двойной красный

— Собирайся, мы на рыбалку едем, — заходит Захарова в ванную, где Лиза зубы чистит после пробуждения; — Сейчас?! — брови вскидывает, а когда положительный кивок получает с поцелуем в щеку, то расплывается в улыбке; — Штреф за рулём, тут недалеко, полчаса езды. Собрав снасти, удочки, наживку и провизию, они в машину садятся; Лиза улыбается ярко, на пейзажи в окно салона залипая с Черри на коленках, а рядом Оля фото на телефон делает; обе Кристины же спереди сидят и спорят, с какой стороны подъехать к реке. — Да бля, я тебе отвечаю, там улов лучше! — Я живу здесь второй год, мне лучше знать! — Ты второй год живёшь и так и не запомнила, где лучший пляж! — Хватит буллить меня, Захарова! — Лиза слабо сжимает пальцы на локте, когда слышит её настоящую фамилию; непривычно. Но ей она идёт гораздо больше. — Боже мой, девочки, остановите там, где закат красивый, — находит компромисс Оля, и в итоге Штрефонд сворачивает за камыши. Они разбивают лагерь на правом берегу — щенок бегает вокруг по поляне, ловя муравьев; вода поблескивает под лучами майского солнца; Лиза греет под ним щеки, раскинув руки в стороны и стоит так, жмурясь; — Как офигенно! Захарова рядом червяка на крючок нанизывает, усмехаясь; — Я ведь обещала, что свожу тебя на рыбалку. Индиго взгляд на неё бросает такой тёплый, вспоминая их разговор; тот самый разговор перед тем, как... Она улыбается, слегка розовея — странно, ведь Андрющенко никогда не краснеет. — Ну что, клюет у вас что-то? — спрашивает Штрефонд, ноги свесив с пирса и удочку держа; их только две в наличии у них дома. — Нет пока, — Кристина губу выкатывает, а затем положение меняет; Лиза рядом садится, локтем об одно колено опершись и осматривает водоём — высокая трава, деревья леса вокруг обрамляют реку, а расположились они у песка; так тихо и спокойно, только стрекоз слышно отдалённо, лягушек квакающих и плавающих жуков. — У тебя в волосах какой-то жучок, — замечает Андрющенко, уже руку протянув, чтобы его снять; как тут Захарова дергается и ворочаться в страхе начинает, точно уже всю рыбу распугав. — Блять, блять! Где он?! — Тихо, дай уберу! — смеется, с волос снимая маленького светлячка и показывает на своих пальцах. — Он совсем крошечный, чего его бояться? — Убери от меня эту живность... — брезгливо вздрагивает, в равновесие приводя удочку; Лиза ухмыляется. На плечо её щеку кладёт, в волосы светлые, золотистые под солнцем, пальцы впутывает и на один прядь наматывает; — Кристина Захарова, опасный супер-мега-крутой снайпер мафии... Боится насекомых? — тянет ласково, выпуская улетать светлячка. — Ну, не то, что бы боюсь, они же кусаются... — тушуется Крис, на гладь воды залипая; — Совсем нет, — улыбается Лиза, на земле скарабея найдя и с его рогами играется; — И вообще, они скользкие такие, щупастые, фу... — взгляд на индиго бросает и восклицает. — Что ты делаешь?! Я больше не буду с тобой в одной комнате спать! — Да конечно, не будет она. Это мои детки, — на ладонь его берёт и к щеке подносит. Захарова с шоком продолжает ловить рыбу, и когда у неё клюет, она в нужный момент мотает рычаг; — Пошёл процесс! — Оля в ладони хлопает; в судок падает первая рыбеха. — Ура! — Андрющенко отпускает аплодисменты на пару с Кравцовой; у Желточенко следом выходит словить ещё пару. Оля черный чай с лимоном из термоса разливает, пока Лиза в рюкзаке копается. — Печеньки? А где сало с хлебом? — в шутку недоумевает индиго со всей серьёзностью; Штрефонд прыскает в кулак; — Ей лишь бы пожрать, — усмехается Шумахер и отпивает чай; — А... Ну... — пауза; Лиза довольно щелкает пальцами, придумав. — Потому что детям нужна здоровая мама. Желточенко вовсе в смехе заливается. — Детям! У-у-у! Оля, слышала?! Мама! Лиза мама! — угарает в край, пока Кравцова старается не подавиться чаем. — Кристина батя будет, отец! — Конечно, конечно, — кивает Кравцова, присаживаясь, — как там говорят? Дом построить, дерево посадить и вырастить достойного сына. Ты со своей задачей справился, батя-Штрефонд. — Ну, у меня достойный пример, тут не поспоришь! — Крис, будешь акушеркой у меня на родах? — индиго к Желточенко обращается, пока другая Крис с Олей вообще в ха-ха улетают; — Мечта! И крёстной ещё, ваших маленьких спиногрызов. — Ой, всë, Крис, свадьбу вам пора играть, — Кравцова по плечу её хлопает, мол, держись. — А то негоже детям вне брака рождаться. — О-о-о, а Крис Штрефонд будет тамадой! — Лиза в ладони хлопает; — Наконец-то меня хоть куда-то тамадой возьмут! Небо постепенно тучами затягивается над разговорами — шутки от Штрефонд, как из анекдотных газет, истории от Шумахер, как записки сумасшедшего; игры с Черри по лесу — Лиза какую-то палку находит и бросает её периодически, а щенок уже учится приносить её. Андрющенко строго отпускает команды, а затем ласково гладит и даёт собачий снек. Дрессирует. Возле какого-то куста Черри задерживается. — Ну что ты там, моя хорошая? — подходит, присаживаясь на корты; пахнет чем-то чайным. Хмурит брови из любопытства и собирает листки; а затем приходит вместе с щенком к Кристине. — Пахнет знакомым чем-то, — протягивает их; Захарова к носу подносит и с ходу выдаёт: — Это мята, — усмехается, протягивая обратно. — Уже цвести начинает. Можно будет на чаи пособирать. — Ты шаришь за травы? — удивлённо; та кивает, улыбаясь. Лиза садится рядом, ногами покачивая, смотрит то на воду, то смотрит на удочку, вздыхая приглушенно; — Хочешь порыбачить? — предлагает с улыбкой, удочку вручая; — Хочу, — уголки губ приподнимает, выдерживая паузу правильно; Захарова одобрительно кивает, рассказывая что-то о том, какой подход нужно иметь к рыбе; Андрющенко думает про себя, что, типа, рыба их сейчас конечно же поймёт и так и придёт к наживке, если её дёрнуть как-то особенно; и у неё клюёт почти сразу же; она тянет леску, вылавливая мощного карася. — Вот это у тебя рука везучая! — восхищённо; индиго довольно кивает. — Йо-о-о, девки, смотрите! — Оля показывает, что у них с Крис получилось. Закат и правда тут красивый, правда виден лишь из-за облаков. Позже небо чуть темнеет из-за туч надвигающихся. К дождю. Ветер волосы развеивает, как и волны покачивает — девушки собираются ехать. Загрузившись в машину, Захарова назад к индиго садится. Штрефонд включает песни Короля и Шута. — О-о, мои любимые, — улыбается Андрющенко, большой палец показывая; — Классика! — Желточенко скалится, на неё оборачиваясь. — Ждем с Олей потом вас в караоке. — Обязательно! — Лиза кивает несколько раз; в этой компании так душевно, что она будто забывает о том, что их ищут; будто отходит морально ото всех проблем, которые преследуют их; и так легко на душе становится в этой компании. И Кристина её за руку в замок берёт, на плечо щекой ложась — вот просто захотелось, и она делает это без зазрения совести; между ними больше нет почти никаких препятствий. И это так хорошо и правильно ощущать, что прямо сейчас всë на своих местах. Пусть они в бегах. Пусть они под угрозой расстрела. Пока они вдвоём, всë, что происходит за пределами — уходит на трехсотый план. По приезде домой Оля рыбу в морозильник прячет. За окном начинается дождь и стучать начинает по окну крупными каплями. Уютно. — Из той, что не помещается, можно суп сделать, — предполагает индиго, помогая класть, сидя на кортах; — Ты умеешь готовить? — Кравцова заинтересованно губ касается указательным пальцем; Лиза кивает; — Ну наконец-то, хоть кто-то готовит в этом доме! — пятюню предлагает, и Андрющенко хлопает, усмехаясь. — Вы тогда на кухне хозяйничайте, а мы вопрос перетрем, — Кристина на щеке Оли поцелуй оставляет, и та улыбается. Пока девушки готовят уху, Штрефонд с Шумахер в комнате с картой разбираются. — Полетим сюда, значит, — Захарова пальцем ведёт по местности, — а потом в Колатсельгу легко. — Погодь, вы через север, а не юг, — останавливает Крис, руку её выше поднимая по карте. — Саша говорил, что так безопаснее. В случае чего, можно будет и их штаб найти. — Ну, хорошо, — соглашается, хмурясь слегка. — А обратно они вернутся тем же путём? — Ты давай не переживай о других, — по плечу хлопает. — Вернутся то сто пудов. — Ладно, — вздыхает. — Как хорошо, что передышка заняла немного времени... Мало ли, вдруг они решат прочесать весь город и районы при нём... — Это уже не так важно. Спец. маршрут удался, — Желточенко улыбается. — Документы с загранпаспортом готовы, завтра у ребят возьмёшь. — О, и какая у меня фамилия на этот раз? — усмехается. Ужинают они так же вместе. Оля с Лизой сработались на славу — болтают, смеются, Штрефонд соглашается с чем-то, слово вставляя; а Шумахер смотрит на Андрющенко так, помалкивая непривычно. Днём нужно выехать. А сейчас они ложатся спать, пожелав друг другу спокойной ночи; Лиза Кристину лениво обнимает, которая просто прилипла к ней и дрыхнет вот так, обвивая её руками и ногами; а внизу умещается Черрик, согревая щиколотки индиго.

***

Утро за чашкой кофе. Поездка к парням, которые сопроводят их к самому транспорту; девушек встречают трое, один из которых водитель. Время приходит прощаться. — Вы бы подольше остались, — тянет Оля грустновато, обнимая Лизу с Кристиной; в нос бьет приятный аромат её цветочных духов; — Мы ещё вернемся, — убеждает Захарова, усмехаясь; сейчас вправду лучше уехать скорее. Штрефонд рюкзак с Черри внутри и ещё некоторыми вещами снаряженный им протягивает и обнимает тоже, крепко. — Давай, напишешь, как доберётесь, — по спине хлопает, улыбаясь; — Хорошо, — улыбается в ответ, а затем индиго за руку берёт; — Спасибо вам большое, — сердце пальцами показывает и только потом ладонь даёт той. — И вам спасибо, скрасили наши будни, — махает Оля. — Берегите себя!.. Стоило им уехать, а Лиза повернуться назад на громкий шум, её глаза на лоб лезут. Перед ними стоит настоящий, мать его, вертолёт. Огромный, с лопастями такими — на кузнечика смахивает. — Погнали? — Кристина прямо-таки упивается её реакцией, усмехаясь; — Мы полетим?.. На этом?.. — Ну да, — за руку её ведет, а во второй та прижимает к груди рюкзак с щенком. Шумахер раньше пользовалась подобным транспортом, но редко — тогда, когда нужно было выполнить миссию на другом конце страны, или же когда выхода другого не было, ведь транспорт безопаснее и быстрее воздушного движения человечество ещё не изобрело. В основном, мафия сама назначала ей полёт. Андрющенко пребывает в шоке, когда её пристегивают рядом с Захаровой, на руках у неё всë так же сидит пёс, а с ними ещё находится пять человек. — Сань, сколько нам лететь? — Три часа до заправки, затем ещё столько же, — отвечает приятель, — в среднем тысяча четыреста километров. — Пойдёт, — кивает, на индиго глянув затем. А та сидит и в окно пялит с губами приоткрытыми, ко взлёту готовясь; страшно и интересно одновременно. — Лизок, ты чего? — за плечи приобнимает; — Это мой первый раз, — сознаётся на выдохе; Захарова смеётся тихо. Она просто обожает её эмоции и наблюдать за ними, ведь сама испытывать немногое способна. — Я счастлива, что он со мной. Андрющенко лбом в её плечо утыкается; шум мотора громко салон заполонил. Они взлетают. Лиза дыхание затаивает, за руку Крис держась крепко; смотрит в окно на землю отдаляющуюся, и так её адреналин берёт, что она почти не дышит; конечности словно онемевают в опаске и невероятном ощущении невесомости. Дух захватывает. Захарова гладит успокаивающе по тыльной стороне её ладони, за ней наблюдая и в окно иногда подглядывая. — Как высоко... — шепчет восторженно, улыбаясь; — Скажи, — улыбка в ответ. — Пять минут, полёт нормальный! Внизу виднеются частные дома, многоэтажки, деревья, парки — солнце освещает разные города, и люди, вон, с работы возвращаются, из автобусов выползает бурная толпа, собак выгуливают, дети на детских площадках играют. Жизнь так и кипит. Граждане, все в делах своих бегающие, кажутся такими маленькими — точно муравьи в большом муравейнике под названием Вселенная. Андрющенко чувствует, как на неё надевают кепку. — Чтоб в глаза не слепило, — в щеку целует; а кепку отдать для Захаровой это как частичкой души поделиться. Карелию можно узнать сразу — по невысоким горам, густым лесам и чистейшим водоёмам с каменными глыбами, огромными булыжниками и водопадами промеж них. — Скоро спустимся, — узнаёт знакомые места; здравствуй, Карелия-мама. Они останавливается в городе Питкяранта — место, где прошла юность Кристины до того момента, как отец заключил злосчастный договор, сделавший из неё ту, кем она является. Формальными делами занимается Володя — невысокий пухлый парень с рыжими волосами и веснушками, зато с солидными манерами и четким говором; всë, как принято. Тобишь выглядит он надёжно. — Прошу, миледи, — Захарова по-джентльменски взносит ладонь, чтобы взять Лизу за руку и помочь ей выйти; та фыркает, но всë же спускается с её помощью. — Как полёт? — Обалденно... — тянет, всë ещё в мандраже легком пребывая; оглядывается. — Это ты отсюда родом? — Не совсем, — отходит с ней к товарищам, — отсюда мы уже наземным доберемся. Село в области. Лиза в небо засматривается — кажется, и воздух здесь совсем другой. Захарова обсуждает что-то с ребятами, которые вскоре созваниваются с кем-то; а после она с Андрющенко отчаливает на маршрутку. Не особо полная — тут старики и бабушки в основном, видимо, пенсию ездили забирать. Кристина оглядывает родные края и усмехается — они проезжают её школу до домашнего обучения, в которую она ездила так же на автобусе в началке, как они сейчас. — Это школка моя, — указывает подбородком; Лиза с улыбкой её осматривает. — А вон стадион наш. Мы с пацанами там пропадали летом особенно. — Ого, большой такой. А ворота где? — Ага. Убрали, видимо. А как было бы классно в футбик гонять... — Ты в футбол играешь? — интересуется, голову в бок наклонив; — Ну, так, любительски, — хмыкает, вниз взгляд опуская. — С друзьями везде, где только можно лазили, чтобы скучно не было. Друзья. Лиза думает, что, наверное, Мишель по ней скучает... И позвонить ведь никак не получится. Легкая тоска накатывает, что, наверное, они больше не увидятся. — А где они сейчас? — улыбается легонько; — Сидят, — плечами пожимает; а Лиза тушуется отчего-то. — Не все, думаю. Рома способный парень был, может, он учится где-то или работает. Мы не виделись кучу лет, — взгляд поднимает, вспоминая. — Слимак точно сидит. Вот как дали ему кличку такую, а я имени даже не помню. Андрющенко смеётся тихо; внутренне понимает, что Кристине с подросткового возраста отказаться пришлось от гулянок; а потом переезд и работа... Что-то у них есть общее и здесь. Лиза ведь тоже переехала с тринадцати лет от бабушки с мамой к отцу в их город, где компания только устаканилась. Она тоже не успела завести друзей, которые, как говорят, «с детства, кровинушки». Однако, случайности не случайны, как выходит. — А чем вы занимались тут? — ей правда интересно, как отжигала мелкая Захарова; та ухмыляется. — По гаражам бегали с Настюхой, которые за третьим стадионом, закрытый который. Там можно к железной дороге выйти, а рядом с ней наш шалаш был. Ну, как наш... Бомжи там спали тоже иногда, — хмыкает. — На легендарном матрасе ебались какие-то спидозные мрази, потому что там пятна остались и потом никто не хотел туда садиться. Только Слимаку было похуй. Там еще пеньки стояли, доски, всякое такое. Вот в том месте мы костер разжигали и жарили хлеб на палках. Роме когда мама деньги давала, он мог купить сидра и пельменей сырых, вот их жарили ещё. Было такое, что что-то химозное типа пластика загорелось и огонь пылал бирюзовый, — в окно вдруг указывает. — За этими гаражами рядом с сто девятнадцатой школой мы бегали курить, чтобы родаковичи не спалили. Это так, в общих чертах. Там дальше мы проедем, речка будет, там с братом моим на рыбалку ходили с друганами. А ещё дальше, уже в Колатсельге, где у нас супермаркет большой — он, кстати, единственный на районе — вот за ним живет в лесочке тот бомж Серега код красный, про которого я Кире рассказывала. По той дороге я проехала свои первые десять километров. — Ничего себе, — Лиза слушает её, умиляясь, и спрашивает. — А со скольки лет ты водишь? — С двенадцати. Андрющенко в удивлении брови вскидывает и в ладони хлопает. — Ну даёшь! — Не зря же я Шума, — улыбается, голову вскидывая назад. Они доезжают за час. Село встречает их небольшими домиками, церковью и поодинокими деревьями на обочине. Лиза за рукав её дергает. — Смотри, там кони! — и удивление её настолько искренное, что Кристина умиляется; — Да-а, красивые. — Чёрный особенно... — улыбается в радости, внимательно разглядывая из окна, как их шерсть на солнце переливается; Захарова головой качает, вздыхая с улыбкой. — Хочу, чтобы у нас хозяйство с тобой было, — начинает Андрющенко, на что Крис брови вскидывает. — У нас с тобой будет много овец, много коров, — фантазирует довольно; Захарова слушает её с улыбкой глупой, глаза потирая. — И ты будешь с утра вставать самого, раньше солнышка. Будешь это всë пасти, а я буду просыпаться к часу дня такая, — зевает наигранно. — «Доброе утро, дети мои»! Вот. А я буду только инстаграм вести. Шумахер смеется тихо, по лицу ладонями проводя; а затем спрашивает так мягко. — И умрём в один день? Пауза несколько многозначительная. — Нет, ты умрешь раньше, ты же будешь работать... — Лиза уже сама смеется со своих мечтаний и обнимает её, в шею утыкаясь; а Захарова её по спине гладит, смеясь в макушку её синюю, в окно вновь заглядываясь. Они уже подъезжают к нужному району. Выйдя на остановке, Кристина осматривает Андрющенко. — Так, ничего не забыли? — А что тут можно забыть? — усмехается, Черрика на руки взяв; — Значит, идём. Тут минут пятнадцать-двадцать топать. Они бредут по широкой, «главной» дороге. Милые частные дома разных цветов по сторонам, за которыми скрываются остальные, — многие с красивыми орнаментами. Пастухи в поле, а со всех сторон доносятся звуки природы; меканье овец особенно слышно. Лиза в восторге. — У тебя дом свой есть?.. — забавно спрашивает индиго; она-то думала, что они остановятся снова у кого-то; подходят к большим воротам серого цвета. — А где и как я по-твоему здесь жила? — усмехается, ключ проворачивая; — Думала, что вы продали его, раз переехали... — потому что её родители так и поступили, когда переезжали; — Нет, ни за что, — улыбается. Слышно гавканье собак; Черрик вздрагивает в рюкзаке, поскуливая писклявым тявканьем — характер показывает. Лиза осматривает дом, двор, сарай чуть поодаль, а вокруг природа. Красота. Кристина подходит к двум большим псам-дворняжкам. — Мои вы сладенькие, мои вы хорошенькие, — ласково так, улыбается им, за ушами почесывая. — Соскучились по мне, да? А я как по вам соскучилась, мои ж вы зайки, — они язык высовывают, играясь с ней лапами, чуть ли не карабкаясь по девушке. — Мы вам друга привели, будем знакомиться? Только не обижать, она маленькая и я за неё несу ответственность, — оглядывается на индиго. — Лизок, не бойся, они не укусят. Андрющенко наблюдает за ней с такой улыбкой яркой, что забывает на секунду, что... Собаки здесь — значит, кто-то живёт. Гладит их тоже, приятному диву даваясь, как сильно Кристина животных любит. Сама ведь такая же. Однако Черри пока не выпускает — мало ли, убежит. Со стороны входа шорох слышится. Лиза замирает. Какое-то волнение накатывает, так, что в солнечном сплетении что-то ледяное разливается. Захарова оборачивается и бежит к двери, с ходу на кого-то в объятия бросаясь; на пороге показывается милая женщина невысокого роста, с короткой стрижкой и в очках, очень ей к лицу, как и вязаная пудровая кофта с цветами нашитыми. — Привет, мамочка! — обнимает крепко, улыбаясь; — Здравствуй, доченька любимая, — тонкий голос матери звучит из-за плеча Кристины; Жанна обнимает её в ответ, ещё не успев что-то сказать, как... Захарова отстраняется, за руку Андрющенко берёт и выдаёт: — Мам, это Лиза. Я её люблю.