двойной красный

Индиго взгляд вниз опускает смущённо, чувствуя своё сердце заведенное. Боже мой... Кристинина мама наверняка в курсе пропажи дочери, наверняка она переживала за неё всë это время, уж точно не ожидала её встретить дома без хотя бы звонка. И это первое, что она слышит... Держа Лизу за руку... Вот что ты делаешь, Захарова?! — Здравствуй, Лиза, — Жанна вытирает выступившие слезы, несколько изумлённо оглядывает девушку, сложив руки перед собой в замок; она улыбается. И Лизе становится ещё более неловко. — Здравствуйте... — она точно не представляла знакомство вот так; если мама Крис знает об ориентации дочери, то, в принципе... Черт, а Лиза раньше даже не задумывалась об ориентации Крис. Упуская момент с «индигоман». Захарова немного кланяется, и Андрющенко следует её примеру, чуть присев. — Ну, что ж, — женщина пропускает их внутрь, вздыхая отрадно. — Проходите, девочки. Они обувь снимают, и Кристина вновь матушку обнимает, теперь покрепче; — Я так соскучилась, мамуль, — тянет, точно как ребёнок улыбаясь, — я всë тебе объясню! Андрющенко невольно улыбается тоже. Жанна обнимает в ответ, смеясь звонко; и так она счастлива, что дочь приехала жива и здорова, ведь она накрутила себе множество болезненных догадок — около полумесяца назад ей сообщили, что Захарова пропала без вести. — Было бы чудно, милая. Пройдемте сначала, там и обсудим всë. Индиго, Черри не опуская, с ноги на ногу переступает на месте, а затем Крис резко тянет её в сторону кухни. Первое, что бросается в глаза: дом полностью из дерева, изнутри украшен всякими кружевами на занавесках и поверхностях; в нём тепло и пахнет травами с благовониями. На столе накрыто большое кружево салфеточной вязки — индиго с восхищением рассматривает узоры. Вот, в кого Шумахер так красиво вяжет. — Что это за прелесть? — Жанна ахает, ладони под щеку складывая; — Черрик звать, — Кристина уголки губ приподнимает; Андрющенко выпускает щенка на пол и женщина гладит его, умиляясь. — Кроха такой, господи, — встаёт к шкафу буфетному; — Это тот чай, что мы в прошлом году собирали? — интересуется Захарова, когда Жанна достаёт баночку; — Он самый, — ставит чайник затем. — Как у вас дела? — Всë хорошо! — врёт; но с улыбкой то какой, лишь бы мама не волновалась сильно. — А у тебя как? Что нового? Сезон на цветение начался, ты уже ходила собирать с подружками? — Кристин... — смеётся, головой качая; будто она ложь дочери чувствует, но не расспрашивает пока, ведь рада видеть её сильно. — Не всë сразу. У меня всë в порядке. Захарова руки на коленках складывает и взгляд на Лизу вскользь бросает; но как только женщина достаёт телефон, чтобы позвонить Степану и успокоить его, Кристина нарочно телефон её из рук берёт; — Стой!.. Не нужно, пожалуйста... — умоляет, в глаза смотря. — Почему? Что-то случилось? — не препирается, не давит; сразу чувствуется беспокойство — конечно, случилось; и Жанна будто бы знает к ней подход, ведь вопросы поставлены плавно и прямолинейно; ведь знает, что Кристина сама не расскажет. — Да... Жанна смотрит выжидающе, руки на груди складывая; и Лиза, видя метания Кристины, видя, как она не хочет расстраивать и пугать маму, решает взять всë в свои руки. — Простите, пожалуйста, за внезапный визит... — Захарова взгляд на неё бросает маленько растерянный. — И за то, что произошло. Не представляю, как вы волновались за Кристину всë это время... Но в том, что произошло, Кристина не виновата, — слова внимательно подбирает; Жанна приятно удивляется напору Андрющенко; а Захарова хмурится и уже возразить готова, что и делает. — Не слушай её, мам, — отмахивается, но за руку держит. — Я заварила эту кашу, мне её и расхлебывать. Но делать я это буду одна, а её... — на индиго кивает. — Я хочу оставить у тебя. Лиза взгляд в коленках своих прячет, руку её сжимая; хочется оспорить, но она не перебивает. — Конечно, Кристин, я всегда на твоей стороне, только... — Жанна всë ещё в непонимании взгляд переводит с одной девушки на другую. — Расскажите, может, я могу чем-то помочь?.. Вам угрожают? — Ей — да, — Андрющенко губы поджимает, едва сдерживаясь от того, чтобы сказать, что она тоже в опасности. — А я просто забрала Лизу и уехала. Но вряд ли здесь можно что-то измени... Точнее, не волнуйся. Всë будет хорошо, просто так сложились обстоятельства. Я не хочу, чтобы отец об этом знал. — Хорошо, милая, оставайтесь, конечно, — как никак, дочери она доверяет; женщина кивает размеренно, улыбнувшись Лизе после. — Нам будет чем заняться, правда? Андрющенко легонько улыбается в ответ; она замечает схожесть. У Кристины улыбка мамы — один в один. — Спасибо, мамочка... — выдыхает с облегчением, руку Лизы под столом сжав крепко. За Андрющенко она теперь спокойна. На душе легче становится. — Спасибо вам... Женщина чашки ставит на стол с готовым чаем, и пока девушки пьют в комфортной тишине, она Лизу рассматривает украдкой. Кристина тихо пишет Штрефонд, что они добрались и всë хорошо. — Вы, вероятно, устали в дороге, — тишину нарушает, когда они заканчивают. — Идите, попарьтесь. Отдохнёте хорошенько. Кристин, покажи, где можно покупаться. Захарова кивает пару раз с улыбкой. — Ошалеть... — шепотом, за Кристиной по пятам следуя; солнце садится за горизонтом, окрашивая небо в бледно-оранжевый. Они заходят в небольшое здание за домом, тоже из дерева изготовленное, как маленький домик; в руках чистое полотенце с одеждой. Угли нагреваются, становится уже тепло. — Ну что, раздевайся, — со смешком командует Крис, и Лиза глаза закатывает, полотенцем её дубаснув; — Ага, щас. Низ оставлю, специально для тебя, — джинсы снимает; — А верх снимешь, получается? Индиго почему-то хочется её заткнуть любым способом, будто бы за их спиной стоит её мама и слышит всë; — Захарова... — цедит, щеки розовеют; — Что я там не видела? — пропевает; — Когда ты начала так много пиздеть? — парирует с усмешкой, контроль возвращая; просто издевается, вот ведь демон настоящий. А Кристина в самом деле счастлива. — Даже не знаю... — тянет с улыбкой, со спины её обнимая и носом в плечо сзади утыкается. — Пойдём? — волосы расчесав, она в зеркало смотрится; — Мг-м... — в плечо мычит, не отпуская; Лиза ладони на её руки кладёт, под нос себе улыбаясь — эти приливы нежности у Захаровой становятся чаще, и та рассыпается в них. Словно всë, что ни происходит, только сближает их. — Мне так хорошо с тобой... — шепчет, мелкие поцелуи оставляя на открытой коже; Андрющенко выдыхает, чутка ежась от приятных ощущений. Голову поворачивает и поцелуй на виске оставляет; — И мне с тобой хорошо, солнце, — улыбается; руки её убирает мягко, поворачиваясь и в нос целует. — Обжимания только после душа. Не люблю общественный транспорт. Захарова усмехается по-доброму; — Какие мы холëные. После душа, халат на голое тело надев, нижнее бельё лишь оставив, в комнате Кристина угли водой с эфирными маслами поливает. — Что-то жарко стало, да, Лиз? — Удивительно, почему же, — назад откидывается, локтями об ограждение опираясь. — Будто передо мной не стоит самая... Она вдруг останавливается; сглатывает, округляя глаза. — Кто? — повязывает ткань на поясе, оставаясь в топе; кожа её блестит под светом лампы приглушенном, мышцы на руках и пресс со шрамами по всей области красиво очерчены аккуратными тенями; контуры спортивного телосложения видны особенно хорошо; на чёткие ключицы спадают длинные золотые волосы... — Будто ты сама не знаешь... — Лиза выдыхает, глаза прикрывая. Какая же она красивая, черт возьми. — Не знаю, поведай, — подходит к ней ближе и присаживается напротив, в коленки локтями упираясь; ухмыляется; Андрющенко глаз один приоткрывает; и... Она стонет, голову назад закидывая; — Да ладно, будто ты не знаешь, что хороша собой! — Только хороша? Блять. «Какого хрена со мной происходит?.. — она два слова связать не может; и решает обвинить в этом то, что жар мысли плавит.» Да, определённо. Так и есть. — Почему всë ещё не существует какого-то культа поклонения Кристине Серп... Захаровой?.. Сексты... Секты или типо того. — Заплетык языкается? — ухмылка даже в голосе сквозит; — Замолчи... — вздыхает, расслабляясь кое-как наконец-то; — Ты такая милая. — А ты скромная дохуя, — Захарова смеётся. Сходив в баню попариться, в бочку с холодной водой запрыгивают. Кристина ахает, вздыхая и смеётся хрипло, приговаривая «блять»; Лиза плещется, а когда они выходят, то бегут обратно в помещение тёплое, дрожа. — Балдежно, — индиго на стенку спиной опирается, чувствуя, как приходит приятная усталость — за всë время она была напряжена и даже не догадывалась, что силы настолько иссякли. Захарова локтем о стенку опирается рядом с головой Андрющенко и в глаза смотрит, выдыхая; Лиза чуть усмехается — та немного ниже её ростом. — Согласна. На губы взгляд опускает, но не целует. Индиго вопросительно голову в бок наклоняет, ладонью поглаживая по щеке. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает вдруг, вновь в глаза посмотрев; — Хорошо, — Лиза слегка улыбается, большим пальцем нежно проводя по её скуле. — А ты? — Тоже, — носом трется по щеке её, в уголок губ целуя; Андрющенко глаза прикрывает, готовясь к поцелую в губы, ведь за этим жестом он обычно и следует... Кристина с секунду смотрит на неё и улыбается. Стоит Лизе спустя паузу глаза приоткрыть, она тут же её в поцелуй притягивает. Мягкий, теплый, со всей нежностью, которая у неё только имеется — и индиго чувствует это, в улыбке расплываясь, на шею её ладони опуская. Когда отстраняется, смотрит в голубые глаза, тяжело дыша; такие глубокие и чистые... Кристина резко опускается вниз, и Лиза не успевает вымолвить хоть что-то, кроме мычания — она закидывает её себе на плечо за ноги и выносит на улицу, придерживая рукой за спину. Индиго не знает, как ухватиться за неё, чтобы удержаться, затаив дыхание; сердце бешено заколотилось, сновно вырвется наружу; она хмурится, недовольно восклицая. — Слышь! Шлепок. — Захарова, твою мать!.. — Моя мать дома, — усмехается, нарочно замедляясь у входа и якобы ключи в скважине проворачивает; Лиза по губам себя хлопает, осекаясь. А затем ей скучно становится и она так повисает, руки свесив, потеряв надежду на спуск; — Нет блин нормально дойти? — Тихо там, — ещё один шлепок. Андрющенко краской заливается в край, начав опасаться, что Жанна их увидит, и это блять просто пиздец нахуй. Чем Кристина думает?! — Ты жопой думаешь?! — громким шепотом; по пятой точке её достаёт едва, но Захарова здесь в более выигрышной позиции; она снова бьёт её. — Опусти меня на землю сейчас же, или я выебу тебя так, что мало не покажется, — со всей серьёзностью; — Это угроза? — а ей весело; Лиза ахает, когда получает очередной шлепок посильнее. — О-о-у-у... — чуть ли не присвистывает, такой же шлепок отпуская. — Кому-то нравится? — Да харош!.. — Ну всë, всë, — Кристина щекой к ней прижимается, с улыбкой по заднице поглаживая, и проходит внутрь, поцеловав затем сбоку; индиго чувствует, как горит. Её отпускают аккуратно на пол, и она сразу же бежит из парадной в комнату хоть какую-то; Захарова усмехается. — Кристюш, вы уже закончили? — Жанна отзывается с кухни; — Да, мамуль, вернулись уже! — шагает к ней; из щели двери доносится вкусный аромат выпечки. — Зови Лизу, — улыбается; на столе стоит плетёный вишнёвый пирог. Захарова распахивает двери в зал. Андрющенко сидит с Черриком на руках, лицо в его ушах спрятав. — Лисëн, пошли кушать, — зовёт ласково; Лиза голову поднимает, щурясь слегка. — Мама зовёт. Встаёт покорно и мимо проходит, а Кристина с улыбкой следует за ней. — Вау, спасибо большое! — Андрющенко рот прикрывает в улыбке; — Пробуйте, дети. Жду ваш вердикт, — Жанна тоже улыбается. Кристина с Лизой переглядываются; садятся за стол и берут по кусочку; индиго снова смущается гостеприимству, плечи слегка вжимает и то и дело на Захарову смотрит, которая наоборот её раскрепостить намеревается, руку на плечо закинув. Жанна не может не отметить манеры и знание этикета Андрющенко — она с некой гордостью наблюдает за девушками. — Это... Очень вкусно, у вас золотые руки! — словами Крис говорит, ведь для неё они были очень приятными; Кристина кивает несколько раз, одобрительно мыча; женщина благодарит с улыбкой; — Рада, что понравилось. — Поделитесь рецептом? — чай отпивает; — Конечно. А ты умеешь готовить? — брови вскидывает в приятном удивлении, уже третий раз за вечер; Лиза замечает, как же сильно Кристина похожа на свою маму. — Есть такое... — взгляд вниз опускает, затылка касаясь; — Она не то что умеет, у неё талант! Она, вообще, во всëм талантлива! — с улыбкой жестикулирует Захарова, пока Андрющенко хочет сквозь землю провалиться. — Ты бы видела, как она рисует... — Ничего себе, как здорово, — милая улыбка мамы Кристины ещё больше её добивает; индиго в плечо девушки лбом утыкается, легонько потрясывая за него; господи. — Что ж, предлагаю по традиции пересмотреть Беверли-Хиллз? — решает закончить пытку Андрющенко; каждый раз, когда Захарова возвращается домой, они с Жанной пересматривают её любимый сериал молодости — эдакая семейная традиция; а у Кристины ностальгия, ведь в детстве его видела. — Что-то знакомое... — Ты серьёзно его не видела?! Лиза мотает головой; — Нет, но я с удовольствием посмотрю его с вами, — улыбается светло. Втроём в зале они включают диск с сериалом и смотрят его за чашкой чая и в подушках; Кристина с её мамой отпускают тематические шутки, что-то предугадывают, а наблюдать за ними одна радость — видно, как те любят, скучают друг за другом. Лиза невольно представляет, как бы её мама отреагировала на Кристину. «Наверное, поругалась бы, а потом всë равно порадовалась и даже курить выходила бы с ней... — со слабой улыбкой предполагает.» Её мама курила тонкие ментоловые. Марку, к сожалению, Лиза не знает, но она никогда не забудет, как она пахнет. Цитрус и табак. Индиго недавно поняла, что ей, на самом деле, нравится запах сигарет. И, в целом, ей нравится Беверли-Хиллз — по нему видно, что он старенький такой, наивный, и создан был для молодёжи того времени; однако, смотря его, ты окунаешься в ту атмосферу, когда были модные джинсы с заниженной талией, даже если в то время не жил. По окончанию, когда стрелка на часах близится к одиннадцати, все расходятся по комнатам — Жанна у себя, а Лиза с Кристиной в комнате последней; там, где она жила подростком. — Спокойной ночи! — в унисон желают; — Спокойной, дети, — улыбается мягко в ответ. Комната у Захаровой в бежевых тонах — надо же, кто бы мог подумать, судя по её похоронному гардеробу — на стенах с розоватым отливом висят медали за спортивные достижения, грамоты, белые полки с книгами и хрустальными фигурками собак — видимо, коллекционные. — Ух-ты, награда за волейбол! — тянет индиго с улыбкой, поглядывая на ту; — Было дело, — усмехается, на кровать сев; — И карате... Грамота за олимпиаду по математике, ещë одна... Вот это у меня умница, — улыбается; взгляд наверх поднимает, а там мягкие игрушки; — Ой, всë, засмущала меня, — смотрит на её спину продолжительно, а затем поднимается. — Что ты там увидела? — Ты спала с плюшевым Человеком-пауком? — умилительным голосом; это настолько очаровательно, что Лиза не может скрыть улыбки до ушей. — Бля, ну... — вздыхает под тихие смешки. Пусть кровать и просторная достаточно, они всë равно в объятиях одеяло накрывают. Андрющенко за щеки её держит, улыбаясь, черты лица красивые рассматривая и в губы целует так нежно, так мягко; Захарова жмурится слегка от невесомых касаний, а руки её на талии индиго покоятся. — Я люблю тебя, — шепчет, дыханием теплым обдав её нос и губы; и вновь целует аккуратно, губами едва только прижимаясь; — И я тебя, — улыбается, светясь; — Крис... — шепчет так же, взгляд в сторону отводя; — М-м? — А если я ей не понравилась?.. Захарова вовсе в улыбке расплывается. — Понравилась, — и с такой нежностью смотрит, — тысяча процентов. Просто будь собой. Андрющенко уголки губ приподнимает, взгляд опуская теперь; и теперь Кристина её целует, продолжительно теперь, губы сминая в неглубоком поцелуе. Лиза по щекам её гладит, ощущая руку у себя на талии, по-собственнически лежащую, и так ей хочется в этом моменте раствориться. — Спасибо тебе, солнце... Спасибо тебе за всë. — Нет, — головой качает, между ключиц её носом утыкаясь и обнимает близко. — Это всë благодаря тебе.

***

— Прекрасно выглядите, — улыбается Андрющенко, оглядывая маму Кристины; дочь согласно кивает с улыбкой. — Спасибо большое, милая. Так, девочки, я по делам, — Жанна шляпу весеннюю перед зеркалом поправляет. — Лиза, ты за старшую. — В смысле?! — восклицает Захарова, руки на груди складывая; а индиго чувствует себя победно. — Она младше меня! — Проследи, чтобы она глупостей не натворила, — а-ля серьёзно обращается к Андрющенко, и она кивает понимающе. — А то она у нас непоседа. — Это нечестно! — Да, конечно. Вы можете на меня положиться, — язык Кристине показывает; — Мама, вы сговорились! — Лиза с Жанной переглядываются, и первой не выдерживает индиго, прыснув в кулак, смехом заливаясь уже вместе с женщиной. — Не обижайся, я не буду с тобой строга, — Андрющенко приобнимает Кристину, посмеиваясь. Когда Жанна уходит, Кристина думает экскурсию по дому провести или погулять сводить индиго по памятным местам, но её вдруг из мыслей голос той выводит. — Марш в свою комнату, — командует, за руку взяв; Захарова выгибает бровь в удивлении, но послушно идёт, улыбнувшись; — Зачем? — Ты ужасно себя ведешь, — хмыкает, двери на всякий случай закрывая; — Я? Вместо ответа Лиза берётся за край её кофты и резко снимает через верх — та теряется на секунду, затем руки подняв — кофта отлетает в сторону. Захарову на её кровать толкают и в поцелуй рьяный притягивают — грубый, мокрый; Кристина отвечает на него, затем простонав неожиданно громко, когда пальцы индиго на её груди оказываются и творят безумные вещи. Серьёзно, раньше она так не делала. Сосок резко меж пальцев сжимает, чуть прокрутив, выпускает и надавливает пальцами, вырывая хриплый выдох — Андрющенко отстраняется, дав возможность дышать; но она не оставляет игр; губами к её шее прижимается, но засосы ни в коем случае не оставляет, лишь поцелуями покрывает, к уху поднимаясь; Кристина с ухмылкой в её волосы зарывается, ноги подгибая в коленках. — Это из-за того, что тебе понравилось, когда я шлепала тебя по заднице? — дыхание переводит, наблюдая за ней; — Иди в жопу, — шепчет в ухо так мягко, чуть ли не прижимаясь к нему губами; а затем зубами задевает хеликс и прикусывает, ладонь на её шею кладя. Захарова вздрагивает всем телом, чувствуя, как заряд тока проходит по её конечностям; хочется ещё. — Ах, Елизавета, вы такая строгая... — тянет, закусывая губу; и с губ её слетает стон, когда Лиза её грудь целует, языком узоры разные вырисовывая — мокрые дорожки вниз опуская такие же, возвращаясь затем, словно мечется и определиться не может; прикусывает сосок в один момент и Захарова выгибается резко, глаза прикрывая. Жарко, душно, пусть окно и открыто — оттуда утреннее пение птиц слышно; а Кристина думает, что это лучшее начало дня, которое только может быть. — Ты допиздишься, — усмехается, бедро её резко сжав; Захарова фыркает. — Ты не умеешь наказывать, индиго. Андрющенко хмурит брови. — Будешь брать меня на слабо в своём положении? — Я беру на слабо только тогда, когда знаю, что выиграю, — пожимает плечами флегматично; стонет себе в ладонь, когда пальцы индиго под её нижнее бельё пробираются. — Нет, ты всегда принимаешь вызов. — Говоришь так, будто я шлюха, — хрипло; губу закусывает, вновь выгибаясь; — Азартная шлюха, разве что, — снимает с неё оставшуюся одежду. — Выиграешь, говоришь? Андрющенко меняет тактику в свои руки. — Естественно. — Слабо глаза не закрывать? — Тиран-Лиза, а моргать можно? — ухмыляется, за шею её обнимая; — Слабо или нет? — пальцем клитора касается; — Нет, — на выдохе; смотрит в каре-зелёные глаза и уголки приоткрытого рта поднимает; — А не стонать, слабо? — голову в бок наклоняет, движения круговые начиная; Кристина начинает сомневаться. Но черта с два она проиграет индиго. — Не слабо. Лиза за шею её сжимает и впивается губами в поцелуй — у Кристины дыхание затрудняется, её губы беспорядочно кусают и сминают как хотят, так, что она отвечать едва успевает; а перед глазами черные точки чуть ли не мелькают, и она моргает немного продолжительнее, чем обычно моргают люди — индиго отпускает её, всë ещё в поцелуе сумасшедшем губы её сладостно мучая; благо, не заметила. Захаровой важно победить. Движения внизу становятся хаотичнее. Она входит в неё сразу двумя пальцами, грубо скользя внутрь промеж влажных стенок, выбивая из неё волны приятной дрожи, что пальцы на ногах поджимаются; но Кристина не издаёт и звука, шумно выдыхая облако разгоряченного воздуха из лёгких, выражая свою реакцию лишь в сжатых кулаках на постели. Трудно. Кристина чуть приподнимается и целует в шею индиго, руками её кофту задирая — хочет засос оставить на её эрогенной зоне и заодно отыграться; — Нет, — строго; руки её с себя срывает и над её головой закрепляет ладонью. Не хватало ещё, чтобы Жанна отметины заметила. — М... Блять, — снова выгибается, когда Андрющенко беспардонно меняет угол движения и вдалбливает её в кровать несчастную. Ещё труднее. Пальцы в кулаках сжимаются, она почти жмурится, но вовремя останавливается; Лиза одобрительно головой качает, мол, молодец, не поддалась; но буквально в ту же секунду она входит третьим пальцем; и Кристина просто... — Стой! Мне в туалет нужно!.. Лиза по-лисьи скалится. — А слабо вытерпеть? Оу. Захарова округляет глаза до пяти копеек и... И понимает, что, блять, не может. Не может ей проиграть. — Сучка!.. Чертова лудомания, простыми словами, мания выигрыша. Тянущий узел внизу живота в прямом смысле давит, и возбуждение увеличивается в разы; её глаза уже слезятся, а коленки подкашиваются; воздух становится густым омутом и вдыхать его всë тяжелее; индиго, как на зло, движения приостанавливает, усмехаясь, большим пальцем нежно клитора касаясь. — Ты можешь отказаться. — Нет, мне не слабо, индиго!.. — поторапливает её, извиваясь на кровати, ладони стискивая одну в другой над головой; — Какая упёртая, — цыкает языком о нëбо, улыбаясь; и скорость резко повышает, входя глубоко и часто, губами её сосок сминая и вырывая тем самым томный... Выдох. Лиза хмурится, расстраиваясь. А Захарова молится туалетному богу, чтобы она не провалила это испытание. Потому что ей правда очень сложно. Она закусывает губу, сдерживая очередной порыв к голосу; вздрагивает всем телом своим, и перед глазами будто фары машин начинают мелькать, ведь такого яркого оргазма она ещё не испытывала — вкус победы, смешанный с разливающейся по всему телу лавой из колющих искр. — Надо же, справилась, — Лиза, даже не наигранно, кивает одобрительно, рассматривая её дрожащее тело; а Кристина отдышаться пытается, жадно ртом воздух вдыхая, втягивая живот; в потолок смотрит несколько секунд, и когда Андрющенко её руки выпускает, она с места срывается и бежит в туалет. Индиго провожает её взглядом и издаёт смешок. После, Захарова возвращается на дрожащих ногах и смотрит на Лизу несколько свирепо; она же хлопает глазами невинно и улыбается, хлопая и в ладони. — Бра-во, — тянет по слогам. — Ты шикарный пассив, Захарова! Кристина злится, но чтобы ответить чем-то стоящим у неё просто-напросто не хватает сил, поэтому она показывает ей средний палец, к кровати подходя; Андрющенко за эту же руку её берет и в поцелуй притягивает. Та в улыбке расплывается. До мурашек приятно. Но эти слова она запомнит. Жанна вскоре возвращается. Кристина начинает куда-то собираться, прежде душ приняв. — Лиз, а как будет на английском «иди нахуй»? — она считает, что, в целом, это единственное, что ей понадобится в другой стране; — Кристин... — мама сзади подходит; Захарова ойкает и исправляется; — Точнее, «мне неприятно ваше общество». Лиза, смех сдерживая, отвечает: — I dislike your company. — О, спасиба. Жанна брови вверх поднимает. — Ты говоришь на английском? — Да, с тринадцати лет свободно, — улыбается; — Она ещё на французском шпрехает, — вставляет Крис; женщина показывает большие пальцы, улыбаясь ошеломленно. — Это невероятно! Я так люблю французскую речь! В школе ещё его учила, всегда нравился, и я до сих пор не пойму, как на нём можно так быстро разговаривать, столько букв на письме, а в речи выпадают, — восхищённо; — Правда? Parles-tu français? — Oui un peu. Лиза улыбается и взгляд на Крис бросает; — А ты куда? — наблюдает, как она в рюкзак складывает что-то в черном чехле; — Мне нужно кое-куда съездить по делам, — тут оборачивается и Жанна; — «Кое-куда» это куда?.. — тихо спрашивает; волнение плещет в лесных глазах. — Не нужно, солнце... Это же опасно... — За пределами России мне ничего не угрожает. Глаза индиго лезут на лоб. Матушка Кристины же слова не вставляет, с интересом наблюдая за их общением со стороны. — Ты совсем с дуба рухнула? — голос Лизы становится жестче, как и её взгляд; — Ну почему же сразу с дуба... — бурчит, продолжая складывать в рюкзак телефон с повербанком; — Хорошо, и куда ты намылилась? — складывает руки на груди; — В Хельсинки, — вздыхает, даже стыдясь немного; снова её заставляет переживать... — Хельсинки это Финляндия, — вслух вспоминает. — Кристин, ты уверена, что это не может подожда... — Не может, — она нехотя перебивает, ведь вправду не может — нужно решить этот вопрос как можно скорее. Хотя бы её мысли в порядок приведёт истребление этой одной проблемы. Андрющенко губы поджимает; Захарова сглатывает и поднимается, мягко обнимая её. — Не волнуйся, лисëн... Со мной всë будет хорошо, — хрипло успокаивает; — Я не могу тебя отпустить вот так... — обнимает в ответ, головой качая; — Я тебе пообещаю, хочешь? — лицо её в ладони свои шершавые берёт и в глаза смотрит доверительно, лбом прижимаясь к её лбу. — Клянусь, я вернусь и всë будет в порядке. Лиза смотрит ей в глаза, закусив губу; опускает подбородок. — Нельзя клясться... — Точно. Прости, — в лоб целует; Андрющенко выпускает её, вздыхая. — Через сколько ты вернёшься?.. — сдаётся; — Сутки максимум. — Это ты в поезде будешь ехать... — в её рюкзак заглядывает; а Кристина сама его протягивает, не скрывая ничего. — Тебе нужно взять что-нибудь в дорогу. — Та я чаем перебьюсь. — Нет, — клацает зубами, на кухню ступая. — Возьмешь хотя бы бутеров с собой. Захарова вздыхает и кивает безвыходно. Жанна улыбается слабо. Конечно, она перманентно переживает за дочь, каждый день волнуется; но, так как она знакома с их деятельностью очевидно дольше и лучше Лизы, она как никак доверяет Кристине; и верит, что та знает, что она делает. В прочем и целом говоря, она привыкла. А волнение Андрющенко по поводу того, как Захарова доедет, их общение, в котором так и чувствуется забота, то, как Кристина всë же идёт на уступки, рассказывает хоть что-то о своих делах, навеивает ей улыбку — рядом с Лизой Захарова точно не пропадёт. И, зная характер дочери, то, она обращается с индиго совершенно разнится с тем, как она поступала бы с кем-то другим. Женщина впервые видит её такой. Видно, что та любит её. Жанна помогает собрать сухпаек, и они бредут на остановку автобусную — нужно будет доехать до ж-д вокзала в Сортавала и оттуда уже поехать на поезде. — Пожалуйста, будь осторожна... — обнимает, провожая; — Обязательно, лис, — улыбается ей, коротко в губы целуя; а затем маму обнимает и в щеку целует. — Ты звони, если что случится, — Захарова кивает пару раз, глаза прикрыв; — Я ненадолго. Простите, что волноваться заставляю... — она мысленно делает фейспалм, ведь снова не подумала о чувствах, своих и чужих; — Едь уже... — Лиза не может прощаться долго, ведь ещё чуть-чуть, и она точно не отпустит её вообще никуда. — И только попробуй не вернуться... Я поеду туда и из-под земли тебя достану. Что-то в этом заставляет Захарову нежно улыбнуться. — Я обещала, — напоминает мягко, с хрипотцой своей; заходит-таки в автобус и езжает вскоре. Лиза грустно смотрит вслед уезжающему транспорту. Жанна легонько касается её плеча; — Пока она там «по своим делам» ездит, предлагаю прогуляться по лесу в горах. Что скажешь? Андрющенко оборачивается на женщину, которая улыбается так мягко и хочет обстановку разрядить, заодно узнать девушку получше; и она кивает, улыбаясь слабо в ответ; — С радостью, теть Жанн. Они домой возвращаются, берут корзинки плетёные; женщина заботливо надевает на синюю голову белую панамку — солнце днём шпарит. Лиза улыбается, снова смущаясь; а Жанна замечает в её поведении некую зашуганность именно рядом с ней, будто волчонок. По пути в лес они о чём-то легком говорят, местами даже бытовом, но разговор идёт плавно, на хорошей ноте — Андрющенко старается расслабиться, как сказала Крис, и у неё это получается. Простота и искренность. Солнце не такое жаркое, ветер дует приятный, словом, погода прелестная. В лесу воздух свежайший, что его хочется вдыхать как можно больше. По тропинкам протоптанным идя, Жанна рассказывает, какие самоцветы тут есть и какие лучше собирать, чтобы в композиции получился вкусный чай; а также красивый гербарий. Леса Карелии богаты иван-чаем, зверобоем, липой, бодяком, вереском, ивой, клевером, тимьяном, таволгой и грибом-чагой. — А вы травничеством давно занимаетесь? — Всю жизнь, — женщине приятно, что та интересуется. — Мама и бабушка с детства учили, а всерьёз я начала примерно девять лет назад. — Ого! Да вы прям профессионал! — Мне же уже много лет, — смеётся, — старшему сыну тогда был двадцать один год. — Прямо как мне сейчас, — улыбается. Жанна качает головой, вспоминая. — То, что ты знаешь два языка, меня, честное слово, поразило. Ты на лингвистическом учишься, получается? — Нет, просто мне для работы необходимо знать английский и дополнительный, мы с родителями выбрали французский, — с улыбкой сравнивает листья и собирает иван-чай. — А так я учусь в частном университете на гостиничном. — Уже работаешь, похвально, — Лизе лестно становится. — У нас со Степаном раньше был свой, с нуля. Кристинка тоже с двадцати лет примерно плотно засела в изучение бизнеса, правда забросила быстро. Не до того было. — У неё своя работа началась, да?.. — Можно и так сказать, — Жанна очки поправляет; Лиза понимающе кивает. — Но я очень надеюсь, что в свободное время она занимается тем, что ей нравится. — Ох, да, — кивает согласно, — мы когда на сделки ездили, она внимательно так слушала, вникала, вопросы задавала. А потом дома конспекты себе писала, как студентка прям. — На сделки ездили? — переспрашивает несколько удивлённо; — Ну... — Лиза затылка касается; «А это точно можно было говорить?..» — Лучше не скрывай, я всë равно узнаю, — по-матерински строго; индиго вздыхает с неловкой улыбкой. — Она была моим... Телохранителем, — смотрит на женщину, но она никак не меняется в лице в отрицательную сторону; и Лиза продолжает. — Вот. Дядя нанял её для меня, мы так и познакомились. — Как интересно, — улыбается. — Ты с дядей живёшь? — Нет, сама. Но мы видимся часто, — Андрющенко понимает намёки на родителей и робеет незаметно, слова пытаясь подобрать. — Мама и папа, их... Они умерли, когда мне исполнилось пятнадцать. Жанна замерла. — Ох... Прости... — Всë хорошо, — улыбается криво, но глаза её всë равно непроизвольно слезятся; она не может спокойно говорить об этом, ведь так и не получила обещанной помощи профессионалов — мозг тут же рисует былые картинки. — Дядя говорил, это был несчастный случай. Женщина подходит к ней и обнимает; Лиза теряется на пару секунд, а затем обнимает её в ответ за низкую спину и слезы по щекам катиться начинают. — Они сейчас в лучшем месте, — ласково так, с теплом; — Да... — кивает, носом шмыгая и вниз смотрит; Лизе стыдно становится, что она расплакалась; но Жанна её слезы вытирает, с сочувствием смотря; — Знаешь, Кристина меня ни с кем из своих пар не знакомила, — она улыбается. — А уж тем более не приводила к себе в родной дом. Уж тем более с такими словами, — индиго розовеет при воспоминании. — Ты родной ей человек, а значит, мы теперь тоже родственники, — она по-родительскому заправляет синие пряди ей за ухо. — Давай после прогулки я познакомлю тебя с нашей семьёй? Ты не устала? Индиго сглатывает, взгляд отводя и мотает головой. — Спасибо вам большое... — она не знает, что сказать; ей хочется плакать ещё больше. — Давай соберём липу, там есть большущее дерево, красивейшее, — Жанна идёт вперёд; Андрющенко следует за ней, вытирая ручьи тыльной стороной ладони. — Мне так нравится, как она пахнет!.. — улыбается, догоняя женщину. Дома она показывает индиго их сад, пчелиные ульи; после уже они раскладывают травы на решётки для сушки — получается целых три штуки; Лиза ладонь протягивает для пятюни, и Жанна даёт её, улыбаясь как-то по-родному.

***

На вокзале шумно и много людей. Захарова выходит из автобуса и с толпой сливается, на нужную платформу идя сразу — поезд вот-вот отправят в путь. Она запрыгивает в вагон. Ехать в общей сложности около девяти часов. На матрасе сразу стелит — нужно бы поспать перед тем, как начать то, что она задумала; она, конечно, выспалась, но из-за некоторых синеволосых особей её преследует жуткая слабость. Подумав о Лизе, Кристина неосознанно улыбается. Спать мешает только громкий храп какого-то не очень круто пахнущего мужика на второй полке; «Научите людей использовать дезодорант...» и мерзкий плач ребёнка; «Очень контрацептично.» Другой мальчик лет трёх смотрит на неё большими карими глазами — Кристина показывает ему средний палец и он начинает повторять за ней; девушка усмехается. — Вы красивая и похожа на принцессу Рапунцель, — тянет тонким голосом и улыбается; Кристина тушуется, плечами пожимая. — Ох, спасибо большое... — мальчик улыбается и убегает к матери в другой конец вагона. По истечению времени Захарова просыпается и в окно смотрит — вечереет; виднеются небыстро сменяющиеся дома в финском стиле: практически полное отсутствие декоративных элементов, сдержанная цветовая гамма, функциональность и аскетичность строений. На пересечении границы с Финляндией с остановки она проходит пограничников с фейковыми документами, закурив. Уже в Хельсинки по пути шурует в метро, чтобы доехать до центра. Финны не шибко разговорчивые, на улицах достаточно тихо, однако мимо проходит компания шумных подростков, и вот их финский лепет слышно за три девять земель. Вдалеке слышно уличный хор — многие финны поют в хоре. Хоровое пение — важнейшая часть финской культуры и одно из самых распространенных среди финнов хобби. Кристина в голове лишь держит то, что ей сказала Лиза утром. И адрес в голове держит, который дал ей Денис — в кармане лежит бумажка, где он и написан на всякий случай. Найдя по адресу в конце улицы высокое здание, в этажей всего пять, она заходит внутрь как посетитель. «Вроде оно...» Молча проходит к центру и ищет знакомые слова, которые также записала — находит номер кабинета и выдыхает с облегчением. На удивление, её никто не останавливает, даже не спрашивает ничего — финны, оказывается, весьма скромный народ. Захарова усмехается, когда видит какого-то мужчину, выходящего из нужного ей кабинета и закрывающего его на замок; она тихо подкрадывается сзади и прижимает к его носу салфетку с едким газом — подарок от Штрефонд. Мужик пошатывается, сознание с равновесием теряя, но Кристина не даёт ему упасть с грохотом и аккуратно садит за стол, мол, просто уснул. «Тяжёлый, зараза...» Украв у него из кармана ключи, она ловко открывает двери и заходит внутрь. Огромная комната как для одного человека, несколько навороченных компьютеров, шкафы, в стены встроенные. У неё есть лишь номер дела и фамилия Андрющенко на латинице. Двери она на всякий пожарный закрывает и ключ забирает с собой — авось пригодится; находит быстро дело Андрющенко и перепроверяет, точно ли это оно — возвращаться повторно не стоит, это слишком опасно. Связей то у неё здесь нет совсем. Убедившись, что взяла нужный документ, она выдыхает с облегчением и кладёт его в рюкзак, но не тут-то было. Начинает звенеть сирена на всë здание и в двери стучаться начинают, что-то говоря на финском. — Блядство, — выпаливает; и первое, что приходит ей в голову — это разбить окно и выйти в него; внизу ступить на козырёк балкона и оттуда уже, можно сказать, дело в шляпе. Кристина вдыхает побольше воздуха и пуляет пепельницу со стола в окно — оно разбивается вдребезги. Скооперировавшись, она прыгает из него с разбега. Приземляется на крышу и оглядывается: внизу стоит несколько людей, и один из них начал указывать на Захарову, что-то экая. Она ринулась в сторону балок и прыжком спускается с них. За ней погоня. Конечно, блять, они же знают, у кого заказы берут. Если пропадёт важный документ с содержанием, которое может вскрыть какую-либо ложь, то всем соучастникам преступления не поздоровится. Кристина губы кривит от мерзости — всë-таки, мафия куда гуманней. Добравшись угла, срывается к лестнице, которая ведёт в подземку. На станции метро, как раз, людно. Девушка сливается с толпой и быстро шмыгает в один из вагонов поезда. Но те ребята тоже не промахи и тоже заходят за ней в вагоны, но другие. Повернув голову налево, через дверь, в другом вагоне, она замечает охотников и ради забавы машет им рукой, плюс еще вертит на их глазах свертком дразня их. Те медленно движутся к ней. Но с другой стороны к ней направляются и преследователи. — Упс, пора делать ноги, — пробормотала Захарова; она жмёт на кнопку ЧП — поезд останавливается. Она выбегает оттуда и вместе с ней и ее «приятели». Бегая по темному тоннелю, освещённому лишь редкими фонарями, она направляется к выходу и ей удается безо всяких преград выйти на свет, но они не отстают от нее. Она бежит на подземную парковку и начинает их ждать, ибо бегать ей уже лень. Здесь машин практически нет, что не может не радовать девушку. Больше пространства, больше возможностей. К тому же, лишние свидетели ей ни к чему. Что-то на финском кричит один из охотников и начинается драка. Если взять их вместе, но их около пятнадцати человек, если не больше, и преследователей больше остальных. Девушка не может справиться одновременно и с ними, и с другими. Но, к счастью, некоторые головорезы бьются против охотников, потому что Шумахер им нужен целый и невредимый. И сейчас начинается по истине настоящее веселье. Девушка с удовольствием наносит по ним удары, и вместе с этим, выплескивая всю свою злость и агрессию. Это действительно помогает ей успокоиться. Но они тоже не отстают, возможно, девушка и может уклоняться от их ударов, из-за своей комплектации, но ребята нет. И теперь некоторые лежат на полу вместе с несколькими охотниками. Охотники немного сильнее ребят. — Да что, мать вашу, может находится в этом документе, что они так яростно бьются за него! — не выдерживает и кричит на русском; — За него отдан бриллиант, круглой формы огранки, с диаметром четырнадцать милиметров и весом десять карат! — неожиданно оповещает на русском один из охранников и срывается к ней, рыча; — Что?! — Кристина отбивается, нахмурившись; значит, этот «кто-то» очень заморочился; значит, что тут явно что-то не чисто. Это не сделочник, а более крупное лицо, которое очень не хочет, чтобы кто-то узнал о том, что... Когда на неё набрасывается полудохлый охранник, она заряжает ему в челюсть; а затем отходит на пару шагов и брови к переносице сводит. — Ау, ладошка, — сжимает и разжимает пальцы. Достаёт пистолет транквилизатор и снимает глушку. — I dislike your company. И выстреливает в оставшихся ребят. А затем и в камеры. Перешагивая через тушки, она находит у одного из них ключи от машины — нажимает на кнопку и одна из дальних начинает пикать. «BMW 3 Series двенадцатого года выпуска, — одобрительно качает головой, облизнув губы.» Она скучает за гонками. Сев в машину и заводя её, она езжает на полной скорости по ночному Хельсинки. Неплохой вид. Зная, что Финляндия славится своим шоколадом, Захарова заезжает в магазин и покупает самый популярный — «Fazer». «Лизе понравится, — улыбается.» Матери же она захватывает дорогое вино. А затем просто садится в эту же чужую тачку и езжает на вокзал, где её и оставляет с ключами внутри. На всë про всë ей понадобилась ночь — под утро она спит пару часов в плацкарте, а затем ждёт, когда доберется до родной Карелии. Документы она решает просмотреть потом с Денисом — мало ли, потеряет что-то по дороге.

***

На стенах родительской комнаты висят фотографии Кристины и Дениса, а также семейные фото. Андрющенко идёт вдоль стены, рассматривая их с интересом. Как Захарова с букетом на первое сентября стоит, как она рыбачит с братом, будучи ещё в детсаде, как она впервые сидит за рулём машины в возрасте около двенадцати лет, в кимоно после соревнований карате; Денис с огромной рыбой в руках, с собаками... От них веет каким-то теплом. Лизе кажется, что они были знакомы ещё тогда, словно атмосфера её юности схожа чем-то с Кристининой. — А здесь ей пять исполнилось, — Жанна показывает детский альбом; — Боже, какая милашка! — умиляется, ладони под щеку складывая; Кристина стоит с двумя светлыми хвостами и показывает язык, смотря своими огромными синими глазами. — Это мы с мужем в медовый месяц, молодые ещё, — вспоминает. — Тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. — Нарядные такие, — с улыбкой; — А вот она игрушечный пистолет выпросила у отца, — смешок; Лиза не может сдержать улыбки, когда видит маленькую Кристину, которая целится с такой серьёзной миной... — С детства гангстерша! Бандитка! — женщина смеётся, кивая с «да, да» согласно; ей нравится Жанна. Она добрая, внимательная и очень мудрая — послушав её истории, пообщавшись с ней, Лиза чувствует уют этого дома в полной мере; сколько же здесь всего происходило; а сама Жанна к ней, как к дочери относится — там выслушает и совет даст, там обнимет и посмеётся с ней в унисон. На улице слышится лаяние собак. Женщина уже хочет выйти посмотреть, но Кристина сразу же заходит в дом. — А чего ты не позвонила? Мы бы встретили, — обнимает дочь; — Та не надо, — она отмахивается, в ответ обнимая; а когда за спину заглядывает и видит индиго с её детским альбомом на руках... — Эй, вы что делаете? Лиза с мягкой улыбкой смотрит на неё; Кристина начинает то ли злиться, то ли смущаться; и Андрющенко смех сдержать старается. — Мама! — возмущённо; — Ты очень милая в детстве, — специально; — Лиза!.. — руками по лицу проводит. — Какой стыд... — Ничего там такого нет, — Жанна подмигивает индиго, и та повторяет этот жест; видно, они ладят. Это не может не радовать Кристину, и она успокаивается так же быстро, как и завелась. — Мамуль, это тебе, — она протягивает ей бутылку алкоголя и шоколад; — Ух-ты, сувенир какой. Спасибо, доченька, — принимает подарок. — На праздники откроем? — Можешь, если хочешь, — плечами пожимает; — А вы что, не будете? Можете расслабиться. Кристин, на Новый год я тебе разрешу один бокал по правилу «одного бокала», — Жанна вопросительно глядит на неё. — Я не пью больше, — улыбается, Лизу за руку взяв. — Из-за неё. Женщина в одобрении брови поднимает. — Теперь я точно за вас спокойна, — улыбается. Жанна оставляет их и уходит в ванную комнату. У Андрющенко в глазах счастье. Она вернулась. Подходит к ней и обнимает за шею — Кристина прикрывает глаза и за талию её держит, в ответ тепло своё даря; а Лиза улыбается от одного только понимания, что Захарова слово сдержала, что теперь она может снова её тепло чувствовать, такое особенно родное и трепетное. — Как вы тут? — мягкая хрипотца обдает её ухо, и она в плечо лбом чужое утыкается; — Хорошо... — бормочет; долго обнимает, не выпуская; а Захарова и не думает отстраняться раньше, чем это сделает она. — А ты как? Нигде не поранилась? — Неа, — усмехается, качая головой. Самое главное для себя Андрющенко услышала. Лиза отстраняется несильно, в глаза её посмотрев и целует с улыбкой; та на поцелуй отвечает, по спине её поглаживания. — У меня есть кое-что для тебя, — Захарова из рюкзака шоколад такой же достаёт и протягивает ей; — Ты слишком меня балуешь... — тихо так, взгляд вниз опуская; — Совсем нет. И Кристина супится слегка. — Спасибо, солнце, — в щеку целует. — Что думаешь на счет того, чтобы прогуляться по Питкяранте? — предлагает вдруг; — Давай! — улыбается, закивав. — А ты не устала?.. — Я в поезде выспалась, — усмехается. — Беги собирайся, я пока чай сделаю. Андрющенко в комнату уходит, чтобы переодеться; Захарова чайник ставит и в термос затем заливает. — Мам, мы гулять! Параллельно проводя небольшую экскурсию, она водит её по красивым местам: к водопаду Белые мосты, Койриноя, к разным мемориалам; а к вечеру, отставив формальные достопримечательности, ведёт на крышу своей любимой заброшки в девять этажей. Закуривает. На чистом потемневшем небе видно звезды и полумесяц, но солнце ещё не село до конца, отражаясь последними лучами в окнах домов — индиго восторженно вздыхает от этой красоты. Она вновь убеждается в том, как же тащится по таким местам. Кристина дарит ей столько эмоций, столько новых впечатлений, что Лизе не верится, что это всë происходит с ней; что они прилетели в воздухе и живут сейчас в настолько атмосферном месте, что она познакомила её с мамой, что они сбежали от прошлой жизни... Что всë осталось в воспоминаниях. Свобода. — Ты привела меня сюда, чтобы скинуть вниз? — улыбается озорно; — Пф, конечно, — усмехается, глаза закатив; как иронично. Индиго стоит на краю, разводя руками и улыбается; Захарова её за талию ловит и оттаскивает назад, в зубах сигарету зажав. — Осторожно. — Малыш, успокойся, — повернувшись, целует её в губы коротко, а затем на край садится, по месту рядом похлопав. Малыш. Кристина выдыхает немного слишком напряжённо; садится рядом. Да, она победила. Но это не мешает Лизе всë равно оставаться в выигрыше. Как тут её посещает мысль одна, и она ухмыляется едва заметно. — Как тут красиво... — тянет Андрющенко, рассматривая огоньки домов в далекой темени. — Да-а-а, пиздато, — окурок выбрасывает, руки влажными салфетками вытирает и термос достаёт, по стаканчикам напиток разлив; протягивает ей; — Спасибо, — уголки губ приподнимает; так хорошо пить горячий чай, когда тёплый ветер гладит лицо, а рядом сидит Захарова и по костяшкам тыльной стороны ладони гладит. Она что-то рассказывает, как их менты с крыши доставали, когда друзья её бутылки из-под пива вниз сбросили; а Лиза смотрит на неё мечтательно так. — Ты самая красивая из всех, кого я встречала. Она выпаливает это просто в моменте. Кристина взгляд бросает на неё и... Поцеловать вместо ответа собирается, губы облизывая; но как только подаётся к ней, Лиза её за щеки берёт и отстраняет от себя, в глаза посмотрев. — И целоваться лезет сразу, ну вы посмотрите. — А нельзя? — голос немного спирает; и такими глазами смотрит. Лиза сама целует её в губы. Сладкие на вкус, немного приторные из-за вишнёвого табака дешевого; но ей нравится, очень нравится. Кристина языком скользит меж её губ, обводит его, руку на шею её положив, по «индиго» большим пальцем проводя — индиго вздрагивает слабо, нижнюю губу её прикусив и оттягивает, на неё же смотря. Отстранившись, Андрющенко встаёт, прошептав: — Поехали домой? Прохладно становится. Захарова следом встаёт и за руку её дергает на себя; Лиза от неожиданности оступается и чуть не падает назад, но Кристина ловит её, чуть присев, и за бёдра подхватывает; — Сейчас согреешься. Индиго рот открывает, чтобы возмутиться, потому что Кристина, вопреки тому, что она самая красивая, она ещё и самая охуевшая из всех, кого индиго встречала; но её затыкают поцелуем в губы. В несколько шагов прижимают спиной к холодным кирпичам недостроенного девятого этажа. Она, блять, серьёзно?!.. Стон. Скорее, чтобы Захарова прекратила её целовать так долго, ибо Лиза сама пугается тому, как быстро она заставляет её в желании зависнуть — именно так, ведь она млеет, руки её больше не отторгают Кристину, и теперь они слабо зарываются в её светлые волосы; индиго греет свои руки о её горячую шею. Ладно, она решает попробовать поменять тактику. Захарова отстраняется и в шею поцелуем впивается, за бёдра её держа так крепко; эта боль приятна, смешивается с горящим фонтаном в груди и до мозга костей доходящим, так, что она вправду согревается. — Крис... — шепчет так ласково ей на ухо, за плечи её держась. — Прямо здесь? Лиза ахает, когда та её с силой к стене прижимает; скрещивает щиколотки у неё на пояснице и скулит. Вовсе не сдерживается. Захарова не отвечает, ведь занята её шеей. Андрющенко прижимается носом к её щеке и волосам, глаза прикрывая, аромат её вдыхая и стонет тихо; та оставляет ей засос. Осознание в миг ударяет в мысли, которые рассеялись. И тактика вся коту под хвост. — Кристина!.. — за волосы тянет, чтобы отстранить, чтобы она меток не оставляла; но в итоге только ярче их делает, ведь кровь приливает, а Захарова не отпускает. Слышится треск. В моменте она рвёт случайно её рубашку, пуговицы теряя, отбрасывая ткань и в одном топе её оставляя — но Лиза будто бы не замечает, настолько быстро всë происходит. Та кусает её рядом с буквой «и». И Лиза вздрагивает — все чувства сосредоточились на чувствительной пульсирующей точке около сонной артерии. — Как ты набивала тату, если у тебя шея эрогенная? — усмехается, ещё один рядом оставляя; — Ебалась с тату-мастером, блять! — терпение на исходе, а Захарова ещё и ерничает. Она шлепает её по бедру и оставляет ещё отметину — Андрющенко ахает в стоне. — Мне всю тебя обсосать, чтобы ясно было? — Боже, ты серьёзно сейчас?! — Вполне, — невозмутимо; — У меня-то нет длинных волос, чтобы скрыть!.. Кристина усмехается. Бедро меж её ног ставит на кирпич и садит, руками под брюки её пробираясь, губами всë ещё её шею прижимая к бетону; Лиза изгибается, чувствуя жар внизу. Получает ещё несколько частых сильных шлепков; и ерзает на месте, постанывая от обжигающих прикосновений; — Да харе!.. — ещё пара; — С хуя ли? — Что за обильное внимание к моему заду?!.. — громкий шёпот и стон со скулёжом смешанный затем; ещё один сильный. — Я люблю его, — поглаживает нежно. Лиза вспыхивает; приятно их получать пиздец. — Вечно ты любишь всë затягивать... — Не правда, — лыбится; Андрющенко хочет ещё что-то выдать, но её из колеи выбивают пальцы Захаровой, несвязно блуждающие по её нижнему белью; она хнычет ей в плечо — и так неистово его прикусывает, когда она входит в неё. Сразу во всю длину входит и толкаться начинает — слишком развязно, толчки плавные и будто бы мягкие, когда как движения порывистые и глубокие с ходу — индиго выгибается в спине сильно, взгляд устремляя в звезды над головой, судорожно грудь вздымая и губы в немом стоне приоткрыв; только Кристина так умеет. Сочетать в себе несочетаемое во всём. Вставляет второй палец, по заднице вновь шлепнув. Лиза сжимается во всех смыслах, издавая уже хриплый стон сквозь стиснутые зубы и жмурясь от слишком, болезненно приятных действий Кристины; как она орудует её телом, узнаёт слабые места и использует их. — Поцелуй меня... — просит, оскалившись. — Малыш. Захарова качает головой, губу закусив, а затем всë же целует её; рвано, быстро, толчки снизу ускоряя. Лиза знает, как та реагирует на подобные обращения, и тоже в своей манере провоцирует её. — Нам нужно придумать стоп-слово, — предлагает Кристина; — Ты только сейчас об этом задумалась?! — с придыханием; — Обычно используют слово «красный», — ухмыляется. — Твои предложения? — Я не знаю... — Подумай. Движения снизу выбивают из неё воздух вместе с мыслями. — Ты хочешь, чтобы я думала... Пока ты трахаешь меня?.. — Именно, — на клитор нажимает; Лиза задыхается в стоне. И первое, что ей приходит на ум: — Молли. Кристина останавливается и в плечо её утыкается в тихом смехе; — Типа Пошлая Молли? — Захарова, твою ж мать!.. Она возобновляет толчки. — Окей, пусть будет Молли. Лиза стонет снова, голову назад закинув, шею подставляя, когда уже почти кончает. Кристина проводит языком по её горлу вверх, к скуле, пробуя бархатную кожу на вкус. — У тебя до безумия сладкая кожа. Индиго жмурится, дыша часто-часто; прижимается к ней, за плечи держась и ахает в оргазме, чувствуя, как тепло по телу разливается. Захарова напоследок по бедру её шлепает и выходит, руки влажными салфетками из рюкзака вытирая. Голова Андрющенко ослабленно падает ей на плечо, а руки дрожат, держась всë ещё; — Согрелась? Лиза отталкивает её, и Захарова смеётся. — Блин... — Блин? — Никогда не думала, что у меня будет секс на крыше... — стон приглушенный следует, когда по её ногам дрожащим гладят тёплые руки; Кристина усмехается. — Видишь, как тебе повезло. — Ты такая ебанутая. — Но ты любишь меня, — натягивает на неё брюки обратно. Андрющенко ежится от ветра; встав, осматривается, наблюдая порванную рубашку. — Прости, — улыбается мило, — я случайно. Лиза резко снимает с неё черный худи через верх и надевает на себя до того, как Захарова хотела ей предложить — он и засосы скрывает. Кристина в поцелуй её притягивает, нежно губы сминая — и индиго отвечает, холодными ладонями по шее проводя. Дома уже Жанна интересуется ненавязчиво. — Как погуляли? — Прекрасно, — Захарова лыбится, как кот в сметане; — Да... — тянет Андрющенко, в ванную шагая аккуратно. — Питкяранта такой красивый город... Я воспользуюсь душем? Кристина сдерживает смех. — Конечно, чувствуй себя, как дома, — женщина улыбается. Пока Лиза отсутствует, Захарова из интереса спрашивает маму. — Познакомились? — тихо так; — Да, конечно, — Жанна улыбается. — Светлая, хорошая девочка. Кристина улыбается — она и не сомневалась. — Дети, что приготовить на ужин? — спрашивает, когда Андрющенко возвращается; — Я Лизе говорила, что ты готовишь вкусные хинкали, — ухмыляется, получив пинок по заду. — Эй! — Ох, чудно, — Жанна улыбается тепло. — Давайте вместе приготовим? — вызывается индиго, за руку Кристину взяв; и так они лепят тесто все вместе, общаясь и шутя между собой; Захарова предлагает включить один из своих любимых сериалов «Реальные пацаны». Пока Крис лепит из теста нечто, похожее по форме на член и показывает втихаря Лизе — внимание, Кристина Захарова, двадцать три годика; Жанне поступает звонок на телефон. Она моет руки и берёт трубку, так что Крис и Лиза затихают. — Что?.. Я... Хорошо, я вас поняла... — с шоком сбрасывает звонок; — Что там? — улыбка Захаровой меркнет, когда мама говорит следующее. — Степан при смерти...