⟨—⟩
Звонок от Кушины отвлёк его около десяти. Женщина, удивительно быстро предложившая перемирие, делала вид, что ей абсолютно наплевать на существование Минато лишь первое время. Через несколько месяцев и — в особенности — после встречи с тёткой они очень быстро вернулись к тому, что оба оставили когда-то в Осаке. За годы Кушина, разумеется, изменилась. Она стала менее взрывной и дерзкой, вела себя немного сдержаннее, чем в юности. Но в общем и целом она осталась прежней, такой, в какую Минато в первый раз влюбился. Её специфический характер всё так же отпугивал многих, потому множеством друзей она не обзавелась, предпочитая обществу приятельниц покладистую и мягкую Микото. И, пусть она обросла многочисленными связями, всё ещё было множество людей, недолюбливающих её. Минато в свои двадцать с небольшим не понимал, как Кушина может кому-то не нравиться, он долго был влюблён в неё до беспамятства и не видел недостатков. Из нынешнего же своего положения он замечал в ней многое, что могло резать глаз другим людям. Но всё так же не находил того, что отвращало бы его самого. Пусть Кушина была болтливой, Минато готов был слушать её и молчать часами. Пусть она была громогласной, открытой и прямолинейной — эти черты она передала и их сыну — Минато мог бы сказать, что его жизнь, достаточно тихая и однообразная, нуждалась в этом. Пусть Кушина смотрела на вещи под небывалыми углами и видела по-своему, Минато всегда восхищался эти. Наконец, пусть Кушина была чертовски умной женщиной, Минато, в отличие от многих мужчин, не считал это недостатком. Года её не испортили, напротив, она сделалась ещё краше. Яркие глаза стали темнее, развернулись плечи, сгладились резковатые черты и движения. Подбородок она теперь задирала ещё выше, чем в юности. Кушина была прекрасна, и возраст над этим оказался не властен. «Дружить» с ней оказалось забавнее, чем быть влюблённым. Минато, уже с ней знакомый, будто смотрел на неё глазами другого человека. А потом вернулось что-то, похожее на чувства, и они снова оказались в отношениях. Правда, всё ещё весьма странных. Их полупротивостояние, перешедшее потом в полудружбу, сделалось полулюбовью. Минато было комфортно с Кушиной. Но они оба вспоминали о своих отношениях эпизодами. Если у Кушины находились желание и свободное время, они проводили вместе часы или дни, будто давно состояли в браке. Помимо этого женщина слишком уж явно переложила на него почти все проблемы их сына — раньше она разрывалась между работой и взрослеющим Наруто, но с появлением Минато она, очевидно, вознамерилась припомнить ему все годы его отсутствия и стала следить за мальчишкой вполглаза. Самого Наруто это устраивало полностью, Минато — отчасти, особенно в первый год. Потому что он понятия не имел, что делать с собственным ребёнком. Здесь ему повезло больше. Кушина всю жизнь была с сыном одна, у Минато же были тётка, Джирайя и ребята, которые могли разделить с ним большую часть проблем. А ещё у него был советчик с неожиданной стороны — Микото, никогда особенно не рвавшаяся с ним общаться и не страдавшая большой щедростью, первой сжалилась над немного не справлявшимся с ситуацией Минато. Впоследствии они крепко сдружились и с самой женщиной, и с её мужем. — Мне надо уехать, пропаду на недельку, — начала Кушина вместо приветствия, не успел Минато даже открыть рот, и тут же затараторила: — Ты представляешь, это просто потрясающе, всё, как я люблю, я уже почти закончила эскизы, но надо будет осмотреться на месте, присмотришь за Наруто? — Мне присматривать за ним всю неделю неотлучно? — мягко усмехнулся Минато, откидываясь на спинку кресла. Бумаг на его столе за четыре часа работы не стало меньше. Зато теперь они хотя бы выглядели более-менее прилично… — Не смешно, ттебане! — возмутилась Кушина, но тут же остыла, задумалась: — Может, ты и прав, и я зря беспокоюсь… Он уже давно никуда не влипал. Кажется. — Или он лучше скрывается, — согласился Минато, покручивая в пальцах ручку. Наруто по сравнению с собой пятнадцатилетним и правда заметно повзрослел и проблем сам себе доставлял значительно меньше. Ещё год назад он был более бедовым и умудрялся вляпываться в неприятности буквально на ровном месте. Можно было только с ужасом представлять, как с ним нахлебалась Кушина в более раннем возрасте. — В общем, я тебя предупредила, — фыркнула Кушина и тут же принялась с ощутимым энтузиазмом описывать свой будущий заказ, ради которого ей придётся переехать полстраны к завтрашнему дню. Минато слушал её, иногда подавая голос — ей его ответы были не нужны, она позвонила, чтобы рассказывать. Иногда где-то рядом с ней плескалась вода и раздавался звон посуды о кафель, и это по-своему успокаивало. Поэтому, когда в дверь постучали, Минато едва не подпрыгнул в кресле. Разговор уже подходил к концу, поэтому вошедший без особого пиетета Какаши услышал только краешек эмоционально речи Кушины. Дождался, пока Минато отложит умолкший телефон, и сказал хмуро: — Мне надо уехать. — Тебе-то куда? — устало переспросил Минато, потирая переносицу. Отмахнулся от вопросительного взгляда, уточнил: — Когда? — Через пять дней, — мужчина повёл плечами, будто в душном кабинете ему было холодно. — Орочимару-сан настоял, что мне надо быть в Осаке. Не имею понятия, зачем. — Судя по твоему виду, тебя это не очень устраивает, — заметил Минато. Какаши только закатил глаза. — Ничем не могу помочь, ты же понимаешь. Если Орочимару что взбрело в голову, это неоспоримо. — Ма-а, мне ваша помощь в этом и не нужна, — отозвался Какаши. — Сами знаете, куда бы я послал эту конференцию и всю Осаку, но Рин взбрело в голову, что мне надо вытащить с собой Обито. А это уже сложнее. — Хочешь, чтобы я его попросил? — Минато покосился на оживший телефон. Кушина писала, что Наруто переночует у Учих. Предупреждать о его перемещениях между квартирами прочно вошло у неё в привычку. — Хочу, чтобы вы отпустили его с дежурства, — поправил Какаши спокойно. Минато возвёл глаза к потолку. Эта троица всё ещё считала, что из него можно вить верёвки, хотя вроде бы он не так много позволял им в детстве. Тем не менее, он всё же был согласен с Рин — Обито в последнее время слишком уж редко куда-то выбирался из больницы без повода. Конечно, очередная нудная конференция, с которых обычно сбегал Минато и которые обожал какой-то маниакальной любовью Орочимару, была для этого не лучшим вариантом. — Если Асума согласится выйти вместо него, делайте, что хотите, — не стал возражать Минато. Было бы славно, если бы его кто-то мог отпустить с работы… Накопившаяся за неделю усталость уже давила виски болью. — Согласится, — тут же заверил Какаши, подтаскивая к себе у Минато из-под руки почти полностью исписанную бумажку, — Куренай тоже дежурит, он всё равно будет торчать в больнице, — а потом как бы между делом сообщил: — Выглядите ужасно, сэнсэй. Минато про себя улыбнулся. Раньше, когда Какаши был подростком, он говорил эту фразу примерно раз в сутки. Потом научился держать свои остроты при себе, чему в частности Минато был достаточно рад — язвительность внука Джирайи кого угодно могла довести до белого каления даже сейчас, когда он не очень-то старался. В кого Какаши был такой занозой, сказать было сложно. Наверное, в мать, потому что отец его запомнился Минато как рассудительный и исключительно спокойный человек. В детстве это стало его попыткой защитить себя, а после привычка огрызаться прилипла к нему слишком крепко. Когда Минато сам был ещё подростком, он нечасто виделся с семьёй Джирайи. В основном их навещала тётка, Минато же названные родственники не слишком интересовали. Он знал по рассказам старших, что невестка Джирайи и его жена разбились, знал, что не справившийся с машиной на обледенелой дороге Сакумо и его маленький сын сейчас одни и Джирайя им много помогает. Но всё это тогда не коснулось его в полной мере. А вот когда умер Сакумо, Минато уже учился на первом курсе. И волна чужого горя захлестнула его с головой, некстати напомнив о собственном детстве и гибели родителей. У него не было своих детей, но он не представлял, как можно было покончить с собой, если твой сын спит в соседней комнате. Но у Сакумо рука не дрогнула — очевидно, груз вины за погибших жену и мать оказался сильнее его любви к ребёнку. Тело, истёкшее кровью, нашла следующим вечером уборщица, которая приходила помогать хозяину прибираться. Слава всем ками, она догадалась сразу же выпроводить из комнаты прибежавшего на её вскрик Какаши. Но он всё равно увидел. И, Минато мог поспорить, до сих пор помнил эту картину достаточно ярко. Когда тётке позвонили, она даже ничего толком не объяснила, просто потащила Минато за собой. Разобраться, что к чему, ему удалось уже на пороге чужой квартиры. Они провели там по меньшей мере два часа. Какаши отрешённо следил, как тётка ругается с хмурым, затянутым в форму полицейским. Взгляд его будто нарочно блуждал по лицам людей вокруг, минуя Минато и дверь в комнату отца. Минато молчал, только кутал ребёнка в свою куртку плотнее. Вклиниваться в крики тётки было самоубийственно, и им обоим оставалось только ждать. Наблюдая, как из комнаты Сакумо выносят накрытое простынёй тело, Минато почему-то вспоминал, что завтра на первой паре его ждал опрос, к которому он абсолютно точно не готовился. Да и вряд ли он бы успел вернуться в Осаку. — Наверное, он жутко выглядит, — негромко предположил Какаши. Минато опустил взгляд на его светлую макушку, точь-в-точь как у отца, и не нашёлся с ответом. Последний раз он видел сына Джирайи на ужине у тётки. Месяц назад? Кажется, больше. На вид он был вполне здоров. Шутил, рассказывал о коллегах. А теперь… — Так, вы ещё здесь? — вдруг вспомнила о них тётка. Велела Минато: — А ну марш в машину! — Подождите, но мальчик… — попытался было снова протестовать полицейский. Минато услышал, как Какаши вздыхает. — Мальчик — мой внук! — гаркнула, потеряв терпение, тётка и недобро засверкала глазами. Конечно, она врала. Конечно, Джирайя не был виноват, что его сын решил покончить с собой, когда его самого не было в стране, и расхлёбывать всё пришлось тётке. Конечно, Какаши не стоило всего этого видеть. Не стоило видеть тело отца, не стоило видеть споры и скандалы. Минато подтолкнул Какаши прочь из квартиры. Когда они проходили мимо скорой, высокий сутулый врач, смутно знакомый Минато лицом, обернулся к Какаши и негромко произнёс: — Я соболезную. Какаши молча кивнул. Дальше с ним возилась тётка. Вернулся Джирайя, но забирать его не стал, просто прописался дома у друзей. Объяснял он это тем, что ребёнку всё равно нужно женское внимание, неизменно поглядывая на Цунаде. И Какаши, как в своё время Минато, торчал у неё на работе до позднего вечера. Бродил по больнице и вроде как был под присмотром. Всё это Минато, почти постоянно находящийся в другом городе, знал только по рассказам самого Какаши. Когда же мальчик подрос, а Минато вернулся в Токио, обязанность следить за «племянником» (и его не менее бесхозными друзьями) как-то сама собой перешла ему. Ребёнком Какаши был замкнутым и немного нелюдимым, помимо Обито и Рин, с которыми он сдружился во время своего невольного пребывания в стационаре, друзей у него не было до самого университета. И если Обито действительно с детства хотел быть врачом, а Рин поступила за компанию, Какаши обозначал свой выбор профессии как «привычку». Он так и сказал тётке, когда та насела на него с вопросами о поступлении: — Если я постоянно в больнице, где ещё мне быть? Минато такая формулировка была знакома, он сам в определённый момент своего детства искренне считал, что других профессий кроме врача просто нет. Но иногда ему всё же казалось, что Какаши тогда просто не стал заморачиваться с объяснениями, вот как сейчас. — Ты же знаешь, я не люблю зиму, — ответил ему Минато, ловя пристальный, почти оценивающий взгляд серых глаз. — Снег уже сошёл, заканчивайте хандрить, — медленно напомнил Какаши. — Вашего сына вон ничем не проймёшь. — Это он в маму, — Минато приподнял уголки губ. — Раз уж ты здесь, не хочешь помочь?⟨—⟩
Бабушка Обито умерла, когда он был на втором курсе. Минато узнал об этом почти через месяц, и то совершенно случайно. Будь воля Обито, он бы, кажется, так никому и не сказал. Он вёл себя как обычно, шутил и улыбался, бросал на Рин влюблённые взгляды и отвечал глупости на вопросы преподавателей. И Минато, при всей его наблюдательности, действительно мог бы не заметить… Мог бы, но Обито немного прокололся. Минато по настоянию тётки и Сарутоби-самы тогда уже читал лекции в университете и видел подопечных даже чаще, чем им хотелось бы. Но даже его вполне оживлённый рассказ и не самая лёгкая тема не помешали Обито уснуть посреди пары. Какаши, сидящий рядом, попытался было растолкать друга, но Минато только покачал головой. Обито не реагировал ни на громкие обсуждения, ни на шум собирающихся студентов, ни на тычки Какаши, которого Минато просто отправил домой, пообещав: — Оставь, я сам с ним разберусь. Какаши посмотрел на него с сомнением, но, что удивительно, в тот раз спорить не стал и молча ушёл. Минато осмотрел опустевшую аудиторию и вернулся за свой стол. Уже темнело, на улице только-только унялся дождь, и тишина вечернего университета действительно нагоняла сонливость. Обито не просыпался по меньшей мере два часа. И только когда Минато уже стал задумываться, не подошло ли время ехать на смену, он, наконец, зашевелился. Сел одним резким движением, повёл затёкшей шеей и поднял на Минато слезящиеся от света глаза. — Выспался? — Минато покосился на часы, поманил его к себе. Обито, уже открывший было рот, чтобы оправдаться, залился краской и промолчал. Молча же собрал со стола свои вещи, молча спустился и сел рядом со столом, прижав рюкзак коленом. Всё же пробормотал: — Простите, этого больше не повторится. — Что случилось? — просто спросил его Минато. Руки хотелось чем-то занять, и он машинально складывал накопившиеся от трёх других хозяев аудитории бумаги в ровные стопки. Обито попытался было отпираться, но вышло у него плохо, Минато, не став слушать, повторил свой вопрос. И рассказать всё же пришлось. История о тихо уснувшей и уже не проснувшейся старушке, которая растила Обито с малых лет, была рассказана без единой эмоции. Так мог бы рассказать её Какаши, которому такой тон был свойственен, но не Обито. — Наша квартира теперь моя, а я там даже спать не могу, — закончил он, подперев щёку рукой. Минато видел много смертей за свою жизнь и много людей, столкнувшихся со смертью. Наверное, лучше бы Обито тогда бился в истерике, но он молчал. Просто смотрел на Минато и молчал. И вид у него самого был как у покойника. Сейчас Обито выглядел точно так же, как в тот вечер. И тоже молчал, глядя куда-то мимо, в тёмное окно. Минато от этого сравнения, пришедшего в голову совершенно внезапно, стало на секунду дурно. — Эй, вы чего такие тихие сегодня? — улыбка Наруто была даже ярче обычного. Сын уселся рядом, всунул ему в руку горячую кружку и затащил к себе на колени кота, который с видом божества свернулся поперёк его бёдер и свесил на диван огромный хвост. Обито, будто очнувшись, улыбнулся тоже, и наваждение исчезло — лицо его снова сделалось живым, а синяки под глазами оказались обычными тенями от волос. Минато ощутил, как спину покрыл холодный пот, и торопливо отхлебнул чая — горечь обожгла горло. — Эй, а этому рыжему монстру и собаки Какаши нестрашны. — Собаки Какаши-сэнсэя вообще нестрашные, ттебайо. Курама явно круче, — почёсывая рыжего монстра за ушами, ответил Наруто. Обито спорить не стал, но Кураму предпочёл не нервировать, убравшись из зоны досягаемости его длинных когтистых лап. Минато протянул коту руку. Курама брезгливо обнюхал его пальцы, раздумывая, и благосклонно боднул его в ладонь. Даже позволил почесать себя, прежде чем недовольно заворчать. Обито проследил за ними с завистью, из всех возможных гостей этого дома почему-то именно его кот не любил особенно сильно. Очевидно, у него был зуб на всех с фамилией Учиха, ведь Саске и его родителей он тоже не переваривал. — Наруто, живо иди сюда! — требовательно позвала из спальни Кушина. Сын тут же подскочил снова и, подхватив Кураму под лапы, направился на её голос. А Минато, решив пока что проигнорировать недовольный голос женщины из-за стенки, снова присмотрелся к Обито. Стоило Наруто уйти, в комнату вернулась напряжённая атмосфера. — Вы чего, Минато-сэнсэй? — шире улыбнулся Обито, но Минато слишком привык доверять своим предчувствиям, чтобы повестись на его хорошее настроение. Признал вполне честно: — Ты немного странный в последнее время. Что-то произошло на конференции? — Что там может произойти? — непонимающе переспросил Обито. — Как обычно, ужасная скука. Могу поспорить, Какаши просто не хотел страдать один. Вы знаете, вот в Осаке всё уже такое зелёное, а у нас только грязь, это несправедливо. — Там было солнечно, — пожал плечами Минато, позволяя отвлечь себя от изначальной темы. Он не знал, чем вызваны его подозрения, Обито вёл себя как обычно. Но что-то в нём… Что-то было не так. В любом случае, продолжать спрашивать было бессмысленно. Минато даже не был толком уверен в том, что именно заметил, но что-то в поведении мужчины царапало и не давало покоя. Такое чаще было с Рин, когда она грустила по очередным не сложившимся отношениям с мужчиной, который ей действительно понравился, и мастерски делала вид, что всё в полном порядке. Как будто глаза и улыбка не совпадали друг с другом. Минато уже почти было отложил эту мысль, но весь его настрой сбила Кушина, когда под вечер, выдворив с кухни сына и Обито и снова разлив чай, спросила: — Тебе не показалось, что он вернулся какой-то странный? Из комнаты Наруто послышался хохот, и Минато с Кушиной переглянулись. — Тоже заметила? — вздохнул Минато. Женщина покивала, зашептала, наклонившись к нему: — Я, конечно, тоже, бывает, возвращаюсь из всяких поездок под впечатлением, но на Обито это не похоже. Про что вообще была эта чёртова конференция? — Регенеративная медицина, всё как любит Орочимару, — поймав непонимающий взгляд, Минато поправился: — Про замену больных клеток клонами здоровых. — Фу, ужас какой, — сморщила нос Кушина. — Действительно, всё как любит Орочимару-сан. Зачем они вообще туда потащились? Это разве их профиль? — Какаши вместо Орочимару, — пояснил Минато. — А Обито — чтобы развеялся. — Он неправильно развеялся, ттебане, — Кушина задумчиво постучала кончиком указательного пальца по столу. — Стало ещё хуже, чем было, — кивнул Минато. — Только я не могу понять, что. — Надо спросить у Какаши! — осенило вдруг Кушину. Но она тут же оборвала сама себя: — Хотя нет, этот не расскажет. Рин? — Вряд ли она знает, лисица, это безнадёжно, — расстроил её Минато. Кушина поджала губы и опять задумалась. — Нет, — сказал серьёзно. — Переживать пока не стоит. Если бы там произошло что-то плохое, Какаши бы сказал, так? — Конечно, — убирая ей за ухо выбившуюся прядку рыжих волос, согласился Минато, хотя не мог утверждать этого со стопроцентной вероятностью. — Значит, надо ждать, — заключила Кушина и кивнула сама себе. В этом Минато не мог с ней не согласиться.