Моя королева

      Я никогда не думала, что подобные новшества в комнате общежития вообще возможны. Чуть прикусив губу, я наблюдала за тем, как Уэнсдей с помощью Вещи умудрилась ввернуть в каменную стену держатель для крупного металлического кольца. Откуда она вообще взяла инструменты? Я не хочу об этом думать, надеюсь лишь, что при изъятии этого реквизита из подвалов общежития мехов не пострадал ни один оборотень. Да кого я обманываю? Надеюсь просто, что они хотя бы живы. Посмотрела бы я на того, кто попытался бы возразить этой невозможности в кубе чёрного оттенка да на двух ногах.       Какие всё-таки ноги... Мой взгляд снова заскользил по худым открытым ногам. Уэнсдей специально это делает? Откуда у неё вообще шорты? Никогда раньше не видела у неё такой части гардероба… Интересно, как они пахнут?.. Твою волчью мать за ногу, Энид, успокойся уже! Я подавленно приседаю на корточки на пол у своей кровати, закрывая стремительно краснеющее лицо руками, которые вмиг обзавелись когтями. Ненавижу, как же я тебя ненавижу! Чёртово животное, уймись! В груди и так уже стучит огненным шаром сердце, с таким повышенным пульсом оно скоро выскочит из моего горла.       В бок утыкается что-то, и я вздрагиваю, одернув руки от красного как помидор лица. О, Вещь! Как ты вовремя, друг. Не знаю почему, но его присутствие меня успокаивает. Может быть, дело в том, что я не вижу в нём угрозы? Он как член семьи примерно, безопасный во всех смыслах. Вещь забирается ко мне на плечо, ободряюще постукивая подушечками пальцев по нему. Я благодарно ему киваю. Кажется, меня понемногу отпускает. Хорошо. Главное - не смотреть на эти чёртовы ноги! Нет, я передумала! Мне плевать, как они пахнут, я их сожгу к чёртовой матери! Эти ужасные чёрные шорты, которые так заманчиво подчеркивают… Вдох, выдох, вдох… Держи себя в руках. До полнолуния осталось всего ничего. Потом станет легче. Станет же, правда?       — Энид, — я не знаю, это вопрос или нет? Она всегда так произносит моё имя, что мне кажется, будто следующим словом, вылетевшим из её уст, будет что-то вроде «к ноге!», и будь я проклята, если не подчинюсь. Сейчас, в таком состоянии, это было бы неудивительно. Может быть, всё-таки стоило воспользоваться советом медсестры и принять снотворное? Но могут быть последствия. Если я из-за этого не обращусь, то всё может ухудшиться и стать в разы сложнее. Например, случится неконтролируемое обращение позже, если я испугаюсь или буду возбуждена… Нет, лучше отмучиться сейчас.       — Что? — я села на пол окончательно, подтянув к себе колени и спрятав лицо в широких рукавах моего розового свитера. Надеюсь, мой голос не прозвучал подозрительно. На пару тонов он точно был ниже.       — Не сиди на полу. Простудишься, — в голосе Уэнсдей промелькнуло что-то странное. Вроде насмешки? Она надо мной смеётся? Ей кажется это всё, чёрт возьми, забавным?! Да я тут пытаюсь не умереть от сердечного приступа при виде твоих дьявольски коротких шорт, женщина! Нет, я точно их сожгу. Вскрою её бельевой шкаф, вытащу всё, что короче её долбанной юбки от формы, и сожгу к чёртовой матери! Никто, кроме меня, не должен это видеть! Ух, кажется, злость – неплохое лекарство от жара внутри. Надо взять на заметку. Я поднимаю глаза на эту невозможную девушку и хмуро свожу брови.       — Вряд ли это возможно, — мой взгляд скользил по цепям, что она уже умудрилась прикрепить к металлическому кольцу, которое было вмуровано в стену на высоте её роста. — Это точно сработает? — я тяжело вздыхаю, вновь отводя взгляд в пол. На ней сегодня её любимые ботинки на высокой белой платформе, чёрно-белая футболка с длинным рукавом в полоску и это недоразумение высотой всего сантиметров в двадцать, по ошибке названное шортами. Нет, она точно специально это делает. Закралась у меня такая мысль ещё в прошлый раз. Но зачем? С какой стати это холодное существо по имени Уэнсдей Аддамс решило вообще поиздеваться надо мной таким образом? Я скомпрометировала себя? Да, чёрт возьми, Энид, если вообще все всё уже поняли, то почему ты до сих пор считаешь, что не поняла она? Никогда, слышишь?! Никогда не недооценивай Аддамс! Это опасно, ты же знаешь…       — Сработает. А если нет, то я займусь тобой лично, — её уголки губ снова дёрнулись чуть вверх. Это что, дьявол тебя разбери, Аддамс, сейчас было?! Я вздрагиваю всем телом, хмуро поднимая взгляд на неё, чуть прикрыв нижнюю половину лица рукавами.       — И как это понимать? — злость во мне начинает закипать сильнее. Издеваться надо мной вздумала? Я, конечно, до ужаса на тебе помешана, до последней клетки своего тела влюблена в тебя и твои дьявольские глаза, но не смей недооценивать оборотня! Клыки выдвинулись почти автоматически, глаза сузились, и я отчетливо слышу рычание в своем голосе. — Ты думаешь, что сможешь со мной справиться? Ты? — окидываю её взглядом, пытаясь скопировать её же презрительное выражение лица. Кривая усмешка дёрнула мою губу вверх, оголяя клыки. Выглядит, наверное, отвратительно. Не до того сейчас. Я медленно поднимаюсь на ноги. Когти на руках, кажется, болят уже от напряжения. Рукав свитера всё-таки распорола. Ну да не беда, всё равно я полагала, что ему конец. Обидно, но сейчас не время сожалеть о таких вещах.       Уэнсдей даже не сдвинулась с места, не дернулась и вообще не показала ни единого движения, которое бы говорило, что её впечатлило моё поведение. Всё так же спокойно и холодно смерила меня взглядом, слегка наклонив голову в бок и приподнимая подбородок. Это движение немного колыхнуло её, кажущуюся порой монолитной, чёлку. Свет от лампы удачно падал на лицо, на котором не дернулся ни один мускул. Она едва сощурилась, и мне кажется, я вижу даже тонкие, едва заметные тени от её безумно шикарных ресниц на слегка бледной щеке. Ох. Это потому, что я слишком близко. Когда успела сюда дойти? Я же только что была… Озираюсь и понимаю, что за долю секунды, как мне показалось, я преодолела несколько метров минимум. Между нами всего один шаг. И ещё пара шагов до цепей, лежащих у стены. Почему-то с её стороны комнаты. Кстати да, почему? Гнев меня отпустил, сменяясь озадаченностью, которая тут же ушла, уступая место тихому ужасу, заставив мое горло, против воли, выдать тихое поскуливание. Я была слишком близко. Для меня это уже почти край пропасти.       — Энид, — она протянула руку вперёд и коснулась моего плеча, сжимая тонкими пальцами с чёрным, как всегда, маникюром ткань свитера. – Я. Справлюсь, – Уэнсдей безапелляционно отчеканила каждое слово с таким нажимом и уверенностью в голосе, что я непроизвольно кивнула, вновь завороженная её взглядом. Ощущение, что к моему плечу только что поднесли что-то горячее. Кожу немного покалывало даже через ткань свитера, но мне чертовски нравилось это ощущение.       — Я… — прикусываю губу, чтобы не ляпнуть чего-то, о чём могу потом пожалеть. — Я тебе доверяю. Но пообещай, что если попытаюсь причинить тебе вред, то вы с Вещью сразу же отсюда уйдете. Хорошо? — мой голос даже был твёрд. Во всяком случае, мне так показалось. Уэнсдей лишь чуть пожала плечами. Почему-то сейчас стало вдруг спокойнее. Как она это делает? Каким образом это вообще работает, хотела бы я знать. Почему со мной это вообще происходит? То меня распирает внутренним жаром даже от её взгляда, то вдруг лишь от одного её уверенного тона становится спокойно. Ведьма, не иначе. Как это вообще можно объяснить? Да и взгляд этот - явно наследственное. Видела я её мать. Точно такой же взгляд, под которым застываешь, как будто на тебя горгона посмотрела, и мечтаешь только о том, чтобы не сдвинуться ни на миллиметр, затаив дыхание, и ждёшь. Чего ждёшь под этим взглядом, не совсем понятно. То ли собственной смерти, то ли собственного же безоговорочного повиновения. Как там Йоко её назвала? «Наша тёмная принцесса»? Так вроде бы. О, подруга, тут ты сильно промахнулась. Это не принцесса. Принцесса - это нечто нежное, то, что нужно оберегать, холить и лелеять, носить на руках и спасать из высокой башни от злого дракона. А передо мной, с глазами полными бездны, стоит моя маленькая королева. Моя тёмная королева… И мне кажется, я просто закончусь, как вымотанная кинопленка, на этом моменте, если не сдержу себя.       — Уэнс… — я вдруг ощутила, как по спине холодными прикосновениями пробежалась знакомая боль. Она словно понемногу нарастала в такт биению начавшего сходить с ума сердца. В ушах зазвенело. — Отойди. Сейчас же, — я понимаю, что момент обращения уже совсем рядом. Делаю шаг к стене с цепями. Не успеваю, чёрт возьми. Ноги подкашиваются, я растягиваюсь на полу, ощущая, как вытягиваются и перестраиваются кости, как выжигает нервы боль вдоль позвоночника. Дьявол, я не так себе это представляла. Я не хотела, чтобы она это видела. Закрываю голову увеличившимися руками с уже почти звериными когтями на пальцах. Ткань свитера на моих плечах рвётся, я ощущаю, как лопается каждая нитка в этой простенькой вязке. Ну всё, теперь уже абсолютно всё бесполезно. Я рада только одному факту – разговаривать в этом обличии невозможно.       Разум становится всё более затуманенным, мысли словно переходят на шёпот и постепенно затихают, даруя благодатную тишину. Всё становится проще, мир наполняется сотнями запахов, заменяя цвета, доступные человеческому глазу. Едва трансформация завершилась, как из горла вырвался такой облегчающий и долгожданный вой. Наконец-то свобода. Почему-то это ощущение сопровождается лёгким недовольством. Где я, почему не в лесу? Кто это? Запах… Ах этот запах… я его знаю. Это моя стая. Скуля, я поворачиваю голову к человеку. Какая крошечная. Совсем маленькая. Это точно моя стая? Принюхиваюсь, подходя ближе. Её голова легко поместится в моей пасти. Можно перенести, как щенка. Это щенок? Такой маленький. Нет. Это не… Додумать не успеваю, человек тянет ко мне свою крохотную ручку и чуть чешет за ухом. Ох. Это хорошо, это свои. Нет. Это стая, но что-то большее. Что это? Это моё? Это существо принадлежит мне! Точно, это моя женщина! Из груди вырывается тихое утробное рычание. Шерсть на загривке встала дыбом. Какое странное ощущение. Передние лапы рванулись вперед, обхватывая маленького человека за плечи и притягивая к себе. Под моими когтями едва ощутимо лопается ткань, и они слегка впиваются в её кожу. Ты моя. Ничья больше. Моя! Слышишь?! Жадно обнюхиваю, едва ощутимый запах крови будит во мне нечто непонятное. Я хочу укусить, в шею. Больно не будет. Я оставлю на тебе свою метку. Моя пасть раскрывается навстречу тонкой шее…       Маленькая рука вцепляется в шерсть на загривке и резким движением прижимает мою голову к полу. Как она так быстро выскользнула из моих лап? Почему делает больно? Откуда в ней столько силы? На мгновение я в ступоре замираю. Это невозможно! Тут же становится тяжело дышать, на шее со звоном и противным запахом железа защёлкивается тяжёлый ошейник.       — Энид. Ты меня слышишь? — ухо против воли дёргается в её сторону, и почему-то я замираю, внимательно прислушиваясь. Этот голос. Он мне знаком. Я должна его слушать. Обязана. Из горла вырывается скулёж. Я сделала тебе больно? Прости! Утыкаюсь носом в её плечо. Кровь. Я её ранила! Нет, нет, нет! Это не должно было произойти. В ужасе отшатываюсь назад, хочу убежать, но тут же падаю обратно. Железо на моей шее натянулось. Ясно. Это ошейник, чтобы её защитить. Кажется, помню. Я сама просила. Точно. Всё правильно. Пробую на длину цепь, прохожусь вдоль стены на четырёх лапах. Прочная. Хорошо. Это хорошо. Опускаюсь на пол у стены, поджимаю лапы. Я в безопасности. Она в безопасности. Это правильно.       Человек выдыхает, расслабляясь. Кажется, она успокоилась. У её ноги внезапно появляется что-то маленькое. Животное? Нет. Обрубок какой-то. Бегающий кусок мяса. Странно. Принюхиваюсь. Запах знакомый. Друг! Хвост виляет против воли. Я опускаю голову на передние лапы, к полу, чтобы лучше его рассмотреть. Друг хороший, он не причинит вреда. Он защищает мою женщину.       — Энид? — девушка подходит ближе, без опаски. Я не чувствую страха. Скорее удивление. Обрубок тоже подошёл ближе. Я протягиваю лапу к нему, и он по ней радостно хлопает пальцами. Друг. Довольно и утробно рычу. Друг тоже часть стаи. Странная, но часть. Мой взгляд сфокусировался на человеке. Я чуть приподнимаю голову к ней и её ладони, что снова тянется ко мне. Позволяю той погладить. Это приятно. Слышу облегчённый вздох.       — Наконец-то… Видишь? Не всё так страшно. Я же говорила, что я справлюсь, — она явно довольна. Кровь на её плечах оказывается совсем незначительной. Я ощущаю, что раны уже закрылись. Это странно, но мне нравится. Она нравится. Как луна. Да, она моя луна. Я чувствую, что причина, по которой у меня получилось стать волком - это она. Во мне благодарность и признание. Её рука гладит шерсть на моей голове, иногда спускаясь и почесывая за ухом. Через минуту она отстраняется и отходит от меня. Непроизвольно вырывается скуление. Она оборачивается и улыбается. А я замираю. Какие потрясающие зубы, они бы стали великолепными клыками. Хвост против воли снова завилял.       — Я сейчас приду. Вещь за тобой присмотрит, — она поворачивается и уходит. Почему так тоскливо? Я хочу идти за ней. Друг снова хлопает меня по лапе, останавливая. Говоришь, надо подождать? Хорошо, подожду. Но я слышу голоса собратьев за огромной круглой штукой, почему-то затянутой странными полосами. Шерсть на моем загривке снова встаёт дыбом. Я должна ответить им. Должна сказать, что моя луна со мной и на охоту этой ночью я не пойду. Мой вой достигнет собратьев. Они не моя стая, я не обязана идти с ними. Моя стая здесь. Я на месте.       Спустя, кажется, целую вечность, дверь снова скрипит и в комнату возвращается мой человек. У неё в руках какой-то ящик. Пахнет вкусно. Да, я голодна. Я встаю на лапы, друг отходит в сторону. А человек подходит ко мне. Она ставит ящик на пол, но так, что я не могу до него дотянуться. Там еда. Я хочу есть.       — Хорошие волчата должны знать команды. Будешь слушаться - я угощу тебя вкусным мясом. Ещё свежее и с кровью. Думаю, тебе понравится, м? — снова мелькнули белые зубы. Как же они хороши. Я внимательно слушаю этот голос. Я знаю, что я должна его слушать. Сажусь рядом, чуть поворачиваю голову в бок, внимательно заглядывая в чёрные глаза. — Вот и молодец. Хорошая девочка, — она протягивает ко мне руку, и я подныриваю под неё головой, утыкаясь носом ей в шею. Почему-то её слова приятны. Не могу не слушать.       Она наконец открывает ящик, аромат, исходящий из него, сводит меня с ума. Кажется, из пасти течёт слюна. Я хочу есть. Дай мне это! Но человек лишь смотрит на меня внимательно.       — Энид. Если хочешь это съесть, то ты должна меня слушаться, ясно? — киваю головой и не понимаю, что не так? Я и так тебя слушаю. Неужели ты не видишь?       — Замечательно. Собачьи команды тут не особо подойдут. Но давай попробуем. Итак... Место! — от неожиданно повысившегося голоса я действительно сажусь на пол. Скорее удивлена этому, чем действительно послушалась. Тело среагировало само. Это странно. — Хорошо. А теперь смотри, — она берёт из коробки сочный кусок мяса в руки и подносит его мне. Открываю пасть, но тут же получаю обидный шлепок по носу маленькой ладошкой. — Нельзя! Ты понимаешь? Когда я говорю нельзя, то значит, ты не делаешь того, что ты хочешь. Ясно? — неохотно киваю. Дай мне поесть. И наконец получаю, что хотела. Мясо сочное и вкусное. Она пододвигает мне всю коробку, и начинается пиршество. Как хорошо. Её рука всё так же гладит меня по голове, а тихий голос убаюкивающее говорит со мной. — Этого пока достаточно. Команды ты слушаешь, хорошая девочка. С остальным разберёмся, когда ты снова станешь человеком. Нам с тобой многое нужно обсудить.       Я не понимаю, что она от меня хочет. Разве я не слушаю её, как она сказала? О чём еще говорить? Однако еда быстро закончилась. Довольно облизнув морду, поворачиваю голову к ней. Я всё ещё думаю о метке. Она тут должна быть. Обязана. Но понимаю, что если нельзя, то пока нельзя. Хорошо, я подожду. Это не проблема. Веки тяжелеют от сытости. Я устало устраиваюсь на полу, почти свернувшись. Думаю, что сегодня я вполне хорошо посплю здесь. Хотя я бы хотела, чтобы она была со мной. Смотрю на неё внимательно и чуть поскуливаю, подхватываю кончиком когтя её одежду и тяну к себе. Она всё понимает, но качает головой и снова отходит. Мне это не нравится. Но спустя минуту она уже возвращается с большим чёрным одеялом. Оно пахнет ею, и я не возражаю, когда она расстилает его рядом со мной, удобно устраиваясь в полусидящей позе на моем боку.       — А сейчас – спать. Думаю, на сегодня хватит, — её голос странный. Я почему-то знаю, что он непривычный. Но мне нравится. Тонкая рука всё ещё оглаживает мою голову, и она продолжает что-то тихо говорить, но я почему-то уже не разбираю, кажется, это не тот язык, который я знаю. Под эти звуки я проваливаюсь в сон, свернувшись калачиком и обнимая лапами эту женщину. Мою женщину.       Сон отступает как-то резко. Холод пробежался по моей оголённой спине. Почему так холодно? Жмусь сильнее к единственному чему-то тёплому рядом и вздрагиваю, когда понимаю, что это не что-то, а кто-то. Глаза резко раскрываются. Уэнсдей спит рядом на спине, головой на моём предплечье и даже не в позе трупа, как она любила. Одна рука покоилась на её животе, а вторая безвольно упала в сторону. Как она не проснулась от моего резкого движения? Мои руки крепко прижимали её к себе, боком к груди. Под глазами у неё легкие синяки, видимо, не спала почти всю ночь. Медленно поворачиваю голову, стараясь не делать резких движений. Вещи нигде не видно. Недалеко валяется на боку сумка-холодильник, в которой явно было мясо. Запах чувствуется крайне явно. Воспоминания какие-то очень блёклые, неясные. Не как в ту ночь, когда я обратилась впервые. Там, видимо, основным моментом были эмоции и вспыхнувший напалмом адреналин в венах. Тут же всё было относительно спокойно. Как странно… Я задумываюсь, но новая волна лёгкого прохладного сквозняка проходится по моей коже, и тут до меня доходит. Уэнсдей одета. А я нет.       Паника, ни с чем не сравнимая, накрыла меня. Твою мать, только этого не хватало! Кое-как накрывшись краем одеяла одной рукой, ибо на второй спала Уэнс, я смогла хоть немного выдохнуть. Оглядываю свои руки. На моих пальцах следы крови, во рту такой же привкус. Я с подозрением оглядываю девушку рядом. Неужели я её ранила. Чёрно-белая в полоску футболка была местами разорвана на её плечах, и видны были небольшие кровоподтёки. На тонкой шее виднелся едва заметный след вроде бледно-розовой полосы, как будто чиркнули чем-то не слишком острым вскользь. О нет… То есть я всё-таки попыталась сделать ей больно? Но вроде всё в порядке. Странно. Рядом с изголовьем лежит крупный металлический ошейник. Я замираю, понимая, что сняла его с себя не сама… О чёрт… Треклятые оборотнические повадки, это полный провал! Я, может, и кажусь легкомысленной, но не тупая. И понимаю, судя по оставленным следам, что здесь произошло. А значит, когда я уснула и приняла свою человеческую форму, то это Уэнс меня сюда уложила и накрыла одеялом... Ошейник, судя по всему, тоже она сняла. Стоит ли говорить, что я была тогда голой?       В своей голове я кричала так громко, что могла доораться до Джерико, перепугать местных и довести до инфаркта шерифа, будь он неладен. Но сквозь мои губы просочился разве что едва слышный скулёж. Всё пропало. Это уже не лезет ни в какие рамки. Ну где была твоя голова, Энид? Надо было просто уйти в подвалы мехов и не слушать этот ультиматум от Аддамс. Нет же, вбила себе в голову чёрт знает что, и каков итог? А итог в том, что девушка, которую я люблю до дрожи в коленях, до холодеющих от восхищения пальцев, видела меня не в самом приглядном виде. Кошмар! Катастрофа! Проще теперь вообще сбежать из Невермора подальше, а лучше вообще на другой континент. Энид, ты идиотка, о последствиях обращения даже не подумала, настолько твой мозг был затуманен этими перспективами провести обращение рядом с ней. О чём ты вообще думала? На минуту я замираю, и мой взгляд снова опустился вниз. Вот об этом. Об этих чёртовых шортах…. Этим бесполезным куском ткани была забита моя голова. Что это? Отвлекающий манёвр Уэнсдей? Продуманный ею какой-то хитрый план, который я не понимаю? И если так, то, может быть… Моё ухо внимательно прислушалось к мерному дыханию Уэнсдей. Спит. Всё ещё спит. Я поворачиваю голову и вижу рядом стоящую бутылку с водой. Аккуратно выпутав руку из-под головы этой невероятной девушки, я, наконец, смогла сесть, подвернув одеяло. Крепко спит, видимо, сильно устала. Это хорошо. Жажда заполнила мое сознание, и я с удовольствием отпила несколько больших глотков воды. Вкус крови изо рта пропал. Слава богам, или кто там есть вообще, теперь я чувствую себя лучше. Утираю скатившуюся по подбородку каплю воды и возвращаю своё внимание к Уэнсдей.       Я обхватываю руками собственные колени, едва прикрытые одеялом. Что ж, назад уже ничего не вернуть. Что будет дальше, думать даже не хочу. Взгляд снова пробежался по её фигуре, останавливаясь на дурацких шортах. Где-то в глубине меня недовольно заворочался зверь, и я почти с ненавистью уставилась на этот дурацкий предмет одежды. Если бы взгляд мог испепелять, то они бы уже сгорели дотла, осыпаясь чёрным пеплом поверх этих шикарных ног и ягодиц... Как вообще можно ТАК ненавидеть предмет одежды? В голове вдруг тренькнула мысль. Может, снять их? В сердце что-то ёкнуло при одной мысли об этом, а в животе снова разгоралось пламя. Дыхание чуть участилось. Я вновь внимательно прислушалась к дыханию Уэнсдей. За это время я прекрасно научилась его различать буквально по крошечным, незаметным оттенкам. Спит, причём глубоко. Не мудрено: за окном от силы шесть утра, может, семь. Максимум. Если, конечно, верить моим внутренним свихнувшимся часам, которые напрочь сбоили, как сломанная кукушка в старых швейцарских механизмах, пылящихся в никому не интересном антикварном магазине.       Итак… Есть ли мне что терять? Чем всё может обернуться? Пока я думала над этим, рука уже сама потянулась к резинке проклятых чёрных шорт. Когда-нибудь, Энид Синклер, твоё любопытство и подверженность собственным эмоциям убьёт тебя. Или Уэнсдей прикончит. Что ж, всё равно мне конец. Сдерживать себя сразу после обращения, конечно, полегче, но надолго ли?       Я спускаюсь ниже, аккуратно и тихо оглядываясь и прислушиваясь. Вещи тут нет. Отлично. Скорее всего, Уэнс сама его выгнала, когда я начала обращаться назад в человека. Что ж... Может быть, его присутствие меня бы и остановило. Но не сейчас.       Одной рукой я чуть приподымаю снизу её футболку, оголяя гладкий живот до пупка, а второй поддеваю резинку шорт и начинаю медленно тянуть вниз. По коже торжественно маршируют орды мурашек-самоубийц. Браво, ребята, умрём все до последнего! Мое сердце стучит где-то в горле, руки немного трясутся. Но, как ни странно, не выпускают когти. Прекрасно. Это то что нужно. Я ухмыляюсь самозабвенной улыбкой камикадзе. Что ж… Уэнсдей Аддамс. Я припомню тебе попытки надо мной поиздеваться. Разгребай теперь последствия и наслаждайся. Всё, нет у меня больше сил себя сдерживать.       Левой рукой я аккуратно касаюсь её живота, мягко проводя пальцами по кругу, ощущая подушечками пальцев непривычно мягкую и тёплую кожу. Мне всегда казалось, что Уэнсдей должна быть холодной, как камень, но я с удивлением обнаруживаю, что это не так. Бархатистая кожа настолько притягательна, что я невольно наклоняюсь вперед, касаясь её губами. В нос ударяет запах её тела, и я чувствую, как жар внутри меня закипает с новой силой. Как джунгли Вьетнама, поглощённые напалмом. Чёрт возьми, насколько потрясающе она пахнет! Мне кажется, я сойду с ума от этого ощущения. Правая рука всё так же аккуратно и медленно стаскивает опостылевшие мне до глубины души шорты. Они оказываются из очень мягкой и наверняка удобной ткани, приятной на ощупь. Прекрасно. Я убираю свои волосы в бок, чтобы не щекотать ими соблазнительную кожу, загипнотизировано следя за тем, как надоевший мне предмет одежды покидает стройные ноги, обнажая под собой ткань чёрного нижнего белья. Это что? Кружева что ли? Вау… Дыхание остановилось на мгновение, как и мои руки. Готова поспорить, что зрачки сейчас расширены так, что цвет моих глаз почти сравнялся с цветом Уэнсдей. Вовремя успеваю убрать левую руку от живота Уэнс, когти предательски выскочили наружу. Что же ты делаешь, любимая? Такую красоту прячешь… Непозволительно. Где-то в горле прокатилось едва слышное рычание, словно напоминая мне самой: "Дыши!" Я едва не захлебываюсь сделанным наконец вдохом и стараюсь не выдать лишнего шума. Потратив пару секунд на то, чтобы сделать несколько вдохов и выдохов, я вновь прислушиваюсь. Дыхание Уэнс, кажется, слегка участилось. Вот чёрт, ещё немного, и она проснется. Нужно действовать аккуратнее. Да как, чёрт побери, это сделать-то? У меня сейчас сердце из груди выскочит! Сейчас я хочу просто перестать таиться, схватить эти манящие меня ноги, потянуть на себя, разводя их в стороны…       Чёрт бы тебя побрал, Аддамс, что же ты со мной делаешь? Мне вдруг стало так больно и обидно за себя, что я остановилась. Это же просто бред. Что я делаю? Я же всегда соблюдала её границы, старалась быть осторожной, обходить все её острые углы. Да, общение с ней похоже на ходьбу по минному полю, потому что никогда не знаешь, когда рванёт закопанная под следующим шагом взрывчатка. Но всё же, когда она едва заметно улыбается, на её щеках появляются крошечные ямочки, которые хочется расцеловывать до красноты, а уголки глаз чуть сужаются. В такой момент её взгляд становится почти хитрым, как у кошки. Я ведь действительно влюблена в неё по уши, и что я сейчас вообще делаю? Нарушаю всё то доверие, что с таким трудом заработала? Тут дело даже не в том, что она заслуженно может меня за это убить, а в том, что я не переживу её презрительного взгляда. Это отвратительно. Жар во мне улёгся, а по спине пробежался холодок, словно меня окатили вдруг из ведра водой. Какая же ты жалкая, Энид. Рука мягким рывком возвращает на место одежду, что я на ней потревожила, а сама я тихо встаю с места. Моя нагота сейчас меня не так сильно беспокоит, но мне становится стыдно ещё больше. Хватит. Я так больше не могу. В горле стоит комок из слёз и обиды на саму себя. Мне кажется, что под моими стопами разверзается ад. Ноги тихо уносят меня в душ. Там должен быть мой халат, надеюсь, немного воды всё-таки приведёт меня в норму, иначе я просто свихнусь от всего этого.