Волосы и глаза

      Линия вышла слишком жёсткой, и Кушина размазала её пальцем. Образовавшееся пятно оказалось слишком хорошо, и лёгкие штрихи легли поверх него густым слоем.       С намеченным фоном было покончено.       — Какая же ты красивая, лисица.       Кушина невольно вздрогнула. Она и забыла, что кроме неё в комнате кто-то есть! Пожалуй, слишком увлеклась.       Ровный квадрат жёлтого солнечного света, лежащий на кровати, разделил её предплечья идеальной полосой так, что кисти рук и клетчатая тетрадка, утащенная из стола сына, оказались в тени. Макушку и спину пригревало солнце, а где-то около её ног сидел Минато.       Оборачиваться Кушина не стала, только наугад ткнула пяткой в чужой бок.       — Ттебане, ты ещё это помнишь, — фыркнула себе под нос. Старое прозвище всё ещё звучало удивительно приятно. — Если я — лисица, Наруто у меня кто, лисёнок, получается?       — Не похож, — не согласился Минато. — Не рыжий ведь.       Курама, лежащий на ковре в ещё одной солнечной полоске, довольно прищурил янтарные глаза, когда Кушина упрекнула:       — А это всё твои гены!       — Мои-мои.       Тёплые пальцы обхватили лодыжку. Кушина, до этого рассеянно болтающая ногами в воздухе в такт заевшей в голове мелодии, отобрала пойманную конечность обратно и с наслаждением потянулась.       От тетради и её пальцев на светлой простыни и футболке остались пятна, но это было не слишком важно. Минато, наклонившись, что-то стёр с её щеки, убрал из-под локтя незаконченный набросок.       И откинулся на подушку рядом с ней, когда на тумбочке требовательно завибрировал его телефон.       Кушина подлезла поближе, уложила голову на его плечо. Волосы ссыпались под её руку и рыжими змейками ползли с кровати. Когда из динамиков раздался несколько истеричный голос, Минато потянул один локон и аккуратно спутал между пальцев:       — Намиказе-сама, вы у себя?       — Я ещё не на работе, — ответил суховато.       Кушина фыркнула, прижимаясь к его боку щекой.       — О ками! — воскликнули на той стороне. — Приезжайте срочно!       — Ты можешь нормально объяснить, что происходит? — мягко попросил Минато.       — Как можно скорее приезжайте, я напишу всё сообщением! — протараторила женщина, и Кушина, наконец, узнала знакомый голос, прилично искажённый каким-то шумом.       Минато сбросил, отложил телефон экраном вниз, но тот немедленно зашёлся сообщениями и умолкать, очевидно, уже не планировал.       — Они в могилу тебя сведут, — протянула Кушина, приоткрыв один глаз.       Минато только вздохнул:       — Я их начальник.       — Начальники — это отстой, — постановила Кушина важно.       Уж она могла судить, начальники у неё менялись чуть не каждый месяц. Как и весь персонал. Не считая фотографа, которая была не совсем её, просто они слишком сдружились, чтобы кому-то ещё Кушина готова была отдавать деньги за съёмку своих работ.       — Говоришь прямо как Наруто, — сообщил Минато ей в макушку.       Кушина, полежала ещё два его вздоха неподвижно, а потом поднялась. Тряхнула волосами, спуская ноги на холодный пол, обернулась на мужчину.       — Это он говорит как я, — ответила через плечо. И потянулась за штанами. — Поезжай, вдруг там правда катастрофа.       — Скорее всего, — устало сообщил Минато, наблюдая, как Кушина выбирается из квадрата света и поднимает развалившегося посреди ковра Кураму. — Шизуне не из тех, кто будет разводить панику на пустом месте.       — Иначе Цунаде-сан её бы около себя не держала, — пожала плечами Кушина. — Она её тебе подарила или что? Сдала в аренду на неопределённый срок?       — Вроде того.       Курама оттягивал руки, и его нагретая солнцем шерсть тут же покрыла футболку ровным рыжеватым слоем.       Минато вышел следом за ней в коридор, расправляя манжету рубашки, принялся обуваться. Кушина, прислонившись к косяку плечом, наблюдала, как он проверяет карманы привычными, наверняка навязчивыми движениями и накидывает пальто. Девятнадцать лет назад пальто он ещё не носил, во внезапно всплывшем в голове воспоминании на нём была, кажется, какая-то куртка. Тогда он тоже уходил от неё рано утром, но квартира Микото, в которой Кушина иногда оставалась, чтобы провести с Минато время наедине, всё равно была уже залита солнцем. Прямо как сейчас.       Кушине льстил восторг в его глазах. Он первый смотрел на неё как на божество. Она была влюблена в него не меньше, почти задыхалась в собственных чувствах, но у Минато выражать эмоции словами выходило всегда заметно лучше.       — Удачного дня, — улыбнулась она, когда он коротко чмокнул её в щёку.       Входная дверь за ним вскоре закрылась, и Кушина поймала себя на том, что продолжает улыбаться ему вслед. И улыбалась. И улыбалась…       Улыбку, не желающую сползать с лица, пришлось для верности спрятать в короткую мягкую шерсть на макушке у Курамы. Тот дёрнул ухом и выпустил ей в руку когти, но приятную тяжесть в груди это не перебило.       Вернув кота на пол, Кушина снова влезла поперёк кровати и подтянула к себе эскиз. Перевернула на чистый разворот и задумчиво упёрла карандаш в бумагу. От подушки резковато пахло чужим одеколоном, и, потянув носом, Кушина взялась рисовать заново.       Когда они впервые встретились, Кушина была в чертовски плохом расположении духа. Она опаздывала на пары к самому ужасному преподавателю, который только и делал, что напоминал своим студенткам про их принадлежность слабому полу. Разумеется, в не самых позитивных контекстах.       Минато попался ей на пути в дверях. Кушина распахнула их, чтобы скорее оказаться на лестнице, и со всего маху налетела на него. Рявкнула, даже толком не разглядев лица:       — Здесь выход! Вход с другой стороны!       Он что-то ответил ей в спину, но она уже слетала по ступенькам второго пролёта и не слышала.       Первые летние каникулы выдались ужасно муторными, но Кушине никогда в жизни не хотелось рисовать больше, чем в те два месяца. Дело было, конечно же, не в Минато. Она и сейчас в это верила. Конечно. дело было в учёбе, в Микото и весёлых детках, которые мешали ей расписывать больничные стены и вечно лезли другим её сокурсникам под руку.       Но Микото объясняла её творческий подъём исключительно:       — Ты влюбилась, милая, вот и всё.       Конечно, Кушина влюбилась. Мальчишки всегда дразнили её в школе, и Минато был первым парнем, который искренне сказал ей, что она красивая. Строго говоря, он был, не считая Микото, вообще первым человеком, кто отпускал Кушине комплименты.       Минато был не похож на других знакомых Кушины, и она погрузилась в него с головой. Чувство взаимной влюблённости опьяняло её.       — Это так очаровательно, милая, — улыбалась Микото, когда Кушина взахлёб рассказывала ей обо всём, что происходило. — Ты просто счастливица!       Микото тогда искренне за неё радовалась. Одна из немногих. Возможно, просто единственная.       Кушина действительно была счастлива. В те месяцы вся её жизнь, весь её мир буквально сузился до одного-единственного человека. Минато говорил ей, как она прекрасна, целовал её и носил на руках, а Кушине казалось, что она вот-вот может улететь высоко к облакам, как переполненный воздушный шарик.       На очень долгое время он стал для неё навязчивой мыслью.       Они часами гуляли по Осаке, ездили к семье Минато в Токио и отмечали вместе Рождество.       А после… Кушина любила говорить, что её влюблённость выцвела. Она могла бы придумать этому множество красочных сравнений, но годы работы в творчестве научили её, что самые простые формы всегда оказываются самыми гармоничными.       Ещё летом, если бы она задумалась о чём-то подобном, в её глазах это стало бы катастрофой. На деле же с приходом весны восторг и эйфория медленно спали. Нет, Минато не сделался хуже и для Кушины не вскрылось множество его тёмных сторон, которые маскировала влюблённость. Минато всё так же был собой прежним. Или почти прежним. Как и Кушина. Но чувства… Выцвели.       Они расстались за неделю до его выпускного. Кушина обещала писать Минато время от времени, он улыбался в ответ. Разумеется, она так ему ничего и не написала. Но умудрилась родить целого сына!       Сейчас же всё было иначе. Совсем иначе. Кушина не сходила с ума, хотя иногда ей очень хотелось капельки собственных эмоций. Но с Минато рядом было слишком спокойно, как будто вся сущность Кушины просто резонировала, рассеивалась, едва натолкнувшись на него.       Минато больше не был катализатором её помешательства, совсем наоборот. Он будто смирял в ней всё, что плескалось внутри. Иной раз даже то, что она сама не замечала в его отсутствие. Подобное Кушина ощущала раньше лишь с Микото, которая слишком ярко контрастировала с её взрывным нравом с самого первого дня их знакомства.       Минато вернулся в её жизнь, и Кушина увязла в нём, позволила подобраться к себе слишком близко. Прошло три года, и это почти начало её устраивать.       Грифель с треском обломился. Под подушкой разразился глупой песенкой телефон.       — Я слушаю, — сквозь зубы ответила Кушина, пытаясь дотянуться до точилки.       — Прости, что так вышло, — голос Минато был спокойным и ровным. И Кушина снова, как много раз до этого, остыла, ещё не успев толком ощутить полноценное раздражение.       — Хоть раз завтрак должен сорвать ты, а не я, — фыркнула весело. Минато рассмеялся. Ей всегда это ужасно нравилось. — Закончу эскизы в тишине, — сказала она, — Микото выпустит Наруто от себя только к вечеру.       Рядом с Минато кто-то громко выругался, громче зашумели машины, а потом все звуки исчезли, будто отрезанные непроницаемой стеной.       — Она каждый раз надеется вытащить из него все сплетни про нас, ты знаешь?       — Раньше она спрашивала напрямую, ттебане! — беззлобно возмутилась Кушина. Подруга всегда совала нос не в свои дела, но её спасало то, что она всю жизнь каким-то чудесным образом оказывалась права в своих действиях.       Как, например, с Наруто и Минато.       — Теперь ей не хватает твоих рассказов.       «Она думает, я умираю от желания выйти за тебя замуж», — чуть было не сказала Кушина.       Но передумала.

⟨—⟩

      Они даже успели заехать в кофейню, хотя Кушина до последнего думала, что она снова чертовски опаздывает. Это за ней водилось, но смотреть на уходящий поезд всякий раз было неприятно, как в первый, и хотя бы в этом отношении она старалась быть пунктуальной.       Микото взяла ей что-то невразумительно розовое, с огромной шапкой кипельно-белого искрящегося от сахара зефира, и какое-то время Кушина потратила, чтобы сохранить в памяти телефона каждый шарик драже со всех возможных ракурсов.       Иногда ей казалось, что если она перестанет фотографировать, рисовать сделается решительно невозможно.       — Это что?       — «Розовые облака», — одними губами ответила Микото, прижав пальцами динамик телефона. По её лицу было слишком хорошо заметно, что она думает об этом названии. Изуми, которая донимала её по видеосвязи, как раз удачно отвернулась, чтобы поправить волосы. — Саске покупал его Сакуре, и я подумала, что ты оценишь. Ты должна попробовать! — и тут же заговорила громче, обратив внимание на девушку: — Не нервничай, я всё устрою. Ты ведь ездила с ним на конференцию?       — Да! Но он постоянно был занят, мы даже толком не поговорили, — Изуми свела поднятые брови, и лицо её сделалось очень печальным и задумчивым одновременно.       Она была красивой. Но Кушине никогда не нравились такие девушки.       Слишком наигранная осанка, слишком пресный взгляд на жизнь, слишком много пустой неуверенности в себе. Ей бы поднять волосы в хвост, открыть плечи и расправить их пошире, расстегнуть пару пуговиц на рубашке… Нет. рубашку всё же лучше сменить совсем.       Но Кушина никогда не страдала манией Микото лезть к другим с собственными советами, даже если её просили. Она всегда считала, что лучше самого человека никто в его жизни, увы, не разберётся. Тем более она.       — Ничего страшного, будет ещё масса возможностей, — вкрадчиво перебила Микото, щуря глаза. Она с молодости сильно щурилась, когда улыбалась. Ей это невероятно шло, и она это отлично знала. Сейчас она выглядела очаровательно. Что важнее, ещё и убедительно. — Вы ведь почти что коллеги, можете пересекаться хоть каждый день.       — Как мне привлечь его внимание? — в голосе Изуми послышалась усталость. — Я всё испробовала, не выходит! Девочка сказали, иногда помогают духи, которые нравятся, но это же полнейший бред.       — Согласна, — Микото только улыбнулась шире. Кушина, которую Изуми видеть не могла и о присутствии которой даже не подозревала, только закатила глаза. — Поэтому мы поступим так: пригласи его к себе, — Микото деловито кивнула собственным словам, — а я постараюсь, чтобы в этот вечер вам не помешали и его никто не отвлёк, — взгляд её сделался искристым и весёлым, как у маленького ребёнка. — Всё в твоих руках.       — Я обожаю вас, Микото-сан! — просияла вдохновлённая чужой короткой речью и часом предшествующей беседы Изуми, послала в камеру поцелуй, и экран погас.       Кушина, тряхнув волосами, откинулась в кресле и упёрла колено в панель, покручивая перед глазами розовое великолепие. От него сладко пахло соей и какими-то ягодами, а на дне прозрачного стакана колыхалось густое тёмно-красное марево.       Микото завела машину и, машинально расправив складки юбки, уложила свободную ладонь на руль. Кушине всегда нравилось, как уверенно и мягко она водит. Может, поэтому никогда не стремилась заводить собственную машину.       Микото настойчиво катала её с тех пор, как Фугаку подарил ей первый собственный автомобиль на вторую годовщину свадьбы. Он совершенно не умел делать дешёвые и сентиментальные подарки, а Микото всегда этим пользовалась. В этом, пожалуй, проявлялся её единственный маленький бунт, который Кушина активно поддерживала.       Иногда ей казалось, что они с Фугаку просто оба женаты на Микото. Эдакая большая дружная семья. Правда, без Фугаку было бы заманчивее, но именно он позволял Микото годами не работать и даже не заканчивать несчастный вуз, в который её силой затолкали родители. За это и ещё за парочку вещей Кушина готова была простить мужчине его излишне твёрдый характер.       К счастью, сыновья у подруги были чудесными и пошли совсем не в её мужа.       — Зачем ты подпихиваешь её к Итачи? — поинтересовалась Кушина. Поддела языком островок сливок. Передразнила, облизнувшись: — «Мы толком не поговорили», ага, как же, за четыре часа в поезде! Пусть сам разбирается.       — Сам он будет разбираться до конца терпения Фугаку, — Микото только на миг прикрыла глаза. Пушистые ресницы отбросили тень на её выступающие скулы. — Ты же его знаешь. Он уже несколько раз намекал, а Итачи делает вид, что не понимает. К тому же, я не подпихиваю. Она сама попросила помочь.       — Подвернулась под руку, ясно, — покивала Кушина. Клубничное нечто было сладким и отдавало чем-то медовым. Своё эспрессо подруга уже допила — теперь стаканчик мозолил глаза. Если бы кто-то сказал Кушине, что именно так она будет проводить утро перед рабочей поездкой в свои тридцать с маленьким хвостиком в девять лет, она бы вряд ли поверила.       — И я ничего особенно не делаю, просто изредка даю ей безобидные советы, — оправдалась Микото.       Кушина, уцепившись, тут же высоко вскинула рыжие брови.       — И что же ты сделаешь, чтобы им «не помешали»?       — Ничего особенного, — в голосе Микото зазвучала хорошо знакомая хитринка. — Просто попрошу Саске не звонить ему, а Фугаку чем-нибудь займу, чтобы он не интересовался, где его старший сын.       — Как ты ещё не сошла с ним с ума? Он слишком их опекает, — начала было Кушина, но Микото тут же вступилась за мужа, парировала:       — Как и ты Наруто.       — Но Итачи двадцать четыре! — возмутилась Кушина. Микото переложила руку ей на бедро. чуть сжала.       — Я думаю точно так же, но Фугаку тяжело переспорить, — сказала мягко. — Ничего страшного не случится, если я немного схитрю, и Итачи проведёт вечер с Изуми, верно? Уйдёт, если захочет, он уже взрослый мальчик.       Кушина отмахнулась и, прислонившись к дверце, уставилась в окно. Спросила, подумав:       — А что Саске?       — Только огрызается, — пожала плечами подруга.       Кушина покосилась на неё. Добавила на всякий случай:       — Наруто говорил, у него никого нет.       Микото вздохнула.       — Ужасно скучно.       В юности она была той ещё сплетницей, и Кушине всегда нравилось, насколько ловко она управлялась со всеми собираемыми слухами. Фугаку, вероятно, и не догадывался никогда, на какой опасной личности женился.       С первого взгляда Микото можно было бы ошибочно принять за мягкую и покладистую женщину, которая вырастила сыновей и, наконец, живёт в своё удовольствие, сидя на шее у мужа. Но деньги Фугаку стоили мало без того влияния, которым окружила их семью его милая и безобидная жена.       Минато звал Кушину лисицей, но из них двоих настоящей лисой всегда была Микото. Её необычное хобби выручало её столько раз, что осуждать его кому-либо было бы попросту глупо.       — Не то, что у нас, — хохотнула Кушина. Подруга покосилась на неё.       — У тебя, — поправила. — Что тогда, что сейчас… Ох, Кушина, у тебя не жизнь, а сериал.       — Со мной не соскучишься, ттебане! — радостно подтвердила Кушина. Микото рассмеялась в кулак, признала:       — Ты лучшая, милая. И я всё равно люблю тебя, даже если ты снова бросишь Намиказе. Хотя он такой хороший…       Кушина сёрпнула коктейлем, слизнула с верхней губы образовавшиеся усы. Напомнила с нотой ехидства:       — Ты и про моего предыдущего бывшего так говорила.       — Нет, тот был хороший, потому что молоденький, — покачала головой Микото. Обернулась, тормозя на светофоре, сжала руль пальцами: — Пообещай, что если Минато сделает тебе предложение, ты не откажешься!       — Что? — тут подскочила Кушина. — Не пообещаю! Мне всего тридцать девять! А вдруг я передумаю?       — Тогда возьмёшь обещание назад, — жалостливо поджала губы Микото.       Кушина скрестила руки на груди. Пробубнила:       — И вовсе он не собирался звать меня замуж.       — Но уже три года прошло! — подруга снова отвлеклась на дорогу и теперь поглядывала на Кушину одним глазом.       — Всего три.       — Целых три! Да вы практически живёте вместе!       — У нас разные дома, — приподняла указательный палец Кушина. Сообщила, снова обхватывая себя за локти. — Ты же знаешь, я давно отвыкла жить с кем-то вместе… Мне хватает Наруто.       — Привыкнешь обратно! — не оценила даже её серьёзного тона Микото.       — Так нечестно! — Кушина толкнула её в бок, и женщина тут же приняла невинный вид.       — Я не буду больше ничего говорить, — согласилась, сникая. — Но если…       — Ладно! — не выдержала Кушина. — Обещаю-обещаю, что выйду за него! Если позовёт.       — Когда, — тут же сбросила грустную маску Микото.       — Если! И отстань от Итачи.       — Изуми симпатичная и умненькая.       — Скучная и обыкновенная! — Кушина всплеснула руками. Добавила мстительно: — Прямо как твой Фугаку.       — Я же не могла жениться на тебе! Оставался только Фугаку, — Микото снова успокаивающе сжала её бедро. — И Изуми похожа на меня.       — Итачи тоже похож на тебя, — не стала сдаваться Кушина. Её порадовало, что разговор наконец-то перешёл с темы её личной жизни на что-то поинтереснее. — Ему нужна девушка другого типажа!       — Может, они наоборот сойдутся из-за одинаковых характеров, — предположила подруга. — Тем более он как-то говорил мне, что она ему симпатична.       — Когда? — оживилась Кушина, разбалтывая клубничный сироп на дне своего стакана. Микото отозвалась вполне равнодушно:       — Не помню. Ещё в школе, кажется. И вообще, Изуми — это лучше, чем ворчание Фугаку.       Кушина запрокинула голову и страдальчески застонала.       Спросила с надеждой:       — Ну хоть Саске-то ты не будешь пару выбирать?       — Позволил бы он мне… — пробормотала Микото.       Кушина довольно прищёлкнула пальцами.       — Хоть кто-то в вашей семье пошёл в твоего деда! Что у вас за традиция, выбирать жён из своего же клана? Это уже давно устарело, ттебане.       — Сейчас этого уже почти не придерживаются. Я бы и сама искала девушку не среди Учих, но Изуми идеально подходит. К тому же, она из круга Итачи, его ровесница…       — И нравилась ему в школе, да-да. Тоска! — Кушина звучно клацнула челюстью. Микото завернула на забитую привокзальную стоянку, нашла свободный уголок и забрала у Кушины опустевший стаканчик.       — Весь хаос в моей жизни — это ты, милая, — улыбнулась. — Пока что мне хватает.       — Кто знает, может, у твоих сыновей тоже есть хаос, о котором ты даже не подозреваешь, — Кушина звучно чмокнула подругу в подставленную щёку. А после, запахивая плащ, выпрыгнула из салона на мокрый асфальт. — Не сватай Итачи!       — Но Изуми… — попыталась было Микото ей в след.       — Недостаточно хороша для твоего сына-а!       И Кушина захлопнула дверь.       До поезда оставалось чуть меньше получаса. Синяя глухо тонированная машина подруги осталась за спиной быстрее, чем хотелось бы.

⟨—⟩

      Кушина не любила возвращаться в прошлое. Не любила вспоминать, не любила рассматривать старые фотографии. Её нынешняя жизнь всегда казалась ей более привлекательной, чем гипотетические годы назад. Что-то уходило, что-то, несомненно, ухудшалось, но она могла с точностью сказать: всеобщая ностальгическая истерия её не затронула.       От природы сентиментальная Микото любила повспоминать минувшие времена, но у неё это выходило удивительно светло, поэтому Кушина позволяла ей это. Саму её накрывало воспоминаниями в исключительно редких мгновениях, и все они в основном были связаны с Наруто.       Но сейчас…       Сейчас был отдельный, особый случай. Совершенно исключительный.       Минато привозил её к своей тёте лишь раз, в ноябре. Микото уговорила её одеться максимально скромно, даже всучила своё пальто. Тёмно-коричневое. кашемировое, с коротким воротником. Оно шло Кушине, но на Микото смотрелось значительно гармоничнее. Минато понравилось, но он всё же отметил, что Кушина немного не похожа сама на себя.       В собственном вязаном платье было значительно уютнее, и именно в нём Кушина впервые оказалась за столом напротив тёти своего парня. Это была первая и последняя их личная встреча, но Кушина отчётливо запомнила то ощущение, которое заполняло тогда комнату. Те запахи. Вкусы той еды. Кличку сурового седого мопса в руках белёсого мальчика.       Не прошло и пяти минут, как Кушина перевернула на себя тарелку салата. Платье было испорчено, но уют остался.       К концу вечера Кушина сделала вывод, что Цунаде-сан, эта статная женщина с необъятной грудью, несомненно её идеал. Всё в ней было хорошо, от светлой макушки до ног в мягких сандалиях на высокой платформе.       Но ей понравилась не только Цунаде-сан. Даже ворчливый Орочимару и огрызающийся Какаши, несколько нервно прижимающий к себе сидящего у него на коленях весь вечер пса, были какими-то… Правильными. Все они были правильными. На своём месте.       В семье Учих тоже ощущалось это. Несмотря на излишнюю суровость Фугаку, Микото и её очаровательный тогда ещё единственный сын создавали эту атмосферу вместе с ним. Для Кушины это стало открытием. Она замечала это раньше, но никогда не задумывалась, не придавала значения. Тогда впервые в сознательном возрасте ей тоже захотелось вот такую кухню с шумной роднёй и нескончаемыми разговорами. И ещё кого-то вроде Обито, этого комка чистой энергии. Он напоминал Кушине её саму. И её даже не смущали рассказы Минато о его бесконечных шалостях.       — Знаешь, — сказала она ему потом, — я бы хотела, чтобы моя дочка была похожа на тебя. Было бы так славно!       Она не знала, как Обито тогда это воспринял, хотелось надеяться, это его не обидело. А вот Цунаде-сан её фраза заметно развеселила, как и Минато.       Сейчас Обито, конечно, уже вырос, но что-то в нём неуловимо всё же напоминало того мальчика, которого Кушина с таким удовольствием трепала по волосам.       Цунаде-сан состарилась, Орочимару-сан стал ещё приторнее, а Какаши — противнее. Малышка-Рин единственная выросла в некое подобие Минато. Только, пожалуй, менее податливое.       И всё равно их, то и дело принимающихся пререкаться друг с другом, будто объединяла какая-то собственная сила. Существующая только для них. И Кушина снова вдруг ощутила то забытое чувство, которое лелеяла годами, чтобы воссоздать в собственной семье, состоящей из двоих человек. Сейчас её сын тоже принадлежал к той силе. Тоже сделался её частью. Всего за три года.       За целых три года.       Наруто всё же был похож на Минато больше, чем ей когда-то хотелось бы. Кушина не могла сказать, почему всё-таки она решила тогда оставить ребёнка. Наверное, у неё просто не возникло мысли, что с ним можно что-то сделать.       Кушина с юности и до сих пор причисляла себя к тем женщинам, которые ещё не готовы выйти замуж, но уже хотят детей. Ей повезло, она практически получила себе ребёнка без мужчины. Вот только не ожидала, насколько это окажется тяжело. Микото потом рассказывала ей про незрелую позицию и ещё много умных слов, которые она от нечего делать вычитывала в книгах. Но Кушину это уже не волновало. Она повзрослела.       Микото говорила, материнство меняет, и Кушина никогда не придавала значения её словам. Но подруга, как часто бывало, оказалась права. Пусть с Наруто всегда было сложно, Кушина ни минуты не жалела о своём решении. Обо всех своих решениях.       Наруто вырос прекрасным. И похожим на Обито.       — Мам, — горячие пальцы тронули за руку. Кушина обернулась, невольно прищурив глаза от резанувшего яркого света — кто-то отодвинул шторку на кухонном окне. Наруто стоял рядом, придерживая на плечах пальто Минато, и смотрел вопросительно.       — Чего? — свела брови к переносице Кушина.       — Ты зависла и смотришь в одну точку уже минут двадцать, — сын склонил голову к плечу, и отросшая светлая чёлка упала на его лоб.       Кушина, не удержавшись, дёрнула за прядку, с нажимом пояснила:       — Я просто задумалась, ничего такого! Постоянно так делаю, ттебане…       — Ага, — не впечатлился Наруто. — Прям каждый день. У тебя там телефон звонил.       — Ну взял бы, — упрекнула Кушина, снова отворачиваясь. Тёмное небо сливалось с переплетением веток деревьев.       — Я взял, вообще-то. Тётя хотела позвать тебя выпить, — раздалось за спиной.       — Ты же сказал ей, что я согласна? — уточнила Кушина и широко зевнула. Сегодня её весь день страшно клонило в сон, но уже завтра обещали солнце и тепло, оставалось только лечь, наконец, спать.       — Сказал, — Наруто, приблизившись вплотную, повис на ней, крепко обвив за плечи. Уткнулся носом куда-то в макушку.       Кушина рассеянно потёрла холодными пальцами его ладонь, покосилась на льющийся из окна свет.       — Ты чего ушёл-то? — спросила.       Сын, обдавая её шею таким же горячим, как руки, дыханием, отозвался:       — Да они опять про универ. Надоели уже. Тётя и так постоянно меня этим достаёт, и Сакура тоже. А теперь ещё и они, ттебайо. Занятия через неделю, они думают, что я забуду об этом?       Кушина хихикнула, поводя плечами.       Наруто уже был выше неё и почти обогнал в росте Минато, и теперь Кушина смотрелась рядом с сыном немного нелепо. И всё же она была рада, что он не пошёл в неё внешностью.       Кушина никогда не считала себя слишком уж красивой. Большие глаза, нос с горбинкой, острые скулы и глубокие ямочки на щеках. Микото всегда была красивее её, и Кушину в юности откровенно восхищала её тонкая, почти аристократическая внешность с пропорциональными, правильными формами. Подруга была прекрасна, как фарфоровая куколка, даже сейчас, когда вокруг глаз у неё образовалась сеточка мелких морщин. У Кушины ещё их не было, но она давно перестала переживать из-за того, как выглядит в глазах других людей.       Наруто же досталось наиболее удачное сочетание черт внешности его родителей. Вот только он не спешил им пользоваться.       — Может, хоть там ты найдёшь себе девушку, — сварливо проговорила эту мысль вслух Кушина. — Давно пора бы.       — Отстань, мам, — вздохнул Наруто и устроил голову у неё на плече. Помолчал и добавил: — Вот зачем тебе моя девушка?       — Не мне, а тебе, — наставительно исправила Кушина, чуть развернувшись к нему.       Наруто хотел ответить что-то ещё, но передумал.       Стоять в тишине было приятно. Звуки стихали, со всех сторон обступал сырой туман. Пахло прекратившимся пару часов назад дождём, но дорожка к сломанной и жалобно воющей всякий раз калитке уже подсохла.       — Они до утра там стоять решили? — чётко услышала Кушина за секунду до того, как Цунаде-сан приоткрыла дверь и высунулась наружу. — Вам стелить?       Наруто отстранился, и Кушина, плотнее кутаясь в куртку, спросила:       — А ваш племянник случайно не отвезёт нас домой?       Она думала, Наруто захочет остаться. Была почти полностью уверена в этом. Но сын, к её удивлению, не сказал ни слова.       — Минато! — гаркнула Цунаде-сан в дом. Потрепала Наруто по волосам, прежде чем попрощаться, и тут же растворилась в коридорах. Кушина не уставала гадать, как при её комплекции женщина умудряется передвигаться с завидной скоростью и поворотливостью.       Наруто, спрятав пальцы в рукава свитера, прислонился к перилам галереи. Кажется, он тоже всерьёз устал, раз что-то перекрыло нескончаемый поток его разговоров. Сегодняшний вечер прошёл удивительно тихо: может, сыграло роль отсутствие Джирайи. Или Кушина просто пропустила всё мимо ушей.       — Эй, я думал, вы останетесь на ночь, — Обито, показавшись в окне, широко улыбнулся Кушине, и она не сдержала ответной улыбки. Даже взрослым мужчиной он оставался очаровательным. И почему только ещё никто не прибрал такое чудо к рукам?       Ах да. Была ведь Рин.       — Мне нужен городской воздух, — озвучила Кушина первое, что пришло в голову. Обито, в сущности, её ответ не был важен. — Иначе умру от отравления кислородом.       — Всё ясно, — рассмеялся Обито, присаживаясь на подоконник, и Кушина снова заметила в нём что-то, что цепляло ещё с прошлой недели. Ей не чудилось, Минато тоже видел, а он знал Обито значительно лучше Кушины.       Но они оба так и не смогли понять, что случилось. Просто Обито был более… Заторможен? Погружён в себя? Будто какая-то мысль всё не давала ему покоя, и он то и дело навязчиво возвращался к ней.       Дав себе обещание обязательно выяснить всё в следующий раз, Кушина вцепилась в рукав вышедшего к ним Минато и быстро прошептала на ухо:       — А ты останешься на ночь?       — Сделаю, как скажешь, — ответил мужчина, подхватывая её под локоть. Кивнул Наруто в сторону машины, и та приветливо мигнула фарами. — Поехали. Поздно уже.       — Надеюсь, завтра тебе никуда не надо, — пробормотала Кушина громче, чем собиралась. Кажется, услышал даже Обито.       По крайней мере сын, делавший вид, что его совершенно не интересует их разговор, тихо фыркнул себе под нос.