Розы, пауки и кости

Первое, что видит Уэнсдей, войдя в комнату, это Энид - девушка сидит за столом, безвольно уронив голову на сложенные руки; несколько тетрадей и книг валяются на полу, подставка для канцелярии опрокинута, ручки и карандаши рассыпались в беспорядке. Ветер, влетающий в распахнутое окно, колышет шторы; на первый взгляд нет ничего подозрительного и необычного, но амулет в нагрудном кармане нагревается и трещит, словно лед, ломающиеся под ногами, Уэнсдей оглядывается по сторонам и хмурит лоб под смоляной челкой, увидев розовый побег, ползущий по стене. Он растет прямо из пола, пробив плинтус, крупные розовые цветы источают густой, приторный аромат, а ножки стула, на котором сидит Энид, обвивают колючие побеги. Уэнсдей сжимает кулаки; за подругу тревожно, но ее куда больше беспокоит Вещь. - Не волнуйся, она в порядке, - произносит знакомый женский голос, - просто уснула. Хотя... Ведьма в красной блузе фривольно улыбается, качает ногой, сидя на широком подоконнике. - Если бы я захотела, то легко могла бы сделать ее сон вечным. Женщина смеется, обнажая зубы, покрытые серым налетом; лицо Уэнсдей каменеет. - Где Вещь? - чеканит она, медленно, скользяще, как в поединке, приближаясь к ведьме. - Твой забавный зверек? - женщина передергивает плечами. - Не знаю. Он набросился на меня, едва не выдавил мне глаза, мелкий паршивец. Пришлось его немного утихомирить. - Что ты с ним сделала? - Уэнсдей говорит тихо, но ее голос все равно расходится гулким эхо по комнате. Ведьма морщится, касается ушей и ухмыляется, увидев на перчатках маслянисто блестящие багровые пятна. Амулет в кармане Уэнсдей дымится и стреляет искрами; пахнет сточной водой и запекшейся кровью. - Вижу, уроки старой Морэй не прошли даром, - отмечает ведьма, - амулетами ты пользоваться наловчилась. - Где Вещь?! - требовательно переспрашивает девушка, и кровь брызжет из носа ведьмы, которая мгновенно зеленеет, словно ее кожа покрывается древесной корой, сплошь поросшей мхом. Женщина, шипя, перемещается с подоконника на шкаф и вытирает лицо кулаком; розы на ее блузке, будто живые, роняют лепестки. - Вот ведь погань, - морщится ведьма, - соплячка, толком ничего не знаешь и не умеешь, а отбиваешься. Она машет в сторону кровати. - Там твой питомец. Когда его отшвырнула, он тут же удрал. Маленький трусливый мерзавец. Уэнсдей бросается вперед, к кровати, закипая от ярости; эта ведьма посмела вломиться в ее личное пространство, ударила Вещь, усыпила Энид. Чернота клубится в груди, разъедает, разрыв ширится и растет, изнутри затягивает девушку в бездонную пустоту; как только она убедится, что Вещь в порядке, ведьма получит свое. Может, Уэнсдей еще не научилась призывать стаю крыс или ворожить ядовитый туман, но с помощью амулетов кое-что может. Девушка протягивает руку, чтобы отдернуть покрывало, как что-то внезапно ведет ее в сторону, буквально отшвыривая от материализовавшейся ведьмы, замахнувшейся тесаком. Уэнсдей проворно уходит в сторону, сквозь растрепавшуюся челку глядя на женщину, из вены которой вырастает извивающаяся колючая лоза. - Знаешь... я терпеть не могу Далилу, - признается она, - но открыто выступить против нее не могу. Я ничего не имею против тебя, малышка, только... сама понимаешь. - Так ты лишь жалкая прихлебательница Далилы, - бросает Уэнсдей, отскакивая в сторону; она рвется к своей шпаге. Лезвие тупое, но для защиты сгодится, а как только ведьма окажется близко, придет черед следующего амулета. Женщина бьет лозой наотмашь, словно хлыстом, раскалывая дверцу шкафа. Уэндей, распластавшаяся на полу, перекатом уходит в сторону. - Она зовет нас сестрами, - поправляет ведьма, но тут же угрюмо добавляет: - хотя на самом деле мы - прислуга. Вынуждены выплясывать перед императрицей Далилой в надежде, что она поделится с нами силой. Вместо того, чтобы постигать суть самой Бездны, я вынуждена следить за малявкой!.. - Ты - Изабель? - вспоминает Уэнсдей; ведьма растроганно охает. - О, ты знаешь мое имя? Как мило, - шипастая лоза со свистом рассекает воздух, и девушка, отвлекшись, не замечает, как второй побег обвивает ее щиколотку. Изабель дергает, и Уэнсдей, успевшая приподняться, всем телом падает на пол. От удара перед глазами пляшут разноцветные круги; тонкие, изогнутые на концах шипы впиваются в ногу Уэнсдей, но не пропарывают, лишь больно давят на уплотнившуюся кожу; в драке с ведьмой амулеты очень выручают. - Далила очень недовольна вашей беседой. А ее опасно злить, - петля на ногах девушки затягивается туже; ее протаскивает по полу, лоза заползает в руку ведьмы, кровожадно помахивающей тесаком. - Поэтому мне приходится быть у нее на побегушках. - Вы же... не можете приходить в Невермор, - сипит Уэнсдей, вырываясь; она боится выронить амулеты, переживает за Вещь, злится на Энид, которая вместо того, чтобы пойти в кафетерий или в библиотеку, осталась в комнате. Изабель издевательски кривит губы. - За это нужно благодарить тебя, Уэнсдей, - столько оккультных артефактов пронесла в школу. Удивительно, как сам Чужой не поселился с тобой под одной крышей. Лоза приподнимает девушку над полом; юбка задирается, Уэнсдей рычит сквозь зубы, а ведьма самодовольно стучит каблуками, подходя к ней. Когда Изабель идет, она соблазнительно качает бедрами. - Я тебя не убью, - утешает она, - просто... немного помучаю. Чтобы поняла, как следует вести себя со старшими. Лезвием тесака Изабель весело поддевает одну из кос Уэнсдей; лоза поднимает девушку выше, и их лица с ведьмой оказываются на одном уровне. Изабель порочно улыбается; кожа женщины вновь белая, а глаза - шальные и совершенно дикие. - Немного боли еще никому не повредили. Может, тебе даже понравится, - ведьма щекочет кончиками пальцев подбородок Уэнсдей, у которой в ушах оглушительно шумит. Амулет обжигает сквозь слои ткани, через мутную пелену, застилающую взгляд, девушка замечает движение в углу. - Чем хороша эта школа, - Изабель подбрасывает тесак на ладони, - так это тем, что здесь никого не напугают чужие крики. - Ну, так покричи, - хрипло бросает Уэнсдей, выхватывая из кармана костяной амулет, обугленный по краям. Зазубренным сколом она целит в глаз ведьмы, но Изабель дергает головой, и острие вонзается ей в щеку. Женщина разъяренно визжит, кровь брызжет, от крика ведьмы голова грозит лопнуть, однако Изабель замолкает, когда Вещь, кинувшийся на нее из тени, зажимает ей рот. От неожиданности ведьма отступает, лоза сгнивает за секунду, и Уэнсдей летит вниз. Падая, она не выпускает амулет из рук и совсем распарывает щеку Изабель, которая давится воплем, силится оторвать Вещь от своего лица и отчаянно мотает головой. Слетевший цилиндр спадает, трепеща пером и сетчатой вуалью, Вещь облепляет лицо ведьмы собой, забирается пальцами в рваную рану на ее щеке; кровь течет багряным ручьем, Изабель верещит, неотвратимо пятясь к окну. - Мерзкая тварь! Я скормлю тебя могильным псам! - хрипит ведьма; Уэнсдей, поднявшаяся на ноги, наступает на Изабель и ногой отшвыривает в сторону оброненный тесак. - В следующий раз звони перед тем, как решишь зайти. А лучше - не приходи. Не люблю гостей, - Уэнсдей бьет ладонями в грудь ведьмы, выталкивая ее в открытое окно. Изабель охает, взмахнув руками, заваливается назад, Вещь ловко соскакивает на подоконник, весь красный и мокрый от ведьминой крови, а Уэнсдей берет женщину под щиколотки, совсем выбрасывая ее из окна. Вскрик ведьмы резко стихает, Уэнсдей, свесившись, видит внизу только ровно подстриженные кусты и газон. Розовые побеги на стене чернеют и съеживаются, Энид вздрагивает и громко причмокивает во сне. Окровавленный костяной амулет в ладони горячо пульсирует, словно змеиное сердце.