***
Дин с трудом вынырнул на поверхность и жадно схватил ртом необходимый воздух. Тёплая вода могла бы показаться даже приятной, но одежда стесняла движения, а отчаяние клокотало в груди, не желая отступать. Понимание, что левой ноге вдруг стало резко холодно, словно она угодила в морозильную камеру, заставило прекратить и без того бесполезные попытки плыть. Настойчивое осознание, что в открытом океане ему некуда деться, и это в целом худшая из всех его попыток побега, не добавляло спокойствия. Объяснений собственной неконтролируемой вспышке эмоций не находилось. Дин стиснул зубы. Ощущение, что он больше не контролирует собственное тело, которое тянет куда-то в сторону вода, накрыло неожиданно и едва не заставило сорваться на крик. — Дин, — сильные руки до боли сжали его плечи. Дин резко повернул голову, и моргнул. Мозг забуксовал, пытаясь понять, что Михаил, который мог вернуть его на сушу одним движением пальца, делает рядом с ним в воде. — Океан не так безопасен, как может показаться. Если позволишь, я верну нас на остров. — Можно подумать, тебе нужно моё разрешение, — огрызнулся Дин, игнорируя укол совести, взбунтовавшейся такому обращению с тем, кто в конкретном моменте не дал для этого ни единого повода. — Что-то когда ты тащил меня сюда, ты позволения не просил. — Но прошу теперь, — спокойно отозвался Михаил, хотя в его глазах и промелькнуло недовольство. Дин машинально оглянулся и неверяще вскинул брови, когда заметил, что остров едва виднеется вдали. Понимание, насколько сильно его отнесло в океан за ничтожный промежуток времени наложилось на чуть задержавшееся осознание, что на месте и на поверхности его удерживают только руки Михаила, который казался нерушимой скалой в воде, пребывающей в постоянном движении. — Впрочем, утонуть я тебе не позволю в любом случае, — голос Михаила похолодел, но ощущение безопасности, которое он словно сумел вселить одним прикосновением, не исчезло. — Дерьмо, — едва слышно пробормотал Дин, ненавидя себя за то, что на долю секунды почти поддался порыву довериться Михаилу. — Как-нибудь обойдусь без твоей помощи, — решительно бросил Дин, вырвался и изо всех сил погрёб в сторону острова. Осознание, что действие абсолютно бесполезно, пришло уже через пару минут. Остров, казалось, только сильнее отдалялся, а не приближался, а силы стремительно заканчивались. Гордость взбунтовалась, когда в голове мелькнула мысль, что попросить Михаила о помощи всё-таки стоит. Дин открыл рот, волевым усилием преодолевая нежелание унижаться, и тут же захлебнулся водой. Руки, показавшиеся почему-то горячими, обхватили со спины, сомкнулись в районе груди, а в следующее мгновение опасная невесомость, подаренная капризным океаном, сменилась странным иллюзорным ощущением самого себя пером, подхваченным ветром. Воздух кололся. Кашель накатил приступом, но исчез даже быстрее, чем возник. Одежда высохла ещё через мгновение. Смутно понимая, что он лежит скорее на песке, чем на земле, Дин заставил себя сесть и заморгал, пытаясь выровнять зрительное восприятие танцующей перед глазами реальности. Огромное солнце, которое залило тёплым, по-утреннему ярким и чистым светом всё вокруг, было первым, что получилось рассмотреть. Дин стиснул зубы, признавая не вслух, но для себя, что вид великолепен. — Дин, я уяснил, что свобода воли для тебя… очень важна, — тон у Михаила был слегка раздражённый, и на неуловимый миг Дину почудилось, что тот испугался не просто за свой сосуд, но за него. Отогнать глупую, лишённую каких бы то ни было оснований, мысль оказалось не так просто. Разум цинично, но непререкаемо констатировал, что это имеет смысл хотя бы потому, что за сосуд Михаилу, для которого воскрешение явно не представляет проблемы, бояться нет резона. — Но, полагаю, не мне объяснять тебе, что есть разница между этим понятием и упрямством. Открытый океан не лучшее место для неподготовленного человека. Отрубание голов монстрам не является гарантией того, что ты справишься с течением. Ты мог утонуть. — Тебе-то что? — грубее, чем собирался, спросил Дин и резко поднялся на ноги. В глазах Михаила неожиданно промелькнула горькая, почти детская обида, и что-то неприятно царапнуло в груди. Здравый смысл, молчащий ранее, тогда, когда действительно не помешал бы, хладнокровно заметил, что в воду его бросаться никто не просил. Дин сжал кулаки. — Или силёнок воскресить свой идеальный костюмчик не хватило бы? — понимание, что остановиться надо было ещё до первого вопроса, Дин безжалостно задавил. — Хватило бы, — любые эмоции, которые до этого отражались в мимике Михаила, его глазах или голосе, будто бы стёр невидимый ластик. Дин нервно облизал губы, не находя объяснений, почему его вообще это задевает. — Полагаю, лучшее, что я могу сейчас сделать, это вернуть тебя домой, — Михаил с непонятной тоской, которая исчезла едва ли не раньше, чем появилась, глянул на медленно восходящее солнце и потянулся к его плечу. — Вот так просто? — фраза вырвалась раньше, чем Дин успел задуматься, что говорит. Иррациональная и совершенно непонятная обида разлилась в груди желчью, и слова продолжили рваться на свободу: — Нахрена ты тогда вообще меня сюда тащил? Мог оставить любоваться чудным будущим, которое случится, если я откажусь стать твоим парадным одеянием. — Я же сказал, что просто хотел увидеть тебя. Побыть с тобой рядом. Поговорить, — против обыкновения Михаил отвёл взгляд, а затем странно замер без движения. — Видимо, достаточно наговорился? — мысль, что он делает и говорит что-то совершенно не то, пронеслась в сознании, но проиграла обиде, которая только усиливалась, не считаясь с тем, что до сих пор не имела внятных объяснений. — Ну, тогда отлично поболтали. Верни меня к Бобби, сукин сын. — Дин, мне никогда не будет тебя достаточно, — Дин подавился вдохом, не столько из-за неожиданного заявления, сколько от непонятного обжигающего взгляда, которым Михаил окинул его, вновь повернув голову. Неловкость, являющаяся редкой гостьей, заставила замереть истуканом. Пальцы Михаила, так и не сжавшиеся на плече, вдруг коснулись шеи и погладили, едва прикасаясь. — Я… — Не трогай меня, — перебил Дин, мгновенно сбросил с себя оцепенение и шарахнулся в сторону. — Почему? — лёгкая растерянность, казалось, была призвана скрыть что-то куда более глубокое и болезненное. Дин потряс головой, отказываясь даже задумываться в эту сторону. — Это… приятно, — на удивление добавил скупое, но пояснение Михаил и вновь потянулся к нему. — Держи свои руки при себе, — Дин сорвался на крик, лишь краем сознания понимая, что прикосновения Михаила пугают именно потому, что воспринимаются ровно так, как тот и обозначил. — Просто вытащи нас уже из этой дыры. Михаил непонятно дёрнулся, словно хотел вздрогнуть, но передумал, а затем подчёркнуто спокойно, но и демонстративно сложил руки за спиной. Дин открыл рот, собираясь потребовать возвращения к Бобби снова, но так и не успел заговорить, провалившись в теперь знакомую мягкую невесомость. От вида родной автомобильной свалки перехватило дыхание. Взгляд машинально обежал пространство вокруг, оценивая обстановку. Михаил остановился в паре ярдов от него, но не спешил исчезать, и Дин поморщился как от зубной боли, признавая, что было бы глупо этого ожидать. Какое-то несоответствие поцарапалось внутри. Дин сосредоточился. Понимание, что солнце куда выше, чем он наблюдал пару минут назад, заставило нахмуриться. — Мне жаль, что наша встреча прошла так, Дин, — даже лишённый эмоциональной окраски тон Михаила не перекрыл искренность, которой от него резко повеяло. — Ну, ты-то, конечно, рассчитывал уйти в новом костюмчике, — выпалил Дин первую же колкость, которая пришла в голову. Что-то совершенно непонятное, хрупкое, но сильное, вновь напомнившее о себе, толкало к Михаилу так, словно тот был потерянным лучшим другом, которого как минимум требовалось обнять и похлопать по спине после долгой разлуки. Дин облизал губы, чувствуя, как параллельно зарождается ненависть к себе, оттеняясь сожалением, что в руках нет подходящего оружия. — Это не так, Дин, — Михаил грустно покачал головой, и сердце сделало странный скачок в грудной клетке, будто пытаясь переместиться в её правую часть. — Ты скажешь мне «да», потому что так предначертано, но сейчас я не имел намерения касаться этой темы. Мне жаль, что ты не слышишь то, что я пытаюсь до тебя донести. — Конечно, — злость охватила с силой торнадо, и Дин до боли пожалел о том, что ловушки из святого масла, приготовленные для Михаила, в основном сосредоточены в доме. — Сейчас ты явился потрепаться со мной о погоде. Я верю, — насквозь фальшивая улыбка, которую Дин не без усилий нацепил на губы, заставила Михаила поморщиться. Мысль о масле крутилась в голове, не давая покоя. На этот раз Михаил не спешил отвечать, и это почему-то умножало ярость многократно, выводя её на уровень, где она затмевала собой всё, включая здравый смысл. Взгляд скользнул по высохшему символу на крышке багажника Импалы, и Дин застыл, озарённый неожиданной идеей. Совесть почему-то решительно взбунтовалась. — Дин, всё не так… однозначно, — Михаил запнулся, словно действительно не смог подобрать нужное слово сразу. Дин хладнокровно отметил, что поддержать диалог стоит в любом случае, поскольку это отлично отвлечёт внимание. — При прямом контакте между ангелом и его истинным сосудом устанавливается некая связь. — Связь? — всколыхнувшееся любопытство быстро затёрлось отвращением и почти паническим опасением. Дин сжал кулак, не позволяя себе терять контроль, и отошёл к Импале, стараясь, чтобы это выглядело лишь попыткой увеличить дистанцию между ними. Краем глаза отметив, что багажник достаточно приоткрыт, Дин возликовал. — Что ещё за связь? — напряжённо уточнил он вслух, ловя взгляд Михаила. — Это непросто объяснить с человеческой точки зрения, — Михаил, казалось, подбирал слова. — Наша сущность тянется к душе сосуда, а душа в свою очередь к ней. Это создаёт некий резонанс. Под его действием обе системы становятся более чувствительными, отзывчивыми. — Системы? — Дин, продолжая удерживать взгляд Михаила и едва вникая в то, что тот говорит, наконец-то нащупал среди содержимого багажника ангельский клинок, подобранный после убийства ангелов, с которыми они с Кастиэлем столкнулись возле могилы Адама. — Это ты про себя и мою душу что ли? — с опозданием сообразил Дин и замер на миг, когда услышанная информация всё-таки нашла частичное осознание. — Что за хрень ты вообще несёшь? — Полагаю, я выбрал не самое удачное определение, — Михаил задумчиво нахмурился, похоже, хотел отвести взгляд, но так и не сделал этого. Дин повёл головой, и мысленно возликовал, когда вслепую отыскал бутыль с остатками святого масла, неподалёку от клинка. Действовать одной рукой было до крайности неудобно, но жгучее желание добиться цели, толкало не останавливаться. — Но с некоторой точки зрения и ангелы, и люди представляют собой системы. — Ага, единички-нолики, — бездумно бросил Дин, бесшумно уложил бутыль на бок и подпихнул в её горло клинок, позволяя лезвию искупаться в святом масле. — Ладно. И что это значит? Я типа рядом с тобой?.. — Дин осёкся, когда в голове всплыла слишком яркая вспышка эмоций, странная тяга оказаться ближе к Михаилу и тёплое чувство, когда тот позволил себе прикосновения. — Твою мать, — ошарашено выдал Дин, ощущая, как внутри всё холодеет от открытия, а ярость становится безудержной. Только какие-то жалкие останки разума удержали от резких высказываний, которые помешали бы воплотить в жизнь стихийно возникший план. — Значит, когда ты меня лапал?.. — спокойный тон сохранить всё равно не получилось, но Михаил не выглядел ни удивлённым, ни настороженным, и Дин позволил себе чуть выдохнуть, крепче сжимая искупанный в масле едва ли не полностью клинок. — Дин, я не совсем понимаю, почему тебя так сильно пугает тактильный контакт, — Михаил неожиданно подошёл к нему, и Дин заставил себя остаться стоять на месте исключительно нечеловеческим усилием воли, которое далось непросто и базировалось на понимании, что сокращение дистанции как раз то, что нужно. — Насколько я осведомлён, люди часто взаимодействуют подобным образом друг с другом. Ты не исключение, — Михаил медленно поднял руку, а взгляд его стал вопросительным. Дин невольно облизал губы, стараясь игнорировать тот факт, что всё существо требовало позволить Михаилу дотронуться снова, и отрицательно мотнул головой. — Ты ведь желаешь этого не меньше, чем я, — уверенно констатировал Михаил и, едва касаясь, провёл пальцами по его щеке, очевидно, сочтя её самым удобным открытым участком кожи. — Да пошёл ты, — выплюнул Дин, наконец-то давая волю ярости, которая только полыхнула жарче, когда по всему телу разбежались мурашки. Михаил моргнул, похоже, неподдельно удивившись, но пальцы не убрал. Дин недобро усмехнулся, вывел руку из-за спины и с замаха вонзил клинок Михаилу прямо в сердце. Вокруг резко воцарилась гулкая неестественная тишина. То ли совесть, то ли непосредственно обострённое понятие справедливости взвились в груди, отравляя радость от незначительной, но всё-таки победы. — Дин… — болезненное отчаяние в голосе Михаила, который посмотрел на него с убийственной детско-наивной растерянностью, а потом медленно опустился на колени и опёрся рукой о землю, ударило наотмашь. — Может, я не могу тебя убить сегодня, — горькие злые слова срывались с языка, но внутри будто разворачивалась бездна. Дин, не глядя, захлопнул багажник и заставил себя отойти от Михаила. — Но это не значит, что не смогу завтра. — Дин, — голос Михаила прозвучал намного тише прежнего, и помимо боли в нём послышалась просьба. Дин стиснул зубы, запрещая себе реагировать хоть как-то, и быстро сел за руль. Понимание, что у него не так много времени, прежде чем Михаил опомнится, толкало убраться от дома Бобби как можно дальше и как можно быстрее. Дин выжал в пол педаль газа, и Импала подпрыгнула, прежде чем резко сорваться с места. Один взгляд в зеркало заднего вида, заставил сжать пальцы на руле до боли. — Прости, детка, — пробормотал Дин Импале, отказываясь признавать, что глаза угрожающе чешутся, а образ стоящего на коленях Михаила, который провожает машину горьким взглядом, не отпускает. Настойчивое убеждение самого себя, что он всё сделал правильно, принесло только новую волну отвращения. Дин выехал на дорогу и прибавил скорости, против обыкновения не считаясь с тем, что и без того значительно её превысил. — Нам просто надо убраться подальше как можно быстрее, — пробормотал он, сжал руль ещё крепче, что казалось невозможным, и мрачно уставился на дорогу, игнорируя только расширяющуюся бездну в груди.***
Сэм задыхался. Основополагающий инстинкт, требующий дышать, яростно сражался с потребностью отпустить лишнее и принять новую суть. Мир рассыпался на глазах. Ощущая своё тело остро до каждой клетки и движения крови по сосудам, Сэм в то же время не ощущал его вообще. Хаос и порядок смешивались, разделялись и снова смешивались. Время перестало существовать. Покой пришёл неожиданно. Сэм медленно выдохнул, и не сразу понял, что сделал это лишь в мыслях. Материальность исчезла, забрав с собой и реальность, и восприятие себя. Мелькнула идея позвать Ника, но испарилась, когда Сэм сообразил, что чувствует его так, как ощущал когда-то самого себя. Понимание, что они и неделимы в данный момент времени, подгрузилось следом. Яркая вспышка, пришедшая то ли из пустоты, то ли из утерянной реальности, поначалу показалась чем-то незначительным. Но ощущение, что всё изменилось безвозвратно, что это переход куда-то или во что-то, что ещё являлось непознанным, заставило переоценить событие. Новый вдох, не имеющий материального проявления, ненужный и болезненно необходимый одновременно, стал переменой. Сэм застыл. Он был бесконечностью. Бесконечность была им. Осознание себя человеком стёрлось безвозвратно, открыв дорогу чему-то иному, незнакомому и манящему. Восприятие стремительно выравнивалось. Взгляд вокруг, который вызвал сложности хотя бы в силу неуверенности, что у него ещё есть глаза, ошеломил. Искрящиеся нити всех возможных цветов и их оттенков были повсюду. Рассматривая плетения, в которых, казалось, нет возможности разобраться ни спустя миг, ни спустя вечность, Сэм упустил момент, когда состояние изменилось вновь. Разноцветная перенасыщенная составляющими паутина исчезла, отдалилась, растаяла, а концентрация сместилась на самого себя. Ответа, кем он являлся сейчас, не было. Его как сущности не было нигде. Он был везде. Мощная, искрящаяся вспышка поглотила собой, прошла насквозь и изменила всё вновь. Сэм захлебнулся теплом, невыносимым до сладости и необходимым до боли. Уже несуществующая память попыталась выделить чувство, обозначить его, но попытка провалилась. Сэм мысленно всхлипнул, смиряясь с тем, что тепло нельзя отделить, нельзя изменить. Оно стало сутью. Оно стало им. Боль обрушилась неожиданно. Затмила тепло полностью и превратила всё существо в бесконечный, не имеющий границ сгусток тёмного ледяного тумана, который больно кололся каждой своей крупицей. Жгучее желание, уничтожающее своей силой, выбраться, избавиться, отстраниться от боли любой ценой, мучило и раздирало на части, но не могло найти удовлетворения. Пытка разрушала. Новая перемена показалась спасением, пока не видоизменила вновь. Каждая крупица единого бесконечного существа зазвенела, становясь чем-то иным. Тепло схлестнулось с холодом, и только усилие, стоившее, казалось, всего, что было, помогло понять, что отличающееся от первоначального тепло олицетворяет надежду, а другой, ещё незнакомый холод — сопровождающий её страх. Способность мыслить вернулась неожиданно, вместе с ощущением тела, в котором мгновенно стало тесно. Мысли понеслись как гончие, которых наконец-то спустили с цепи, предварительно чётко натаскав на цель. Сэм смутно осознал, что тянет руки в пустоту, желая удержать невозможное, несуществующее, но и единственное реальное и правильное ощущение себя абсолютом. Собственные эмоции, которые медленно, но уверенно возвращались следом, казались жалкой пародией, невыносимо урезанной версией настоящих, сводящих с ума, но заставляющих желать себя до потери здравого смысла. По лицу текли слёзы, из горла рвался смех, но это не казалось достаточным. Достаточным не могло стать ничто, пока раздражающее, ограничивающее тело мешало. Руки заскребли по простыни, комкая её. Бессилие сводило с ума, жажда вернуть уже утерянное, отступившее снедала изнутри. Сэму показалось, что из горла вырвался крик, переходящий в вой. Он хотел обратно. До боли, до судорог, до желания испепелить оболочку, которая воспринималась тюрьмой, он хотел окунуться в бесконечность, хотел вновь стать ей и позволить ей стать собой. Что-то внутри менялось безвозвратно, чтобы не стать прежним даже тогда, когда кажущаяся сейчас далёкой и ненужной реальность вернётся, вступит в свои права и сделает лишь мелкой, незначительной частью себя. Поглотит. Перемелет на жерновах, уничтожая прекрасную и манящую истину, которая не могла и не должна была быть открыта для человеческого существа. Сил сопротивляться не осталось. Тоска, выходящая за рамки того, что может ощущать человек даже в самые пиковые моменты всплесков эмоций, разъедала изнутри, заставляя слёзы и смех, которые не заканчивались, усиливаться. Воздух ощущался горьким ядом, привязывающим к ограниченной бесцветной реальности вернее, чем мог привязать самый крепкий канат. Тьма забрала нежданно. — Сэмми, — уже родные по ощущениям руки сжимали его щёки сильно, но и бережно. — Что?.. — голос напомнил карканье ворона, и Сэм откашлялся. Усилием воли заставил себя открыть глаза и помотал головой. — Ник? — Я пытался… Если я тебе навредил… — панические нотки в голосе Ника отрезвили быстрее и вернее, чем что-либо могло. — Я в порядке, — быстро отозвался Сэм, сел и с лёгким удивлением убедился, что не солгал ни на йоту. Тело, хотя и ощущалось немного чужеродным и всё ещё раздражающим ограничителем, было полно сил. Сэм на миг прикрыл глаза, изумлённо констатировал, что способность чувствовать иначе сохранилась или же ещё не успела окончательно исчезнуть, и быстро оценил своё состояние подробнее. Сердце билось чётко и ровно, дыхание шло в правильном ритме, а боль отсутствовала. — Сэмми, если что-то не так… Я проверял… Но я не вижу… — Ник выглядел несчастным, что Сэм понял, едва повернул голову в его сторону. — Ник, — Сэм неосознанно облизал губы и подался вперёд, когда неиссякаемая жажда оказаться ближе нашла своё осознание полностью. — Может, кое-что, — хрипло согласился он. — Я хочу к тебе. Боже как же я хочу к тебе, — Сэм сорвался на лихорадочный шёпот и сам не понял, как толкнул Ника, заставляя оказаться в лежачем положении, и обвил его всеми конечностями, опустившись сверху. Ирония ситуации дошла до дезориентированного сознания только несколько секунд спустя, когда из горла вырвалось довольное урчание. Сэм шумно втянул в себя воздух, но это не помогло ровным счётом ничему. В Ника хотелось вплавиться кожей. С Ником хотелось слиться воедино. Потребность оказаться ближе, которая просто не могла быть удовлетворена, доводила до исступления. — Сэмми, — задушенное восклицание, полное странной смеси восторга и сожаления, прозвучало где-то в районе шеи, и уже привычные мурашки не заставили себя ждать. — Это не… Это пройдёт. Ты не должен… Просто последствия… — Я понимаю, Ник, — заверил Сэм. — То есть я сейчас не верю, что это может пройти хоть когда-нибудь. Но я отдаю себе отчёт, что люди так чувствовать не могут. Это сведёт с ума только потому, что удовлетворить желание невозможно. Как бы близко я к тебе ни был, мне нужно ближе. Я… Как ты вообще можешь находится в сосуде? Это… Тебе должно быть невыносимо. — Не в тебе, — тихий шёпот прозвучал с долей обречённости, и Сэм титаническим усилием заставил себя приподняться на локтях, что подразумевало отстраниться от Ника на некоторое расстояние. — Ты этого опасался? — Сэм приоткрыл рот, когда озарение вспыхнуло в мыслях. — Что не сможешь заставить себя уйти? — Я… Я бы не… Сэмми, ты поверил мне, — Ник замотал головой, попутно, похоже, неосознанно ловя его пальцы своими. — Я бы не… — Тише, тише, — быстро пробормотал Сэм, силясь взять под контроль желание, прижать Ника к себе до хруста костей и целовать до тех пор, пока реальность не сотрётся для них обоих окончательно. — Я знаю, Ник. Знаю, слышишь? И то, что ты позволил мне увидеть, почувствовать, это… — подходящих слов не находилось, и Сэм подозревал, что найти их в принципе невозможно. Прикосновение к вечности, которое словно оставило неизгладимый отпечаток на самой душе, не могло иметь выражений. — Прости меня. Я не должен был тебя прогонять. Ник, я… Мне жаль. Мне было больно, но сейчас я понимаю, насколько было больно тебе. Это несопоставимо, и если бы я только знал… — Сэмми, ты не мог, — Ник помотал головой, на этот раз куда более осознанно и без скрытого надрыва. — В сосуде всё не так… Больше оттенков. Палитра эмоций. Каждая всё равно становится нашей сутью, но когда их несколько… Это проще контролировать. Вот такая фигня, — Ник криво усмехнулся и явно окончательно пришёл в себя. — Эй, — Сэм чуть прищурился, отметил, что его отпускать не спешит и отогнал не особо здоровую мысль, что он бы и не хотел, чтобы всё возвращалось в абсолютную норму. — Поцелуй… Ник, это было впервые? — очень осторожным тоном уточнил Сэм, уже понимая, что это единственное объяснение настолько острой реакции Ника. — Да какая разница, Сэмми? — резко легкомысленным тоном отозвался Ник. — Если ты хочешь… — Ты действительно думаешь, что после того, что я узнал, я на это поведусь? — Сэм усмехнулся и, склонив голову, едва ощутимо коснулся губами щеки Ника, который вздрогнул. — Ник, ты можешь вести себя как угодно, но не обессудь, если я больше не стану делать вид, что верю, когда ты разыгрываешь жизнерадостность или безразличие. — Сэмми, ты… — выражение лица Ника было странным, а затем он неожиданно приподнял голову и уткнулся лбом в его плечо. Сэм не смог сдержать мягкую и глупую улыбку. — Я… Я не чувствовал так тысячелетиями. И того, что я чувствую рядом с тобой… Возможно, я не чувствовал вообще никогда, — глухие неразборчивые признания проникали под кожу, но доставали куда-то намного глубже. Сэм прикрыл глаза, признавая, что самый подходящий ответ в том, что до души. — Это… сложно. Я не хочу… Ник умолк, по привычке не закончив фразу, но Сэм только поймал себя на мысли, что сейчас это даже не раздражает. Он знал продолжение и сам, и уже не мог ответить, не хочет потерять что-то хрупкое, но до невозможности сильное и желанное Ник, он сам или они оба. Нежность, которая, как казалось Сэму, безвозвратно сгинула в прошлом, занялась в груди подобно распускающемуся цветку. — Тогда мы просто не будем спешить, договорились? — ласково предложил Сэм, осознанно облекая, по сути, утверждение в форму вопроса и, всё-таки не сдержавшись, на долю секунды прижался к губам Ника не поцелуем, а скорее намёком на него. — Ни с чем, хорошо? — Сэмми, — Ник потянулся за ним с тихим протестующим всхлипом, и едва обретённая решимость проявлять сдержанность и терпение угрожающе пошатнулась. — Нет, — Ник обхватил его руками за шею и потянул к себе, вынуждая вновь рухнуть сверху. Сэм с трудом сглотнул, когда ноги Ника крепко обвили его бёдра. Здоровое, вполне предсказуемое, хотя и всё ещё чуть пугающее возбуждение завязалось тугим узлом внизу живота. Понимание, что Ник даже примерно не видит ситуацию с такой точки зрения, заставило задаться вопросом, каким богам молиться, чтобы просто не сорваться. — Я не хочу, — ещё один всхлип заставил сердце сделать странный кульбит, — отпускать. — Ник, я никуда не деваюсь, ладно? — Сэм поморщился, отдавая себе отчёт, что фраза лишена смысла. Теперь он в полной мере понимал всю безумную силу абсолютного желания быть ближе. — Мы можем… — слова застряли в горле, когда Ник неуверенно, но крайне решительно приник к его губам сам. Сдержанность разлетелась на осколки в одно мгновение. Ник целовал невинно, неумело, но с такой отчаянной жаждой и пронзительной искренностью, что здравый смысл отказывал как сломавшийся механизм. Тепло пришло неожиданно и окутало плотным коконом обоих. Сэм застонал. Желание бушевало, но было правильным для него самого. Не жар голой страсти, но что-то иное. Обещая себе остановиться вовремя, Сэм заглушил насмешливый внутренний голос, который резонно возразил, что ему не хватит силы воли, и приоткрыл губы. Ник замер, похоже, растерявшись, но послушно повторил жест, едва Сэм, осознанно воспользовавшись моментом, скользнул по его всё ещё сомкнутым губам языком, пытаясь углубить поцелуй. Реальность застыла как перед взрывом. Отзывчивость Ника и его очевидная готовность уступить в чём угодно и позволить всё, ломали любые барьеры, сметали сомнения и безвозвратно меняли взгляды и убеждения. Сэм окончательно потерял голову, когда Ник с уловимой опаской, но и решимостью скользнул языком к нему в рот, превращая поцелуй в диковатый танец, разжигающий пожар в крови. Руки, не дожидаясь разрешения, заскользили по податливому, практически покорному телу Ника, оглаживая и уверенно пробираясь под одежду. Протяжённый стон прямо в поцелуй, отозвавшийся щекоткой где-то в затылке, заставил забыть обо всем на свете. Сэм захлебнулся ощущением, что вернулся в состояние абсолюта, которое грозило навсегда остаться желанной мечтой. — Ещё, — едва различимая просьба, которую Ник скорее промычал, чем произнёс, неожиданно вернула ясность мышления хотя бы частично. Сэм медленно отстранился, не желая пугать Ника, и заставил себя сделать глубокий вдох. Руки так и замерли: одна на животе Ника, а вторая на его бедре. Крупная дрожь колотила изнутри как при лихорадке. — Сэмми? — откровенно жалобный вопрос едва не толкнул обратно, но один взгляд на Ника, который выглядел человеком на пороге невменяемости, отрезвил окончательно. — Малыш, мы не будем торопиться, помнишь? — мозг отказался участвовать в подборе слов, и Сэм с опозданием сообразил, что именно произнёс. Опасение, что он будет понят как-то не так, развеялось, когда Ник просто слепо потянулся к нему, не возражая и не выказывая никакого недовольства. — Эй, — Сэм заставил себя скатиться на кровать, быстро обнял Ника и притянул к себе, побуждая вжаться спиной в грудь. — Я здесь, слышишь меня? Я никуда тебя не отпущу и не уйду. Но, Ник, то как ты чувствуешь… Не всё сразу, да? Даже мне… Чуть-чуть слишком. Больше, чем можно объять за раз, понимаешь? — Ты… — даже не видя лица Ника, Сэм был уверен, что тот насупился. — Не хочешь? — почти по-детски спросил Ник, что жутковато сочеталось со смыслом вопроса в контексте ситуации. — Обезьянки ведь не останавливаются обычно на… — Ник, — Сэм перебил умышленно, но пожалел о том, что тон получился резковатым. — Я же вижу, что ты на грани… Чёрт. Ты опасаешься, что я разочаруюсь? — случайная мысль неожиданно стала и откровением, и объяснением. Ник вздрогнул и ощутимо сжался. — Эй, эй, — быстро позвал Сэм и, не раздумывая, заставил Ника перевернуться так, чтобы они оказались лицом к лицу. — Послушай меня. Сейчас я до одержимости хочу тебя, к тебе, с тобой. Но, Ник, это не мимолётное желание. Оно никуда не денется, если вместо секса, к которому ни ты, ни я объективно не готовы, мы займёмся чем угодно другим. Завтрак в любом кафе. Вечер на твоём острове или в клубе, раз уж ты его нашёл. Да просто разговор, сидя в соседних креслах. Что угодно, Ник. Что угодно из этого никак не уменьшит моей тяги к тебе, понимаешь? Медленный согласный кивок, говорящий о том, что Ник всё-таки осмыслил то, что ему сказали, прежде чем своеобразно отвечать, немного успокоил. Сэм выдохнул, и стиснул зубы, пытаясь усмирить возбуждение, которое доводы рассудка стойко игнорировало. В голове мелькнула недостойная, но соблазнительная мысль прогуляться в ванную комнату. Сэм отбросил её, не желая так поступать с Ником. — Сэмми, есть кое-что… — Ник запнулся и нахмурился, словно не был уверен, что говорить стоит. Сэм вопросительно приподнял брови и скользнул рукой по его спине, желая не раззадорить ещё больше, но успокоить. — Твой брат. — Дин? — сознание переключилось мгновенно, а богатое воображение бодро подбросило несколько вариантов, что могло случиться, раньше, чем разобралось в ситуации. — Нет, — Ник отрицательно мотнул головой, с заметной неохотой отстранился, сел на кровати и явно пришёл в себя. — Другая обезьянка. Адам, — продолжил он с непонятной настороженностью. — Я не уверен, что ты вообще о нём знаешь. — О, — Сэм моргнул, выпрямился и тряхнул головой. — Я… Он погиб. В смысле мы с Дином узнали о его существовании… слишком поздно. Гули. Хотели отомстить нашему отцу и добрались до Адама и его матери. Когда мы вроде как познакомились, это был уже не Адам. А откуда ты?.. — Я много чего знаю, Сэмми, — Ник криво усмехнулся и, хотя явно пытался изобразить беззаботность, не преуспел. — Михаил… Он или по его приказу твоего младшенького воскресили и превратили в выходной костюмчик. — Что?.. — информация отказалась укладываться в голове. Сэм с силой втянул в себя воздух и поднялся на ноги. — Ты хочешь сказать, что Михаил использует Адама в качестве сосуда? Но как?.. Захария сказал, что Дин — сосуд Михаила. — Ну, твой старшенький — это идеальная одёжка, которая сядет без сучка и задоринки, Сэмми. Но любые обезьянки по линии твоего отца подходят Миш… — Ник неожиданно дёрнулся, явно умышленно оборвал сам себя и закончил только после незначительной паузы: — Михаилу в качестве одеяния. — Вы с ним знакомы? — вопрос вырвался невольно, продиктованный смутными подозрениями, зародившимися на краю сознания. — С Михаилом, — уточнил Сэм, поймав недоумевающий взгляд Ника. — Я просто… Ты так говоришь о нём… Или я спросил глупость, забудь. То есть он воскресил Адама, чтобы заменить Дина? — Все пернатые знают друг друга, Сэмми, — Ник, похоже, проигнорировал предложение забыть тему и поиграл плечами. — Не прямо по именам, но Михаил на Небесах… царь и бог, — горькая ирония и болезненная гримаса, которую Ник, очевидно, пытался сдержать, но не смог, подтолкнули к очевидному выводу. — Он что-то тебе сделал, да? — поинтересовался Сэм тоном, который давал понять, что он отступит в любой момент, если тема станет совсем неприятной. — Михаил. Он что-то сделал лично тебе, да? — Сэмми, это… — Ник оборвал сам себя, когда неожиданно раздалась резкая трель. Сэм моргнул, не сразу понимая, откуда идёт звук и почему он кажется таким знакомым. Мозг подбросил понимание, что у него звонит телефон, и Сэм быстро шагнул к столу, где видел его в последний раз. Надежда, что с ним захотел связаться Бобби или Дин решил перезвонить, умерла при виде незнакомого номера. Сэм нахмурился и решительно нажал на дисплей, принимая звонок.***
Адам попытался восстановить дыхание, сорванное после того, как они перетащили к входной двери неподъёмный шкаф, но безуспешно. Настойчивая мысль, что действие было лишено смысла, подкрепляемая воспоминанием о том, как часть грузовика просто исчезла на глазах, вертелась в голове и только прибавляла паники. Адам подошёл к окну и с опаской взглянул на улицу. В груди ёкнуло, когда взгляд выхватил пугающее одним своим видом существо, которое скачками передвигалось дальше по улице. Облегчение разлилось внутри, но быстро притихло под давлением совести, которая напомнила, что дальше тоже живут люди, беззащитные перед лицом неизвестной угрозы. Адам глубоко вздохнул, бросил беглый взгляд на мать, и принялся искать телефон. — Адам, — слабый голос Михаила раздался, казалось, раньше, чем по пространству разошёлся тихий шелест. — Михаил? — восклицание получилось излишне громким, а все намерения вылетели из головы, когда Адам заметил клинок, торчащий из груди Михаила, который повалился на пол. — Твою мать. Что случилось? Что сделать? Откуда ты вообще?.. — Мне жаль, что я причиняю тебе беспокойство, но мне нельзя… на Небеса, — пауза к концу фразы отчётливо подчеркнула, что Михаилу тяжело говорить, и паника захлестнула с новой силой. — Я не должен был пользоваться… твоим великодушным… предложением, но… — Да что ты вообще несёшь? — Адам неосознанно повысил голос практически до крика, но тут же прикусил губу. — Чёрт, я не… Так, Михаил, пожалуйста, просто скажи мне блин, что делать. Я нифига не знаю, как лечить ангелов. Кто это вообще сделал? — Адам и сам удивился злости, которая вспыхнула мгновенно, едва в голове уложилось осознание, что кто-то умышленно причинил вред Михаилу. — Это… неважно, — Михаил с заметным трудом сглотнул и прикрыл глаза. В груди защемило от понимания, насколько уязвимым и человечным тот сейчас выглядит, и Адам стиснул зубы. Желание придушить обидчика Михаила резко усилилось. — Я не могу просить… тебя… ещё и об этом… — Да боже, Михаил, о чём просить? — нетерпеливо потребовал Адам. — Я блин не читаю мысли в отличие от тебя. Если я могу что-то сделать, то просто скажи мне что, — фраза прозвучала то ли очередным требованием, то ли очень настойчивой просьбой, а здравый смысл неожиданно подкинул соображение, что мать должна быть как минимум ошарашена происходящим. Адам быстро обернулся и выдохнул, когда поймал её сочувствующий, но даже не подозрительный взгляд. — Михаил, — вновь повернувшись обратно, Адам дёрнулся, когда заметил, что Михаил перестал шевелиться. — Адам, я понимаю, что он ангел, но, может, стоит позвонить?.. — Кейт не закончила вопрос, когда Михаил с заметным трудом приподнялся на локтях. — Этот сосуд подходит мне хуже, чем ты, Адам, — Михаил говорил неохотно, с трудом, но чётко. — К тому же это лишь тело. Физическая оболочка. Сейчас… Моё исцеление затруднено… некоторыми обстоятельствами, при которых было получено ранение. И если… Мне могло бы помочь, если бы ты… — Блин, мне всего лишь надо дать тебе согласие? — перебил Адам, наконец-то сообразив, к чему ведёт Михаил. — А нельзя было сразу так и сказать? Конечно, да. Эмм, только… Мам, тебе лучше выйти. И не на кухню, а, наверное, на второй этаж. Не в смысле… Чёрт. На ангела нельзя смотреть, если ты не его сосуд. — Но… — Кейт явно хотела возразить, однако под просительным взглядом быстро сдалась, едва заметно кивнула и двинулась к лестнице. — Мам, — Адам прикусил губу, понимая, насколько нехорошо поступает с матерью, но и признавая, что успел отвыкнуть с кем-то объясняться. — Слушай, всё будет нормально, честно. Ты же знаешь, что я уже был сосудом Михаила. Со мной ничего плохого не случится. Я просто не могу… иначе. Не волнуйся, — попросил он, как мог проникновенно. Кейт остановилась, неопределённо дёрнула плечом, но быстро выдавила улыбку и кивнула ещё раз, уже увереннее. Адам улыбнулся в ответ, когда ощутил, возможно, не поддержку, но понимание. — Ты лучше всех. — Адам, ты… — Михаил посмотрел на него с такой растерянностью, словно у него вдруг выросла вторая голова, украшенная рогами. Кейт быстро поднялась по лестнице и скрылась из виду. — Ты не обязан. Я не… имею права… — Да блин хватит, Михаил, — раздражение, неуместное, но вполне объяснимое, взметнулось волной. — Типа, если бы ты наткнулся на меня раненного где-нибудь, ты бы просто прошёл мимо? И я не понимаю, насколько опасна эта штуковина для тебя, — Адам ткнул пальцем в воздухе, указывая на клинок, — но, может, ты уже переберёшься в меня? Ты вроде говорил, что клинки обычных ангелов вам ничего сделать не могут, но как-то сейчас на это нифига не похоже. — Есть разница… — Михаил издал странный хрип, и Адам не без труда сдержал желание накричать. — Кто его… И масло… — Какое масло?.. — Адам мотнул головой, но тут же добавил: — Пофиг. Давай ты сначала всё-таки… — он пространно взмахнул рукой. Михаил бросил на него короткий взгляд, в котором отразилась смесь благодарности, удивления и почему-то грусти, а в следующее мгновение свет залил собой всё помещение и выбрался далеко за его пределы. Адам моргнул, когда осознал, что на этот раз не случилось даже намёка на боль. Ощущение Михаила, которого не хватало намного больше, чем он осознавал, заставило захлебнуться эмоциями. На неуловимое мгновение захотелось умолять Михаила не уходить больше никогда, но уже в следующую секунду собственные эмоции затмились чужими. Адам задохнулся от смеси боли, непонимания, обиды, тоски и болезненной тяги к кому-то. В голове всё перемешалось разом, и он не сразу воспринял тихий шёпот Михаила, показавшийся криком: — Адам, прости меня. Я сейчас… Михаил не закончил фразу, но все лишние эмоции неожиданно исчезли. Адам почти всхлипнул, не понимая, чего хочет больше: попросить вернуть всё обратно или позволить себе ощутить облегчение. Смутное осознание, что Михаил забрал контроль и одним движением исцелил свой новый сосуд, принесло успокоение, но и разочарование от понимания, что всё закончится сейчас. — Не уходи, — фраза всё-таки вырвалась, хотя Адам и сам не понял, произнёс он её вслух или только в мыслях, что, впрочем, не имело решающего значения сейчас, когда Михаил одинаково воспринимал и то, и другое. — Чёрт, прости. Я просто… — Адам осёкся, когда ощутил, как Михаил оставляет его. Злость вспыхнула неожиданно, смешалась с обидой, и вылилась в грубые обвинения, едва Михаил поднялся на ноги уже в другом теле: — Офигенно. Думаешь, можешь просто заявиться ко мне, воспользоваться и снова бросить меня с этим дерьмовым ощущением тоски? Да не пошёл бы… — Адам, — сильные руки притянули к себе и сжали в объятии так неожиданно, что Адам впал в ступор. — Прости меня. Мне жаль. Я не должен был приходить. Но это было самым простым… Это пройдёт. Ощущение потери. И, возможно, мне стоило учесть, что проще будет это исправить, если поддерживать контакт. — Ты не должен был уходить, а не не приходить, — всё-таки выпалил Адам, отмирая, но тут же прикусил язык. Здравый смысл быстро возвращался, и внутри занялся стыд. — Чёрт, прости, я не… Михаил, я не хотел, — щеки вспыхнули жаром, и Адам опустил голову, пряча глаза. — Кричать на тебя. И я не должен был. — Когда я оставил вас здесь, я хотел вернуться, Адам. И всё изменить. Взаимодействие ангела и подходящего ему сосуда — это сложный процесс. В основу отец вложил схожесть сущности ангела и душ подходящих сосудов. Слияние… имеет свои последствия. Мне жаль, Адам. Стоило тебя предупредить, но я не предполагал, насколько сильно это будет ощущаться, — Михаил сохранял ровный тон, но за ним стояло настолько искреннее сожаление, что Адам невольно вскинул голову обратно. — Ладно, — растерянно протянул он. — Но блин… Ты говорил, что я тебе просто неплохо подхожу в качестве сосуда. А Дин… Его вообще рядом с тобой плющить должно? И тебя от него, да? То есть когда ты тогда… — Если брать суть сказанного тобой, то всё так и есть, — Михаил странно поморщился и разжал руки, а затем отступил на шаг. — Погоди, — Адам тряхнул головой, когда в ней проскочила случайная мысль. — Ты же хотел увидеть Дина. Только не говори мне, что это сделал он. Потому что я блин просто… — Михаил молчал, но сглотнул так судорожно, что догадка мгновенно переросла в уверенность. — Офигенно. То есть он пытался тебя грохнуть. Он защищался? — агрессия прорвалась в голосе, но Адам уже не чувствовал в себе сил тормозить. Михаил с заметным колебанием всё-таки отрицательно покачал головой. — Зашибись. Тогда… Ты его разозлил? Угрожал ему? Пообещал сжечь нашу планету? Или какого чёрта случилось? — Адам, я… — Михаил окинул его странным взглядом, будто бы не до конца понимал злость, которая всё явственнее сквозила в каждой фразе, или в принципе не верил, что кто-то может оказаться на его стороне. — Вероятно, я разозлил Дина своими словами. Он… Насколько я могу судить, для него вера в то, что свобода воли существует, важнее, чем даже его собственная жизнь. Полагаю, мне не стоило беседовать с ним о грядущей битве и нашей роли в ней. — То есть, — Адам честно пытался придерживаться спокойствия, но в голосе всё равно отразилась откровенная угроза, — вы просто разговаривали? Ты его не пытал, не нападал на него, не делал ничего, за что на человека можно броситься с холодным оружием? — Адам, я очень… благодарен тебе за поддержку, так ведь это называется? Но… — Да какое нафиг «но», Михаил? — запальчиво перебил Адам, вспоминая, сохранился ли в телефонной книжке номер отца. Желание пообщаться с Дином далеко не в любезном тоне сжигало изнутри. — Я не собираюсь делать вид, что это нормально. И молчать тоже не… — Адам, пожалуйста, — что-то не до конца определённое, но очень похожее на отчаяние, проскользнувшее в голосе Михаила отчётливыми нотами, заставило умолкнуть. — Я… беспокоюсь о Дине. У меня нет возможности его найти, но, вероятно, Сэм или их друг Бобби смогут с ним связаться. Однако полагаю, если кого-либо из них об этом попрошу я, то получу отказ. — Серьёзно? — Адам вскинул брови. — То есть чувак тебя продырявил, а ты за него волнуешься? И хочешь, чтобы я звонил другим чувакам, которые могут его найти? Да что с тобой не так, Михаил? Я вообще не понимаю, нафига тебе Дин? Да, я въехал, что он твой истинный сосуд, а тебе нужно максимум сил для битвы, но блин знаешь, если он грохнет тебя раньше, чем ты доберёшься до Люцифера, то, по-моему, важно это уже не будет. Не проще использовать в качестве сосуда меня? — Адам прикусил губу, когда Михаил будто бы окаменел и посмотрел на него каким-то затравленным взглядом. — Ладно, проехали, — заставив себя хотя бы частично взять эмоции под контроль, Адам сделал глубокий вздох и пожал плечами. — У меня нет номера телефона Сэма. И уж тем более Бобби, или как ты там сказал. — Если я понимаю всё верно, то тебе нужны вот эти цифры, — Михаил чуть свёл брови, коснулся его лба сложенными пальцами, и Адам удивлённо моргнул, когда в голове действительно появился набор цифр. — Зашибись. Окей, я позвоню, — попытка скрыть эмоции за безразличием откровенно провалилась, и Адам схватил телефон куда раздражённее, чем следовало бы. — Это типа номер Сэма? В смысле мне же надо понимать, кому я буду звонить. Хватит уже того, что я понятия не имею, что сказать. — Адам, я… — Михаил неожиданно осторожно ухватил его за запястье, заставляя вздрогнуть. — Я крайне тебе признателен. Я отдаю себе отчёт, что обременяю тебя просьбой, но я не вижу другого способа быстро убедиться, что Дин в порядке. Даже я сейчас далёк от эмоционального равновесия, а он человек. Мне жаль, если тебе неприятно… — Да не потому, — Адам перебил, не в силах продолжать выслушивать виноватые излияния. — В смысле меня сейчас бесит не то, что ты… ну как бы типа выбираешь его, а не меня, а то, что ты решил поиграть в мазохиста. Тебя чуть не прикончили, а ты… — Адам махнул рукой, разблокировал телефон и мотнул головой: — Забудь. Так это номер Сэма? — Да, — Михаил кивнул и, казалось, хотел что-то добавить, но воздержался. — Супер, — пробормотал Адам и быстро набрал цифры. — Я без понятия, как я буду его сейчас убеждать искать Дина, но, черт с тобой, я попытаюсь, — не желая признаваться даже самому себе, что за шанс пообщаться с Сэмом, который пытался наладить отношения, не зная, что общается с гулем, хотелось ухватиться, Адам поднёс телефон к уху. Первый гудок, раздавшийся из аппарата, наложился на уже знакомый свист. Чувствуя, как внутри всё холодеет, Адам невольно сжал телефон крепче и бросился к окну, боковым зрением отмечая, что Михаил незамедлительно последовал за ним. Жуткое существо, клякса перед которым, казалось, только разрослась, стремительно приближалось к дому. — Алло, — знакомый и незнакомый одновременно голос прозвучал даже слишком громко. — Кто это? — Что это такое? — Михаил задал вопрос параллельно и выглядел растерянным, что заставило холод внутри усилиться. — Эмм, я как-то не успел тебе рассказать… — Адам дёрнулся, с трудом сглотнул, чувствуя, как в груди занимается ужас, усиливающийся от понимания, что даже Михаил не знает, что за это за тварь, и мысленно чертыхнулся, вспомнив о звонке. — Чёрт, Сэм, это Адам, — быстро произнёс он уже в телефон. — Я хотел… — голос сорвался, когда часть стены вместе с входной дверью просто исчезли. Свист стал оглушительным. — Твою мать, — ругательство сорвалось с губ самовольно, телефон выскользнул из руки, а ужас превратился в бесконтрольную панику. — Михаил… — жалобно позвал Адам, не желая думать о том, что надеется на чудо, и вздрогнул, когда внезапно провалился в невесомость.***
Сэм едва удержался от того, чтобы начать кричать в телефон и только сжал его с такой силой, что костяшки пальцев пронзила лёгкая боль. В голове воцарился сумбур. Рассказ Ника не желал сопоставляться с косвенными свидетельствами того, что Адам и Михаил находились в разных телах. Но звуки из телефона беспокоили намного больше, заставляя кровь холодеть. — Адам, — безнадёжно позвал Сэм, и поморщился, когда свист, казалось, ещё усилился и стал оглушительным. Резко наступившая тишина после напрягла ещё больше. — Проклятье, — пробормотал Сэм себе под нос и опустил руку с телефоном, лихорадочно соображая, что предпринять. — Михаил, ты куда? — полный паники голос Адама, который неожиданно послышался из динамика, заставил вздрогнуть и мгновенно приложить телефон обратно к уху. — Ты же сам сказал, что даже не знаешь, что это за тварь. Но от неё разит жутью. — Адам, здесь вы с матерью в безопасности, — убийственное спокойствие в голосе собеседника Адама, очевидно, Михаила, показалось таким же наигранным как привычная жизнерадостность Ника. Сэм напряг слух насколько только мог, стараясь не упустить ничего из речи Михаила, которого было слышно намного хуже, чем Адама, похоже, из-за некоторого расстояния между ними. — Я вернусь за тобой, как только разберусь с ситуацией. Но, в свете новых обстоятельств, я бы вдвойне хотел убедиться, что Дин в порядке, — Сэм вздрогнул, а в телефоне на мгновение повисла тишина, которая продолжилась скупой, но искренней просьбой: — Пожалуйста. — Да хорошо, я сделаю всё, что смогу, но ты меня сейчас волнуешь намного больше, — лёгкое раздражение в голосе Адама вызвало множество вопросов. — Чёрт, Михаил, не надо на меня так смотреть. Я сейчас перезвоню Сэму и уговорю его найти этого придурка, что бы мне ни пришлось для этого сделать, окей. Но тебе необязательно возвращаться… Михаил, — неприкрытая досада в голосе Адама подсказала, что Михаил, очевидно, просто исчез, и невольно напомнила о Дине. Сэм провёл рукой по лицу, отбрасывая до крайности неуместную мысль, что это не первый раз, когда он улавливает сходство между Дином и Адамом в жестах и интонациях. — Так, ну ладно, я… — начал Адам, вероятно, обращаясь уже к матери, но неожиданно умолк, а затем из динамика донёсся неуверенный и явственно ошарашенный вопрос: — Сэм? Эмм, ты что, всё это время висел?.. Твою… — окончание явно ругательства Адам, похоже, заставил себя проглотить. — Так, Адам, спокойно, — быстро заговорил Сэм, на ходу соображая, что чувствовал бы себя в подобной ситуации до крайности неловко. — Где ты находишься? Возможно, не тот вопрос, с которого нужно начинать, но разговор нам явно предстоит долгий, и было бы проще провести его не по телефону, — здравый смысл подсунул вариант, что всё происходящее может быть тщательно продуманной ловушкой. Сэм без колебаний отбросил его, не разбираясь виновата в его неожиданной легковерности ситуация с Ником или логика удовлетворилась доказательствами обратного, которые смогла выудить из услышанного. — Адам? — Я… Чёрт, ладно, — Адам явно подавил сомнение, считывающееся без малейшего усилия, и протянул: — Эмм… Я точно не знаю. Это какое-то кладбище. Знаешь, даже уютным кажется, — со странным нервным смешком добавил он. — Тихое такое… — Адам, я понимаю, что ты чем-то напуган, но соберись, пожалуйста, — Сэм выбрал самый мягкий и спокойный тон, который только имелся среди предназначенных для успокоения многочисленных пострадавших, с которыми им с Дином приходилось сталкиваться. — Там должен быть выход. Ворота. А возле них должна висеть табличка, на которой… — Сэмми, это необязательно, — Ник вмешался неожиданно, и Сэм вздрогнул, отмечая что тон у того до крайности странный. — Пусть просто стоит на месте. — Адам, повиси минутку, — попросил Сэм и, убрав телефон в сторону, сосредоточился на Нике. — В каком смысле необязательно, Ник? То есть я хотел попросить тебя перенести меня к нему, если тебе не трудно, но для этого надо знать точное место, разве нет? — У меня есть идея получше, Сэмми, — улыбке Ника сильно не хватило даже наигранной беззаботности, и Сэм нахмурился. — Я доставлю этих милых обезьянок сюда. Только тебе, наверное, лучше всё-таки нацепить на себя какие-нибудь тряпки. С тех пор как макаки слезли с деревьев, они вроде не бегают голышом. — Ник, погоди… — Сэм, решительно намереваясь воспротивиться и лишь краем сознания отмечая, что одеться действительно стоит, осёкся, когда в голове промелькнуло понимание, что так действительно будет безопаснее. — Ладно, это имеет смысл. Но мне надо предупредить Адама. И как ты собрался их найти? — Кладбище Сталл, за пределами Лоуренс, Канзас, — тон Ника вдруг стал будто бы скучающим, но за ним ощущалось столько всего, что Сэм на мгновение забыл об Адаме и едва не поддался порыву начать расспрашивать немедленно. — Арена великой предначертанной финальной битвы. За местечком приглядывают и пернатые, и черноглазые. Твари обходят его стороной. Да и обезьянки почти не заглядывают. Один из самых безопасных клочков суши на этом вертящемся шарике сейчас. Тряпки, Сэмми, — невозмутимо напомнил Ник, криво улыбнулся и исчез. — Чёрт, — Сэм с силой провёл рукой по лицу, паническим взглядом поискал футболку, нашёл джинсы, быстро подхватил их и попытался натянуть, прижав телефон к уху плечом. — Адам, слушай… — Да я уже услышал, — нервное хмыканье прозвучало не агрессивно, но настороженно. — Я, наверное, не хочу знать, почему ты голый с каким-то чуваком… — Адам замолчал, а через долю секунды растерянно выдал: — Эмм, привет. Это ты Ник, да? Ты ангел? В смысле имя для ангела… Эй… — Адам? — настойчиво позвал Сэм, кое-как застегнул пуговицу и молнию на джинсах, и твёрдо сказал себе, что для тревоги у него нет повода. — Адам, всё в поряд?.. — Сэм осёкся на полуслове, когда Ник появился прямо перед ним, обеими руками удерживая за плечи Адама и Кейт. Кровь резко прилила к лицу, и Сэм, сдерживая желание закрыть его руками, отбросил телефон на кровать, где вдруг заметил и футболку. Быстро схватив её, Сэм натянул её на себя, поморщился, заметив, что швы оказались снаружи, и обречённо вздохнул, честно признавая, что более неловко ему уже вряд ли станет. Адам смотрел на него с весёлым недоумением, но казался до крайности напряжённым. — Не то чтобы я представлял нашу встречу, но если бы представлял, то точно не так, — наконец фыркнул Адам, однако не расслабился при этом ни на йоту. — Слушайте, я не спорю, что надо поговорить и всё такое, но за нами… — он запнулся, а потом с досадой махнул рукой. — Чёрт, забываю, что ты и так слышал. Михаил. Если он прилетит и не найдёт меня, он будет волноваться. А с него хватит Дина, которому я бы сейчас с удовольствием врезал. — Так, — Сэм тряхнул головой, перехватил взгляд Ника, в котором отражалось непонятное болезненное любопытство, и сжал пальцами переносицу. — Я не думаю, что несколько минут сыграют решающую роль. Мы поговорим, и если ты будешь этого хотеть, то Ник перенесёт вас обратно, — Сэм бросил быстрый взгляд на Ника, ища подтверждения своему уверенному утверждению, и выдохнул, когда получил в ответ поспешный согласный кивок. — Ладно. Это, я думаю, всех устроит? И, Кейт, простите, я даже не поздоровался. Мы незнакомы, но… — Я знаю, кто ты, Сэм, — Кейт отмахнулась, но тут же скупо улыбнулась. — И сейчас не до вежливости. Я не могу оставить сына, но всё равно ничерта не понимаю в происходящем, так что стараюсь не отсвечивать. На меня можно просто не обращать внимания. — Мам, — начал Адам, явно не согласный с заявлением Кейт, но под её взглядом только вздохнул. — Чёрт. Ты хотя бы присядь… — с заметной растерянностью предложил он, взмахом руки указав на ближайшее кресло. — Да, — поспешно поддержал Сэм. — Адам, я буду очень признателен, если ты расскажешь мне всё нормально. — Эмм, а всё — это что, по-твоему? — уточнил Адам, но жестом дал понять, что вопрос риторический. — Слушай, я… немного дёргаюсь. Там какая-то тварь, реально жуткая. Огромная и как будто… я не знаю, жрёт предметы? В смысле она на моих глазах что-то сделала с грузовиком, и половина его просто исчезла. Ну, то есть там осталась такая чёрная клякса, но от этого как-то знаешь не легче. И потом ещё моя дверь и стена. И теперь там Михаил, который и сам не знает, что это такое, и мне не до… Короче, надо найти Дина. — Зачем? — осторожно поинтересовался Сэм, стараясь не давать воли подозрениям, что Михаил либо заставил, либо уговорил Адама помочь в ловле своего истинного сосуда. — И что значит, Михаил не знает, что это за тварь? Я думал, что ангелы?.. — Сэм не закончил вопрос, когда сообразил, что автоматически адресует его Нику. — Мне самому любопытно, Сэмми, — незамедлительно отозвался тот, и Сэм окончательно напрягся. Неуловимое ощущение, что в Нике резко что-то надломилось, потухло, неприятно царапнуло в груди. Даже наигранный беспечный тон казался тусклым, как никогда раньше. — По описанию у меня нет идей. Разве что эта забавная обезьянка поделиться своими впечатлениями от свиданки со зверушкой. — Это ты обо мне? — Адам резко развернулся к Нику и с вызовом вскинул подбородок. — Я не обезьянка. — Ну конечно, об… — Ник, пожалуйста, — резко перебил Сэм, понимая, что разговор в шаге от того, чтобы превратиться в бессмысленную ссору. — Адам, не обращай внимания. У Ника… своеобразная манера выражаться. — Он вообще кто? — Адам нахмурился, но вызова в его голосе и позе поубавилось. — Мой очень хороший друг, — твёрдо отозвался Сэм, взглядом умоляя Ника не уточнять детали, которые казались слишком личными и неуместными в общей беседе. Тот только дёрнул плечом и отошёл к окну. — Так зачем искать Дина? — Сэм воспользовался моментом и вернулся к главному для него вопросу, сдерживая порыв подойти к Нику и обнять его. — Ну, блин, они типа не поладили с Михаилом. Если это можно так назвать, — раздражение разошлось от Адама волной. — И Михаил беспокоится, что Дин может натворить каких-нибудь глупостей. Ну, типа он не очень в себе и всё такое. Хотя как по мне, он уже сделал достаточно. — Михаил беспокоится… Что? — рассеянно переспросил Сэм, силясь переварить информацию и параллельно пытаясь понять, когда он успел пропустить настолько много. — Адам, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что они не поладили? И почему вообще?.. Так. Если тебе не трудно, давай начнём сначала. Ты был сосудом Михаила? — Ага. Но точно помню, что не давал об этом объявление в газету, — Адам покосился на Ника, а потом тяжело вздохнул. — Сэм, слушай, я… Если честно, я уже по уши сыт всем этим дерьмом. Захария выдернул меня из моего Рая. Предложил стать сосудом Михаила в обмен на то, что мне вернут жизнь и мать. Я согласился. Когда меня вытаскивали из могилы, появился Дин с каким-то ангелом. Я тогда даже не знал, что это Дин, — Адам говорил поспешно, но, как казалось, не потому, что боялся не успеть, а потому, что надеялся закончить с явно неприятным рассказом как можно скорее. — Ну а потом Михаила накрыло на Дине. Он Захарии почти все перья повыдёргивал и чуть ли не прибил его, когда узнал, что тот вас пытал. — Перья? — поинтересовался Ник с совершенно непонятной интонацией. — Ну, блин, — Адам снова вздохнул, но к Нику не обернулся и ответил словно бы в пространство: — Он его нормально так приложил. Вспомнил про рак желудка или что там было. Короче, он о Захарии узнал, когда сунулся к Дину. А тот взбесился, что сосуд Михаила я. Ну и я попытался ему объяснить, что так он ничего не добьётся. В смысле Михаилу. Короче, он взял другой сосуд, кого-то там из ваших… эмм, наших далёких предков. И сунулся к Дину снова. Получил клинок в каком-то там масле, а теперь беспокоится, что Дин после их встречи не в адеквате. — Кхм, — Сэм честно пытался подобрать слова, но сюрреализм ситуации загонял в тупик. — Адам, я… понимаю, что ты… под впечатлением от всего, что с тобой случилось, — наконец мягко начал Сэм, тщательно подбирая слова. — Но… Если ты знаешь, что Дин истинный сосуд Михаила, то должен понимать, что это в любом случае его единственный мотив… — Я понимаю, что если бы мне кто-нибудь всадил клинок в сердце, да ещё и с какой-то дрянью вроде яда, просто потому, что мы неудачно поболтали, я бы хотел этому кому-то отомстить, а не переживал о его тонкой душевной организации, — решительно перебил Адам, сжал губы, а потом устало добавил: — Сэм, я догоняю, что ты не станешь сдавать брата Михаилу, потому что… Ну типа сосуд и вся фигня. Но я тебя блин и не об этом прошу. Просто позвони этому… — Адам явно удержался от очередного нелестного эпитета и провёл рукой по лицу. — Дину. Убедись, что он завис с какой-нибудь очередной кралей, чтобы снять стресс, и проехали. — Так, — бессмысленно повторил Сэм, всё ещё пытаясь уложить информацию в голове, где она категорически укладываться не желала. — Адам, я не… Ладно, — сдался Сэм, когда мозг всё-таки выдал логичное заключение, что просьба Адама в том виде, в котором она сформулирована, действительно ничем Дину навредить не может. — Ладно, — машинально повторился Сэм снова и быстро разблокировал телефон. Номер Дина, набранный последний раз немногим более часа назад, не пришлось даже искать. Сэм нажал вызов, поднёс аппарат к уху, ожидая услышать гудки, и вздрогнул, когда механический голос сообщил, что абонент находится вне зоны доступа сети. — Проклятье. — Эмм, он же мог просто разрядиться, да? — с надеждой, в которую и сам, похоже, не верил, поинтересовался Адам. — В смысле телефон Дина. Или он просто вообще его где-нибудь забыл. — Это вряд ли, — Сэм отрицательно покачал головой, стараясь не поддаваться панике, и воздержался от объяснений, что телефоны они всегда старались держать включёнными и при себе. Быстро пролистав список контактов, Сэм начал набирать номера запасных телефонов по очереди. По мере того, как из динамика доносились сообщения о том, что абонент не в сети, тревога росла. — Дерьмо, — прошептал Сэм после седьмого набора, закончившегося с тем же результатом. — Ну, давай же, — бессмысленно произнёс он в пустоту. — Блин ладно, — Адам взмахнул рукой и, очевидно, машинально начал мерить комнату шагами. — Тут только у меня нет идей, что делать дальше? То есть Михаил там где-то с непонятной тварью. Я понимаю, что вам пофиг, но мне нет. И Дин походу реально вытворил какую-то фигню или во что-то вляпался. И я блин всё, конечно, понимаю, но мы просто не можем сидеть тут, сложа руки. Надо что-то делать. Я не знаю что, но, Сэм, ты же типа привык ко всему этому. Ты же можешь что-нибудь придумать? — наивно-детская надежда в голосе Адама на мгновение загнала в новый тупик, и Сэм нервно потёр подбородок. — В любой непонятной ситуации звони Бобби, — наконец пробормотал Сэм себе под нос, понимая, что права на безопасную в отношении других жизнь у него больше не осталось. Палец начал нажимать на кнопку, пролистывая список контактов в который раз, раньше, чем мозг до конца смирился с принятым на ходу решением. Вызов пошёл сразу же. Сэм глубоко вздохнул, натянуто улыбнулся Адаму, который продолжал ходить по комнате и явно нервничал всё сильнее, а затем нахмурился, когда перехватил нечитаемый, но напрягающий взгляд Ника. — Сэм? — голос Бобби прозвучал почти обыденно, но Сэм безошибочно распознал в нём хорошо замаскированную тревогу и скрытую надежду. — Привет, Бобби, — Сэм приложил усилие, чтобы заставить свой голос звучать хоть сколько-то жизнерадостно. — Как ты? — Марафоны, конечно, не бегаю, но жить буду, — с едва уловимой паузой отозвался Бобби. Сэм невольно усмехнулся и на миг прикрыл глаза, резко понимая, насколько успел соскучиться по тому, кто фактически стал ему вторым отцом. — Где ты? — словно бы невзначай поинтересовался Бобби следом. — В Гарбере, Оклахома, — ни на миг не усомнившись, что Бобби можно доверить своё местонахождение, Сэм тряхнул головой и заставил себя сосредоточиться на цели звонка. — Бобби, слушай, тут такое дело… — Сэм запнулся, соображая, как максимально кратко объяснить Бобби суть проблемы. — Я не могу дозвониться до Дина. Я беспокоюсь, — решил он начать хоть с чего-то. — Не только ты, парень, — из телефона донёсся тяжёлый вздох, и Сэм сглотнул, чувствуя, как в груди разливается холод. — Он вышел подышать воздухом вчера вечером. С тех пор от него ни слуху, ни духу. — Что? — Сэм растерянно моргнул. — Погоди секунду, Бобби, — быстро бросил он в телефон, прикрыл его ладонью и шёпотом поинтересовался у Адама, который теперь словно приклеился к одному месту и, похоже, внимательно прислушивался к разговору: — Когда Дин виделся с Михаилом? — Я не знаю, — Адам нахмурился. — В смысле ко мне Михаил явился около часа назад, или даже меньше. Я как-то, знаешь, не особо следил за временем. — Чертовщина какая-то, — поморщился Сэм, понимая только то, что ничего не понимает, убрал руку и вновь заговорил в телефон: — Бобби, ты уверен, что Дин уехал вчера? — Я не говорил, что он уехал, — новый вздох прозвучал ещё тяжелее. Скрип коляски и звук льющейся жидкости подсказал, что Бобби явно добрался до бутылки виски. — Они с вашим пернатым дружком придумали ловушку для Михаила. Твой брат собирался ему молиться, но исчез. — Это типа они вместе провели ночь, а на утро Дин опомнился и решил уничтожить следы преступления что ли? — слишком громко озвучил определённо риторический и изрядно лишённый смысла вопрос Адам, и тут же добавил: — Я шучу, если что. Ночь Михаил провёл со мной. Ну, по крайней мере, большую её часть. — Сэм? — в голосе Бобби добавилось настороженности, и Сэм обречённо вздохнул. Хаос в мыслях только усилился. — У тебя новые друзья, парень? — Это Адам, — Сэм отрицательно покачал головой и только потом сообразил, что Бобби его не видит. От понимания, что не только соображение, но и концентрация оставляет желать сильно лучшего, Сэм поморщился. — Я не знаю, насколько ты помнишь… — Он же вроде выгуливал Михаила? — Бобби то ли крякнул, то ли снова вздохнул, а Сэм поймал себя на очередной абсолютно неуместной усмешке. — Это… долгая история, — отозвался он после короткого колебания. — Бобби, слушай, мне надо найти Дина. И есть ещё одна проблема. Возле дома Адама появилась какая-то странная тварь. Её вроде как не смог опознать даже Михаил. Это странно. Может, ты позвонишь кому-нибудь… — Сэм замялся, понимая, насколько нелепо звучит его просьба. — Ну, из знакомых охотников. Неплохо бы разобраться, что там творится. — Ты уж определись, парень, чего тебе надо. Найти брата или поохотиться, — резковато отозвался Бобби, но Сэм различил стук клавиш. — Кас отправился на поиски ещё вчера, — как-то нехотя добавил Бобби. — Но до сих пор не объявлялся. — Не вселяет оптимизма, — Сэм свёл брови, машинально потёр подбородок и невольно остановил взгляд на напряжённой спине Ника, который отвернулся и теперь неотрывно смотрел в окно. — Бобби, ты прости, что я так… — У тебя ноутбук с собой? — неожиданно грубо перебил Бобби. — Тебе стоит это увидеть, сынок, — добавил он таким тоном, словно узрел апокалипсис воочию. — Дай мне минуту, — напряжение скакнуло на новый уровень. Сэм быстро подошёл к столику и включил компьютер. — Уже запускаю. Бобби, что?.. — Сам посмотри, — Бобби, судя по звукам, опрокинул в себя залпом всё, что плескалось в его бокале, и начал наливать новую порцию. Сэм нетерпеливо открыл почту и щёлкнул на непрочитанное входящее сообщение. — Отродясь такого не видел. — Откуда видео? — уточнил Сэм, скорее для того, чтобы что-нибудь сказать, пока запись загружалась. — Подключился к дорожной камере неподалёку от дома мальчишки, — лаконично отозвался Бобби, а затем выдал: — Срань господня. — Да что?.. — растерянно всё-таки попытался спросить Сэм, но моргнул и уставился на экран, когда воспроизведение наконец-то началось. Мысли о Дине вылетели из головы моментально. Смутно осознавая, что Адам и Ник подошли ближе и теперь заглядывали через оба его плеча, Сэм судорожно втянул в себя воздух. От участка улицы, который попадал в камеру, остались, казалось, отдельные куски, между которыми колыхались объёмные чёрные пятна, навевающими мысли о пустоте. Картина выглядела откровенно жутко. В объектив попало существо, напоминающее одновременно обезьяну-переростка и неудачный эксперимент инопланетян. Сэм машинально вскинул руку, чтобы прикрыть глаза, когда в существо угодил поток чистого света, который даже через камеру воспринимался пугающе ярким. От нереального, но откровенно ужасающего зрелища засосало под ложечкой. Сэм вздрогнул, когда пронаблюдал, как существо сначала замирает словно бы в недоумении, а затем продолжает двигаться. Кляксы, окружающие его, продолжали шириться, стремительно поглощая всё новые куски пространства. Мозг завис, отказываясь даже пытаться выдвигать предположения, чем может являться странная тварь. Бобби кашлянул, и Сэм резко опомнился. — Сынок? — голос Бобби прозвучал едва ли не потерянно, и Сэм вздрогнул снова, понимая, что не может вспомнить ни одного случая, когда бы Бобби искал у кого-то поддержки. — Я собирался предложить тебе пойти на дьявола, но эта тварь, похоже, поопаснее будет. — На дьявола? — машинально переспросил Сэм, вздрогнул, когда клякса неожиданно заняла весь экран, а затем изображение исчезло, и дёрнулся, когда почувствовал, как его плечо сжимают до боли. — Стоп. Бобби, о чём ты говоришь? — быстро уточнил Сэм, когда фраза уложилась в сознании окончательно. — Ты придумал?.. — Сэмми, надо поговорить, — Ник бесцеремонно перебил и сдавил его плечо сильнее. Сэм поморщился и сжал кулак, не понимая, на что и кому отвечать первому. — Сейчас, — непререкаемым тоном практически потребовал Ник, очевидно, решив, что его просьба прозвучала недостаточно убедительно. — Эмм, Бобби, я перезвоню через пару минут, — извиняюще бросил Сэм в телефон, когда поймал взгляд Ника, где смешались страх, горькая решимость и непонятная робкая надежда. — Сэм… — Бобби явно попытался его задержать, но Сэм уже, не глядя, нажал на кнопку и сбросил звонок. — Ник, это действительно настолько срочно? — всё-таки заставил себя спросить Сэм, даже понимая, что решение уже принято в пользу Ника, и едва сдержал восклицание, когда пол резко ушёл из-под ног. Взгляд настороженно забегал по сторонам, едва полёт закончился. Сэм сглотнул и поймал себя на мысли, что почему-то ожидал увидеть остров, но никак не огромный, мрачный зал. Каменный трон попался на глаза, и на периферии сознания заворошились неоформленные подозрения. — Ник, — с вопросительной интонацией позвал Сэм, стараясь игнорировать взвившееся чутьё. — Что это за?.. — Люцифер, — неожиданно перебил Ник, создавая впечатление, что он вносит поправку, и почему-то избегая его взгляда. — Что? — Сэм моргнул, чувствуя, что окончательно теряет понимание происходящего. Дурное предчувствие, подаренное интуицией, усилилось. — Ты хочешь поговорить о дьяволе? Эмм, Ник, слушай, не то чтобы я возражаю, но сейчас не самое подходящее время и… — Ты хотел узнать моё имя, — Ник вновь не позволил ему закончить фразу и на этот раз явно осознанно встретился с ним взглядом. Понимание обрушилось сродни бетонной плите и моментально придавило своей тяжестью. Сэм судорожно начал хватать ртом воздух, но его всё равно отчаянно не хватало. — Сэмми… — Не подходи ко мне, — паническое восклицание вырвалось невольно, едва Ник, которого сознание упрямо отказывалось называть иначе, сделал шаг к нему. Сэм стремительно попятился назад и остановился только тогда, когда спина упёрлась в ледяную каменную стену. Реальность превратилась в размытое пятно. — Нет, — отчаянный шёпот, не вмещающий и сотой доли того, что творилось внутри, сорвался с губ. — Этого не может быть, — Сэм замотал головой, весьма смутно осознавая, что делает, но это ни на гран не помогло изгнать вымораживающий холод, разом поселившийся в груди.