В ласковых объятьях тьмы

Было холодно. Мороз проникал под замотанный до самой переносицы шарф, под пальто, слишком лёгкое для январских стуж — теперь-то Гарри понимал это, — и даже забирался в сапоги. Он шёл, казалось, целую вечность, никак не меньше; шёл — и клял на чём свет стоит свою гордость, не позволившую ему ни попросить себе провожатого в деревне, ни переночевать у добродушных словоохотливых хозяев. Впрочем, разом помрачневших, стоило им услышать о том, куда он держит путь. «Дурное ты дело затеял, парень, — сказал ему селянин по имени Артур Уизли, и всё его многочисленное огненноволосое семейство закивало, подтверждая слова отца. — Лес наш невелик, но ночью становится опасен». Гарри тогда его не послушал. Усмехнулся только: ни волков, ни медведей здесь не водилось уже много лет, чего же ему было бояться, сов да летучих мышей? К тому же он спешил, а через лес вела самая короткая дорога — всего пара часов петляний среди сосен, и можно было выйти к тракту, а там, глядишь, и город не за горами… Но теперь, едва передвигая ногами и то и дело дуя на замёрзшие покрасневшие пальцы, Гарри был вынужден признать правоту селян: он оказался не готов к такому холоду. Повернуть назад ему теперь не позволила бы всё та же пресловутая гордость — плох тот странствующий учёный, что отступит перед буйством стихии! Так учил его покойный наставник, и, хоть Гарри ещё считался подмастерьем, он костьми бы лёг, но оправдал бы возложенные на него магистром Дамблдором надежды. …да, уж тут-то он и ляжет. При очередном шаге Гарри провалился в сугроб чуть ли не по колено. Поморщился, выругался — и тут же испуганно огляделся, боясь, что привлёк к себе внимание ночных обитателей леса этим восклицанием. Но лес был тих, молчалив и горд, а снег блестел в лунном свете, точно алмазы. И где же обещанная опасность? И всё же Гарри понемногу становилось жутко. Он был не из трусливых; напротив, магистр Дамблдор часто хвалил его смелость и авантюризм — но быть решительным и мужественным было легко, когда рядом всегда была его статная высокая фигура; это вселяло уверенность, дарило странное чувство защищённости, которое, должно быть, ассоциировалось у других людей с домом — домом, которого у Гарри никогда не было. Теперь же, блуждая по безмолвному лесу в полном одиночестве, он совсем не ощущал себя таким уж храбрым. Он продрог, проголодался и вымотался за эти несколько часов блужданий; а ещё его терзало страшное подозрение, что он заблудился. Селяне говорили ориентироваться по стволам сосен, как увидит три растущих вместе — так сразу налево, и из-за кустов покажется дорога. Но этот ориентир всё не попадался и не попадался ему, и Гарри уже начал понемногу отчаиваться. Должно быть, тогда, когда первое зерно сомнения зародилось у него в душе, это и произошло. Гарри услышал Голос. Сперва он решил, что ему почудилось, что он разобрал в свистящих завываниях ветра то, чего там не было и быть не могло по определению. Будто кто-то негромко произнёс: «Иди ко мне». Гарри замер. Подозрительно огляделся. Но вокруг него ничего не менялось — всё те же сосны с заснеженными верхушками, те же сугробы, та же тишина. Как всё-таки странно: ни уханья сов, ни шелеста ветвей… И — совершенно точно — никакого загадочного голоса. Гарри поёжился, подтянул шарф ещё выше, хотя это мало чем помогло ему согреться, и решительно зашагал дальше. И тогда он услышал Голос во второй раз — громче и чётче, точно его невидимый обладатель стал чуточку ближе к нему. «Иди ко мне», — повторил этот загадочный Голос. И оказался бархатным и мягким, обволакивающим, точно снежная пелена или тёплое одеяло. Мужским. Гарри определённо никогда раньше не слышал подобных голосов. В нём были требование и призыв, и ещё — что-то вкрадчивое, мурлычущее, что-то, что прошлось по его спине и плечам табуном мурашек. Восемнадцатилетний Гарри Поттер был убеждённым скептиком и атеистом, но первым, что промелькнуло у него в голове, была мысль о чём-то потустороннем — сразу вспомнились все старательно записанные им байки о живых мертвецах, взывающих к неосторожным путникам… Гарри встряхнулся. Поёжился. И не без труда двинулся дальше, решив игнорировать и загадочный Голос, и собственные глупые догадки. Наслушался же от мальчишек Уизли! Но с каждой минутой, с каждым шагом, с которым он всё больше увязал в сугробах, идти становилось всё тяжелее — будто усталость лишь выжидала подходящего момента, а теперь обрушилась на него всем своим неподъёмным весом. Гарри уже не знал, куда именно он идёт и куда сможет выйти; Уизли сказали, лес небольшой — так где же его конец? В самом-то деле! Он уже давно должен был добраться до какой-то дороги! Гарри прикрыл слезящиеся глаза. Останавливаться было нельзя: он знал, как обманчива мягкость снега и как быстро можно замёрзнуть насмерть, поддавшись соблазну отдохнуть. Но его понемногу начинало одолевать отчаяние — он будто ходил кругами по этому проклятому лесу! Да, точно: вот и странно склонившаяся в сторону сосна, которую он уже определённо где-то видел. Может, духи леса решили над ним подшутить? — Не говори глупостей, — строго сказал он самому себе, отводя взгляд от пресловутой сосны, — никаких духов леса не бывает, а ты постоянно шёл прямо. Как же ты мог вернуться к самому началу? Это немного обнадёжило его, и он решительно зашагал дальше. И в стонах ветра ему поминутно чудились обрывки слов, произнесённых тем пугающим и манящим голосом: «иди… ко… мне». — Куда же мне идти, если я не понимаю, откуда ты доносишься! — не выдержав, в сердцах взмолился Гарри. И в то же мгновение — очевидно, зазевавшись — провалился в очередной сугроб, да так глубоко, что потерял равновесие. Снег обжёг лицо, немедленно забился под шарф и остался там пылающим комом. Гарри охнул, торопливо поднялся на ноги, огляделся… Да так и замер с открытым ртом. Каким-то образом он очутился на поляне, и сосны расступились перед ним, открыв вид на величественный замок. Под слабым лунным светом он казался чёрным, чернее самой ночи. Определённо готический, похож на творения тринадцатого века — магистр Дамблдор обучил Гарри кое-каким азам искусства. Но селяне ни словечка ему не говорили про то, что в лесу можно отыскать такую восхитительную древность! Гарри облизнул губы. Жил ли кто-то в этом замке? Вполне возможно, что какой-нибудь местный герцог со старомодными вкусами… Посреди леса? «Иди ко мне», — неожиданно произнёс Голос так близко, точно его невидимый обладатель стоял у Гарри за спиной. Гарри испугался, подпрыгнул и обернулся, но рядом с ним никого не было. — Ну, замок так замок, — решился он, успокаивая судорожно колотящееся где-то в горле сердце, и торопливо зашагал вперёд, прокладывая себе путь в снегу. Вблизи замок оказался ещё величественнее, чем издалека. Гарри восторженно осмотрел огромные кованые ворота, дотронулся до кованых прутьев и тут же охнул: пальцев он не чувствовал. Он огляделся, не зная, как привлечь внимание возможных обитателей замка, но ворота вдруг распахнулись сами собой, стоило ему прислониться к ним бедром. Гарри прищурился. Но разве у него были альтернативы? Замёрзнуть в каком-нибудь сугробе? — нет уж, спасибо. Он решительно двинулся вперёд, во внутренний двор замка, пустынный и молчаливый, как весь этот залитый лунным светом лес. Никто не вышел встречать его, хотя Гарри мог бы поклясться, что в воротах должен был прятаться какой-то хитроумный механизм: не могли же они открыться сами собой! Тем не менее, он преодолел путь в несколько высоких ступенек до массивной двери в одиночестве. И, вновь нервно облизнув тут же занывшие губы, осторожно постучался. Целое мгновение ничего не происходило, и Гарри успел уже обругать собственную наивность: да кто ему вообще сказал, что в замке хоть кто-нибудь живёт! Может, ворота просто-напросто были не заперты. Может, ему предстояло замёрзнуть здесь, на этих ступеньках, так и не отыскав пристанища. По собственной глупости! Но раньше, чем эта грустная мысль успела укрепиться в его голове, дверь скрипнула. — Прошу прощения за беспокойство, — выпалил Гарри, ещё не видя того, кто медленно открывал эту тяжёлую даже на вид дверь, — я, кажется, заблудился и… Осёкся, столкнувшись взглядом с тем, кто вдруг очутился на пороге. Этот человек был худ, высок и бледен; бледен как снег, как полная луна над ними, как покойник. На узком белом лице, обрамлённом чёрными волосами, неожиданно ярко выделялись чёрные же глаза. Гарри заглянул в них — и едва не отшатнулся; они показались ему двумя провалами, темницами, жаровнями Ада, в который он не верил. — И нуждаетесь в ночлеге, — негромко закончил за него загадочный владелец замка. И вдруг улыбнулся: странно, без веселья, одними уголками губ. — Входите же, путник. Голос его показался Гарри смутно знакомым, но сейчас куда больше его волновали холод и боль, что он испытывал. — Спасибо, — хрипло выдохнул он, переступая через порог, и зябко поёжился: внутри оказалось ненамного теплее, чем снаружи. Тяжёлая дверь немедленно захлопнулась за ним, точно отрезая от остального мира — от снега, сосен и луны, — и Гарри повернулся лицом к своему нежданному спасителю, открыл рот, чтобы что-то сказать, например, представиться… заглянул в эти чёрные глаза, страшные и волнующие, будто принадлежавшие самому Дьяволу. Голова у него вдруг закружилась, а в груди всё точно сковало льдом; Гарри пошатнулся и непременно рухнул бы оземь, не придержи его за талию чужая сильная рука. — Да вы совсем ослабли, — мягко заметил черноглазый Дьявол, убирая пальцы, стоило Гарри нервно дёрнуться. — Пойдёмте, пойдёмте же. Я прикажу слугам растопить камин. Гарри, смущённый и раздосадованный этим странным приступом слабости — как томная девица, в самом деле! — лишь молча кивнул и последовал за ним, сверля напряжённым взглядом чужую худую спину. На владельце замка был странный старомодный сюртук, такие не носили как минимум столетие. Как странно… А ещё в замке словно бы не было больше ни одной живой души: пока они поднимались по огромной лестнице из чёрного камня, Гарри не расслышал ни шороха, ни шепотка. Где же упомянутые слуги? — Я… до сих пор не знаю, как вас зовут, — хрипло произнёс он, когда тишина их молчаливого пути сделалась для него невыносимой. — Кого мне благодарить за гостеприимство? Черноволосый Дьявол остановился. Обернулся. И Гарри снова вздрогнул, встретившись с нечитаемым взглядом его холодных глаз. — Какое возмутительное отсутствие манер с моей стороны, — прошелестел владелец замка, приблизившись к Гарри вплотную. — Мне стоило представиться сразу же, но, признаться, ваше неожиданное появление слегка выбило меня из колеи. Северус Снейп. Граф Снейп, если будет угодно. Впрочем… — его тонкие губы тронула новая странная полуулыбка, а узкая ладонь с длинными худыми пальцами вдруг почти прижалась к щеке Гарри: ещё немного, и это стало бы лаской, — вы можете звать меня по имени. Гарри отпрыгнул от него на добрый метр и едва не упал. — Очень… приятно познакомиться, граф, — пробормотал он, чувствуя, как предательски запекло щёки. — Меня зовут Гарри. Гарри Поттер. — Гарри… — в устах черноглазого Дьявола его имя прозвучало волнующе, практически непристойно, и Гарри смешался и разозлился на себя за то, какие глупые мысли роились в его голове в это мгновение. — Красивое, вкусное имя. Вам оно к лицу. Раньше, чем Гарри успел бы спросить у него, что такого «вкусного» могло быть в пяти буквах, граф Снейп поманил его за собой дальше в глубины замка.