Полевые цветы

      Кисаме не удалось застать руководство театра на месте, казалось, в здании вообще никого нет, ни секретаря, ни уборщиков — словно все вымерло. Конечно, представлений тут давно не ставили, возможно, театр и вовсе заброшен за ненадобностью, но внутри было чисто, по крайней мере здесь прибирались и не давали помещению зарасти пылью. Не придумав ничего лучше, Кисаме уехал домой. Он долго вымаливал прощение у своего пса, упрямый По не хотел сменять гнев на милость и отворачивался, всем своим видом источая обиду. Впрочем, после двойной порции корма он сдался.       Решив прилечь на пару часов, Кисаме случайно проспал почти до вечера. Терять столько времени на сон он не намеревался, но, очевидно, уставший организм все решил за него. Он проснулся от звонка Сая, который бодрым голосом известил о завершении вскрытия. У последнего убитого не хватало сердца, а работа, как выразился Сай, дилетантская. Ветки были воткнуты в тело с усилием, никакого изящества, как прошлых случаях, и это наталкивало на мысль, что в этот раз что-то явно пошло не так, как задумано, или вовсе руку приложил кто-то другой. Кисаме это оптимизма не прибавило.       — Но это не все, — Сай заметно посерьезнел, — Это свежий труп. В крови обнаружена белена.       Кисаме чуть не подпрыгнул на кровати. Он сразу вспомнил слова Сая на участке бабули Чиё — «Она выращивает белену». Какова вероятность, что еще кто-нибудь в этом городе занимается чем-то подобным? Возможно, старушка продавала растение, не зная, насколько оно может быть опасным в больших дозах. А может и знала, и от такой догадки не легче.       Бегло взглянув на часы, Кисаме решает наведаться к Чиё. Лавка уже наверняка закрылась, так что идти стоит к ней домой. Кисаме зевает и потягивается, недовольно сведя брови — проснувшись вечером, он чувствовал себя разбитым. Виски давило, усталость никуда не делась, да и ощущение от впустую просранного дня вообще не радовало, но теперь в нем зажегся какой-никакой энтузиазм. Впрочем, его мучает досада. В тот раз он не придал значения белене, принял это за развлечение, не отнесся серьезно, хотя стоило бы припомнить, что это опасное растение. Нужно было выяснить сразу, зачем оно и что старуха с ним делает, но голова была занята совсем другим. Оплошность нелепая, от того не менее обидная.       Доехав до нужной улицы, Кисаме выходит из машины и какое-то время просто стоит, глядя в окна дома Чиё. В гостиной горит свет, значит, она дома — уже неплохо. Собираясь было зайти, он замечает плетущегося по улице Джирайю и взмахивает рукой. Тот тоже его видит. Морщинистое лицо растягивается в улыбке.       — Офицер, — Джирайя прикладывает к голове руку, будто касается фуражки, — Как продвигается?       — Пока не особо, — уклончиво отвечает Кисаме, не желая распространяться о деле, — Как вы?       — Старые кости ноют, но я их не слушаю, — старик разражается заразительным смехом, — Заходите к нам как-нибудь выпить. Я чувствую, вы человек служивый, нам будет, о чем поговорить.       — А вот это предложение хорошее, — улыбается Кисаме и его вдруг осеняет, — Послушайте, вы ведь живете здесь всю жизнь?       — Ну с небольшим перерывом, если вы понимаете, о чем я.       — Да, да, конечно. Я хотел бы узнать, кто владелец театра?       — Дай-ка вспомнить… — Джирайя морщит лоб и теребит пучок седых волос на виске, — Должно быть Ханзо. Это ж… служили мы с его отцом, хороший был человек, а вот из сыночка его не вышло ничего хорошего. Это ж он ресторан отстроил, а потом продал. Занялся театром, да сдается мне, тоже не слишком успешно.       — Вы не знаете, где найти этого Ханзо?       — Давно его не видел. Дом их семьи снесли еще до моего суда, он сам вроде как уехал, потом вернулся, помню я видел его лицо, когда мне оглашали приговор. Видать тогда он и ресторан продал, вслед за домом.       — Зачем снесли дом?       — Выкупили, хотели строить что-то, да дело не пошло. Так там и пустырь до сих пор.       — Вы неплохо осведомлены, — Кисаме благодарно кивает.       — Я же бармен, я слушаю и слышу многое. Так что, — Джирайя подмигивает, — Заходите как-нибудь.       Кисаме чувствует в этом намек, прищуривается слегка и кивает снова. Он примет это к сведению и обязательно посетит бар старика Джирайи, чтобы перекинуться с ним парой слов. Что-то подсказывало, что ему есть, что рассказать.       Пройдя через маленький дворик к дому, Кисаме стучит в дверь. Он терпеливо ждет, но изнутри не доносится ни звука. Оглядевшись, он стучит снова, на этот раз сильнее — вдруг у старушки со слухом плохо — но дверь со скрипом открывается от его удара. Насторожившись, Кисаме медленно открывает дверь, сходу улавливая запах чего-то горелого. Свет включен только в гостиной и, пройдя через коридор, Кисаме видит включенный телевизор и кресло, стоящее к нему спиной. Может, Чиё уснула?       Прислушиваясь, Кисаме тихо ступает по мягкому ковру, подходит к креслу и покашляв, зовет:       — Миссис Чиё, простите за вторжение.       Ответа нет, так что он обходит кресло, обнаруживая старушку спящей. Она откинула на спинку голову и свесила с подлокотника руку, очки с широкой оправой сползли вниз. Чиё выглядела безмятежно и спокойно, но что-то в ее облике настораживало. Кисаме пригляделся. Чиё не дышала.       Он быстро осмотрелся, но в окружающей обстановке не было чего-то необычного. Все окна открыты — но это логично, ведь сейчас можно пустить в дом вечерней прохлады, вещи не разбросаны, везде порядок, духовка мигала лампочкой, похоже, старушка что-то готовила. На столике у кресла стояла пустая кружка. Кисаме натянул рукав, взял кружку за ручку через ткань, поднес ее к носу и тут же отшатнулся — запах неожиданно неприятный, какой-то пресно-горький и отталкивающий. Вернув кружку на место, Кисаме приложил пальцы к шее старушки и, ожидаемо, не обнаружил пульса.       Вызывая Сая, Кисаме все сильнее убеждался — то, что они нашли белену в крови убитого стало причиной смерти Чиё. Это прокол, неосторожность убийцы, он спалился. Сперва его спугнул Хидан и из-за этого труп был найден раньше, чем он того хотел. Из-за этого и белену удалось обнаружить. Из-за этого старушка рассталась с жизнью в собственном доме. Только как связать все это? Где теперь искать информацию?       В ожидании Сая Кисаме решает пройтись по дому. Ничего здесь, конечно, необычного нет — типовой домишка американской домохозяйки, разве что цветов здесь было гораздо больше. Вазы стояли на подоконниках, столах и настенных полках, старенькая мебель сверкала чистотой, обои в цветочек слегка выцвели. На стенах и полках шкафа много фотографий — в основном улыбающаяся пара то на фоне каньона, то позади них густой лес, озеро или высотные здания Нью-Йорка. Судя по всему, Чиё так и не завела детей со своим мужем, но всю свою молодость они путешествовали, объездив чуть ли не всю Америку. На втором этаже обнаруживается и кабинет мужа — похоже, все так и осталось нетронутым. Сквозь аромат цветов до носа Кисаме все же добирается запах гари, он почувствовал его у двери сильнее всего, а здесь, на втором этаже, почти не ощущал. Все-таки сгоревший в духовке пирог так не пахнет, здесь что-то другое.       Спустившись, Кисаме исследует кухню, гостиную, идет на запах и открывает дверь под лестницей, ведущую в подвал. Здесь запах сильнее всего. Включив свет, он спускается вниз и его опасения подтверждаются — электрощиток искрит и вероятно повреждения в нем рукотворные. Кто-то хотел замести следы, спалить к чертям весь дом вместе с Чиё, выдав это за бытовой пожар, но что-то пошло не так, пожара не получилось. И теперь, благодаря этому, Кисаме еще сильнее утвердился во мнении, что Чиё убили и это не случайная передозировка отваром из белены и возможно в доме есть еще что-нибудь, что хотели уничтожить. Снова пройдясь по комнатам, Кисаме заглядывает в холодильник и едва удерживается, чтобы не взмахнуть победно рукой. На верхней полке лежит пакет, набитый стеблями и листьями белены, а на бумажке, приклеенной к пакету, написано «Ханзо».       Снова Ханзо. Кисаме только что слышал это имя от Джирайи, но информации слишком мало. Единственное, за что мог потянуть Кисаме, это ресторан — новый владелец должен иметь контакты того, у кого его купил. Едва он достает телефон, чтобы запросить информацию по новому владельцу ресторана, экран включается сам, высвечивая сообщение от Сасори, набранное явно второпях.       Кисаме срывается с места моментально. Он запрыгивает в машину, вызывая подкрепление по рации и вставляет ключ зажигания, но двигатель тарахтит в пустую, машина не заводится. На панели мигает лампочка и Кисаме бьет руками по рулю — он же собирался заправиться еще вчера, черт возьми! Ему приходится дожидаться коллег, проезжающих мимо, и запрыгнуть в одну из полицейских машин. От потерянного времени хочется переломать себе руки, как можно быть таким рассеянным? Пока две они едут к лесу, Кисаме пытается понять, о каком овраге написал Сасори. Он не большой знаток леса, единственный овраг, который он знал — тот, в котором нашли Таюю, но лес большой, сколько оврагов там может быть? Как им найти дорогу без Какузу?       Телефон вибрирует в руке, Кисаме взволнованно вздыхает — Какузу словно почувствовал его замешательство и звонит сам. Они перебрасываются буквально парой фраз, чтобы удостовериться, что оба в курсе и Какузу уже в пути. Он, конечно, не лыком шит, но кто знает, что ждет его там. Черт возьми. Промедление бесит Кисаме еще сильнее. Сколько еще времени он потеряет, пока Сасори в опасности, и страшно представить, что именно там происходит — этот парень не отвлекал бы Кисаме по пустякам, если он написал что-то подобное, значит происходит что-то действительно паршивое. Когда машина, наконец, останавливается на обочине, Кисаме первый вбегает в лес, включая на ходу фонарик и доставая из кобуры пистолет. Он решает продвигаться вперед быстрее остальных, чтобы они не мешали ему вслушиваться в тишину и пытаться ориентироваться по звуку. В сообщении было про овраг и озеро… Озеро впереди, овраг явно в стороне от тропы, но в какой? Лево или право?       Кисаме замирает посреди тропинки, прислушивается и к лесу, и к себе. Он закрывает глаза, обращаясь во слух и, кажется, улавливает какие-то шорохи справа. Он не может больше ждать и сворачивает, прорываясь через кустарники. Фонарь выхватывает из темноты деревья, низкие еловые ветви и мшистые камни, Кисаме еле успевает переставлять ноги, чтобы не споткнуться. Какой-то колючий куст цепляет его за форменную рубашку, впереди виднеются густые заросли, так что ему приходится обойти их стороной, чуть свернув левее. Пройдя еще немного, он снова останавливается и прислушивается.       — Сасори! — кричит он, светя фонарем вверх. Почти минута тишины кажется ему вечностью, но из глубины леса вдруг слышится голос.       — Мы здесь, — отзывается Акасуна и Кисаме безошибочно определяет направление. Он часто дышит, но ему стало значительно легче от того, что он выбрал верный путь изначально и с Сасори все в порядке, насколько можно судить. Еще пару раз перекрикнувшись, Кисаме добирается до оврага, едва в него не угодив. Вовремя остановившись на краю, Кисаме светит фонарем вниз, обнаруживая сбившихся в тесный клубок Сасори, Дейдару и незнакомую ему девушку с синими волосами.       — Все в порядке? — спрашивает он, сканируя взглядом видимые повреждения. Ссадины, синяки и царапины, похоже ничего серьезного.       — Да, но с нами был еще Яхико, — упавшим голосом отвечает девушка и указывает рукой в сторону чащи, — Мы слышали, там кто-то был.       — Куда он делся? Его схватили?       — Нет, я… не знаю.       — Думаю, он побежал в сторону от оврага, чтобы отвлечь того типа, — говорит Сасори и закусывает губы, опуская взгляд, — Потом что-то шумело, рычала и скулила собака, но совсем недавно все затихло.       — Какузу был здесь?       — Возможно, не знаю, мы не стали высовываться.       — Черт возьми, — ругается Кисаме, — Вылезти сможете? Сейчас подойдет подкрепление, вас выведут из леса.       Получив согласный кивок, Кисаме обходит овраг и движется в противоположную сторону. Он светит фонарем в землю, замечает рытвины, примятую траву и, наконец, луч света попадает на лежащее на земле тело. Кровь чернеет в ярком свете — ее здесь много, пятна и капли по всей округе, на дереве смазанный отпечаток ладони. Подойдя ближе, Кисаме вздрагивает и резко оборачивается, обнаруживая сидящего у дерева парня. Видимо, это убежавший Яхико.       — Эй, слышишь меня? — Кисаме садится на корточки и трясет парня за плечо. Кожа еле теплая и в голову лезут самые дурные мысли, но Яхико шевелится, медленно поднимает голову и щурится из-за яркого света.       — Да, — отвечает он, — Вы из полиции?       — Верно. Ты ранен?       — Ага, он порезал меня, я боюсь выпрямляться, — Яхико чуть двигает ногами, чтобы показать, что ладонью он зажимает рану, — Уже даже не больно правда.       — Не переживай, все будет хорошо, — Кисаме осторожно касается чужой руки и сдвигает ее. Рана не большая и не глубокая, пацану очень повезло. Кровь течет медленно, по чуть-чуть, значит, важные артерии не задело.       — Он сдох? — спрашивает Яхико, кивая в сторону, — Тут, кажется, была собака, она вцепилась ему в ногу. И кто-то схватил его, я только не видел, очень темно.       — Посиди пока, скоро тебя выведут отсюда и отвезут в больницу, — Кисаме встает и подходит к телу, лежащему неподалеку. Из груди у него торчит охотничий нож, воткнутый по самую рукоять, и Кисаме сжимает зубы, чувствуя, что все его нервы напряжены, как оголенные провода. Какузу не стал бы убивать без причины, видимо, иначе было нельзя и — думает Кисаме — будь его воля, он бы поступил так же, но это все только усложняет. Если это тот самый убийца, то город, конечно, вздохнёт спокойнее, но и дело встанет мертвым грузом. Доказательств толком нет, никаких связей или улик, которые подтвердили бы, что это именно он, так теперь и Какузу затаскают за убийство, ему придется доказывать, что это самооборона.       Все это чертовски хреново, вот что. Второй труп за день — такое просто невозможно представить и у Кисаме заканчивалось терпение. Ему необходимо как-то сбросить это накопленное напряжение, он, казалось, с минуты на минуту начнет искрить и кидаться на людей из-за любой мелочи. Нужно выговориться, нужно помолчать, побыть одному и приобщиться к кому-то. Предложение Джирайи выпить пива кажется самой замечательной идеей за последние столетие и Кисаме клянется сам себе, что как только освободится, направится прямиком в бар. Он просто не вывозит, нет, и предстоящий разговор с начальником полиции он точно не выдержит.       Кисаме решает дождаться коллег, прежде чем снимать маску с убитого, ему пригодится реакция местных, вдруг они его узнают. Глядя на бездыханное тело под ногами, он осознает, что это не всё. Его догадки, что убийца действовал не один — всего лишь догадки, но они не беспочвенны. Нужно найти Ханзо как можно скорее, копать, что есть сил, рыться в старых делах, искать похожий почерк, что угодно, черт подери, так продолжаться не может.       — Что тут? — отвлекает Кисаме от размышлений голос коллеги, он оборачивается, замечая подошедшего офицера. Джон — неплохой коп, опытный, к тому же приближавшейся к пенсии. Он наверняка знает многих жителей и поможет опознать труп.       — Я сниму маску, может, узнаешь, кто это, — говорит Кисаме, осторожно стягивая с головы капюшон и тканевую маску. Неожиданно, но из-под ткани рассыпаются длинные седые волосы и Кисаме улавливает, как Джон шумно вздыхает.       — Это ж Ханзо, местный бизнесмен. Я думал, он уехал, — пораженно произносит коп, — Какого хера тут творится?       Кисаме тоже хотелось бы знать. От услышанного захотелось побиться башкой о дерево, стисать к чертям всю морду о шершавую кору. Этот человек был его надеждой, нитью, а оказался просто тупиком, об стену которого вселенная предлагала Кисаме убиться с разбегу. Бизнесмен, неоднократно продававший свое имущество, оказался здесь, в лесу, гонялся за подростками и встретил свою кончину от своего же, судя по всему, ножа. Это все какой-то кошмарный сон, не иначе. Кисаме вдруг захотелось, чтобы здесь был Сай, который бесстрастно бы осмотрел убитого, нашел какие-нибудь детали, отвлек бы, настроив на деловой лад. Он бы точно смог выдать какую-нибудь свежую идею, но, к сожалению, свежий здесь только труп.       — К черту, — вдруг говорит Кисаме, — Увезите тело. Пострадавшего в больницу, остальных в участок, соберите показания.       — Окей, — кивает Джон, — А ты-то куда?       — Мне нужно проветриться, — отвечает Кисаме, направляясь к выходу из леса. Он пойдет в бар прямо сейчас и будь что будет. Он уверен, Сай справится и с Чиё, и с этим всем, он разгребет это, разложит по полочкам, он поймет. Словно почувствовав эти мысли, Сай звонит Кисаме — какое-то время он пялится на экран телефона, не решаясь отвечать, но все же нажимает зеленую кнопку, просто из уважения.       — Разобрались с Чиё, — сходу докладывает Сай, — Ты видел ее запасы белены в холодильнике? Это уже какой-то сбыт в крупных размерах, — посмеивается, как и всегда, старается разрядить обстановку.       — Тут в лесу труп Ханзо, знаешь такого? — спрашивает Кисаме, не контролируя собственную интонацию. Получается как-то издевательски.       — Что? Как?       — Он гонялся за подростками с ножом, меня вызвал один из них. И, — Кисаме переходит на шепот, хоть рядом никого и нет, — Похоже, Какузу его прирезал, только я тебе этого не говорил. Понял?       — Разумеется.       — И теперь, как ты понимаешь, я в бешенстве, потому что я хотел найти Ханзо, понимаешь, он связан с Чиё, с беленой, и ну надо же! Нашёл! Труп! — у Кисаме подрагивает голос от злости и он глубоко вздыхает, — И описание типа, который гонялся за Хиданом, очень похоже на Ханзо. Ты понимаешь, Сай, в каком я дерьме?       — Ну погоди, — Сай берет паузу, молчит, словно нарочно, чтобы Кисаме чуть поостыл, — Я кое-что о нем знаю, секунду.       В трубке слышно, что Сай куда-то идет, потом гремят железные ящики в архиве, шуршат бумаги, а Сай что-то тихонько напевает себе под нос. Господи, как обрести такое же спокойствие?       — Вот. Ханзо продал свой дом под застройку, точнее сказать, его вынудило тогдашнее руководство города. Так... Ладно, это не особо интересно, после этого он уехал, его несколько лет не было... Потом вернулся, взял кредит, отстроил ресторан «Рут», но дельце не выгорело, и он продал его Ями Оффрейн… хмм… Да, продал, расплатился с банком и занялся театром на добровольных началах.       — Даже если мы поговорим с этим Ями, что нам это даст? В этих действиях ничего противозаконного, честные сделки. Как это поможет понять, какого хера этот тип заделался в маньяки?       — Верно, никак, — соглашается Сай и Кисаме сжимает телефон в руке опасно сильно, — Но поговорить стоит, не находишь? По документам, Ханзо и Ями приехали в город одновременно.       — Тогда займусь этим завтра.       — Куда ты сейчас? В управление?       — Нет. Я иду пить пиво.       Сай мягко смеется: — Заслуженно. Я со всем разберусь, дерзай.       Кисаме выходит из леса и идет прямиком в бар пешком. Он весь закипает, руки сами сжимаются в кулаки и со стороны он наверно выглядит жутко, но он сам ни на что не обращает внимание. Даже мысленная деятельность будто отключилась, он идет на автопилоте с единственным намерением — выпить чертового пива столько, сколько сможет. У него давно не было выходных и хоть сейчас самое неподходящее время для подобного загула, чихать он на это хотел. Нужна встряска, нужно вывернуться наизнанку, чтобы собраться заново как положено и продолжить быть собой.       Подходя к бару, Кисаме первым делом видит на крыльце Джирайю. Народу не наблюдается, над дверью не мигают огоньки, тихо как-то, но на самом деле Кисаме это все волнует в последнюю очередь. Он практически запрыгивает на крыльцо через пару ступеней сразу и только сейчас позволяет себе остановиться. Глубокое, шумное дыхание напоминает ему самому какого-то взбешенного быка и, в целом, так он себя и чувствует.       — А где все? — спрашивает он, заглянув через окно внутрь и не обнаружив там ни одной живой души.       — Я чувствовал, что ты придешь сегодня, — отвечает Джирайя без тени улыбки, — Заходи.       В баре тихо играет музыка, красная лампа, задающая тон всем тусовкам выключена, а вместо нее боковые светильники разливают мягкий, уютный свет. На столике в углу, рядом с холодильником, стоят две кружки пива. Кисаме садится и первым делом выпивает чуть ли не половину за раз. Он глубоко втягивает носом этот барный, пропахший табаком запах и расслабляет плечи, откидываясь на спинку стула.       — Так что… — Джирайя, усаживаясь напротив, кряхтит и делает глоток пива, — …произошло?       — Ханзо убит в лесу, — Кисаме отслеживает реакцию старика, но тот даже бровью не ведет, — По словам пацана, который меня туда вызвал, он гонялся за ним и его приятелями. С ножом, твою мать!       — Ханзо… — старик качает головой, — Он всегда был ненормальным.       Кисаме удивленно задирает брови и хочет что-то сказать, но Джирайя останавливает его движением руки:       — С детства он выпендривался больше всех. Нарывался на драки и всегда выходил победителем, не чурался жульничать и не сдерживался. Жестокий был пацан, — Джирайя вздыхает, с отвращением скривившись, — Постоянно задирал девчонок, терпеть не мог свою младшую сестру, а однажды убил на её глазах голубя, камнем. Знал, что это повергнет её в истерику.       Кисаме молчал и слушал, отпивая пиво. Он таких людей видел в своей жизни неоднократно. Причин такому поведению великое множество, особенно у детей и подростков, но он их никогда не оправдывал. Всегда есть выбор — бороться со своими загонами или потакать им, становясь чудовищем.       — Его сестра болела, всё внимание родителей доставалось ей, — продолжает Джирайя, — Сейчас-то об этом помнят только старики типа меня, все сведения о её существовании стерты, будто и не было. Она погибла. Самоубийство.       — И, конечно же, есть «но»?       — А как же. Заявили, что она решила покончить с собой из-за домогательств и возможного насилия, только вот едва стоило этой информации появиться, как все стрелки вдруг указали на меня. Друг семьи, одинокий вояка, владелец бара, а значит по умолчанию пьянь. Почему-то все схватились за это всеми руками, никто не слушал меня. Ты понимаешь к чему я клоню?       — Да, но что мне это дает? Я понимаю, что, вероятно, Ханзо довел сестру до этого, вина на нем, — Кисаме задумчиво постукивал пальцем по кружке, — Но сейчас он лежит в лесу с ножом в сердце. Что толку?       — К слову, кто его прикончил?       — Какузу.       Джирайя замирает, набрав в рот пива и чудом не прыскает со смеху. Он делает глоток, закашливается, а потом принимается хрипло смеяться.       — Вот отличные люди эти индейцы, а? Не церемонятся!       — Не спорю, но у Какузу теперь будут проблемы.       — Уверен, ты успеешь разобраться с этим делом и помочь ему, — подняв кружку, Джирайя, качнув ею в сторону Кисаме, отпивает пива и вытирает пену с губ, — Давай, подумай, что делать дальше. Выскажись. Может, я смогу дать совет.       Кисаме вздыхает. Он молчит, подбирая слова и вдруг, словно его подхватывает порывом ветра, он начинает говорить. Зачем-то начинает издалека, со своего поступления в военную школу. Рассказывает про службу, про войну, про жену. Допивает пиво и наливает еще. Про своего пса, про ранение, депрессию и ПТСР. Делится впечатлениями первых дней работы в участке этого городка, улыбается, вспоминая, как легко почувствовал себя, приехав сюда. Но с каждым следующим словом мрачнеет, просвещая старика в полицейскую работу, не утаивает ничего, выкладывает факты, догадки, ощущения. И чем больше говорит, тем легче себя чувствует, словно опустошается, сбрасывает с себя этот проклятый груз, который не давал дышать.       Когда он замолкает, в баре слышна только тихо мурлыкающая «Send Me an Angel» в исполнении бессмертных Scorpions. Джирайя тоже молчит, кивая в такт музыке.       — И вот мы здесь, — снова подает голос Кисаме, — Ни улик, ни подозреваемого. Я собирался искать Ханзо через владельца ресторана, но теперь… — он задумывается, обрывая себя на полуслове и в голове словно начинают крутиться шестеренки, — … все равно ведь стоит зайти к нему. Сай говорил… они приехали в город одновременно, так может они хорошо знакомы?       — И может у них общее прошлое? — дополняет его догадку Джирайя.       — Да, — в глазах Кисаме загорается искра, старик видит на его лице облегчение и надежду, а это дорогого стоит, — Не знаю, пиво это или наш разговор… Но спасибо.       — Не за что, всегда рад помочь полиции, — Джирайя чокается кружкой с Кисаме и посмеивается, — Выпьем за упокой Чиё. Милая была старушка, но тупая, как пробка.       — Ну чего вы, разве можно так…       — Я ее знал в молодости, поверь уж, я знаю о чем говорю!              -              Какузу проснулся с больной головой и отвратным железным привкусом во рту. Он отчетливо понимал, что до сих пор не в себе, даже не сразу сообразил, где он и что происходит. Дернулся было, чтобы встать, но ногу прорезало болью и он, застонав, свалился обратно на подушку. Предприняв еще одну попытку, он разлепил глаза и огляделся. Белые простыни измазаны кровью, в нос забился тошнотворный запах металла, а во рту отдавало горечью. В памяти всплывали образы вчерашнего вечера, боль, страх и ярость, спутанные в единый комок ощущения и провалы один за одним. Вспышками мелькал лес, крыльцо, стол с лежащим на нем Вихо, Хидан стоящий на коленях, бутылка виски. Мысль о виски отдалась особенно звучной болью в затылке.       Кое-как развернувшись на кровати, Какузу сел. Он пару минут бездумно пялится на грязные джинсы без штанины и аккуратно замотанное бинтом бедро. Опомнившись, он бросает взгляд в сторону — Вихо лежит на своем месте и, услышав возню, поднимает голову.       — Жить будешь, — хрипло говорит Какузу, и пес принимается вилять коротеньким хвостом.       Встать с кровати оказалось не так уж просто, но все же возможно. Какузу нашел свой телефон в складках одеяла и спустился вниз, первым же делом направился на кухню, чтобы выпить два стакана воды подряд. Потом нашел таблетки обезболивающего и закинулся сразу двумя.       В гостиной царил бардак. На полу и столе кровь, вещи разбросаны, в стороне валяется отрезанная штанина. Ну и срань. По-хорошему, надо бы добраться до больницы, но Какузу отчаянно не хотел этого делать. Он понимал, что его ждут проблемы, это лишь вопрос времени, когда на порог заявится Кисаме с паршивыми новостями. Не хотелось ускорять этот процесс и светиться в городе. Возможно, стоило отвезти Вихо в клинику в соседний город, но Какузу был уверен в своих способностях и познаниях, он мог вылечить многое и знал, как наблюдать за раной, которую схлопотал его пёс. Осложнений быть не должно.       Какузу включает телефон и видит кучу пропущенных от Кисаме и Хидана. Значит, процесс уже запущен. Скоро все полетит ко всем чертям, а Какузу еще даже не завтракал, хотя от мысли о еде начинало мутить. Он решает почитать сообщения. Пара уведомлений от банка, как всегда, предупреждение о штормовом ливне (ха!) и, разумеется, целая вереница от Хидана. Он, похоже, не умел оформлять свои мысли в единое сообщение.       «Позвони завтра»       «Ты как?»       «Ты там жив ваще, Какузу?»       «Ты помнишь, что ты мне вчера сказал?» — вот тут Какузу задумался. Что он ему сказал? Что он в теории мог сказать? Честно говоря, как он не напрягал память, а все, что следовало за зашитым бедром, отсутствовало. Он совершенно не помнил, как оказался в кровати и что было до этого. Под кожей будто нервы зашевелились. Ему вдруг стало стрёмно от того, что именно он мог не помнить, не сотворил ли он чего, о чем придется пожалеть?       «Ничего не помню», — отвечает он Хидану, чтобы сразу поставить точку в этом вопросе. Не помню — значит не было.       «Жаль, мне интересно, что это значило… :(» — моментально пишет Хидан. Что он имеет в виду вообще? Какузу мотает головой, изрядно запутавшись. Ну, может ему самую малость интересно, что он такого сказал, но не настолько, чтобы развивать эту тему.       «Отвезти тебя в больницу?» — не отстает Хидан.       «Не надо»       «Тогда нужно сделать перевязку»       «Я сам в состоянии»       «А я уверен, что нет»       Черт подери, какая настойчивость. Какузу раздраженно бросает телефон на столешницу и делает слишком резкий шаг назад, тут же скрючиваясь от боли. Он поднимает перед собой руки и с удивлением замечает, что они трясутся мелкой дрожью.       Нужно просто еще немного отдохнуть.