Розы, пауки и кости

Уэнсдей не пугают трупы, смерть своей природой увлекала ее с детства, однако она пятится от тела брата Старджесса, который, будучи покойником, кажется ей куда приятнее. Уэнсдей еще дурно; скрежет, лязг и грохот еще звучат отголосками в сознании, а язык жжет привкусом гнили, крови и желчи, но шарманка больше не играет, и от этого по телу разливается приятная слабость. Уэнсдей покачивается травинкой на ветру, и в следующую секунду Лариса Уимс хватает ее за плечи, оттаскивая от тела мертвого Смотрителя. Директриса держит крепко, словно медведица, заслоняет собой убитого брата Старджесса и оттесняет Уэнсдей к двери. Сама девушка идет, спотыкаясь, но не от ужаса — после музыки у нее кружится голова и перед глазами все плывет. — Иди к себе. Немедленно, — отрывисто приказывает мисс Уимс и рывком распахивает двери своего кабинета; студенты, преподаватель искусствоведения и секретарь тут же поворачиваются к ней. — Всем ученикам разойтись по комнатам и не покидать их до отдельного распоряжения! Непонимание рождает волнение и испуг, студенты непонимающе переглядываются, по просторной комнате проносится взволнованный шепот, постепенно перерастающий в возмущенный ропот. — А что происходит? — выкрикивает один из младшекурсников; Гелла Тарренс, не мигая, смотрит в открытую дверь директорского кабинета. Тела Смотрителя не видно, однако Уэнсдей кажется, что Гелла знает об его смерти; когда разномастные глаза дочери прорицательницы касаются лица Уэнсдей, ее метка начинает пульсировать и гореть, будто свежий ожог. — Всем разойтись! Живо! — повышает голос Лариса Уимс, не выпуская Уэнсдей из объятий; она прижимает девушку к груди, Уэнсдей чувствует себя котенком в хватке росомахи. Когда директриса наклоняется, Уэнсдей чувствует, что ее дыхание пахнет малиной, крепким кофе и горьким шоколадом. — С тобой мы все обсудим позже. И с твоими родителями. Это… не тот прецедент, о котором стоит умолчать. — Я… — начинает Уэнсдей, но умолкает, ощутив, как крепко стискивает мисс Уимс ее плечо. — Я знаю, что ты не причастна к смерти Смотрителя. Я во всем разберусь. Не волнуйся, — директриса улыбается, однако взгляд у нее разъяренный и больной, как у животного, которого охотники ранили в собственной норе. Уэнсдей ее понимает: после зарослей проклятых роз мисс Уимс придется искать еще и убийцу, о чьей личности девушка догадывается. Она поджимает губы, вспоминая человека из оранжереи; Вещь был ранен похожим арбалетным болтом, каким убили брата Старджесса. Видимо, музыка Смотрителей так действует на всех, кто владеет темным даром Чужого. Уэнсдей глубоко вздыхает; в носу свербит от аромата духов мисс Уимс. Значит, тот человек в маске-противогазе еще в Неверморе. Или кто-то другой, но причастный к смерти Изабель; зачем? Что им здесь делать? Может, Вере об этом что-то известно? Как жаль, что Старую Ветошь никак не навестить: теперь директриса не выпустит Уэнсдей из виду. Использовать дар и амулеты теперь тоже опасно; и все из-за того, что Бьянке потребовалось потешить свое эго. Девушка морщит лоб под смоляной челкой; как чувствует себя сирена? Сможет ли она оправиться от воздействия проклятого артефакта? Уэнсдей бы этого не хотелось; будет крайне утомительно отвечать еще и на ее вопросы, однако третья смерть в стенах школы за неделю — это уже слишком. Любопытно, какими бы вышли амулеты, изготовленные из костей Смотрителя? Вера Морэй охотно бы забрала его тело, чтобы подарить его Чужому. Уэнсдей не собирается приносить жертвы темному божеству; в конце концов, все происходит по его вине. Секретарь и учитель астрономии проскальзывают в кабинет директора, студенты недовольно расходятся, однако замедляют шаг на пороге приемной, вытягивают шеи, стараясь рассмотреть, что же там происходит. На фоне бледного лица алые губы мисс Уимс кажутся замаранными артериальной кровью. — Отмените все уроки до… выяснения обстоятельств, — цедит директриса сквозь зубы; заметив Ксавье, у которого от тревоги за Бьянку — или за Уэнсдей, — болезненно запали глаза, она мягко подталкивает к нему девушку. — Торп, проводи ее. Если станет плохо, сразу же зови медсестру. Ксавье кивает, пристально глядя на Уэнсдей, берет ее под локоть. Обычно ей не нравятся чужие прикосновения, однако Уэнсдей не отталкивает Ксавье, молча разрешая вывести ее в коридор. Ей и самой хочется поскорее вернуться в свою комнату и проверить, на месте ли все ее амулеты. А после — уснуть; Уэнсдей очень устала. — Ты как? Все нормально? — спрашивает Ксавье, напряженно всматриваясь в профиль девушки. — Может, сразу зайдем к медсестре? — Не нужно. Я в порядке, — роняет Уэнсдей, скосив глаза на Торпа, когда он чуть крепче сжимает ее локоть. — Ты же… — Ксавье воровато оглядывается по сторонам и резко увлекает Уэнсдей в тень, подальше от гомонящих студентов, бредущих в спальное крыло. Девушка может вырваться, может перенестись в другой конец коридора, только сил у нее совсем мало; при использовании дара Уэнсдей, скорее, лишится чувств, что приведет к новому вороху разбирательств и вопросов; а, будучи на больничной койке, скрывать метку Чужого куда сложнее. — Что с Бьянкой? — выдыхает Ксавье; он стоит недопустимо близко, и Уэнсдей в попытке отстраниться упирается спиной в стену. — Мэйзи сказала, что она вытащила что-то из твоей сумки… — Да. Одну вещь. Я нашла ее во дворе. Ксавье хмурится. — Где? Там, где росли розы? Зачем ты ее взяла? — спрашивает Торп с перекошенным, будто от боли, лицом. Уэнсдей его нервозность только раздражает. — Мисс Уимс во всем разберется, — бросает она и собирается обойти Ксавье, но он хватает ее за плечи так, словно имеет на это право. Девушка сбрасывает руки Торпа, смотрит на него, не моргая, но Ксавье вновь тянется к ней; его ладони похожи на бледных пауков. — Не трогай меня, — сухо просит Уэнсдей; Ксавье зло стискивает зубы. — Ты же понимаешь, что все серьезно? Сначала эти розы, потом Бьянка… — он нервно облизывает губы. — Я слышал, что в Невермор приехал Смотритель. Знаешь, кто это? Мертвец. — К ним обращаются, когда дела совсем плохи. Слушай, — Уэнсдей видит, что Ксавье хочет дотронуться до нее снова, но все же вынуждает себя держаться на расстоянии, — ты можешь показать мне, где нашла… ту вещь? — Нет, — отвечает Уэнсдей, — мисс Уимс это не понравится. — Я все беру на себя, только покажи, где ты ее нашла. Вдруг это поможет Бьянке и… — Торп рассеянно поводит плечами. — Поможет разобраться, что вообще творится в школе. — Нет, — повторяет Уэнсдей; она знает, что происходит, а Ксавье эта информация без надобности. Девушка не хочет, чтобы амулеты свели с ума и его. Это будет крайне неудобно. — Слушай, я знаю, что вы с Бьянкой не ладите, но она не так плоха, как кажется. И уж точно этого не заслужила! — Откуда тебе знать? — меланхолично интересуется Уэнсдей. — Ты предвзят, потому что вы с ней встречались. — Сейчас это неважно, — свистящим шепотом произносит Ксавье, — между мной и Бьянкой давно все закончилось. — Меня это не касается, — отрезает девушка, — Бьянке помогут и без нас. Уэнсдей не жаль сирену; случившееся — результат ее собственной глупости, однако стоит позаботиться о сохранности амулетов. И о том, чтобы ведьм больше не было на территории Невермора. Тот человек в противогазе не друг Уэнсдей; но и не враг. Он мог не вмешиваться, однако убил брата Старджесса. Уэнсдей следует быть благодарной? Пожалуй, девушка подумает об этом позже, когда Ксавье не будет смотреть на нее с такой мукой. — Но с тобой ничего такого не случилось, — мнительно тянет Торп; Уэнсдей насмешливо хмыкает. — Собираешься обвинить меня? — Нет, я… — Ксавье смущенно отводит глаза, — я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — Не случится, — убеждает его Уэнсдей; не потому, что Чужой бережет своих последователей, а потому, что Уэнсдей достаточно разумна, чтобы не попасться. Она все же обходит Торпа, направляется в спальное крыло, и Ксавье идет следом, молчаливый, преданный, как рыцарь, чья клятва и верность Уэнсдей не нужны. Бьянке сейчас тоже не до его терзаний, а от роз и амулетов Торпу стоит держаться подальше. Как и от Уэнсдей Аддамс. Она заходит в комнату, не прощаясь, и немедленно закрывает дверь, приваливается к ней спиной, едва не сползая на пол от бессилия. К ее радости, Энид еще не пришла, однако царящая в спальне густая тишина настораживает, как и отсутствие Вещи. Уэнсдей вскидывает голову, оглядываясь по сторонам, и сглатывает, заметив на фоне окна темный силуэт.