Андрющенко, давно лежат омертвелыми в своих же кабинетах. Копии видеозаписей расплавляются вместе со всеми находящимися там. А зная, благодаря облаку, истории болезней каждого, Кристина делает им одолжение быстрой смертью. Больные, царствие небесное, по истине благодарны ей. Но, тем не менее, она оставит о них память на себе. В транспорте она не думает ни о чем, хотя вопросов появилось ещё больше. Она решает обдумать их потом. Возможно, задать. Скорее всего, поискать в недрах данных, которые она сохранила себе. Но это всë потом. «Хоть бы с ними сейчас всë в порядке было.» Как только Захарова доезжает к остановке, она движется к машине. Она удивленно вскидывает брови, когда открывает двери. Лиза с Настей смеются с чего-то. — Включи мне подогрев! Я не шарю за эти ваши чудо-технологии... Настя, морозишь меня тут!.. — жалостливо тянет Андрющенко, покачиваясь на месте. — Ура, Кристинка пришла, — улыбается Афанасьева и хлопает в ладони. — Серпухова! Она не хочет включать мне подогрев жопки! — Ты замерзла? — выдыхает облако пара слегка устало и кашляет в кулак от пыльных осадков на её одежде. — Я просто рассказала ей, что у тебя тут есть такая функция, но её же не включить, пока не заведешь машину. А мы тут на горке стоим и покатились бы... — И ты открыла окна, чтобы покурить! Одни арбузеры вокруг! — Садись в салон, включу я тебе, — поднимает уголки губ Захарова, садясь за руль. Заводит машину и нажимает на кнопку, тянет рычаг. Андрющенко пересаживается назад и охает, ложась спиной на Афанасьеву. Те, видно, поладили. Кристина оглядывается назад и её глаза улыбаются. — Ну наконец-то, — нарочно давит плечом Настю. — Ты возбуждаешься? Лиза давится воздухом и смеется на пару с Настей, пока Кристина закатывает глаза с усмешкой, ведя машину. — Была бы здесь функция массажа, я бы отсюда не вылезала. И Захарова записывает это в свои воображаемые заметки.

***

— Спасибо, вы сделали мой вечер. Лиз, мы ещё спишемся! — указывает ей рукой с улыбкой. — Конечно! — улыбается индиго в ответ, помахав. — Давай, брат. До связи, — закуривает Захарова и закрывает окно, отъезжая. — Настя прикольная девчонка, — отзывается Андрющенко с улыбкой, взглянув на Крис. — Это точно. Ты ей тоже понравилась, — улыбается Захарова. — И как ты это поняла? — Мы дружим с ней тринадцать лет. Лиза молчит, а затем немного слишком долго держит на ней взгляд, и Кристина уже готовится выбросить сама бычок, хотя Андрющенко никогда не просит, но дело слегка не в нём. — Где ты лазила? — сдувает с её куртки кусок пыли и ловит его пальцами, выбрасывая в окно на скорости. — Ну... — закусывает щеку изнутри, придумывая на ходу. — Этот диван был такой грязный. — С бомжами тусовалась и меня с собой не позвала! — наигранно-укоризненно; вскидывает нос к верху, а сама лежит на нагретых сидениях, качая одной ногой внизу. Она не допрашивает просто потому, что знает, что не добьётся ответа. Знает, но Кристина ведь уже как никак доверяет ей, раз познакомила со своим лучшим другом, ведь так?.. — В следующий раз обязательно позову, — тихо смеется Захарова, пусть ей сейчас немного слишком не до смеха. Но она подумает об этом утром. А сейчас ей хочется поцеловать индиго. Снова. Залечить эту дыру, которую она теперь разделяет с ней. Остановившись у подъезда, Кристина вытягивается назад и оборачивается, смотря продолжительно на Лизу. Которая с закрытыми глазами лежит, не двигаясь. — Ты притворяешься, что спишь? — Нет, — да. Андрющенко поднимается. — Лиз, — её хриплый голос становится на тон тише, а глаза на тон темнее, когда они поблескивают при свете уличного фонаря. — М-м? — заглядывается на неё. А затем тёплые губы Захаровой прижимаются к её губам. И она снова отрешенно вздрагивает, кладя холодные пальцы на её шею и водя ими по ней вдоль, вырисовывая разные узоры. Он такой быстрый, однако словно замедляется переменами, прерывается, но будто слитный губами друг с другом, как если бы они на пару делили леденец. Тревожно-приятный. Лиза сравнивает его с тем утренним чувством в груди, и снова оно разливается сладостной горечью. Хочется ещё, но так страшно. Будто преграда стоит из кирпичей. — Прости меня, — виновато отводит взгляд. Андрющенко вздыхает. — Мне не нравится, что ты вечно извиняешься... — тянет она, зарываясь пальцами в светлые волосы; и Кристина млеет от этого жеста. — Я не держу на тебя зла, и... Ты тоже прости меня, — и Захарова открывает рот, чтобы что-то сказать, но Лиза закрывает его второй своей ладонью. — Молчи. Ты должна услышать это от меня. Мы простим друг друга ещё раз и оставим это в прошлом, лады? И Захарова кивает, переводя взгляд с одного глаза на другой. — Я прощаю тебя. А ты меня прощаешь? — ласковый голос индиго оказывает успокоительное воздействие. Кристина кивает во второй раз, не в силах спорить, что, вообще-то, Лиза ни в чем не виновата. И ей становится чуточку легче. — Вот, видишь. Всë хорошо, — гладит за ухом, улыбаясь уголками губ. — Я очень люблю тебя. А теперь давай пойдём спать, Настя права, ты выглядишь слегонца... Помято. Не дожидаясь ответа, Лиза выходит из автомобиля. Они идут в квартиру свою, где свет тухнет сразу, стоит Захаровой приготовить чай на двоих.

***

Утром Андрющенко кажется, что они меняются местами через каждые сутки. Кристина спит, как убитая, лежа на животе над локтями. Стоит ли говорить, что она не просыпается даже от фирменного пинка Лизы? Последняя бредет на кухню с целью приготовить что-нибудь и включает новости по маленькому красному телевизору. Она не шибко-то фанат слушать всякие интриги-скандалы-расследования, но сейчас ей скучно, а копаться в интернете, чтобы найти что-то интересное, ей впадлу. «Вчера двадцать пятого февраля в переулке на Московском шоссе в районе проспекта Александровского произошёл акт терроризма. По меньшей мере тридцать человек погибли в результате спланированного взрыва психлечебницы, среди которых удалось опознать...» Один блинчик ускользает из-под контроля индиго, плюхаясь не на сковороду, а прямо на стол, когда девушка слышит очень знакомый адрес и очень-очень знакомые имена. «Я убью всех тех, кто посмел тебя касаться.» Лиза ощущает всем телом, как её начинает колотить. «Взрывная волна выбила окна в соседних зданиях. Вот что говорят очевидцы трагедии...» Кажется, один подгорел. Андрющенко перестаёт слышать звуки и тупо пялится на экран, на котором показывают уже новости про Филиппа Киркорова. Но они настолько приглушенные, будто индиго под водой находится. Что она не замечает вошедшей. — Доброе утро, лисëн, — зевок приходится по последнему слову, и Захарова потягивается. Индиго не отвечает, находясь в прострации. — Эй, лис, — щелкает пальцами перед её глазами, дабы обратить на себя внимание. Лиза смаргивает и смотрит на неё потерянно. Она будто транквилизатор приняла, который подействовал моментально. — Кристин... Можно вопрос? — сипло. — Это уже вопрос. — Можно два вопроса? — Ты уже задала два, — усмехается выспавшаяся Захарова. — Хорошо, я требую четыре вопроса... — голос Андрющенко становится немного ниже, и Кристина теперь серьёзно вслушивается. — Слушаю. — Я знаю, что ты делала вчера... — начинает Лиза, поглядывая на неё, и лицо Захаровой меняется. Отлично, это работает. — Взрыв вчерашний по новостям крутят. Да, я, может быть, больная, и откуда у тебя вообще может быть приспособление, и вопросы по поводу того, зачем это нужно было делать тебе тоже звучат как бред сумасшедшего, но... Просто скажи, да или нет? Кристина поднимает руки в спасительном жесте. А во взгляде её снова ничего не читается. Лиза смотрит ей в глаза, и ей хочется кричать от неизвестности в них. Блять, какого хрена? — Ты не больна, — её тембр, с мягкой хрипотцой, делает попытку успокоить, и это мало-помалу выходит, только вот Лиза всë ещё ждёт ответа. — А это была случайность. — Я лечилась там... — сознается индиго, потирая кулаками глаза. — Знаю. — Савкин — мой лечащий врач. — Знаю. — Откуда ты вообще это знаешь?.. — тихо так, украдкой глядя. — Я многое о тебе знаю, — Кристина думает, что у неё было слишком мало времени на подумать. И как это всë объяснить она тоже понятия не имеет. А Андрющенко начинает думать, что Мэри Сью существует в реальной жизни. Вот, стоит перед ней. Но Захарова нифига так не считает. Она ни черта не знает. Собственно, именно поэтому не может сказать, что знает всë, но она точно знает многое. Она бы сказала слишком, если бы это был чужой ей человек. Но и того, что имеется, очень мало. Чертовски мало. А задавать вопросы Лизе на больную ей тематику... Она не станет. Быть может, есть ещё человек, знающий побольше неё самой. Точно есть. Захарова жалеет, что не выпытала у Савкина достаточно информации. — Я же говорила, он больше не придет. Ну, никто из них. Андрющенко зарывается рукой в волосы, чувствуя, как её начинает бить дрожь с новой силой. — А если тебя словят?.. Ты вообще... Как ты умудряешься?.. — её голос пропитан волнением, она не может сконцентрироваться на мысли, но ещё больше её выбивает из колеи поцелуй. Нежный, снимающий напряжение и тревогу, а ещё такой... Короткий. Захарова отстраняется, облизнув губы и заглядывается в тревожные леса. — Позвонишь в полицию? — Ещё чего! — Лиза сжимает её плечи напротив, находясь всë ещё в легком треморе. — Тише, луночка... — Кристина смотрит на неё в упор, пальцы кладутся на спину индиго, и Захарова предпринимает попытку обнять её. На удивление, она не отпихивает её. — Я... Ты... — Ты, я. Головка от хуя. — Это точно безопасно, что ты выходишь со мной на улицу? — тихий смешок слышится над ухом Лизы. — Да. Не волнуйся, — односложные ответы Захаровой просто подстреливают Андрющенко. Но она всë равно не перестаёт думать об этом. Это, блять, невозможно. Однако слова Кристины почему-то звучат так уверенно, ей откуда-то присуща такая обаятельная черта, заставляющая ей верить. И это не та способность Савкина, когда индиго из страха подхватывает любой бред за чистую монету. Это настоящее доверие. Пусть и такое же бредовое. — Будь осторожна, пожалуйста... Если есть возможность, вообще переставай этим заниматься... Я не стою того. И Лиза кое-как верит. Спотыкаясь, отшатываясь, но верит и знает, что, что бы ни случилось, она никогда не откажется от неё. — Стоишь, — цыкает, прижимаясь губами вновь, и Лиза вздрагивает всем телом. Кристина тоже знает это. Поэтому, после пар Андрющенко, когда та ложится спать пораньше, чтобы выспаться перед зачетом, Захарова уезжает в офис мафии. Нужно собрать информацию про гелионов. И она полагает, что, наверное, слишком часто дергает Дениса, чтобы тот поискал информацию типа адреса или фамилий, но именно в эту ночь он сидит без дела, как сова, и пялится в сериал. — Что смотрим? — Захарова врывается так резко, что брат подпрыгивает на месте. — Только не говори, что... — Да, это гребанная «Махабхарата», — фыркает Денис, на что Кристина разразилась смехом. — Индийский сериал? Ты серьёзно?! — Отвали! — Там же триста тысяч серий! — Пока я нахожусь здесь, сон откладывается в самый конец, — по-рыцарски кладёт ладонь себе на грудь. — Ден, я тебя умоляю, спи, — сестра хлопает его по плечу, заглядываясь на персонажей, которых показывают в слоу-мо несколько раз подряд с разных ракурсов. — Как я могу спать, если в любой момент можешь заявиться ты? — парирует парень. — Сегодня просто важный вопрос. Но он не долгий. — Говори уже, кто-где-когда? — Гелионы. Всë. Весь их справочник. — Во-о-от, наконец-то интересная работёнка, — ухмыляется Захаров, принимаясь искать. Проходит, может, минут сорок. Кристина из любопытства читает в телефоне новости про себя, пока Денис хмурится и говорит таким же хмурым голосом. — Это необычные ребята, да? — Не можешь найти их? — Могу, только поверхностно, — хрустит пальцами, — они не местные, но у них есть база здесь. Кто-то позаботился, чтобы почистить их. — Ага, мне бы адрес хотя бы, дальше сама разберусь, — выдыхает Кристина, подойдя к экрану и пригибаясь. — Ну вот, запиши себе. Я буду на чеку и дальше шерстить. Ты уже поедешь? Девушка накидывает куртку в небольшой спешке. — Да. Спасибо тебе, Ден. Если бы не ты, я не знаю, что бы я делала. — Мне в радость спасать твою задницу, — стукается кулаком на протянутый кулак Захаровой, и брат с сестрой тонко улыбаются друг другу. Кристина доезжает до их места лишь тогда, когда уже замечает за собой хвост. Слежку никто не отменял. Раздражение с лихвой компенсируется тем, что она потом сможет полноправно погонять на машине на высокой скорости. Она маневрирует среди машин и переулков, чтобы как-то отбиться, но, кажется, ловит ещё одну машину вслед. Недовольно пораскинув мозгами, Захарова забивает на всë и действует по старой тактике — сделать и забыть. Спокойно выходит из машины и, как ни в чем не бывало, заходит в невысокую постройку в три этажа, однако та, оказывается, такая длинная, и, оказывается, внутри неё есть ещё и подвал. Как муравейник. Кристина сбивает преследователей с толку — зайдя в помещение, она идёт к уснувшему охраннику и поражается тому, как они беспечны. Или же... «Блять.» Их может просто не быть в городе. Так и есть. Но Шумахер уже здесь и уходить с пустыми руками она не собирается, пусть они потом заволнуются при пропаже какого-то очень ценного документа и могут переехать. Кто тут ещё говорит о беспечности. Она берёт ключ из шкафчика рядом с мужчиной и... Он просыпается. — Тс, — прижимает Захарова глок к его груди и шикает, прислонив указательный палец к своим губам. Огромные серые глаза охранника округляются в страхе. — Ч-что вы.... — Делай, что я говорю, — голос Кристины заверяющий, как будто она не убьёт его после. Охранник благоразумно отводит её к какой-то комнате по достаточно старым коридорам. Доски под ногами трещут. — Чтобы без фокусов, — тянет Захарова, заходя в комнату только после него, но тот сразу же достает пистолет и поворачивается к ней, глаза горят паникой, слабой яростью и печалью. — Убирайся. Я не выстрелю в тебя, — и этих слов охранника достаточно для Кристины, чтобы она вовсе перестала переживать на счет этой неловкой ситуации. — Я знаю, парень, — пожимает плечами, — тебе и не нужно. Ты же знаешь, чем они занимаются, ведь так? Не уподобляйся. — У меня... У меня жена и двое детей, как я могу отказаться от должности, за которую так платят?.. — Захарова хмурится и в её плане появляются нежелательные трещины. — Сыну моему восемнадцать, ему поступать нужно было, но здесь без взяток невозможно... А у него судимость ещё по неосторожности, — голос мужчины дрожит, и Кристина опускает глок. Это же насколько он одинок в своих проблемах, что готов выговариваться незнакомцу, который проник на его рабочее место. — Он добрый слишком просто... Заступился за товарища в уличной драке, пока с девушкой шёл с свидания. Она его останавливала и пыталась увести, а он, дурак, давай вперёд! Чувство справедливости, черт возьми. Его теперь только в армию или в какой-нибудь хилый спортивный... — Эй, прости, что прерываю твою тираду, но ты знаешь меня? — ради осторожности спрашивает Шумахер. — Нет, откуда мне знать? Ты же вор. Захарова усмехается. Достает из рюкзака кошелёк и берёт оттуда пачку купюр. Глаза мужика распахиваются, когда он прикидывает сумму, и непонимающе смотрит на девушку. — Вот, держи. Хватит с головой, — протягивает деньги. Пауза. Он принимает их, смаргивая. — Я не совсем понимаю... — Уволишься от них примерно через месяц, окей? Мне нужно ещё вернуться, и знакомый мне не помешает. Ах, да, — протягивает руку, и тот пожимает еë, — будем знакомы. Сейчас я заберу кое-что и сделаю так, чтобы они не заметили, когда вернутся. Она берёт пистолет из его ослабленной руки и кладёт к себе на пояс. На всякий случай. Мужчина осматривает территорию, пока Захарова идёт в другую комнату и только там находит их чеки со сделок, документы о прописке и всë такое. Как бы, стоит просто найти среди двухсот штук договоров один единственный. А если это произошло не в этом городе и контракт находится не здесь... Это херово. Как и то, что Кристине звонят. Телефон на беззвучном, но мелкая вибрация слегка отвлекает. Она не отвечает. Открыв шкафчик с датой, выгравированной на ручке, она нехотя ахает, когда видит очень красивую модель револьвера Парабеллума на верхней полке. Чуть ниже находятся папки. Она хватает их не медля и смотрит на заголовки, а когда там мелькает Андрей, она молится всем богам, чтобы это был нужный Андрей, потому что в кабинет врывается охранник. — Нужно сматываться, — дыхалка слегка забивает его легкие. За окном мелькают фары машин. — Спасибо, парень, — Кристина в маске, но её благодарную улыбку прямо-таки слышно. — Бывай. И она не доверяется ему, а просто поступает по-человечески. Какой бы жестокой она ни была, каким бы монстром себя ни считала, она очень падкая на грустные истории хороших людей. Которые не заслуживают зла. Она стала внимательнее к этому из-за... Она меняет её во всех сферах её жизни. Захарова действительно становится лучше. Однако это проявляется только тогда, когда случай не ставит под угрозу жизнь Лизы и её собственную — она всегда анализирует любую потасовку и в ключе того, как это может касаться Лизы — здесь личности её не знают. В крайнем случае, она просто уничтожит это место. А теперь она выбегает через черный выход, по пути запихивая документы в свой рюкзак, но вдруг она слышит, как ей кричат вслед. — Вот он!.. Захарова стреляет в две шины, и авто останавливается, как только она добегает к своей малышке. Рывком распахнув двери, она летит со скоростью света. Не получается отбиться лишь от одного. Она чертыхается и выстреливает из окна, пока держит руль, и это невероятно опрометчиво, что даже сама Шумахер это осознаёт, но ей чудом удается не врезаться в кого-то. Хвост отпадает. Какие-то люди всë ещё гонятся за ней, однако критичного ничего уже не угрожает. Кроме выстрелов. Снова звонок и Кристина берёт трубку. — Ты блять где? — Ну, как сказать... — за ней слышится ещё один выстрел, но мимо, так как она резко поворачивает руль. — Серпухова, какого хрена?!.. — голос индиго волнующийся, видно, она места себе не находит. — Тихо, лис, не переживай, — вдавливает педаль газа и оглядывается на зеркало сбоку. — Кристин, пожалуйста... — Я немножко задержусь, — ещё один выстрел и вовсе убивает Лизу морально, потому что Захарова сбрасывает звонок. Она вновь вылезает из окна и теперь целится в голову. Раздался выстрел в яблочко. Шумахер в последний момент уворачивается от встречной машины и еще минут пятнадцать бродит по городу, трача бензин. Нужно будет подзарядиться. На автозаправке, которая светится зеленым и белым, Кристина расхаживает вокруг, чтобы размяться. В момент она останавливается, глупо улыбаясь. Блять, Лизин голос, когда она волнуется, звучит до чертиков приятно. Она ждёт её, и Захарова немного корит себя, что так щекочет её нервы. На обочине она замечает что-то крохотное и пушистое. Оказывается, это щенок хаски — Захарова может разглядеть в свете фонарей. — Божечки, какая прелесть, — тянет она, присаживаясь на корты и протягивает руки. Он такой маленький, с закрытыми глазами, бродит в темноте, будто брошенный. Дите жмётся к её руке, а над ухом Кристины раздается голос автозаправщика. — Наша здесь родила. Некому забрать последнего, может, вы знаете, кому он пригодится? Захарова задумывается, разве что, на миг — только по поводу имени. Она берёт его на руки и кладёт себе под куртку на грудь, придерживая рукой лапы. Щенок, ощутив тепло, сразу пригревается. — Так, сколько там с меня?

***

Как только в двери раздается звонок, Андрющенко со всех ног бежит ко входу. — Доброе утр... — начинает было Крис, но её перебивают. Поцелуем. Достаточно требовательно, но Захарова вовсе как-то и не против, а даже за — отвечает так же требовательно, обводя языком чужой и прижимает одной рукой за талию к себе, едва ли не нагибая Лизу назад. Они будто соревнуются. Второй придерживает щенка на груди. Андрющенко тяжело дышит, когда отстраняется и смотрит в голубые глаза. — Ты злишься? — Очень. Мне охота прибить тебя, Серпухова. — Подожди секунду, — она расстегивает куртку, и из неё выглядывает маленькая пушистая светло-серая голова; она опускается вниз и выпускает его на пол, а тот, пошатываясь, начинает вынюхать местность. — Теперь можешь прибивать.