Розы, пауки и кости

Энид раздражающе подпрыгивает во время ходьбы, вытягивает шею, приподнимается на носочки, все норовя заглянуть Уэнсдей за воротник. - Что там у тебя? - девушка нетерпеливо подпрыгивает, встряхивая висящим на плече рюкзаком; цветные брелоки раскачиваются и подпрыгивают. - Похоже на тату... - Это не татуировка, - обрывает Уэнсдей, не поворачивая головы; Энид пытливо заглядывает ей в лицо. - Тогда что это? И откуда? И вообще, - оборотень обгоняет девушку, идет перед ней, пятясь и старательно подстраиваясь под ее темп, - ты в последнее время такая скрытная. Точно ходишь к кому-то на свидания, а мне не говоришь! - Потому что тебя это не касается, - холодно парирует Уэнсдей, и Энид задыхается от возмущения. - Я тебе всегда все рассказываю! - Это твое собственное решение. - Как будто тебе не интересно, что у меня происходит, - немного рисуется Энид, но ее задор немного затухает под немигающим взглядом Уэнсдей. - Нет. - Какая же ты иногда противная, просто невозможно! - вспыхивает оборотень и, встряхнув рюкзаком, уносится вперед; девушка шагает стремительно и сердито, не забывая постоянно оглядываться на соседку по комнате, а Уэнсдей тихо выдыхает от облегчения и поправляет высокий воротник черного обтягивающего пуловера, который надела под форменный пиджак академии. Под тканью метку не видно, но Энид так шумит, и некоторые студенты начинают обращать внимание на их разговор, а Уэнсдей совсем не хочется посвящать лишних людей в свой секрет; она не уверена, что даже родители ее поймут, а вот Фестеру бы это понравилось. Может, дядя знает о культе Чужого? Нужно будет с ним встретиться. Взгляд девушки еле заметно теплеет; Пагсли бы умер от зависти, если бы узнал, чем помимо учебы занимается его сестра. В детстве было забавно пытаться убить младшего брата, потому что он был шумным и надоедливым, а сейчас, если Уэнсдей останется единственным ребенком в семье, все внимание родителей будет направлено исключительно на нее, а это ужасно. Девушка не против, если у нее появится еще брат или сестра; немного пренебрежения со стороны матери и отца ей будет только в радость. Тогда она сможет плотнее заняться изучением своих способностей. Когда у Уэнсдей впервые получается взглянуть сквозь стены, она едва не врезается лбом в одну из них; чужие силуэты горят золотом в размытом пространстве, лучи прорисовывают направление их взглядов, и зачастую Уэнсдей использует Темное зрение, чтобы пройти незамеченной от класса до класса. Получается забавно; ей удается обойти одноклассников и оказаться на уроке первой; Бьянка, с которой у девушки бывают совместные занятия, смотрит так, будто что-то подозревает, но она ничего не докажет: Уэнсдей прячет амулеты и руны под половицей под кроватью, не пишет и не рисует знаки на стенах, как Старая Ветошь. Когда Уэнсдей рассказала старухе о пираньях в школьном бассейне, Вера хохотала так, что переполошила крыс, обитающих в ее подвале. - В следующий раз бери миног, - посоветовала старуха, - тогда бы мерзкий мальчишка одним яичком не ограничился. Уэнсдей поджимает губы, стараясь сдержать улыбку; она выходит в школьный двор - урок по биологии будет проходить в другом крыле, и во время занятий Энид, забыв об обиде, сядет с Аддамс за одну парту, будет рисовать на полях тетради, пересказывать сплетни, услышанные на перемене, и списывать у Уэнсдей лекцию, потому что станет отвлекаться на оповещения в телефоне, у которого забудет выключить звук. Суетливость Энид выматывает, но уже не так злит, как раньше; а оживление во дворе, взволнованный гул перешептывания столпившихся студентов настораживает. Уэнсдей касается метки, спрятанной под воротником, не меняя выражения лица, и слегка морщит лоб под челкой, завидев директрису, величавую, горделиво оглядывающую учеников Невермора с высоты каменного крыльца. День серый, ненастный и прохладный, и костюм женщины цвета мякоти спелого манго с золотым тиснением на вороте и манжетах под темно-красным бархатным плащом, кажется ослепительно ярким. Несколько преподавателей и секретарь стоят рядом с директрисой молчаливой свитой, серьезные, сосредоточенные; не то, что мисс Уимс, которая сердечно улыбается, сцепив руки в перчатках на животе. Уэнсдей вынужденно останавливается, не рвется вперед, но и за чужими спинами не прячется. Она чувствует взгляд Ксавье, однако не поворачивает головы, не пытается встретиться с ним глазами; колючую неприязнь, исходящую от Бьянки, она ощущает кожей. - Дорогие студенты Невермора, - начинает Лариса Уимс, - попрошу вас уделить секунду внимания вашему любимому директору. На двор опускается тишина; ученики выжидающе смотрят на женщину, которая, несмотря на улыбку, напоминает Уэнсдей готовую к броску королевскую кобру. - Благодарю, - женщина слегка склоняет голову, - я хочу, сказать, что... Академия Невермор - это место, где приветствуется широта интересов каждого ученика. Мы рады принять здесь оборотней, сирен, всех, кому непросто найти место в сером мире обывателей-нормисов. Мисс Уимс мечтательно проводит рукой по воздуху с воодушевленным выражением лица; Уэнсдей мысленно хмыкает: давняя подруга ее матери склонна к театральности и наслаждается вниманием; только к чему все это? Для чего нужно это выступление? Отвлечь студентов, пока по поручению директрисы прикрывают очередное преступление? Может, ведьмы Далилы все же пробрались в школу? Или Старая Ветошь не смогла удержаться и начала воровать детей? А, может, мисс Уимс обнаружила пропажу медальона? Странно, столько времени прошло, Уэнсдей думала, Лариса совсем про него забыла. Задумавшись, девушка не сразу понимает, что взгляд директрисы направлен прямо на нее; Уэнсдей стискивает пальцы в кулаки, хотя руки тянутся к проклятой метке, и спокойно смотрит на мисс Уимс, не моргая и не отворачиваясь. - Однако... - говорит директриса уже без улыбки, - и в академии Невермор есть свод правил. Некоторые вещи здесь запрещены и недопустимы. Такие, как... Глаза мисс Уимс сужаются. - Жертвоприношение, в частности - человеческие. По толпе студентов пробегает ропот. Уэнсдей шумно втягивает носом воздух. - Хранение оккультных артефактов из человеческих останков, - чеканит Лариса Уимс, - предумышленные проклятия. Глаза директора вонзаются в фигурку девушки с голубой прядью в каштановых волосах. - Мисс Тарренс, вас касается! Студентка согласно моргает разномастными глазами, голубым и карим, по очереди. Женщина, поджав губы, снова переводит взгляд на Уэнсдей. - А так же некоторые религиозные практики, способные повредить ученикам школы, ее репутации и нормисам, - Лариса Уимс повышает голос, звучащий зычно, как через громкоговоритель, хотя при женщине нет микрофона, - поклонение божеству, известному, как Чужой, категорически не поощряется и повлечет за собой исключение из академии. Уэнсдей сдерживает усмешку: исключение? И только? Это не то, чего стоит бояться, однако мрачное выражение лица Ларисы Уимс развеивает весь скептицизм девушки; это для остальных студентов ее исключат, а на самом деле могут начать расследование, выйти на Ветошь, начать настоящую охоту на ведьм. Девушка нервозно передергивает плечами; нет, она не позволит себя поймать, а Вера - слишком старая и опытная, чтобы попасться. Однако директриса неспроста начала это выступление; это Уэнсдей понимает, увидев садовника, старательно выкорчевывающего розовые кусты, выросшие прямо посреди ровно подстриженного газона.