8 баллов по шкале Глазго

      Фрикаделька соскользнула с вилки, отпрыгнула от гладкой поверхности стола и покатилась по полу кафетерия.       — Блядин! Что это?.. Что это за мясной дождь у нас?.. — проводив её взглядом, спросил Марсель. — Что за фрикадельная хуйня произошла какая-то?       Вопрос остался без ответа. Маттео чувствовал себя ещё не покинувшим прошлый день, а Виктория, на что-то обиженная, разговаривала мало и неохотно. Погода за окном была подстать. Небо содрогалось, вспыхивало на долю секунды, а после ливень опускался непроницаемой водяной завесой так же резко, как и пропадал, только оставляя после себя лужи.       Маттео думал о сапогах, недавно увиденных на витрине обувного магазина. Раскидывал планы на неделю в голове, надеясь, что хватит времени и на учёбу, и на пару дополнительных смен, чтобы потратиться на одежду. Виктория, смотрящая на него до этого, с фальшивой непринуждённостью спросила:       — Ну, и? Как тебе?       — Ты о парне, который приехал меня забрать? Всё хорошо. Лучшие выходные за последние полгода.       — Ага. То есть, я правильно понимаю, тебя всё это устраивает?       — Устраивает что? Мужчина со своей машиной, который забирает меня на встречу с роднëй? Более чем. Надеюсь, мы поженимся.       — Перестань строить из себя дурачка! Я про его кокаиновые истории! Или что, ты не в курсе?       Маттео не умел врать, но человек, не знающий о множестве обличающих мелких привычках, сразу едва ли смог бы разоблачить ложь. Сердце в груди подскочило и ускорилось, чуть приподнялись брови. Пальцы коснулись нижней губы в полном задумчивости жесте — так Маттео тянул время, чтобы собраться с мыслями.       — Нет, почему же?.. Мне говорили. А откуда ты?..       — Да мы в соседних туалетных кабинках в блядушниках блевали на отходняках! Я его рожу из тысячи узнаю! Как, ка-ак, зная, что он долбил…       — Что в этом такого?..       — …ты умудрился туда пойти! Как что? Мариано, милый, как «что такого»? — Виктория потеряла запал от удивления. Вопрос застал её врасплох.       — Я сижу сейчас с тобой здесь. Мне тебя тоже бояться нужно?       — Я за тебя замуж не собираюсь.       — Ну, он за меня тоже не собирается. Вопрос можно считать закрытым.       — Да там по одному его виду можно минимум пять красных флажков обнаружить!       — Красные флажки? Ох, не знал, что он коммунист. Меня не очень волнует чужая политическая позиция, знаешь.       — Это полный пиздец, — подвела итоги Виктория.       Маттео не ответил. Он не понимал, верит ли ей полностью — поверить в такое до того, как получится обсудить с Винцентом, казалось предательством. Вместе с тем, сказанное легко к нему подходило, как последняя деталь пазла.       Не потому что в его поведении было что-то, намекающее на зависимость, но потому что впечатление Винцент у всех поначалу создавал неприятное, плодородное для слухов разной степени правдивости и мрачности. Наверное, подумал Маттео, если поговорить с людьми, его отдалëнно знающими, ещё немного, то выяснится, что в детстве Винцент душил котят.       — Закончила? Спасибо за беспокойство. Я обещаю обдумать это на досуге.       Демонстративно протокольный тон заставил Викторию насупиться ещё сильнее. Но она бросила:       — Нашёл бы кого-нибудь получше.       — Меня всё устраивает.       На том закончили.       Маттео думал об этом, пока ехал в метро. Думал, пока переодевался. Время на работе тянулось медленно из-за ожидания: Винцент сказал, что хочет и может приехать, но не уточнил, когда именно. Каждый раз, как открывалась дверь, Маттео вытягивался с надеждой, и каждый раз оказывался обманут.       Когда до конца смены оставалось пятнадцать минут, он перестал ждать; и в тот же момент Винцент появился, размашисто открыв дверь, отчего она ударилась об стену и пугающе задребезжала.       — Фильтр! Ты хочешь чего-нибудь?       — Нет, нет настроения. А не думал попробовать латте? Он здесь очень вкусный! С моей лëгкой руки, разумеется. Недавно был полная хрень.       Пришедшая в голову идея попросить сделать сердечко на пене, чтобы увидеть винцентову реакцию, так и осталась идеей — он сказал, что не пьёт кофе с молоком. Попросив подменить, Маттео сел за столик.       — Как день?       — Да пойдёт. У меня были дела по работе, там всё полетело по одному, блядь, месту, вот и задержался. Пиздец просто, суки ебанные. — Он постучал пальцами по столу, отведя взгляд. — Надо обкашлять кое-что.       Маттео кивнул, про себя пожалев, что не успел вовремя перехватить инициативу. Эти слова он считал полностью своими.       Рука Винцента опустилась. Он вытащил сигарету из пачки и оставил её зажатой между зубами, вспомнив, что сидел в кофейне.       — Знаешь, короче, тут такая история… Я не только часто партнёров менял, но и… баловался всякими. — Винцент почесал нос. — С травой-то сейчас понятно, а раньше был кокс.       Маттео моргнул несколько раз. Бог любил его невероятно сильно — всё опять оказалось проще, чем предполагалось ранее.       — А. Да я знаю. — Подперев голову, Маттео отстранённо уставился в окно, давая время переварить то, что он в курсе. — Сейчас нет?       — С-сейчас нет.       — Хорошо тогда. Это всё?       Винцент растерянно смотрел в ответ. Ждал, вероятно, другой реакции и другого хода разговора.       — Я через десять минут заканчиваю. Подождёшь?       — А потом куда? В универ? Поехали ко мне?       — Поехали к тебе.       — Я ещё сидел, кстати, — добавил Винцент с едва узнаваемой эмоцией. Словно ему непременно нужно было удивить, и раз первая попытка провалилась, то надо попытаться ещё раз с большим усердием.       — Ладно.       Маттео взглянул на часы — осталось восемь минут. Через три можно пробить отчёт по кассе.       — У меня заработок нелегальный.       — Бывает.       В самом деле бывает. Ни одно из этих признаний не сделало Винцента ни лучше, ни хуже — с осознанием наступило облегчение.       Пришедшее удовлетворённо-меланхоличное настроение пришлось по душе. Оно, вероятно, появилось ещё в тот момент, когда отпала нужда провоцировать этот диалог, и всё пошло, потекло само собой, как текли реки, но с учётом желаний Маттео. Мир шёл навстречу.       Винцент напротив пододвинулся.       — Кеннеди убил я.       — Ради Бога. Наверное, у тебя были все основания для недовольства его политикой, я не знаю просто, не застал, — простодушно ответил Маттео, совершенно искренне. — Ti amo. Подождëшь? Дай мне пару минут.       Он проводил взглядом круглых от удивления глаз и встретил в недоумённом молчании. В машине попросил настроить навигатор, и Маттео, задержавшись на предложенном приложением адресе кладбища, набрал нужный.       — Там дальше, короче, дебильная такая авария, придётся по другому маршруту ехать… Получится чуть дольше. — Винцент выдержал паузу. — Я не такой реакции ждал.       — Да я тоже. В смысле, от себя. То есть…       — Кто тебе сказал?       — Кто сказал что? А-а!.. Да никто.       Поймав озадаченный взгляд, Маттео растерялся. Не мог же он сказать: «Я думаю, что выгородил тебя перед человеком, и теперь выгораживаю его», — как-то глупо это звучало, по-детски.       — Честно. Оно само как-то… Не знаю… Это ведь не важно, наверное?       — Нихрена. Я — наркоман.       — Ты ведь бросил, Винцент, — мягко возразил Маттео.       — Бросил? О-о, нет, нет, это так не работает. Не бывает бывших наркоманов, есть только те, которые в завязке.       — Ну, тогда ты завязал. Так правильно?       Этот вопрос мог бы вызвать возмущения и слова вроде: «Да ты ничего не понимаешь!» — если бы был задан с претензией; но Маттео спросил робко, с напускной глупостью. И Винцент уже не смог негодовать. Что-то его гложило, но об этом говорили лишь резкие жесты и стук пальцев по рулю.       — Знаешь, я всё это к тому, что… У меня куча странностей. Мне-то нормально, но я не впишусь в твою компанию. Когда станешь актёром, то по красной дорожке будешь гулять один.       — Тем лучше. Ты на самом деле не похож ни на кого из моего прошлого окружения. — Полуправда. Если заработок его и вправду незаконный, то Маттео к этому привычен. — Зато я отдыхаю рядом с тобой, и мне это нравится.       — У меня есть определённые… пристрастия в постели, — произнёс Винцент с долей неловкости.       — Здорово. Знаешь больше одной позы, это радует.       — Я на всех ору и матерюсь!       — Часть твоей харизмы. Очень сексуально.       — Ты не думал о карьере политика? Неплохо выворачиваешь факты в свою пользу.       — Ни за что в жизни! Я даже не знаю, как платить налоги.       — Разобраться в этом — дело полторы минуты. Что, тебя реально не напрягает? Ещё раз — я, блядь, бандит ёбанный.       — А я по-твоему кто? Монашка? Да будет, правда… Поделись сигареткой. Пожа-алуйста. Нет, мне не всю, только затяжечку.       Винцент передал свою — Маттео сделал две.       — Про какие пристрастия ты говорил? — поинтересовался он с искренним любопытством.       — Про всякие, — уклончиво ответил Винцент. — Ты давай первый рассказывай, если хочешь узнать.       — Ну-у… У меня их нет особо.       — Так не бывает.       — Можно узнать, что тебе нравится, если стремиться к этому или создавать какие-то… условия. Любимый вкус мороженого сразу так не найти, пока каждый не попробуешь. У меня не было партнёров, которых как-то заботило моë удовольствие. К сожалению, я сам этому не препятствовал. Думал, что так и надо. Хотя, наверное… Мне бы очень хотелось кое-что… О-ох.       — Ну?       — Я не могу сказать, мне стыдно.       — Стыдно, когда видно. Говори.       Маттео потëр ладони, опустил голову.       — Я бы хотел, чтобы меня связали?.. Наверное?.. Хотя бы раз…       Продолжительный винцентов взгляд заставил пожалеть о сказанном, но не успел Маттео начать отнекиваться, как Винцент кивнул.       — Хорошо. В этом мы… найдëм точки соприкосновения, я думаю.       — И есть ещё кое-что. — Удушающий стыд накрыл с головой, стоило Маттео почувствовать, как член дëрнулся при одной мысли. — Я-я… Это, вроде бы, эксгибиционизм, такой ужас…       Винцент не торопил, но мягко коснулся руки.       — Себя наизнанку выворачивать не обязательно.       — Я иногда представляю, как кто-нибудь берёт меня перед толпой, — выпалил Маттео, пока смелость от поддержки помогала нервничать чуть меньше. Щëки вспыхнули алым цветом моментально, но, что хуже, возбуждение и страх отозвались покалыванием по пояснице и тянущим ощущением в паху. — Dio mio! Ты первый, кому я говорю об этом!       — Оу.       — Si, si, не нужно… Я знаю, звучит просто ужасно…       — Нет. Всё нормально. Ужасно было бы, если бы ты говорил о толпе детей, но ты же про взрослых? Ну, вот и всё.       — Я не собираюсь к этому тебя склонять.       — Окей. Это же сексуальная фантазия. Ей необязательно быть воплощëнной в реальность.       — Теперь твоя очередь.       — Первое — да. Второе — нет. Э-э… Во многом, ты и есть моя сексуальная фантазия. Тц-тц, ещё что…       — Лестно.       — Рад слышать. Хм-м… Я бы… был не против, знаешь, поаплодировать по твоему мягкому месту, если понимаешь, о чëм я.       — Поапло… А-а! Ну, я тоже. Но это как-то обидно.       — В смысле?       — Меня не за что шлëпать. Я же такой хороший.       — Да, это проблема. Может, накосячишь как-нибудь?       — Постараюсь, но ничего не могу обещать.       — Давай, завтра на пару не пойдëшь? М?       — Ну, нет!.. Questo è fuori discussione!       — Ботан нешлëпанный.       Винцент фыркнул, театрально скривясь, но один лëгкий поцелуй разгладил морщины на лице.       На том обсуждение закончили — Маттео остался придумывать повод для законного наказания.       В апартаментах Маттео хотел было пойти в ванну, уже настроившись на вполне очевидное (казалось) продолжение разговора, но Винцент, рухнув на диван, утянул за собой. Пояснил, что устал, что ничего ему не хочется, кроме пары суток сна; ещё он не против был одной-двух серий «Великолепного века», но уснул после тридцати минут, забросив на Маттео руку и ногу. Когда спать захотелось и Маттео тоже, переложить Винцента не получилось — сам он сквозь сон бормотал что-то невнятное и не вставал. Накрыв его одеялом, Маттео лëг в спальне. Двухместная кровать досталась ему одному. Просторная и мягкая, но всё-таки теперь кажущаяся слишком большой.       Утро было шумным и началось с главной темы «Великолепного века», а также крика: «До-орогу! Султан Сулейман Хан!.. Дальше не помню, там язык сломать можно», — и ощущения чужого веса рядом, и вкрадчивым шëпотом заданного вопроса о яичнице с сыром, и с уговоров определиться: стоит ли занятие в университете «сил и стараний его султанчества» или «да ну его в жопу».       «Его султанчество», посмеиваясь, обнимал Винцента и целовал лениво, твëрдо решив поблажек себе не делать. Маттео, позавтракав, собрался и побежал в метро. Когда он уходил, Винцент собирался ложиться спать снова. От вида его, укрытого одеялом как плащом, кольнула зависть.       На ланче Марселя не было — Виктория сказала, что он уехал на неделю моды в Париж. Маттео написал ему с просьбой о помощи, если на то будет время, и получил в ответ фото: Марсель, гримëрка сзади, бутылка шампанского у лица. Приписка: «Обязательно, но после того, как протрезвею». Маттео хмыкнул и ответил: «А если представить, что ты уже трезвый?» На это Марсель написал: «Ну, послушайте, если я начну что-то представлять, то так до групповухи дофантазируюсь».       Виктория очень воодушевилась, когда узнала, что Маттео не может определиться с часами, но повод — винцентов день рождения, дату которого сказала Агата, — чуть поумерил пыл.       — Часы — звучит неплохо, — с меньшим энтузиазмом бросила Виктория. — Но… это охренительно дорогие модели.       — Не могу же я подарить ширпотреб.       — Да, я просто… Я думала, ты хочешь присмотреть что-то для себя… Не знаю, я всё ещё не в восторге от того, с кем ты… Общаешься.       — Хорошо, мам, я обещаю присмотреть кого-то ещё. Представь, будто выбираем их мне, так легче? Что думаешь об этих?       — Хм-м…       — Золотисто-чëрные внизу весьма неплохи, — раздался за спиной третий голос, и между Маттео и Викторией появилась тетрадь.       — О! Диего, это Мариано. Мариано, это Диего, — почти протараторила Виктория, больше интереса проявив к тетради.       Парень, обойдя их, сел напротив, протянул ладонь. Чуть поколебавшись (покоробило, что некто влез так нагло, бесцеремонно и умудрился заглянуть в телефон), Маттео с неохотой протянул свою.       — Piachere.       — Что я могу сделать для тебя, о невероятнейший из невероятных?       — Перевод на карту. Ты можешь сделать… — Диего захватил картошку с тарелки Виктории, обмакнул в соус и отправил в рот. — Перевод на карту. Мне было бы очень приятно. У моего отца были похожие, — добавил, глядя на Маттео.       Оценивающий, цепкий взгляд. Из тех, что напоминали непрошенное касание. Маттео нервно протëр затылок, уткнувшись в телефон, и стараясь думать о подарке. Часы, на которые указал новый знакомый, из списка сразу вычеркнул.       — Здесь прямо все записи? — уточнила Виктория, пролистывая тетрадь и фотографируя каждую исписанную карандашом страницу.       — Да. От и до. Не хочешь ко мне на небольшую вечеринку?       — Хочу. А когда?       — В четверг. И друга своего захвати.       Диего подмигнул — это Маттео увидел периферическим зрением и покачал головой.       — Могу быть занят.       — Жаль. Если вдруг решишься, то жду. Может, обменяемся контактами? Эй, давай я добавлю тебя на Фейсбуке и…       — Я не ищу новых знакомств.       — Их и не надо искать, они находят тебя сами. Приятель, не жмись. — Диего перегнулся через стол, выхватил телефон. От негодования дыхание спëрло и все возможные ругательства вылетели из головы. — Вот так. Пиши мне в любое время. И, если решишься, скажи, что пьëшь.       Забрав телефон, Маттео почувствовал острое желание его демонстративно выбросить, чтобы стереть самодовольную улыбку на чужом лице. Бывало такое — человек красив, не сделал ничего, но ощущения от него, что от перспективы ядерной атаки.       Он проводил взглядом Диего и повернулся к Виктории. Она тоже смотрела вслед, а потом фыркнула и закатила глаза.       — Мудила, блядь.       — Ты с ним дружишь?       — Не-ет. Я с ним… иногда тусуюсь. Конспекты беру с допов. У него богатенькие родители, которые будто сами терпеть не могут собственного сыночка, потому периодически уезжают. Он и пользуется — честно говоря, посиделки у него дома отменные. Но в остальном бесит.       — А есть кто-то, кто тебя не бесит?       — Ты и Марс. Оставшиеся — уëбки до мозга костей. Поголовно. Постоянно спрашиваю себя: откуда они, такие конченные, берутся? Загадка века.       Маттео улыбнулся, понимая, что неприязнь её к Винценту была такой же, как и ко всем остальным. Принципиальной больше, чем обоснованной.       После занятий Маттео ждал Винцента, обещавшего заехать, но столкнулся с Диего, курящим поодаль от входа. Тот позвал — заняться было нечем, отговорка вовремя в голову не пришла.       — Так, ждëшь такси?       — Парня.       — О. Что же, это было… ожидаемо. Ты слишком хорошенький, чтобы быть одиноким.       — Спасибо, я знаю.       — Тройничок? Нет?       — Нет. Он у меня ревнивый, а потому отрежет тебе член. Слушай, найди себе кого-нибудь другого, окей?       — И часы ты ему выбирал?       — Да. Ему.       — Тогда с советом я прогадал. Извини.       Маттео обернулся, ушам своим не поверив, и взглянул на Диего по-новому. Напомнил себе, что не каждый испытывал восторг от Винцента поначалу; потому и другого человека сразу клеймить «куском говна» было бы неправильно.       Лицемерие ли? Скорее, что так, подумал он, резонно укорив себя.       — Я слышал, недавно нескольким студентам стало плохо.       — М-м, да, было такое. Поэтому не хочешь идти? Проблема легко решается — надо не тащить в рот всё, что попалось на глаза.       — Отравление?       — Да, оно самое.       — Просроченные продукты в пицце?       — Почитай новости, сладкий. — Впрочем, Диего тут же переменил своё нежелание делиться подробностями, зажал ноздрю и шумно вдохнул. — Они занюхивали дрянь, курили дрянь, жрали дрянь.       — А у тебя дряни не будет, значит?       Он улыбнулся. Улыбка придавала лицу с фактурными чертами скользкое, мало приятное выражение. Маттео встряхнул головой, стараясь избавиться от гложущего чувства.       — Я не покупаю у хрен пойми кого.       Это, в некотором смысле, был промах. Стоило найти кого-то, связанного с теми случаями, но Маттео успел зайти достаточно далеко, чтобы сейчас отказаться. Может быть, подумалось ему, хоть так получится найти нужных людей. Если кто-то из присутствующих у Диего окажется свидетелем…       — Я приду.       — Так бы сразу, приятель. — Небрежные хлопки по спине заставили вздрогнуть.       Затушив окурок, Диего ушёл. Маттео видел, как он сел в салон красного спорткара, отливающего на солнце глянцем. Два места — удобства мало. Даже на колени к amore не сесть. «Хорошо, что у Винцента есть вкус».       Он появился через пятнадцать минут. Сначала зазвучала музыка, какой-то ньюскульный хип-хоп, потом показался чëрный внедорожник. Но вышел из него Август — от вида его вдоль позвоночника прошёл холод.       — О-ля-ля, а во-от это го-ораздо лучше, — протянула Виктория, рассмеялась и прыгнула в такси, лишая возможности объясниться.       Маттео только помотал головой, надеясь, что хоть это она заметит, и пошёл к машине.       — Salve, Август. По делам или до дома подбрасывают?       — Хотелось узнать, как ты. И до дома подбрасывают.       Пока он говорил, Маттео склонился перед окном и помахал Винценту.       — Как я… А! Есть, что рассказать. Идём.       Обойдя машину, он сел, поцеловал винцентову щëку и пристегнулся. Всё настолько дежурно и естественно, что совершенно не хватило времени вспомнить об Августе.       — А как давно это?..       — Э-эм. Я… со всеми так?..       Неуверенный тон Маттео заставил Августа нахмуриться, но в то же время он будто поверил. Или сделал вид, что поверил, решив разобраться с возможной проблемой после. Винцент хмыкнул, довольный, и завëл машину.       — Так, что ты хотел сказать?       — Я пойду на вечеринку к парню, который, возможно, во-озможно, ничего не берусь утверждать, но на какой-то процент, предположительно…       — Маттео, — одëрнул Август.       — …связан с каким-то из дилеров или!.. Кто-то из присутствующих может быть связан с пострадавшими.       — Ого. Неплохо. Только будь осторожнее.       — Предельно осторожен. Ничего в рот не тащить, подозрительные порошки не нюхать… Ах, точно: вы знаете какие-нибудь способы первой помощи при отравлении?       — Зависит от того, чем отравились, — ввернул Винцент, пока Август не успел начать долгий и основательный инструктаж.       — Например?       — Ну, типа после героина человек может начать блевать, лëжа на отходах, и тогда надо бы голову товарища повернуть на бочок, чтобы товарищ не захлебнулся собственным ужином. Это я не лично проверял, не надо на меня так смотреть, — ответил на суровый взгляд Августа, отражающийся в зеркале заднего вида, Винцент и продолжил. — Но может быть такое, что ему крышу снесëт к хуям собачьим… Laska, будь добр, дай мне сижку. Так вот, ему снесëт крышу, и тут надо налоксон въебать, но этим уже медики будут заниматься. Когда человек шизеет, твоë дело — следить, чтобы он в горячке из окна не прыгнул. Или вроде того.       — А кокаин?       — Сложнее. Плохо, если температура будет высокая. Может быть инфаркт. Ты точно поймëшь, что с него хватит, если увидишь, как кровь идёт из носа, или заметишь сильную дрожь. После марихуаны блюют, но это в порядке вещей и больше с непривычки. И… экстази. Им почти невозможно отравиться. Хорошо, если у вас будет экстази.       — Но ничего нельзя гарантировать, — Август пожал плечами. — Если решишь оказывать помощь при отравлении, от себя добавлю, не делай ничего, в чëм не уверен. Положи человека, голову его на бок, открой окно, вызови неотложку. И дальше держись в противоположном углу комнаты на всякий случай.       — Bene. Понял.       Они, как закадычные друзья, обменялись взглядами, значения которых Маттео не понял. После Винцент выругался, и далее какое-то время провели в тишине, пока Маттео не пришло в голову поделиться планами на будущее.       — Я на днях аккаунт в ТикТоке завëл. И в Инстаграмме тоже. Так уж… Рассказываю.       — Это прикольно. Ссылку мне кинь.       — Ты не… Нет! Ты не можешь! — Август подвинулся к перед ним сидениям.       — Почему я не могу?       — Почему он не может?       — А сами как думаете? Каждое фото может стать указателем на тебя! Видео, посты, быть может, разлетятся по сети и…       — Спасибо, что веришь в мою способность стать популярным!       — Это не смешно! — отрезал Август. Румянец коснулся его щëк, ушей, перешёл на шею. — Винцент, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.       — О, о, хорошо. Подожди, дай мне… Вот сейчас начинай.       — Я не для того…       — Блядь.       — Занимаюсь всем этим делом, Маттео, чтобы ты…       — Нахуй.       — Мог заставить всё…       — Полететь по пизде, — невозмутимо продолжал Винцент.       — И разрушить всё то, что я так долго…       — Ë-ëб твою мать.       — Делал. Понимаешь? — не отводя взгляда с нервно хихикающего в кулак Маттео, Август вытащил из нагрудного кармана стодолларовую купюру и протянул Винценту. — Спасибо большое.       — На здоровье.       — Ты платишь ему, чтобы за тебя матерились? — уточнил Маттео, сдерживая смех.       — Бог за бранные слова наказывает, — поучительное и уклончиво ответил Август.       — А меня тебе, значит, блядь, не жалко нихуя? — с возмущением спросил Винцент, даже на несколько секунд обернувшись.       — Ты сам не боишься!       — Такая ты двуличная сука! Ну, погоди, блядина!..       Винцент резко вывернул руль; непристëгнутого Августа швырнуло в сторону, Маттео рассмеялся, пытаясь справиться со страхом, от которого душа ушла в пятки.       — Будешь знать, как не соблюдать правила, понял?       — Si! Кстати, говоря, замечание очень хорошее!       — Мы все помрëм, и это будет из-за тебя, Винц!       — Хрена с два! Я не собираюсь подыхать с тобой в одной машине, меня нихуя не радует перспектива чалиться вместе в загробном мире!       — Так вот… — Август достал резинку, собрал в хвост длинные и изрядно растрепавшиеся волосы. Постепенно высотки сменялись типовыми домами в его районе. — Ты не можешь, Маттео. Это даже не обсуждается.       — Август, он собирается просто поторговать лицом. Бля, laska, снимай где-нибудь в тех местах, рядом с которыми не живёшь и не часто бываешь, и проблема решена. Мелькай фоном поменьше. Август, дай добро — лучше так, нежели он пойдëт на вебкам или трассу.       — Нет! Кто может гарантировать его безопасность? Да абсолютно никто!       — Я могу, — серьëзно отозвался Винцент. — Или что, просто так сижу тут, красоты ради? — Он повернулся, взял руку Маттео в свою. — Я обещаю, что с тобой ничего не случится, и ты будешь в порядке, пока сам не решишь, что тебе вдруг от скуки захотелось побыть не в порядке.       Растерянно похлопав ресницами и переведя взгляд с Винцента на Августа, с Августа на Винцента, Маттео прокашлялся. Звучало торжественно. И выглядело так же.       — Хорошо, я тебе доверяю себя и свою жизнь.       Тëмные брови над бледно-голубыми глазами поднялись вверх.       — Правда?       — А зачем мне врать о таком?       Если до этого им сказанные слова были шуткой или хотя бы имели полушутливый тон, то где-то здесь юмор для Винцента закончился. Он моргнул отуплëнно, немигающий взгляд перевёл на дорогу. Впереди пусто.       Мягко убрал ладонь, казалось, замкнулся в себе и замолчал до конца поездки. Проводив Августа, Маттео зря пытался привлечь внимание. Чувствовал себя виноватым, старался разрядить обстановку, но шутки выходили неловкими и натужными. Винцент отвечал невпопад, погружëнный в мысли. Остановил машину на парковке и признался:       — Это пугающе.       — Что? Доверие?       Винцент кивнул, хмурясь.       — И то, что за ним следует. И ожидания. Может, он прав? Насчёт соцсетей. Может… Я ведь тоже не Господь Всемогущий. Гарантия — это про сто процентов, а я нихуя не могу выдать сто процентов.       — Ну, не попробуем — не узнаем.       Маттео хотел коснуться его, но одëрнул ладонь в последний момент, сочтя жест очередным проявлением ненужных ожиданий. Вздохнул устало, вспоминая: чем дальше в лес, тем больше дров. Винцент — непроходимые дебри.       — Пойдëм домой.       — Возьми ключи. Я пока за сигаретами схожу. Дохуя на себя взял, блядь, важный хуй… Царь во дворца, царь во дворца… В пизду.       Он зашёл в квартиру угрюмый и с банками пива. Маттео вздохнул. Приготовил ужин на скорую руку, но есть никто из них не стал.       Гадая, что происходит в голове у Винцента, понимал, насколько гиблое это дело — мысли чужие не прочитать, сколько бы стараний не прикладывалось.       «М-да, Марсель, конечно, выдал базу», — с неудовольствием заметил Маттео, понимая, что решение в их ситуации одно, его точно не устраивающее. Оставалось одно — использовать язык и немного мозг. С первым Маттео никогда не испытывал трудности, но второе точно не считал делом, в котором хоть сколько-то преуспевал.       — Amore.       Винцент обернулся на секунду. Не противился мягкому давлению рук, вынудившему завалиться на спину, голову устроив на чужих коленях.       — Выглядишь таким глубоко несчастным.       — Это ебало у меня просто такое. Я с ним родился.       — Не хочешь об этом поговорить?       — Не особо.       — Хорошо. Я люблю тебя.       — Знаешь, я пойму, если захочешь присмотреть кого-нибудь получше для себя, — отрешëнно бросил Винцент, поднимаясь.       — Для меня нет никого лучше, чем ты.       Мягкий поцелуй в лоб, касание кончика носа к другому. Запах сигарет, металла, крови. Холод бледных пальцев, впервые на памяти — сглаженные углы чужих острых плеч, стыдливо опущенный взгляд преступника, взявшего на душу только ему одному известный грех.       Маттео решил запомнить Винцента таким. Через неприязнь к себе, неспособному помочь или облегчить тоску, его гложущую. Это ведь тоже был он, другая сторона, до этого неизвестная. Принял остальные — примет и эту, хоть меланхолия душила.       Мысль о подходящем подарке пришла к нему, словно провидение.