Полевые цветы

      На улице уже совсем темно, на главном перекрестке довольно-таки много народу — жители наконец имеют возможность прогуляться, но основная часть, конечно, зависает у бара на открытой веранде. Дейдара стоял у мелкого магазинчика электроники, который уже закрылся, и держал у уха телефон. Уже минут десять он слушал, как Сасори рассказывает ему о событиях, произошедших у него дома сегодня. Нельзя сказать, что Дейдара был удивлен. В конце концов, он всегда поддерживал друга в стремлении решить вопрос с матерью раз и навсегда, но метод все-таки показался ему слегка радикальным. Впрочем, это не особо задевало его — своих родителей Дейдара помнил плохо, но они не казались ему плохими. Безответственными — да. Как бы то ни было, он уважал выбор Сасори, ему в любом случае было виднее.       Он сосредоточился лишь на одном — сейчас Сасори остался один и наверняка ему не помешала бы компания. Если пропустить это все через себя, то Дейдара бы, если бы он был в такой ситуации, не отказался бы поговорить с кем-нибудь. Конечно, они говорят сейчас, но разговор по телефону это не то. К тому же оставаться в одиночестве ночью в пустом доме впервые — идея не очень.       — Я могу прийти, если хочешь, хм, — ненавязчиво говорит Дейдара, ковыряя носком кеда асфальт.       — В этом нет необходимости, — как всегда сухо отвечает Сасори без какой-либо интонации в голосе. Дейдару его ответ совсем не удивляет — привык уже — но в этот раз он намерен настаивать. Не только потому, что его другу точно нужна помощь сейчас, хоть он в этом и не сознается, как и потому, что ему самому нужна помощь. Дейдаре страшно по ночам и даже присутствие дома бабушки и сестры помогает слабо.       — Я понимаю, но… вреда в этом тоже нет, правда? — улыбаясь, спрашивает Дейдара, — Посмотрим новый сезон «Пацанов», помнишь, тебе вроде зашел этот сериал? Пожрем какой-нибудь гадости.       Сасори не был любителем «пожрать гадости», это известный факт, но Дейдара просто пытался заразить его какой-то беззаботностью и описывал некоторые возможности. За столько лет он все-таки научился взаимодействовать с этим угрюмым книжным червем и знал, что Сасори от их общения тоже есть польза, так что он непременно соблазнится на вариант отключить голову и пострадать херней.       — Возможно… — Сасори медлит, будто взвешивает на чаше весов каждое слово, — Возможно, это не помешает.       — Ништяк, — Дейдара улыбается еще шире и принимается расхаживать по тротуару взад-вперед, — Я тогда заскочу в круглосуточный и приду, хм. Скоро буду!       Забегая в ярко освещенный зал магазина у дороги, Дейдара чувствовал какой-то странный прилив воодушевления. Так чувствуешь себя, когда спешишь кому-то помочь, когда знаешь, что сможешь помочь и стремишься к этому всеми силами. В конце концов, Сасори был ему правда дорог как друг, как близкий человек, единственный, фактически, близкий, который его понимал и никогда не шутил неуместно. Он вообще редко шутил, но это не было проблемой — Дейдара справлялся за двоих.       Быстро перемещаясь между рядами, Дейдара набросал в корзину банки газировки, пару пачек чипсов и попкорна, пакет мармеладок и, ненадолго задумавшись, все-таки взял пару банок пива. Можно было бы подумать, что Сасори терпеть не может все, что связано с алкоголем из-за матери, но на деле все было не так — в компании Дейдары он был вполне не против выпить пивка, правда был достаточно придирчив в выборе вкуса, но это не проблема, нужный темный лагер было нетрудно найти. Вывалив набранное на прилавок, Дейдара полез в поясную сумку за бумажником. Пока худосочная девица с именем Дэби на бейджике пробивала его покупки, он рассеянным взглядом водил по полкам за ее спиной. Сигареты, электронные парилки, крепкий алкоголь… Это все ему не продадут, в его возрасте ему и пиво продавать не должны были, но в этом магазине его знают, уж от пары банок беды не случится.       На улице вдруг лает собака, Дейдара вздрагивает. Он смотрит на улицу через огромные окна, но практически ничего не видит кроме себя самого и окружающей обстановки, яркий свет ламп дневного света отражается от стекол. Удивительно, что в магазине никого нет кроме него, ведь на улице сейчас так многолюдно. Но стоит ему об этом подумать, как снаружи мелькает тень и двери магазина разъезжаются в стороны. О, ну надо же, сам Учиха почтил своим присутствием мелкий провинциальный магазинчик. По слухам, его родители ездили в Воллмарт в соседний город, закупаясь всем необходимым, а потому им не было нужды ходить в эти маленькие местные магазины со скромным ассортиментом. Дейдара косо взглянул на Итачи и хотел было скривить губы, но увидел, что тот не один — за ним в помещение зашел его младший брат. Саске смотрел строго себе под ноги и шел как-то странно выверяя шаги, казалось, он ступает четко туда, куда наступал его брат, словно шел прямо по его следам. Дейдара проглотил свое недовольство и сочувственно взглянул на младшего Учиху.       — Тринадцать семьдесят пять, — отвлекает его Дэби, нетерпеливо постукивая наманикюренным пальцем по прилавку. Дейдара суматошно копается в бумажнике, выуживая нужные банкноты. Только расплатившись, собрав покупки в пакет и выйдя из магазина он вдруг думает, почему просто не оплатил картой? Растерялся на ровном месте.       До дома Сасори он добрался быстро, от магазина идти было минут пять. Отсюда доносились голоса гуляющих людей, лай маленьких мерзких собачонок, с которыми вышли погулять их не менее мерзкие хозяйки, в мусорке, кажется, копошился енот. Дейдара просовывает руку между широких прутов забора и открывает замок на дверце калитки. Передний двор у дома Сасори совсем маленький, здесь едва помещался складной шезлонг, но Дейдара знает, что за этим домом двор гораздо просторнее. Там есть диван-качели с навесом, который ему всегда нравился. Он часто представлял, как было бы круто иметь такой же у себя на участке — можно спать на нем по ночам или просто лежать, глядя на небо, а не страдать от приторных благовоний дома.       — Заходи, — говорит Сасори, открывая после стука дверь. Конечно, внешне он остался равнодушным как и всегда, но, честно говоря, он был рад приходу друга. Все время с момента отъезда Кисаме Сасори просто не знал, чем себя занять. Он глупо шатался по дому, прибираясь тут и там, перестелил постели, зачем-то перемыл окна и зеркала, загрузил мощную стирку, словно пытался всеми силами вытравить из дома этот кислый запах перегара и отчаяния. Судя по тому, что Дейдара, заходя к нему домой, впервые не сморщил свой аккуратный курносый нос, ему удалось.       — Давай, врубай нетфликс, хм! — командует Дейдара, улыбаясь и потрясая пакетом перед собой.       Сасори кивает и послушно идет к телевизору. Он гасит верхний свет в гостиной и кухне, оставляя только свет торшера и настенных светильников, достает большую, глубокую тарелку для чипсов и усаживается на диван, подгибая ноги. Все это отдает для него какой-то сюрреалистичностью, но что ж, видимо, пора привыкать к нормальной жизни. Дейдара, сидящий рядом и деловито копошащийся в пакете, казался чем-то чужеродным здесь, но уж лучше видеть его, чем безвольное пьяное тело.       — Темный лагер! — гордо извещает Дейдара, достав из пакета две банки пива, — И кола.       — Спасибо, — тактично благодарит Сасори, тут же открывая банку со смачным щелчком, — Удивительно, но, кажется, именно этого мне и не хватало.       — А я знал, хм, — Дейдара самодовольно сжимает губы, но тут же осторожно опускает взгляд, — Так… Что в заключении? Что теперь будет?       Сасори делает глоток лагера, молчит какое-то время, фокусируясь на горьковатом привкусе напитка.       — Они попробуют выбить ей место в диспансере в соседнем городе. У нее есть шанс вылечиться, но все зависит только от нее.       — Если вылечится, она вернется?       На экране телевизора Бутчер разносил ебало очередному супергерою, сопровождая все морем нецензурной лексики и брызгами кровищи. Сасори немного убавил звук и, кажется, даже чуток залип на происходящее. В кадре появилась Звездочка и он, коротко усмехнувшись, сделал еще глоток пива.       — Если захочет. Ну это ее дом, в любом случае, она имеет право.       — И… Как ты к этому отнесешься? — Дейдара тоже прилип взглядом к экрану, скривившись, когда там снова начало происходить что-то жестокое, — Типа, сможешь ее простить?       — Думаю, рано об этом думать.       — Если не захочешь с ней жить — переезжай ко мне, — решительно заявляет Дейдара, энергично качнув копной непослушных волос, — На чердаке можно настоящую комнату сделать! Бабка не будет против, хм.       Сасори тихо усмехается, смеряя Дейдару внимательным взглядом. То, с какой готовностью он это предлагает… этому парню действительно ничего для друга не жалко, готов последней рубахой поделиться. Пожалуй, Сасори повезло. Ему даже кажется иногда, что он не заслуживает такого отношения к себе, но, конечно, не делится с Дейдарой такими мыслями.       Первая серия нового сезона показалась им немного унылой, но потом сюжет набрал обороты и оторваться от экрана было практически невозможно. Дейдара жадно поглощал контент, чуть подавшись к вперед, к экрану, и на автопилоте поедал попкорн. Сасори происходящее тоже заинтриговало, хоть перипетии, в которые попадали главные герои и казались ему предсказуемыми. Спустя пять серий Дейдара зевнул. Он взглянул на часы и охнул от удивления.       — Ого, уже три утра! — воскликнул он, оборачиваясь на Сасори. Тот кивнул ему устало и слегка улыбнулся.       — Можешь остаться, если хочешь, — сказал он, ненавязчиво пожав плечами.       Дейдара просиял: — Да, не хотелось бы тащиться в такое время домой, — хихикнул он, — Я, конечно, не восьмилетка, но мало ли че, хм.       Улыбка тут же сползла с лица Сасори. Дейдара, конечно, успел ему рассказать последние новости и это поразило его. Еще один мертвый ребенок в этом мелком городишке — куда катится мир? Теперь он понимал, почему Кисаме был такой мрачный, когда приехал к нему. К тому же теперь его пытливый ум занимали все эти высушенные цветы, подложенные к телам детей. Космея выглядит как осмысленный элемент — по крайней мере, цвет растения и волос Сакуры перекликался. Значит, в цветах на прошлом трупе тоже есть смысл.       Дейдара зевает, чуть не сворачивая челюсть и вдруг мигает свет. Он замирает, выпучив глаза, и смотрит на Сасори. Тот пожимает плечами. Свет в этом доме никогда не мигал, но это не кажется ему чем-то странным, все-таки в суеверия он не верил.       — Знаешь, моя бабка бы сейчас сказала, что это духи умерших дергают костлявыми пальцами за провода, — почти шепотом говорит Дейдара и посмеивается сам себе. Заметно, что так он просто старается не нервничать.       — Сейчас глубокая ночь, наверно, напряжение нестабильное, — отвечает Сасори и включает следующую серию «Пацанов». Странно, ему даже спать не хочется, и он будто готов посмотреть весь сезон разом.       В отличие от него, Дейдаре неспокойно. Спать ему тоже не хочется, но теперь он принимается ёрзать на месте, то так сядет, то эдак, но сосредоточиться на просмотре у него не получается. Неужели его так мигнувший свет напугал? Допив банку колы и развернувшись, чтобы кинуть ее через спинку дивана в мусорное ведро у стены, он замирает с поднятой рукой.       — Там кто-то есть, — шипит он, тут же съежившись. Сасори медленно оборачивается, прослеживая глазами направление чужого взгляда.       — Где?       — За окном. Я только что видел кто-то прошмыгнул мимо крыльца.       — Может, енот?       — Ну какой енот! — раздраженно шлепнув Сасори по бедру, Дейдара все-таки бросает банку в ведро, но промахивается, — Енот размером с человека?       — Уверен, тебе показалось. Это, вот, телек в окне отражается.       — Да ниче не отражается, Сасори, я тебе говорю! — Дейдара держится за спинку дивана руками и выглядывает из-за нее одними глазами, — Ты дверь закрыл?       — Конечно.       — А заднюю? А окна?       — Да что ты панику наводишь, — теперь раздражается Сасори и встает с дивана. Он подходит к двери, поднимает шторку и глядит во двор. Видно, на самом деле, не очень, вторая сетчатая дверь мешает. Взявшись за ручку, он хочет открыть дверь, но Дейдара в пару прыжков оказывается с ним рядом и хватает его за запястье.       — Ты че, сбрендил! А вдруг там реально кто-то есть!       Обеспокоенность Дейдары такая искренняя, что даже заразительно цепляющая. Сасори, помедлив немного, отпускает ручку и выглядывает в окно. В небольшом дворике вроде бы ничего не изменилось, шезлонг там, где его оставили, калитка закрыта, никаких теней, движения или звуков Сасори не ощущал и все же… То ли его действительно заразило беспокойством, то ли что-то казалось ему странным. Может это, конечно, обман зрения, но ему казалось, что на ступеньке крыльца что-то лежало — что-то небольшое, темное, скрытое в тени.       — Глянь на ступеньку, — говорит он и подтягивает Дейдару к себе, потянув за предплечье, — Вон там. Что-то лежит будто, да?       — Ага… — выдыхает Дейдара, — Поблескивает.       — Я выйду проверю.       — Чувак!       — А что, ждать до утра?       — Вдруг это специально, чтобы выманивать нас из дома?       — Ну тогда… — Сасори как-то неопределенно разводит руками, — Держи телефон наготове и звони в 911.       Дейдара беспомощно закатывает глаза и, быстро метнувшись за мобильником, застывает у двери в полной боевой готовности. Это выглядит очень комично и Сасори даже позволяет себе хохотнуть — Дейдара встал в настоящую боевую стойку, только вместо оружия у него в руке айфон. Тот даже нахмурился в ответ на смех и Сасори, поднимая примирительно руки, поворачивается к двери. Он медленно отщелкивает замок, прислушивается. Потом открывает дверь, щелкает замком второй двери и открывает и ее, снова прислушиваясь. Пока все тихо и вроде никто не нападает.       — Может все-таки не надо…       — Да тихо ты.       Осторожно ступая, Сасори делает шаг на крыльцо. Доски привычно поскрипывают, но, кроме этого, да взволнованного сопения Дейдары, ничего не слышно. Оценив обстановку, Сасори выходит, быстро добегает до нижней ступеньки, хватает то, что там лежит и бежит обратно, словно и правда что-то способно схватить его из темноты. Только оказавшись дома за двумя закрытыми дверьми, он выдыхает победно поднимает сжатый кулак.       — Я чуть сознание не потерял, хм, — Дейдара тоже выдыхает, едва не сползая по стене. Он прохаживается по комнате, стараясь расслабиться и начинает смеяться, — Вот же бред! А если б там маньяк был какой-то?       На взгляд Сасори он излишне драматизирует, но все-таки доля правды в его словах есть. Наверно, поступок они совершили немного безответственный и высовываться не стоило — Кисаме бы наверняка так сказал, но ведь ничего не случилось? А значит не стоит и переживать. Успокоившись, Сасори разжимает руку и недоуменно сводит брови. Дейдара подходит к нему и склоняется над предметом в его руке.       — Это типа брелок? — спрашивает он. Сасори косится на него — Дейдара забавно морщит нос, когда недоумевает.       — Похоже.       На ладони лежит небольшой акриловый брелочек в виде цветка, Сасори сразу идентифицирует его как пион. Судя по всему, вещица совсем новая — на поверхности брелка ни царапинки, рисунок яркий и четкий, кольцо ни разу не разгибалось, значит, его даже ни на что не вешали. Откуда он здесь? Выходит, Дейдаре не показалось, и кто-то действительно был здесь, чтобы подбросить брелок на крыльцо?       Сасори кладет вещь на кухонный стол и смотрит на него какое-то время. Ни у кого из знакомых он такого брелка не помнил и у него самого его не было никогда. Странно это все.       — Значит, его реально кто-то подкинул. Я говорил! Мне не померещилось! — уверенный тон Дейдары вдруг угасает и превращается в обеспокоенный, — А если б этот кто-то был там, сидя за углом, а? Прикинь, ты бы вышел, а он бы тебе удавку на шею и тю-тю!       — Ну его же не было.       — А вдруг!       — Ладно, Дей, серьезно, завязывай, — Сасори примирительно улыбается и кладет Дейдаре на плечо руку, — Ты слишком паникуешь.       — Да потому что я бы помер если б тебя на моих глазах убили, хм, — Дейдара хмурит брови и выпячивает губу, словно обиделся.       — Но не убили, так что все в порядке, — стараясь придать голосу как можно больше спокойствия и теплоты, ответил Сасори, — Так что, досмотрим или лучше спать лечь?       — Я щас не усну, неа, — мотая головой, сказал Дейдара, — Давай досмотрим. А скоро рассветет уже и будет не так страшно.       — Ладно, — кивает Сасори и возвращается к телевизору.       Пожалуй, стоит позвонить Кисаме утром и рассказать о произошедшем. Что-то подсказывало, что все это не просто так, а чутьё Сасори редко подводило.              -              Сегодняшнее утро оказалось не таким паршивым, как прошлое. Вчера Конан проснулась с больной головой и мощнейшей тошнотой, так что весь день провалялась дома, полностью отдавшись процессу восстановления организма. В ход шли всевозможные полезнейшие смузи, витамины, лекарства от отравления и нескончаемый поток сериалов. Сегодня же сил в ее организме заметно прибавилось, но настроение не особо улучшилось. Она учится на врача и терпеть не может болеть, считая себя выше этого, но, как известно, никто не застрахован.       Как бы то ни было, заниматься учебой ей сегодня было неохота. Конечно, впереди серьезные экзамены, но ее рабочая практика в Майами была уже подтверждена, так что беспокоиться было не о чем. Впрочем, это не потому, что она пренебрегала знаниями, вовсе нет — ее упорству можно было позавидовать и все экзамены она сдавала сама, без шпаргалок и прочих ухищрений, исключительно собственными знаниями, потому что медицина — не место для жульничества и Конан осознавала свою ответственность. Просто сегодня… хотелось отдохнуть.       С кухни тянулись приятные ароматы омлета и свежевыжатого апельсинового сока, мать гремела тарелками, во дворе тарахтел двигатель отцовского автомобиля. Конан накинула свой любимый длинный шелковый халат и вышла на балкон. Снова жара, когда же это закончится? Если завтра пойдет настоящий дождь, она позволит себе выбежать во двор в купальнике и валяться на газоне, как полоумная, честное слово!       Ноги коснулось мягкое, невесомое. Мяукнуло. Конан присела на корточки, чтобы погладить Бумажку — белую, пушистую кошку. Животному тоже было жарко из-за густой шерсти, но она в основном валялась в доме на холодном полу под кондиционерами, так что чувствовала себя вполне неплохо. Отец называл кошку Брюликом — говорят, разноглазых кошек называют Бриллиантовым глазом из-за голубого глаза, а второй — желтый — глаз у них золотой, это он в Турции услышал. Конан нравилась эта легенда, но прозвище казалось ей дурацким — Бумажка куда лучше.       Конан дождалась, когда родители, наконец, уехали. Она не знала, куда их понесло в этот раз, да и не особо волновало. Главное, завтрак оставили и не выпили весь сок, и на том спасибо. Пока Конан жевала омлет, она пыталась придумать, чем занять себя сегодня. Последнее время ее досуг не отличался разнообразием — что делать в такую жару, кроме как загорать на озере или у бассейна? Можно было бы сгонять в Молл за шмотками, например, но это она отмела быстро — у нее шмоток и так девать некуда. В кино ничего интересного не шло. Выбор не велик. Переодевшись, Конан звонит подруге. Таюя как раз ничем не занята (как и всегда) и с удовольствием соглашается бесцельно проваляться на озере пол дня. Конан забивает сумку-холодильник холодной водой, берет крема от загара, очки и спускается к своей машине.       На самом деле ей уже хочется переехать, в Майами наверняка досуг поразнообразнее, чем в этом маленьком городишке, но… и здесь были свои преимущества. Спокойствие, тихие деньки, размеренный темп жизни — в большом городе этого будет не хватать. С другой стороны, там ее ждет практика, которой она намерена отдаться целиком, а значит и времени свободного будет куда меньше. Конан настоящий трудоголик, так что ждала этого с нетерпением. Проезжая по главной улице, она видит бредущих по тротуару Сасори и Дейдару. Они выглядят такими сосредоточенными, будто разгадывают на ходу судоку, уткнувшись в экран мобильника. Они неплохие ребята, но Конан не особо их знала — все-таки они сильно младше нее.       На озере много детей. Галдеж слышно уже на подходе, солнечные зайчики скачут по стволам деревьев тут и там, отражаясь от всплесков воды. Похоже, предупреждения полиции все-таки возымели эффект — взрослых на пляже больше, чем обычно, отцы сбились в кучку в тени и следят зорким оком за своими детьми. Конан с Таюей пересекают пляж до самого края, чтобы устроиться в стороне от этого детского сада.       — О, и Фред здесь, — тихонько говорит Таюя, раскладывая на песке свое большое розовое полотенце. Она садится на колени и собирает длинные, прямые волосы в пучок на макушке.       — Да хоть сам Папа Римский, — бубнит Конан, надевая темные очки на пол лица. Ей-богу, ей так плевать, кто здесь трется сегодня, кто бы знал. Ни с кем ей разговаривать не хочется, Таюя в этом смысле выгодный собеседник — она сама больше болтает, не особо ожидая ответа. Слушать ее можно бесконечно.       — А это там кто? Какой экзотичный, — мурлыкает Таюя, хитро сощурившись. Конан со вздохом поворачивается, чтобы взглянуть в сторону, куда она кивнула. Поодаль от сборища родителей зависали местные парни — там и Фред, и Локли и какой-то неизвестный парень, которого Конан видела впервые. Она нахмурилась.       Копна рыжих волос топорщилась во все стороны, миловидное, но серьезное, мужественное лицо, спокойные глаза. В целом, ничего особо примечательного, за исключением пирсинга — в носу, в бровях, губах, черт, этот парень просто не знал меры, когда маниакально обвешивал себя железом. Конан изучающе осмотрела парня снизу вверх и вдруг карие, раскосые глаза поймали ее взгляд. Она хмыкнула.       — Странный тип, — сказала она, отвернувшись.       — Странный? — не поняла Таюя и склонила на бок голову, — Мне кажется, он не местный.       — Почему?       — Потому что я ни разу его не видела.       — Ты много кого не видела, ты же не знаешь каждого жителя Сансета в лицо.       — Хм, — Таюя проворчала что-то неслышно и улеглась на спину, подставляясь под солнце, — Вечно ты умничаешь.       — Я просто констатирую факты, — слегка улыбнувшись, отвечает Конан.       С озера тянет прохладой, но солнце жжет нещадно. Оно, конечно, уже не в зените и идет на спад, но все равно пока что еще критически жарко. Не выдержав, Конан встает и идет в воду, чтобы хоть чуть охладиться. Дно озера противное, илистое, но хотя бы водоросли у берега почистили, и то хорошо. Вода кажется ледяной, но это всего лишь контраст с разгоряченной кожей. Конан отплывает подальше от плещущихся детей и ложится на спину, вода приятно держит ее, мягко обнимая, охлаждая. Где-то кричит речная чайка. Галдеж и голоса слышатся словно издалека, шум искажается над водой, тухнет, глушится. Ровная вода вдруг идет волнами, Конан чувствует движение поблизости и открывает глаза. Она замечает краем глаза кого-то сбоку от себя, наверно, это Таюя полезла в воду. Конан выпрямляется, касается дна ногами и видит Таюю на берегу, валяющуюся в позе морской звезды.       — Привет, — слышится голос за спиной и Конан разворачивается резко, держа перед собой руки. Она не испугалась, нет, просто ее застали врасплох, что, конечно, вызывает в ней раздражение. Перед ней стоит тот рыжий незнакомый парень и стоит им встретиться взглядами, как он опускается под воду до самого носа, словно смутившись.       — Чего тебе, — сдержанно говорит Конан, вздергивая бровь.       — Я Яхико, — парень выныривает, трет лицо руками и улыбается, — Познакомиться хотел.       — Как изящно.       — Как умею, — как-то наивно, но искренне лыбится он.       Конан снова сканирует парня скептичным взглядом. Он не похож на всех этих местных наглых пацанов, вроде не выпендривается, ничего не выдумывает и не выдает никаких тупых подкатов, от которых уже зубы сводит. Какой-то он даже слишком простой, это подозрительно, но… отторжения вроде не вызывает. Конан пожимает плечами и чуть опускается в воду, чтобы охладить их.       — Конан, — говорит она, решив, что с этим Яхико можно и пообщаться до поры до времени.       — Красивое имя.       Конан закатывает глаза.       — Не, правда! — Яхико задирает брови и как-то по-детски улыбается, — Я понимаю, тебе это уже говорили наверно, но я правда так считаю.       — У тебя тоже ничего, — Конан примирительно кивает, поправляя пучок синих волос, — Ты не отсюда, — говорит она, прищурившись, — Так откуда?       — Майами. К деду приехал, он недавно из тюрьмы вышел.       «Майами» бьет по ушам, как свалившийся ниоткуда снежный ком. Конан дергает бровью, глядя на поверхность воды, но от комментариев воздерживается, подумаешь, просто совпадение. Лишь саркастично высказывается: — Какая прелесть.       — Он был несправедливо осужден, если что, — Яхико вдруг становится серьезным и, похоже, это для него много значит, — Его подставили. Мой дед никому ничего плохого не сделал.       — Окей, — Конан осторожно соглашается и улыбается, вытянув губы в тонкую линию, — Я на берег.       — Можно с тобой?       Немного обдумав вопрос, Конан все-таки кивает. Она не может найти причину, по которой могла бы отказать — этот Яхико действительно производил приятное впечатление, хотя ничего особенного не делал. Может, в этом и дело, все постоянно выдумывали что-то, пытались превзойти сами себя, чтобы привлечь ее внимание, а он прост, как три цента, так запросто представился и захотел поговорить. Это и подкупало, наверно. К тому же, на берегу уже ждала Таюя. Она, очевидно, уже была наготове — сейчас на бедного парня обрушится поток вопросов и болтовни, но это даже полезно — посмотрим, насколько он стрессоустойчив, уж Таюя умела вывести на чистую воду кого угодно.              Удивительно как быстро пролетело время. Яхико оказался не менее разговорчив, чем Таюя, он с удовольствием поддерживал любую тему, но не сводил с Конан взгляда, давая понять, что он здесь не ради этого бесконечного трепа. Конан не такая болтунья, она предпочитала слушать, но, стоило признать, что ей нравилось почти все, что она слышала. Яхико оказался тактичным и дружелюбным, терпеливым и, пожалуй, весьма обаятельным. Холодное сердце таяло, хоть она и сама этого пока не замечала.       — И вот знаешь, я помню, как проснулся однажды утром, — самозабвенно вещал Яхико и, по взгляду видно, словно возвращался мысленно в те времена, о которых рассказывал, — А дед стоит надо мной и протягивает мне в руках лягушку. Представляешь!? — он заливается хриплым, заразительным смехом, — Приволок мне с рыбалки лягушку! Я назвал ее Чука, она была крутая, но у меня потом на ладонях вскочили бородавки.       — Фу! — тянет Конан, но смеется, не испытывая ни капли брезгливости, — Хотя… Я когда-то принесла домой с озера целый пакет улиток…       Она давно не смеялась так искренне, особенно над такими мелочами. Казалось, Яхико способен насмешить ее сотнями разных способов, и она просто не может удержаться, чтобы не заразиться его смехом. А у него будто не заканчивались эти забавные и нелепые истории, более того, на каждую из них и у Конан находилось, что рассказать. Трудно отрицать — у них действительно много общего.       За долгими разговорами Конан даже не заметила, что на пляже стало тихо. Родители забрали детей домой, солнце понемногу склонялось к водной глади, почти касаясь ее. Скоро стемнеет. Конан оглядывается и не обнаруживает Таюю, хотя ее розовое полотенце и прозрачная брендовая сумка все еще здесь.       — А где Таюя? — спрашивает она, хмуря брови. Конан обводит взглядом деревья за спиной, озеро и кустарник тростника, но не видит никого, кроме троих подростков, сидящих на другом конце пляжа.       — Кажется, она хотела сходить за водой, — задумчиво говорит Яхико, тоже оборачиваясь.       — За водой? На кой черт ей вода, у нас дохрена воды, — Конан встает, отряхивает ноги от песка и громко зовет, складывая ладони у губ, — Таюя!       Подростки бросают на нее быстрый недоуменный взгляд, но сразу возвращаются к своему тихому разговору. Больше никакого движения не происходит.       — Что за дурь, — Конан раздраженно достает из сумки телефон и звонит подруге, но ее телефон начинает жужжать рядом, вибрируя в прозрачной сумке. Чтобы Таюя ушла куда-то без телефона в руках? Решительно невозможно.       В груди селится беспокойство. Вообще Таюя достаточно бесшабашная девка, съебаться куда-то не предупредив вполне в ее духе, вечно она в какие-то приключения вляпывается, но ее айфон в ядрено-розовом чехле всегда с ней, чтобы иметь возможность поделиться своими движухами со всем миром. Она, конечно, могла его забыть, если ее привлекло что-то межгалактически увлекательное… Но все равно это слишком странно.       — Думаю, мне пора, — решительно говорит Конан, собирая вещи в сумку и сматывая полотенце Таюи. Яхико помогает ей, собирает фантики от конфет и пустые бутылки, всем своим видом проявляя заинтересованность и участие. Сперва хочется послать его куда подальше, потому что волнение только нарастает, но что-то в Конан убеждает ее принять его помощь, к тому же лучше уж идти через лес с кем-то, чем одной, хоть еще и не совсем стемнело. В голове роились всякие неприятные мысли и дурное предчувствие щекотало в горле.       Через лес пронеслись едва себя помня, Конан даже не понимала толком, куда так спешит, но Яхико и вопросов не задавал. Парень посерьезнел, похоже, он был довольно-таки эмпатичен, чтобы разделить чужое беспокойство. Он присвистнул, когда увидел лазурно-синий кабриолет у обочины и позволил себе немного улыбнуться, глядя на Конан, словно пытаясь подбодрить ее.       — Может она ушла тусоваться с Фредом и Локли? — нерешительно предполагает он, стоя рядом, пока Конан закидывала на заднее сиденье сумки и полотенца. Она замотала головой, от чего ее растрепанный пучок грозился рассыпаться копной синих волос.       — Она бы сказала.       — Может, она и говорила, просто мы… не обратили внимание.       Конан задумчиво прикусила губу. Это досадно, но возможно — она так увлеклась беседой с Яхико, что вполне могла не придать значения словам подруги. Нехорошо с ее стороны.       — Уверен, вечером она придет за своими вещами. Фред собирался на холм, наверняка они уже лезут туда с пивом наперевес.       — Хорошо бы так, — Конан замечает, как подрагивают ее пальцы, когда она вставляет ключ зажигания, но, вздохнув пару раз, она старается себя успокоить, — Где там живет твой дед? Могу подвезти.       На самом деле, едва ли стоило так нервничать, Таюя взрослая девушка, которая в силах о себе позаботиться, и со своей головой на плечах. Ей почти двадцать три, вряд ли она заинтересует убийцу, который режет маленьких детишек как поросят, и все же Конан переживала. В этом городе творится какая-то дичь последнее время, так что не стоит недооценивать возможную опасность.