Розы, пауки и кости

Уэнсдей идет к дому Старой Ветоши не от того, что соскучилась; это чувство ей чуждо. Вдали от семьи ей вполне комфортно, а из Невермора девушка хочет сбежать из чувства протеста. Родители притесняют ее личность, давят авторитетом, однако едва ли Гомес и Мортиша Аддамс одобрили бы знакомство дочери с полоумной старухой, подкармливающей сорных крыс и готовящих украшения из человеческих костей. Местные новости часто передают репортажи об оскверненных могилах и пропаже тел, но старую Веру Морэй никто не заподозрил. Сложно поверить, что та, кого называют ведьмой, в самом деле ведьма в дурном смысле этого слова. Некоторым вещам, которые знает Ветошь, не научат даже в Неверморе. Если бы у Уэнсдей нашли амулеты и руны, ее бы немедленно исключили, а артефакты - уничтожили бы. Какое расточительное варварство; может, Уэнсдей и не собирается варить кости, чтобы складывать из них обереги, но и отдавать их не намерена. Амулеты еще пригодятся, а когда она накопит больше рун, то сможет получить силу. Как это работает и что за сила, девушка пока не знает, однако надеется, что это поможет ей встретить Черноглазого. Он не Дьявол и не Бог; нечто среднее? Или совсем другое? Ветошь в самом деле в него влюблена или сошла с ума под воздействием фанатичного поклонения? Она не молится, но приносит жертвы; Уэнсдей делает вид, что не знает о телах, завернутых в саваны и сложенных ровными рядами в подвале. О пропаже местных горожан никто не говорил, значит, это приезжие, те, кого не хватятся: бродяги и наркоманы. Смерть во имя цели, пусть и чужой, лучше бесцельного существования; их тела Старая Ветошь использует без остатка: истолчет в пыль ногти, высушит кровь, сожжет на алтаре волосы и выварит кожу; они вечно будут жить в амулетах, и в этом есть нечто мрачное и возвышенное. Однако, увидев Веру рядом с ребенком, маленьким мальчиком в бейсболке, надетой козырьком назад, Уэнсдей хмурится; Вещь, ощутив ее настроение, начинает беспокойно ворочаться в сумке. - Спокойно, - приказывает Уэнсдей, когда Вещь толкается ей в бок, прося выпустить, - не сейчас. Вещь уязвленно скребется, мечется по всей сумке, и девушка дергает за широкую лямку, слегка встряхивая Вещь вместе с учебниками и тетрадями. Мальчик смотрит на высокую, тощую старуху смущенно и с опаской, жует конец завязки своей курточки, а Ветошь гипнотизирующе качает головой, и овальный треснувший опал в ее заколке тускло блестит, похожий на еще один слепой глаз. Пропавших детей начинают искать сразу; кто-нибудь точно успел заметить, что мальчик пошел к дому старой, одинокой нищенки, и если полиция приедет с обыском, то увидят и рисунки на стенах, и алтарь, и костяную пыль на станке. Как бы не интересовал Уэнсдей этот культ, рисковать она не хочет. И убийство детей выглядит слишком гнусно даже для нее. Возможно, узнав больше, она решит остановить Старую Ветошь, Веру Морэй, а пока она идет к дому с покосившимся крыльцом и заросшим двором, заваленным хламом, удерживая колотящегося в сумке Вещь. - Зайдешь к бабуле на чай, малыш? - вкрадчиво уговаривает Ветошь. - Мы с тобой славно поиграем... - Она сварит тебя в огромном котле, чтобы плоть легко отходила от костей, - монотонно произносит Уэнсдей, и мальчишка отскакивает в сторону, глядя на нее круглыми от недоверчивого удивления глазами; он выпускает изо рта изрядно пожеванную завязку, переводит взгляд на Ветошь, стоящую с перекошенным лицом, после чего вновь поворачивается к Уэнсдей, которая невозмутимо продолжает: - Из твоих костей она сделает заколдованные амулеты, а то, что не пригодится, скормит своим крысам. - Крысам?! - в ужасе лепечет мальчик; Уэнсдей серьезно кивает. - Целой стае. - Гадкая девчонка, - хрипит старуха, жутко сутулясь; Старая Ветошь шипит, протягивая к девушке когтистые, как у горгульи, пальцы. - Все мне испортила, мерзавка! Смотри, как бы сама не угодила ко мне в котел! Вещь, выбравшись из сумки, по-паучьи карабкается на плечо Уэнсдей на глазах у ошарашенного мальчика, который резво разворачивается и уносится прочь от дома Старой Ветоши. Вера остервенело плюется ему вслед и поворачивается к Уэнсдей с искаженным от злости лицом. Девушка, стоя напротив разъяренной ведьмы, хранит самообладание, а Вещь напрягает пальцы, мягко пружиня, готовый в любую секунду прыгнуть старухе на грудь. - Зачем вмешалась?! Он был мне нужен! - У тебя и без него достаточно костей, - напоминает Уэнсдей; Вера Морэй гадко улыбается, потирая руки. - Детские кости подходят лучше. Тонкие, звонкие, сахарные... с ними украшения поют по-особенному. - Хочешь, чтобы к тебе пришла полиция? Старая Ветошь медленно моргает, расправляя плечи; в ушах Уэнсдей противно свербит, когда старуха заходится тонким хихиканьем, переходящим в каркающий хохот. - Думаешь, я боюсь этих противных, шумных мальчишек? О, стреляют они громко и обижают моих милых, маленьких пташек, но эти олухи ничего не понимают, ничего не знают! Они зовут меня мисс Морэй, а за спиной шепчут - Старая Ветошь, но если бы они догадались... Слепые глаза старухи возбужденно округляются. - Тогда бы я отравила их, как тех хулиганов с Боттл-Стрит. Знаешь, где это, темная детка? В городе за морем. Там мой дом, там мы так славно проводили время... А здесь только убожество, грязь, мерзость! Вера рвано дергает головой при каждом слове. - Думала, хоть здесь избавлюсь от этих девчонок, но чую их, знаю, что они прячутся в лесу. Ты ведь видела их, детка? Ни в коем случае не дружи с ними! Они - бандитки, самые настоящие, а наряжаются как салонные вертихвостки. Но ты же не такая, верно, дорогуша? Старая Ветошь тянется к Уэнсдей так, словно хочет обнять, но Вещь закрывает собой шею и угрожающе выставляет пальцы. Старуха отступает на шаг и прищелкивает языком. - Какой славный у тебя друг. Должно быть, очень тебя любит. - Вещь - не друг. Он часть семьи, - поправляет Уэнсдей, и Вера улыбается почти растроганно. - Малая ее часть, - насмешливо бросает она и семенит в сторону дома, - пойдем, дорогуша, угощу вас чаем. Бабуля знает, как вы любите чай и ее истории. Уэнсдей провожает ее взглядом, не торопясь идти следом; Вещь сердито дрожит, упираясь пальцами в ключицы, обхватывает собой девичью шею, толкает и тянет, словно надеясь увести Уэнсдей, но девушка строптиво дергает подбородком и шагает по протоптанной дорожке, заросшей с двух сторон сорняками, к полуразвалившемуся крыльцу, где ее и поджидает Ветошь. Пожалуй, следует быть осторожнее - как бы старухе не понадобились кости Уэнсдей. Но она - Аддамс, и не позволит какой-то ведьме себя использовать и уж тем более - убить.