В человеке я люблю свет.
Толщина свечи меня не волнует.
Пламя скажет мне, хороша ли свеча.
Антуан де Сент-Экзюпери
Как Великий Мудрец храма Света Воид знал истинную историю мира. Некогда Свет вырвался их Хаоса и осветил Пустоту порождая Бездну. В ней он разделил Небо и Землю, в едином порыве создал множество вещей таких как моря и реки, растения и животные, звёзды и разновидности камней. Почувствовав усталость Бог уснул и из Его прекрасных снов появились первые ангелы. Когда время сна прошло Свет узрел изменившийся мир Бог решил создать других разумных существ. Однако, сколько бы Бог не создавал творений, каждый любуясь новым ангелом, Ему чего-то не хватало в них. Уснув испытывая недовольство своими творениями Свет создал пустой, безжизненный, почти неподвластный Его воле, мир. Свет отправил ангелов, чтобы те изучили Его новое творение. Ангелы оказались неспособны повлиять на другой мир и обратились к Свету, чтобы Бог сделал их его частью. Он исполнил их просьбу. Так в безжизненном мире появились первые люди. Люди изучали мир, Бог исполнял их просьбы наблюдая за всем из изначального мира и время от времени отправляясь в сон. Всё шло своим чередом до тех пор пока бог перед сном не подумал о том, что ангелам стоило вернуться в Бездну, в которой Он остался один. Так была создана Смерть. И с того момента каждый раз когда Свет засыпал он давал жизнь различным вещам: Одиночеству, Любви, Радости, Боли, Наслаждению, Страданиям, Надежде, Вере и Сомнению. Заснув от скуки Он создал Судьбу и люди лишились права выбирать, как им познавать мир. Время шло и Свет становился всё более жестоким к людям, став относиться к ним как своим безвольным игрушкам. И Сокол, рождённый из самых прекрасных снов Света, не смог больше терпеть игры Бога. Он дождался когда Свет уснёт в очередной раз, отправился в бездну и разрезал Бога на множество частей. Узрев Сердце Бога Сокол расплакался в расскаянии. Оно было запятнано и испорчено просьбами людей, их желаниями и мыслями, которые глубоко принимал и коим сочувствовал Бог. Сокол очистил Сердце, но собрать Свет обратно было невозможно, его части рассеялись по Бездне. Бог остался заперт в бесконечном сне. Сокол вынужден был встать на защиту сердца от порождаемых людьми грязных мыслей и желаний. Но он не мог вечно нести этот груз в одиночестве. Первородные ангелы собравшись в Бездне с помощью Сердца и Судьбы создали сеть Долга, так чтобы на страже в Бездне всегда оставалось не меньше двух из них и сотни более юных ангелов. Воцарился покой. Всё менялось под влиянием снов мертвого бога. Люди живя в материальном мире стали забывать о своей природе. Стало появляться всё больше грехов и страдания. Голубые как небо глаза, и волосы подобные кучевым облака Сокола Света почернели, прекрасные черты исказились жестокостью. Он родился на земле и получил имя Гейзерих. Один из тех кто разделял с ним Долг получил имя Воид. Через несколько жалких десятков лет Сеть Долга, что называлась на языке ангелов Бехе Ниан была осквернена и обратилась в Цепями Страдания — Бехе Рит. Потому что только через страдания можно возродить Свет. Выдавить его из людей до самой мелкой искры и собрать во едино.***
…Бесконечная темнота. Сырость. Вонь нечистот и собственного тела. Унижения и пытки для отсчета времени вместо часов и дней. Галлюцинации демонов взывающих к нему как к принцу. Палач как единственное живое и реальное существо, что позволено видеть и слышать. Ад без выхода, в котором человечность и разум гаснут подобно свече, чтобы зажечься в новь от жалких искр светлых воспоминаний. Тающих искр. Гриффит не знал, что может быть хуже. Что стоит ему оказаться на свободе рядом с теми, кто был дорог, и лишиться последнего — себя. С болезненной четкостью осознает, что стал жалким ничтожеством, не имеющим для близких людей никакой ценности — обузой, которую выкинуть мешает лишь жалость и воспоминания о прошлом. Это было хуже, чем ад. Страшнее и разрушительной любой из пыток и унижений, что перенёс Гриффит. Безумия, в котором среди галлюцинаций ждал появления палача, чтобы продолжить отсчет собственного существования. Все надежды, что ещё существовали в глубине души разлетелись в пыль под плачь некогда вернейшеё соратницы и её переполненных отчаяньем слов: «я не могу его бросить». Гриффит мечтал создать своё королевство, в котором никому и никогда не придётся жить так, как жили они — среди грязи, насилия, жестокости, продавать свои тела за кусок хлеба, рвать чужие глотки и всё ради того, чтобы в конце концов сдохнуть в одном из грязных переулков. Он знал, что подобная мечта глупа и неосуществима, но в самые отчаянные и страшные моменты жизни именно она заставляла его жить и бороться. Свет мечты ослеплял людей, собирал их рядом с Гриффитом, который ничего не мог дать им кроме неё. В бесконечной тьме настоящего он отчетливо осознавал свои недостатки и слабости. Постоянно ошибался излишне привязываясь или доверяя другим людям. Как-то выживал после своих ошибок. Чтобы он не потерял, чего бы не лишился, чтобы у него не отняли — с Гриффитом ещё оставалась его мечта. Глупая, наивная, бесконечно далёкая… она почти была в его руках, когда всё рухнуло, и Гриффит оказался в аду. Она оставалась с ним там среди боли и сумасшествия. Даже когда он терял себя — мечта оставалась. Покинув ад, жалким калекой он больше не мог вести за собой людей в след за сияющей мечтой. Она потеряла свой свет и медленно рассыпалась в его искалеченных руках. Гриффит сломался. Ему холось выпрыгнуть из собственного тела. Догнать ускользающую мечту. Он заставил двигаться собственное разрушенное тело и рванул за очередной галлюцинацией, используя повозку. Вылетел из неё прямо в озеро и потерял сознание, так ничего и не догнав. Если бы его мечта была другой? Более реальной? Просто накопить денег и уйти в отставку, чтобы найти покой в маленьком домике с верной женой и кучей детишек… Но разве эти мысли и сны не бесполезны, когда от него ничего не осталось? Разве есть какой-то смысл продолжать жалкое существование?.. Гриффит вырывается из сна, захлёбывается в собственном беззвучном крике. Сознание проясняется. Он смотрит на свои идеально здоровые руки с нежной кожей и без единой мозоли. Им бы позавидовала любая аристократка. Ничего не болит. Абсолютно. Он помнит всё, что с ним случилось до мельчайших деталей. Своё падение и жалкие мысли. Чудесное спасение. Собственную эйфорию, начисто лишившую разума. «Что я только вчера пытался сделать?!» — Гриффит с ужасом хватается за голову. — «Что может быть глупее попытки соблазнить неизвестное существо, что одним словом может сделать с человеком что угодно?! Почему я даже не сомневался ни в одном его слове?!» — Для людей естественно поклонятся богам и искать их благосклонности ради достижения своих целей, — низкий потусторонний голос словно ушат холодной воды обрушивается на Гриффита. — Бояться нужно, что божество покинет людей. В тот миг вы снова останетесь наедине со своими мечтами и демонами. Без надежды на спасение. Черные глаза за забралом в виде черепа, первое что приковывает взгляд Гриффита. Второе — роза среди шипов на щите этого рыцаря в тяжелых доспехах. Третьим становиться могильный холод, что исходит от фигуры. — Кто ты? — Гейзерих, основатель Мидленда и самый великий грешник, что когда либо ходил по земле. И сейчас, чтобы не повторить мой путь, ты должен пойти со мной. Гиффит стискивает зубы и улыбается сощурив глаза. Этот худший в его жизни день.***
«Мерзость», — я чувствую нечто похожее на тошноту. Липкое чувство, что можно было бы испытать, когда в запале покупаешь дорогое виски, отвинчиваешь крышку дрожащими руками, запрокидываешь голову, чтобы сделать шумный глоток и почувствовать себя живым — в итоге ощущаешь что в глотку льются чьи-то анализы. — Знаешь, Волк. А что-то вроде Сердца Зла здесь сверхэффективно работает. Очень сомневаюсь что нечто подобное появилось само по себе, — нервно повожу плечами. — Информационное пространство… астрал или пространство идей. О, мама дорогая, какая разница! Мутно тут всё. Грязно. Испорчено. Связь и вина Черепушки с этим явная, еще яснее его связь с Гриффитом. Но понять что-то, разглядеть толком не выходит! Морщусь, вглядываюсь в переплетение Вещей и Слов. Стопорюсь. Нервно хихикаю, провожу ладонями по лицу, словно стирая с него липкую гадость. «Идя» — это одно из множество Слов, как, например, «магия», но Магия это Лик Матери?.. Кажется, местные демоны произошли от слов. Очень символично, что за служение и силу от них, люди платят своей человечностью и другими людьми», — вздыхаю. — Волк, хорошо что ты человек, пусть и бе… очень живучий. — «Хорошо, что человек»? А здесь это можно считать преимуществом? — злится друг и быстрым шагом идёт в «прекрасное далёко», о котором ему ничего не известно. — И… вообще нормально, что люди даже не заметили что говорим мы на разных языках? Почему у них такая мирная реакция на ушастое нечто, вроде тебя? А мы? Явные чужаки по внешности, а эти средневековые увальни были дружелюбны как к родственникам… — Не надумывай. Я фейри. Рядом с нами все существа понимают слова и вещи отчетливей, — пытаюсь объяснить естественную для себя вещь. — Мы по своей структуре ближе к Изначальному Источнику. Было бы ложью сказать, что мы проще чем люди, совершенней, хуже или выше их. Мы… старше. Законы неприложные для людей, например, та же причинность, это что-то вроде инструкции для микроволновки. Соблюдать или даже читать — необязательно. Но чтобы получить что-то иногда нужно играть по правилам. — Что за… — поспешно перебиваю друга, пытаясь объяснить иначе. — Незнание языка причина, её следствие — другой человек не понимает, что ему говорят. Для фейри слова и вещи имеют одно и тоже значение как не меняй. И подобные следствия в какой-то степени перестают влиять на людей рядом. Улавливаешь? — Нет, — хмыкает Волков. — Звучит так, будто ты пытаешься меня успокоить. — Я не хочу потерять друга, — признаюсь отводя взгляд в сторону, вглядываюсь в ночь. — Но дело и в другом. Почему на меня влиял Гриффит? На нём и Черепушке что-то схожее проклятию, что предок Фобоса наложил на фейри, но я иного происхождения чем боги, демоны и прочие существа этого мира. — И в чем же разница? — я прислушиваюсь к себе пытаясь разобраться в том, что ощущаю, и выразить словами. — Местные произошли от идей созданных людьми. Идея в данном случае одно из далёких от совершенства слов, сама по себе не источник источник жизни, а одна из его далёких производных. Для фейри Магия источник жизни, а не слово. Лик Великой Матери, который себя здесь не проявлял. В этом мире люди через идеи влияют на астрал, астрал искривляет реальность в той степени, на которую способен. Кроме меня и крохи в этом мире нет даже капли истинной магии, Волк. — Значит в этом мире ты слабее. — В теории, — со стороны друга раздаётся ироничный смешок. — Но что-то здесь делает меня сильнее. Зыбкое и неуловимое… как рассеянный свет. Я замолкаю, волк не спешит высказываться и о чем-то напряженно размышляет. Слабые звуки жизни вокруг, наши шаги, сердцебиение… «Четыре…? Одно моё сердце, плюс кроха и Яр. Откуда четвёртое? И это запах, как у…» — Стоп! Ты сказала тут нет магии… Да ладно?! — взвивается друг, отвлекая от найденной странности. — Всё что тут творится — результат больного человеческого разума и сильного влияния на реальность астрального плана. Если ослабить его до приемлемых значений, то максимум что мог бы сделать самый сильный демон — кошмары слать. Конечно, в этом случае людям стоило бы попрощаться и с возможностями, что у них есть сейчас. Но все адские ужасы останутся только во снах. — Значит всю эту бехелитовую хрень можно остановить заканопатив к хуям астрал? — Массовые смерти, жертвоприношения, мощные негативные эмоции сильной, волевой личности способной изменять реальность и без сверхспособностей… Подобные вещи истончают границы между с астралом. Плавят их как концентрированная кислота. — Хуёво, — метко высказывается волк, а мне и добавить к этому нечего. Тут не астрал, а огромная братская могила, которая не только гниёт и трахается, но и лезет к живым.***
— Этот мир был бы прекраснейшим раем, не знай люди греха, — в голосе рыжеволосого божества слышна печаль, и от этой печали болезненно сжимается сердце Гриффита. «Ёбаный в рыло, токмо в жопу, в Бога душу мать, блядями высцаный, засраный хуедав моржовый, пиздюк блошиный, залуполиз пальцем деланный, пиздоебательный недоебок, назад в пизду засунутый, хуег схуёженный, дерзающий пиздиной зяпы, жопосер перепиздюханный, елдище пиздостремливое…» — злиться связанный по рукам и ногам Гриффит, путешествуя поперёк седла видимо того самого «черепушки». Он и звука издать не может из-за каких-то колдовских фокусов мертвеца. — «…сопливый ёбарь, конский залупенец, пиздострадатель, ебаных требух с хуем во лбу, пиздоебливая скотина, бляднота пиздобрюхой мандилищи затычка, пиздотёрый мудозвон, хуяляга пиздодраченая, подхвостие дьяволие, курвенный долдон…» Громкий смех существа по прозвищу Волк заставляет Гриффита вздрогнуть. — Неплохо, — отсмеявшись говорит Волк. — Значит бога из нашего первоначального мира и правда можно назвать милосердным. Своих людей он после грехопадения из рая выселил. А местный может пожалел, а может не сообразил сразу… Или тут жизнь без божьей помощи завелась? — Ха~ Какие-то остатки божественной силы есть… — раздражение и злость отчетливо слышно в нежном как у женщины голосе рыжего. Гриффит сглатывает, чувствуя как опять непристойно начинает реагировать тело на голос. Ситуация ухудшается когда из интонаций божества пропадают все эмоции, кроме едва уловимой паники. — Бежать от местных сумасшедших надо. Они своего создателя убили. — Ты нас сюда провела. — Если бы я ещё знала как… и есть подозрение, что без помощи Идзанами у меня бы не вышло покинуть тот мир, — смущение и вина звучат чуждо для кого-то с подобны происхождением, но даже сейчас оно пытается строить из себя человека. — А до этого как? — Дядя помог. Ну, и потеря физической оболочки, в которой была заточена, тоже свою роль сыграло. — … — Не надо на меня так смотреть! Я всё равно знаю, что даже в шутку ты на меня руку не поднимешь… или? — Я пытался вспомнить, что использовал твой любовник под счётом один для призыва дяди. Вспомнил символы и рисунки… если напитать моей силой, работать будут? — Давай попытаемся решить всё миром, ладно? Без уничтожения рода людского? — Гриффита совсем не радует «дружеский разговор о небольших проблемах» что он слышит. — Но всё равно не сработает. — В рассуждениях или на деле? — На деле, — Волк недовольно цыкает. — А если ты? — Если совсем плохо станет, песенку спою, — весело смеётся божество, вызывая шквал эмоций и постыдных реакций у Гриффита. «Ах ты, пиздомотина хуистая! Клоповская шелупина, отшмаренная вошь, елупень пизды китайгородской, обезьянья шишка зело раздутая, слона заморского ебливая залупа, " — негодует будущий король Мидланда. Божество икает. — Вспоминает кто-то… Кстати, а почему ты Фобоса в мои любовники записал? Лёжа поперёк седла мертвеца, которому почему-то в гробу сидеть наскучило, Гриффит вынужден слушать подробности из жизни рыжего. Среди огромного количества непонятных, а частью ужасающих вещей мужчину оглушает: — Может воскресишь местного бога, и он нас отсюда выбросит? — Ты сердце с тех рисованных гравюр помнишь? — голос божества снова теряет эмоции. — А причем тут Идея Зла… — Верно замолчал. Есть огромная возможность, что это сердце бога, которого убили люди. Переполненное их пороками, страстями и желаниями, проклятьями и молитвами, — дальше в блеклом голосе появляется тень насмешки. — Всё ещё считаешь хорошей идеей его воскрешать?