Розы, пауки и кости

Обломки амулета, почерневшие, словно обугленные, лежат на серебряном подносе; Лариса Уимс стоит, опираясь ладонями о лакированную столешницу, вонзившись прямым и острым, будто копье, взглядом в Уэнсдей, которая сидит на стуле перед широким столом директрисы, стараясь не морщиться от жжения и покалывания на коже шеи; метка зудит под воротником, вид сломанного амулета царапает глухой досадой, а мисс Уимс, похожая на готовящуюся напасть американскую гарпию, вызывает знобящее беспокойство. В ушах все еще звучат крики Бьянки, которая потеряла сознание к приходу директора Невермора и преподавателей. Сломанный амулет спрятать не представилось возможным: Уэнсдей тут же оттеснили от оскверненного артефакта, всех студентов вывели из аудитории, даже не позволив собрать вещи, и мисс Уимс велела Аддамс немедленно отправиться в ее кабинет. Девушке пришлось подчиниться; слишком многие видели, что сирена достала амулет из ее сумки. Значит, придется отвечать; и все из-за того, что Бьянка не в состоянии держать руки при себе. Может, случившееся хоть немного ее научит, что рыться в чужих вещах плохо. - Итак, - от голоса мисс Уимс веет морозом, - откуда у тебя эта вещь, Уэнсдей? - Нашла, - апатично роняет девушка; она не лжет: далеко не все амулеты созданы ее руками или подарены Старой Ветошью. Их много, особенно на территориях старых кладбищ и заброшенных домов. - Где? - строго спрашивает Лариса; Аддамс, словно в смятении, пожимает плечами. - Во дворе школы. Край торчал из земли, я его выкопала, но так и не поняла, что это. Подумала, будто это какое-то украшение. - Это не украшение, - чеканит женщина, - это - мощный оккультный артефакт. Директор Уимс выпрямляется, грозно сводя брови над переносицей; выглядит она опасно и непоколебимо, подобно айсбергу на пути круизного лайнера. Светлые волосы и бледно-голубой брючный костюм с ожерельем из горного хрусталя на шее с длинными серебряными серьгами усиливают гнетущее, леденящее впечатление, в кабинете словно становится холоднее, однако Уэнсдей сидит, держа спину прямо, и смело смотрит на Ларису Уимс, как будто она и вправду ничего не знает. Директор Невермора и сама изображает свою неосведомленность в аспектах темной магии Бездны, но при этом распоряжается выкорчевать розовые кусты, за ночь разросшиеся на весь сад, устанавливает патрулирование коридоров Невермора по ночам и едва заметно морщится от омерзения, глядя на амулет. Мисс Уимс известно, что это за вещь, и она справедливо полагает, что и Уэнсдей тоже - раз артефакт не причинил ей вреда, в то время, как Бьянку увезли в лазарет. - Я не знала, - поясняет Уэнсдей; директор Уимс мнительно щурится, раздувая ноздри на выдохе. - Вот как? Ты не слышала ни одного моего объявления? Тебе не попадалось на глаза ни одной брошюры о недопустимости использовании проклятых вещей? - Я не думала, что он проклят, - сухо оправдывается девушка, - пока он был у меня, все было в порядке... - Это и пугает, Уэнсдей, - заявляет Лариса, - такие вещи могут служить только тем, кто имеет отношение к силе, наполнившей их. Бьянка, просто подержав его в руках, не смогла сопротивляться его воздействию. Ты же... как давно он у тебя? - Со вчерашнего дня, - ложь легко слетает с губ; это никак не доказать и не проверить; если директор спросит, где именно Уэнсдей нашла амулет, она укажет на место, где пустили корни розы Далилы, пусть думают, что это происки ее ковена ведьм. Мисс Уимс поджимает губы, прижавшись пальцами к подбородку. - Со вчерашнего, значит... За сутки амулет способен довести до полного помешательства, а также до носовых и глазных кровотечений, судорог и неконтролируемых позывов рвоты. За тобой я подобного не замечала. Интересно, почему? - Не знаю, мэм, - девушка не моргает, когда смотрит на директора Невермора, - вы мне скажите? Похоже, вы лучше разбираетесь в вопросах темной магии. Лариса усмехается, недобро сверкнув глазами; обойдя стол, она присаживается на край, скрестив вытянутые ноги, обутые в остроносые туфли с посеребренной подошвой. - Знаешь... есть много способов вычислить последователя Чужого, - негромко произносит мисс Уимс; Уэнсдей сидит перед ней, недвижимая, словно завороженная факиром змея, не позволяя себе ни глубоко вздохнуть, ни стиснуть кулаки. - И как бы мне не хотелось тебе верить, обстоятельства требуют принять необходимые меры. - О чем вы, мэм? - девушка не хнычет, не оправдывается, не настаивает на своей невиновности; в этом нет смысла. Лариса Уимс все решила, и все попытки обелить себя будут похоже больше на подтверждение своей вины. - Нередко подозреваемых в ереси раздевали донага, чтобы осмотреть их тело - адепты Чужого любят рисовать на теле его метку, - чуть расширившиеся глаза Аддамс мисс Уимс истолковывает по-своему и тепло улыбается, - но я готова от этого отказаться. Как и от телесных наказаний. И не только потому, что ты - дочь Мортиши. Я пекусь о здоровье и достоинстве каждого студента академии. - Отрадно слышать, - цедит Уэнсдей, невольно вспоминая Роуэна; Лариса Уимс милостиво кивает. - Поэтому я использую один проверенный метод. Он несколько радикален, но если ты действительно ничего не скрываешь, то ты даже ничего не почувствуешь. - Так же инквизиторы в Салеме говорили женщинам перед тем, как бросить их в озеро с камнем на шее, - мрачно отмечает девушка; директор добродушно смеется. - Мы не в Салеме, и ты ничуть не похожа на Сару Гуд. Но, если у тебя все это вызывает беспокойство, я могу позвонить твоим родителям... - Не стоит, - Уэнсдей качает головой; меньше всего ей хочется стать объектом повышенного внимания матери. - Я не имею никакого отношения к недомоганиям Бьянки. Я не насылала на нее проклятье или сглаз. - В этом я не сомневаюсь. Ты предпочитаешь действовать более... брутально, - мисс Уимс одергивает пиджак и склоняет голову, качнув серьгами, - когда Бьянка придет в себя, я расспрошу ее о произошедшем, а пока... Женщина, звучно впечатывая каблуки в пол, подходит к двери; Уэнсдей поднимается, расправляет складки на юбке, чтобы скрыть нервозную дрожь в пальцах; прежде, чем повернуть ручку, Лариса ободряюще улыбается. - Не смотри так настороженно. Мой добрый знакомый просто проведет некоторый эксперимент, после которого ты можешь быть свободна. Девушка сглатывает украдкой, прикусывает щеку изнутри, когда порог переступает мужчина; его лицо скрывает золоченая маска, чеканные черты которой искажает ярость: темные прорези глаз сощурены, рот кривится, а выгравированную букву "С" на лбу пересекает трезубец. С грубых сапог осыпается сухая бурая грязь, полы длинного пиджака несколько истрепаны и потерты, а рукава украшает золоченая вышивка. Он кивает Ларисе в знак приветствия, удерживая перед собой громоздкое устройство с ручкой, колесами и шестеренками, которое для верности фиксируют широкие кожаные ремни, крепящиеся к плечам мужчины. - Брат Старджесс, благодарю, что пришли, - певуче произносит мисс Уимс, гостеприимно взмахнув рукой, - прошу, проходите. - Как я понял, ситуация серьезная, - голос мужчины звучит приглушенно из-за маски, - поэтому смог добиться разрешения на использование шарманки. - Это очень великодушно с вашей стороны, - заверяет Лариса, едва не растекаясь медом и елеем перед братом Старджессом, над которым возвышается почти на голову, - я же знаю, насколько это чувствительный инструмент... - Умы и души детей важнее, - патетично заявляет Старджесс и поворачивается к Уэнсдей, - эта дева подозревается в ереси? - Нет, брат Старджесс, я ни за что не допущу подобного в стенах академии, - заверяет директор, - однако в последнее время я замечала некоторые попытки впустить оккультные учения в Невермор, а сегодняшний инцидент дал понять, что без Смотрителей нам не обойтись. - Если позволите, я бы хотел встретиться и с девой, чей разум был отравлен Чужим. Возможно, в ней уже укоренилась скверна. И... тот артефакт? Я могу на него взглянуть? Женщина изображает огорчение. - Увы, он сломался, когда Бьянку пытались убедить отдать амулет. Брат Старджесс поводит плечами. - Досадно, но это к лучшему. Чем меньше будет попадаться этой мерзости, тем легче будет избегать тлетворного влияния Бездны, ибо тогда она не сможет более отравлять сознания юношей и дев. Уэнсдей стискивает зубы, переводя взгляд со Смотрителя на директора; ее не удивляет появление брата Старджесса: если есть почитатели Чужого, то будут и противники, однако вид необычного устройства в руках мужчины вызывает у нее тревогу, от которой судорогой сводит живот, а сердце заполошно мечется по грудной клетке, словно мошка в лампе. Что теперь будет? Если выяснится ее связь с Чужим, мисс Уимс отдаст ее Смотрителю? Или девушку будут... лечить под ее надзором? Так хочется использовать Перенос и сбежать подальше от лицемерно участливой Ларисы Уимс и брата Старджесса, но тогда точно станет ясно, что амулет был у Уэнсдей не просто так. Значит, придется терпеть, что бы ни сделал Смотритель. Аддамс сжимает кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней, едва не отшатывается, когда брат Старджесс шагает к ней. - Не бойся, дитя. Музыкальная терапия существует только для того, чтобы быть лекарством, исцелением для оскверненных душ. - Я не больна. Мне не нужно лекарство, - ровно произносит Уэнсдей сквозь ком в горле; мисс Уимс выступает вперед, заслоняя ее собой. - Вы же помните, о чем мы договаривались, господин Смотритель? Вы только подтверждаете связь с Чужим или же ее отсутствие. С остальным я разберусь сама. - Конечно. Я оставлю вам рекомендации по работе с еретиками. Так же передам отчетт в Аббатство, чтобы в случае необходимости в академию могли незамедлительно отправить кого-то из братьев. - Вы очень добры, - Уэнсдей чувствует в голосе женщины улыбку; директор отступает в сторону, и Аддамс втягивает носом воздух, оказавшись перед Смотрителем. - Приступайте. - Это просто музыка, дитя, - пальцы брата Старджесса стискивают изогнутую ручку, - если ты не преступаешь Семь запретов и не идешь по пути Чужого, то не ощутишь боли. Он медленно поворачивает ручку; раздаются скрежет, лязг и звон, словно кто-то проворачивает в мясорубке гвозди и царапает ножом по доске. Тело Уэнсдей немедленно сводит судорогой, спазм выкручивает каждую мышцу, ноют зубы, во рту появляется кровавый привкус. Дышать тяжело, на грудь давит, словно Аддамс, как осужденную ведьму, завалило камнями, однако она заставляет себя стоять прямо, глядя на Смотрителя. Колени дрожат, свинцовая усталость тянет к полу; от железистой остроты щиплет язык и накатывает дурнота. Девушка часто моргает, однако ничего не видит из-за подступивших слез; но плакать нельзя, как и жаловаться, иначе ее обвинят в поклонении Чужому, вызовут в школу родителей, найдут остальные амулеты... И все из-за Бьянки. Уэнсдей не желает ей зла, девушка равнодушна почти ко всем окружающим, однако сейчас, когда боль такая, будто у нее крошатся кости, Аддамс готова пробраться в лазарет, чтобы задушить Бьянку во сне. - Тебе больно, дитя? - спрашивает брат Старджесс. - Это скверна и порча покидают твое тело... - Уэнсдей, все хорошо? - Лариса Уимс взволнованно заглядывает в ее бледное лицо. - Если тебе плохо из-за этой музыки, ты должна сказать. - Я бы советовал провести полный сеанс реформации, чтобы наверняка искоренить влияние Бездны, - предлагает Смотритель, крутя ручку шарманки; Уэнсдей втягивает носом воздух, не ощущая кислорода в легких. Она не чувствует своих сил, не чувствует ничего, кроме боли, но все отмечает, что шарманка - гениальное творение. Всего лишь набор звуков, а способен обезвредить ведьму; сталкивался ли Смотритель с ведьмами Далилы? Доводилось ли слушать такую музыку Вере Морэй? Девушка мучительно пытается думать на отвлеченные темы, отстраниться от какофонии звуков, секущей рассудок, однако силы тают, и Уэнсдей ловит себя на том, что готова заплакать. Зареветь в голос, обливаясь слезами, потому что это невозможно слушать! Это больно, больно, больно! В ушах горит, словно барабанные перепонки залили расплавленным металлом; когда Старджесс прекратит играть? Уэнсдей выдержала не достаточно? Сколько еще нужно вынести, чтобы ее оставили в покое?! - Думаю, достаточно, - выдыхает директор Уимс; Смотритель недовольно поворачивается к ней, не прекращая играть. - Вы уверены? Если это дитя отмечено Бездной... - Мы бы это уже поняли, - прерывает его Лариса; брат Старджесс качает головой, и блики света скользят по краям его маски. - Зло изобретательно и лживо, а дева неспроста остолбенела... - Когда я в первый раз увидела Смотрителя, тоже застыла. Не стоит быть слишком строгим к современной молодежи. - Госпожа директор... - сдержанно начинает брат Старджесс; Уэнсдей кажется, что ее вот-вот начнет тошнить собственными внутренностями. - Пора прекратить сеанс. Брат Старджесс, будьте так любезны, - бросает повелительно мисс Уимс, и Смотритель нехотя отпускает ручку шарманки. Музыка замолкает, от блаженной тишины, заполнившей кабинет, Уэнсдей хочется плакать от восторга. Ее трясет и шатает, однако она должна стоять ровно, чтобы Старджесс ничего не заподозрил. Он мнителен и недоверчив, видит грех во всем, как всякий религиозный фанатик; после произошедшего стоит быть еще более осторожной. И сообщить Вере, что в Невермор вхож Смотритель. Девушка протяжно выдыхает и поднимает глаза на Ларису Уимс; директриса тепло улыбается, собирается что-то сказать, как звон бьющегося стекла вынуждает ее втянуть голову в плечи и попятиться. Раздается короткий свист, сухой треск, и брат Старджесс заваливается на спину, роняя шарманку. Внутри устройства что-то бряцает и звонко лопается; мисс Уимс, опустив глаза на упавшего Смотрителя, мертвенно бледнеет и прижимает ладонь к груди. Из глазницы маски брата Старджесса торчит арбалетный болт с неприметным темным оперением.