Часть 2. Хуа Чэн/Се Лянь
28 декабря 2022 г. в 14:49
Се Лянь любил своих родных, но только когда встречался с ними поодиночке. Вот, например, посидеть с родителями за ужином — чудесное времяпровождение! Или поиграть в приставку с племянником Фэн Синем — тоже весело. Обсудить с тетушкой Линвэнь свои успехи в университете, поучаствовать в спарринге с дядюшкой Пэем… Но вот находиться за праздничным столом со всеми ними он просто не выносил.
Каждый Новый год воспринимался Се Лянем, как отдельный сорт пытки. Игнорировать семью он не смел, но и радости от этих «душевных» (скорее уж душных) посиделок не находил. Семья Се Ляня была слишком большой, разнородной и каждый в ней, как говорится, имел свое мнение. Все эти чудесные в общении с глазу на глаз люди превращались в стаю бешеных макак, собравшись на семейном празднестве.
Споры рождались на пустом месте. Перепалки десятилетних племянников Фэн Синя и Му Цина каждый раз заканчивалось дракой со сломанными вещами и разбитыми носами. Еще хуже был Ци Жун — избалованный тринадцатилетний кузен Се Ляня, — умудрявшийся рассорить всех, с кем находился рядом. Дядюшки Пэй и Ши, начинавшие общение как приличные люди, заканчивали пир грязной попойкой. Троюродный кузен Се Ляня — Лан Цяньцю, ратующий за справедливость и защиту обездоленных, обязательно находил повод укорить остальных за какие-нибудь неблаговидные поступки и зачитать мораль, стуча кулаком по столу и разбивая посуду.
Се Лянь, пытавшийся всех примирить, обычно становился козлом отпущения, который оказывался виноват во всех бедах и хорошо, если только семейных, а не в планетарных масштабах. В прошлом году он привел на праздник своего парня Хуа Чэна — и они стали звездами Новогодней ночи. Увы, не в хорошем смысле. Се Лянь до сих пор помнил двадцать пар блестящих глаз, уставившихся на них с желанием пропесочить их отношения от и до. Он думал, что Хуа Чэн бросит его после этого балагана, но тот только рассмеялся и сказал:
— Не обращай на них внимания. Я встречаюсь со своим добрым и прекрасным гэгэ, а не с толпой старых консервативных импотентов.
— Дядюшка Пэй не согласился бы с тобой на счет последнего…
В этом году Хуа Чэн уговаривал его не ходить на пиршество, но матушка слезно просила приехать — они давно не виделись, на последнем курсе Се Лянь был загружен и не уезжал из общежития даже на выходные, а потому первой возможностью увидеть родителей стал Новый год.
На этот раз собирались в доме тетушки Линвэнь, а значит, ехать Се Ляню всего полчаса на автобусе в другой конец города. Что ж, это лучше, чем тащиться полдня на поезде до дома родителей.
К вечеру, когда застолье начало переходить рамки приличия, матушка велела Фэн Синю, Му Цину и Ци Жуну одеваться и попросила Се Ляня забрать их на прогулку в парк.
— Идите лучше на каток, повеселитесь!
Се Лянь бы предпочел сейчас оказаться в компании Хуа Чэна, а не с тремя грубыми и драчливыми подростками.
— Бери сразу подушку для задницы! — Му Цин показал Фэн Синю неприличный жест, тот не остался в долгу.
— Сам бери, пока я тебе коньком не заехал по мягкому месту.
— Достали орать, дебилы малолетние, — Ци Жун дал оплеух обоим, — будете мне под ногами мешаться, зашибу обоих! Правда, гэгэ? Давай лед проломим и сбросим их в прорубь!
— Ци Жун, каток искусственный, там нет проруби, — Се Лянь вздохнул, но улыбнулся всем троим братьям. — Не ссорьтесь, я научу вас кататься задом наперед.
Пока они спорили, кого гэгэ будет учить первым, у Се Ляня тренькнул телефон. Он весь вечер украдкой переписывался с Хуа Чэном, чтобы совсем не скиснуть. Ци Жун, увидевший, что кузен снова что-то строчит в телефоне, фыркнул и пробурчал какое-то ругательство в адрес Хуа Чэна, и даже чуть не выбил мобильник у Се Ляня из рук, сделав вид, что это случайность.
В парке было многолюдно и шумно. Се Лянь взял коньки напрокат и вышел с братьями на лед. Катались они не в первый раз, и, если по дороге племянники еще были заинтересованы в обучении, то, оказавшись на льду, тут же забыли про Се Ляня.
— Поучи меня, гэгэ! Ну, поучи!
Ци Жун держался на коньках хуже всех, и Се Лянь понимал, что это безнадежно: ему бы передом научиться ездить. Но раз уж обещал…
За час он взмок и раскраснелся. Ци Жун, отбив локти и колени, матерился на весь каток. Дважды он утянул за собой Се Ляня, врезав коньком ему по колену; пару раз на них налетели Фэн Синь и Му Цин, не видящие ничего на своем пути. Се Лянь уже не был уверен, что уйдет отсюда живым. Его волосы растрепались, он умудрился порвать куртку, извалялся в снегу и чувствовал себя каким-то стариком, пока остальные продолжали вопить и веселиться. Ну, как веселиться… Половина катка проклинала всех троих, потому что они больше мешали кататься другим и друг другу, чем по-настоящему получали удовольствие.
Се Лянь отъехал в сторону, чтобы никому не мешать и перевести дух, но в этот момент какой-то ребенок врезался ему в ноги. Нелепо взмахнув руками, Се Лянь полетел спиной назад и точно разбил бы затылок, если бы кто-то его не поймал.
— Спасибо! Спасибо, я чуть не убился в лепешку, — затараторил он, попытался выпрямиться, но спаситель не спешил его отпускать.
И только подняв взгляд, Се Лянь вдруг сообразил, что поймал его…
— Сань Лан!
— Гэгэ.
Улыбка Хуа Чэна была ярче и прекрасней всех подарков и салютов, которые Се Лянь увидел за этот вечер. Сразу же перестала болеть ушибленная нога и дурное настроение как ветром сдуло.
— Сань Лан! — он выпрямился в руках любимого и буквально бросился ему на шею: и плевать на правила приличия.
Замерзшие губы Се Ляня встретились с теплыми губами Хуа Чэна в сладком тягучем поцелуе. От Хуа Чэна пахло кофе с корицей, лосьоном для бритья и мятным шампунем. И это куда больше походило на запах дома, чем ароматная выпечка тетушки Линвэнь или воскуренные благовония, привезенные дядюшкой Пэем. Он уткнулся лицом в мягкий шарф Хуа Чэна, желая спрятаться там от всего мира и чувствуя себя самым защищенным и счастливым человеком на свете в любимых объятьях.
В кольце рук Хуа Чэна было слишком хорошо, Се Лянь не собирался отсюда выбираться.
— Как ты здесь оказался? Ты что, сразу же выехал, как прочитал мое сообщение?
— Именно. Я не мог оставить тебя на растерзание этих гоблинов, гэгэ, — Хуа Чэн поцеловал его в макушку, и Се Лянь обнял его еще крепче.
— Небеса послали мне самого лучшего парня. Я тебя не заслужил!
— В следующем году я выкраду тебя с дурацкого семейного пиршества, если ты пожелаешь, — в голосе Хуа Чэна слышалась стальная уверенность, и Се Лянь знал: так и будет.
— Сегодня все было не так уж плохо. Обсуждали новую девушку дяди Пэя и спортивные успехи Ци Жуна. То есть, их отсутствие. А еще…
— Забудь о них, — Хуа Чэн чуть отстранился, чтобы заглянуть Се Ляню в лицо. — Здесь их нет, только мы с тобой. Я хочу, чтобы у моего гэгэ был лучший Новый год. Идем, я угощу тебя кофе.
Они взялись за руки и поехали вдоль изгороди до ларька с горячими угощеньями. Было не так уж холодно, но успевший промокнуть Се Лянь начал дрогнуть на ветру — согреться горячим напитком казалось жизненной необходимостью.
Они оккупировали одну из лавочек, где можно было передохнуть, не снимая коньков.
— Садись ко мне на колени, гэгэ, а то тут холодно.
Се Лянь засмущался, но после того, как они в открытую целовались и обнимались, глупо было идти на попятную. Он покраснел, ловя укоризненные взгляды проезжающих мимо взрослых, но с теплых коленей не слез. Хуа Чэн уткнулся носом ему в ухо, незаметно целуя и согревая шею Се Ляня своим дыханием.
— Щекотно. Сейчас кофе на тебя пролью, Сань Лан, — Се Лянь прыснул и почесался ухом об чужой нос.
— Этот Сань Лан не возражает быть облитым чем угодно из рук моего гэгэ. Моего! — тихо рыкнув, он слегка прикусил Се Ляня за мочку уха, прижимая к себе покрепче.
— Са-ань Ла-а-ан!
Они бы и дальше продолжали наслаждаться обществом друг друга, если бы не Ци Жун, подлетевший к скамье и не завопивший во всю глотку:
— Фу, какая мерзость! Гэгэ, что себе позволяет этот блохастый пес!
Ответить Се Лянь не успел — Хуа Чэн резко дернул ногой, делая подсечку, и Ци Жун, не ожидавший подлой атаки, растянулся на льду, грязно бранясь.
— Ты сам виноват. Кто просил тебя лезть к нам, — надо было встать и помочь подняться Ци Жуну, но Хуа Чэн удержал Се Ляня на коленях.
— Эй, сопляк, — он демонстративно поставил лезвие конька на валяющуюся под ногами кем-то оброненную пластиковую игрушку на палочке. Голос Хуа Чэна стал ниже, в нем слышались рычащие опасные нотки, и даже у Се Ляня скользнула стайка мурашек по загривку. — Если ты еще раз сунешься ко мне с гэгэ, это лезвие отрежет твой грязный язык вот так.
Пластиковая палочка жалобно хрустнула под коньком Хуа Чэна, переламываясь надвое.
Было видно, что Ци Жун хочет выплеснуть на обидчика поток брани, но острое лезвие все еще находилось в опасной близости от его лица. Бросив злой взгляд на кузена, он прокричал жалкое:
— Все маме расскажу! — и стремительно отполз в сторону, поднялся, держась за заборчик, и уже издалека разразился оскорблениями и ругательствами.
— Ему нужно рот с мылом вымыть, гэгэ, не считаешь?
Хватка Хуа Чэна на плечах Се Ляня ослабла, и он притянул любимого уже куда нежнее. Может, спрятать их обоих от ругани вреднючего подростка ему было не под силу, но тот не рискнул больше соваться и вскоре укатил прочь.
— Он поехал на поиски подмоги, — Се Лянь вздохнул и отпил вкуснейшего кофе, наслаждаясь приятными минутами тишины.
Хуа Чэн клюнул его в щеку и улыбнулся.
— Они не придут. Они врезались в меня двадцать минут назад на катке.
— Боже, надеюсь, ты оставил их в живых, Сань Лан! — Се Лянь поспешил осмотреть каток в поисках племянников-драчунов.
— Да с ними все в порядке. Они где-то раздобыли клюшку и гоняли ею кусок льда и малышню на катке. Я просто переломил ее об колено и пообещал, что в следующий раз это будут их ноги.
Се Лянь обернулся к Хуа Чэну, утыкаясь лбом в его лоб, и хихикнул.
— Мой Сань Лан всегда умеет донести до любого человека свою мысль наглядно.
Они потерлись носами друг о друга, не обращая внимания на рвотные звуки, которые где-то в отдалении издал Ци Жун. Кофе был оставлен, Се Лянь зарылся пальцами в густые волосы Хуа Чэна, притягивая его лицо ближе. Он редко когда оказывался выше любимого — целоваться с такой позиции было непривычно, но не менее сладко. Ладони в перчатках незаметно забрались под его куртку, нежно оглаживая бока. Ужасно хотелось очутиться подальше от этого многолюдного места: желательно в их студенческой комнате на не самой удобной кровати, зато в самых желанных объятьях.
Хуа Чэн отстранился первым, прерывая мечты Се Ляня о совместном вечере в общежитии. В сумрачном парке глаза Хуа Чэна стали совсем черными, и в их бездонной глубине Се Ляню виделись отблески ночных звезд. Он нежно провел большим пальцем по разрумянившейся от холода скуле и получил поцелуй в ладонь.
— Главное, чтобы мой гэгэ знал, что я его люблю и буду всегда с ним рядом. И пусть все остальные тоже знают, — Хуа Чэн ухмыльнулся и перевел взгляд куда-то за спину Се Ляня, предлагая тому повернуться.
— Ох!
Он и не сообразил, что шум на катке стал каким-то иным. Люди остановились, чтобы посмотреть, как над парком поднимаются сотни светящихся фонариков. Огоньки заполонили небо, заменив собой звезды, и взлетали, казалось, со всех сторон.
— Сань Лан, да когда ты успел?! Какая красота!
Они поднялись со скамьи, но Хуа Чэн не выпустил его из своих объятий, согревая теплым дыханием.
— Мы пропустили фестиваль фонарей в уходящем году, и я решил восполнить это упущение. С Новым годом, любимый.
Се Лянь почувствовал, что сейчас позорно разревется, поэтому поспешил обернуться и занять свой рот поцелуем, а потом горячо пробормотать:
— Следующий Новый год я не поеду к родителям и тетушке Линвэнь, а знаешь почему?
Хуа Чэн серьезно нахмурил брови, но не мог сдержать улыбки.
— И почему же?
— Потому что Новый год принято встречать с семьей. А мы с тобой теперь семья, мой дорогой.
И в следующем году так и было.