***
Тренировка сегодня проходила достаточно неплохо. Тэхён, на удивление, был в хорошем настроении. Он просто молча улыбался и выполнял свои обязанности. Сейчас он вообще не задирал Феликса. Более того, он с ним даже не разговаривал, только если обсуждал что-то, что касается тренировки. Хёнджин как всегда сидел на трибунах. Складывается ощущение, что у парней уже появилось что-то вроде общей традиции — дожидаться друг друга после тренировок. Хван развалился на неудобной трибуне, кресла которой были сделаны из пластмассы, и внимательно наблюдал за Феликсом. А младший сегодня тоже выглядел хорошо. Видимо, вчерашний разгрузочный день, целиком и полностью состоявший из развлечений и отдыха, действительно помог Феликсу. Сейчас фигурист идеально выполнял все прыжки и поддержки, улыбался, работая на будущего зрителя, и чувствовал себя превосходно. И Хёнджину от этого тоже приятно. Ему приятно, потому что Феликсу наконец-то хорошо. Хван искренне счастлив только потому, что младший сейчас по-настоящему улыбается. Потому что карие глаза сегодня искрятся самым ярким светом, а тело настолько пластичное, что кажется, плохие мысли младшего и не настигали никогда. Хван прикрывает глаза и вспоминает вчерашний вечер. Какой же прекрасный Феликс был в этом полумраке, что создавал маленький светильник с лампочкой, сияющей теплым оттенком. Как прекрасны были его черные длинные ресницы и россыпь бесконечных коричневых пятнышек, что придавали парню еще большей исключительности. Как прекрасны были его руки. О, Хёнджин готов отдать все что угодно, лишь бы эти самые руки снова так трепетно сжимали его ладони, а маленькие пальчики ласково гладили предплечья. Хёнджин готов отдать все, лишь бы Феликс наконец-то был с ним рядом. — Как тебе наша тренировка? — над самым ухом раздается голос младшего, а его тело создает тень, от чего в закрытых глазах Хёнджина стало еще темнее. Синеволосый открывает глаза, видит запыхавшегося и абсолютно мокрого Феликса, что глубоко дышал и старался попить воды, делая большие глотки. Кадык, покрывшийся горячей испариной, красиво дергался вверх-вниз, приковывая все внимание старшего к себе. — Так что? — Феликс присаживается рядом, занимая соседнее место, и вытягивает ноги, шумно выдыхая. Накаченные бедра обтягивает плотная ткань черного цвета, через нее отчетливо просвечиваются острые колени и донельзя накаченные мышцы. Хёнджин шумно сглатывает. — Ты был прекрасен, — Феликс замирает с поднесенной ко рту бутылкой и переводит взгляд на синеволосого, так и не отпив воды. — Правда? — карие глаза смотрят так невинно, с такой преданностью и надеждой во взгляде, что это вызывает лишь улыбку. Хёнджин кивает. — Правда, — старший накрывает горячую ладонь Феликса своей и несильно сжимает. Пепельноволосый внимательно смотрит на руки, а затем, отложив бутылку, накрывает поверх Хванову руку своей второй. Сердце Хёнджина делает кульбит, начинает колотиться быстро-быстро, вызывая неприятное чувство внутри груди. — Я хотел спросить… — Феликс не успевает договорить. Тэхён, проходящий мимо, задевает его плечо, грубо толкая и припечатывая к спинке стула. Младший шипит, кривит губы и морщит нос, переключая все свое внимание на партнера. — Вижу, тебя не разукрасили, — обращается Пак к Хёнджину. — Очень жаль, — и сказав это, мужчина покидает пределы катка. Хван смотрит с самой настоящей ненавистью, в его глазах пляшут чертики, а свободная от Феликсовых рук ладонь сжимается в кулак. — О чем он? — пепельноволосый испытывающе смотрит на Хёнджина, ожидая хотя бы каких-то объяснений. Хван поджимает губы, переводит взгляд на лед, обдумывая свой ответ. — Хён? Он трогал тебя? — Феликс даже не пытался скрыть своего страха и накатившей тревоги. Да, он действительно переживает за Хёнджина. Он как никто другой знает, что за человек этот Пак Тэхён. И Ли абсолютно точно не хочет, чтобы из-за него пострадал Хёнджин. — Нет-нет, все хорошо. — Хёнджин, — в голосе Феликса слышится сталь. Его голос стал еще глубже и басистее, а глаза смотрели максимально строгим взглядом. Хван вздохнул, поворачиваясь обратно к младшему. — Тэхён нашел каких-то трех идиотов и, видимо, заплатил им, чтобы те меня избили, — рот Феликса раскрылся от шока, а руки вздрогнули и крепче сжали ладонь Хвана. Карие глаза беспокойно бегали по телу старшего, пытаясь найти хотя бы один синяк. — Они не тронули меня, не беспокойся, — ласково прошептал Хёнджин, видя во взгляде младшего неподдельную панику. — Ты врешь мне? Скажи честно, Хёнджин, они тронули тебя? — Феликса начало трясти. Он так сильно ценит близких себе людей, что любая боль, которую причиняют дорогим ему людям, переходит и ему самому. Пепельноволосый испытывает самую настоящую и неподдельную боль. — Нет, чемпион, я не вру тебе, — Хван заметил, что младший паникует с каждой секундой все больше и больше, поэтому поскорее обнял его, чувственно прижимая к себе и по традиции укладывая руку на затылок, где волосы максимально сильно промокли и прилипли к коже головы. — Ты же веришь мне? — Феликс перебирает ткань серого худи, которое старший надел поверх тренировочного костюма, чтобы не замерзнуть. Ткань была мягкая и приятная, от нее исходил любимый сладковатый запах. Младший вздыхает. — Верю, — тихо отвечает спортсмен и сильнее прижимается к старшему. — Не связывайся с ним, я тебя очень прошу. — Хорошо. — Хёнджин, — пепельноволосый отстраняется и заглядывает парню в глаза, закусывая нижнюю губу. — Я не переживу, если он что-то сделает с тобой, — парень всхлипнул, а его глаза наполнились слезами. — Пусть забирает что угодно, но только не тебя, — Феликс понуро опустил голову и вытер предплечьем мокрые от слез щеки. — Тише, чемпион, — синеволосый продолжил гладить фигуриста, трепетно проводя длинными пальцами по немного дрожащей спине. — Все же хорошо, я никуда не денусь. Я теперь не отстану от тебя, — Хёнджин сейчас чувствует себя как никогда счастливым. Тот страх потери, что так отчетливо был виден в карих глазах, заставил сердце наконец трепетать. — Кхм-кхм, — парни вздрогнули, Феликс тут же отстранился и обернулся. У бортика стоял Хосок, опершись о него и по-доброму улыбаясь. — Хёнджин, у нас тренировка, — Хван тут же подскочил на ноги, снял худи и, неловко помахав смущенному пепельноволосому, вышел на лед. Разминался старший как и все остальные фигуристы: раскатка, различные упражнения и разогрев мышц. Хосок всегда был рядом, ехал практически наравне с Хёнджином и внимательно следил за его действиями. Спустя пятнадцать минут тренер дал Хвану первое задание. В отличие от Тэхёна, у Хосока не было идиотской привычки менять ход выступления перед самым чемпионатом, поэтому Хёнджин сейчас только отрабатывал готовую программу, пока Мин выявлял слабые места и указывал на них. Вот и сейчас Хёнджин набирает достаточно высокую скорость, выезжает на центр катка и начинает вращаться вокруг себя, подняв одну ногу назад под углом в девяноста градусов. Корпус наклонен параллельно льду, шея и спина прямые, руки вытянуты вдоль туловища. — Нет, Джинни, — Хосок свистнул, призывая ученика остановиться. — Амплитуда движения должна быть больше, у тебя колено согнуто, спина неровная, ну-ка, — тренер подъехал к Хёнджину и попросил его наклониться. Синеволосый принял то же положение, что и при самом элементе, только стоял в этот раз на месте. Мин уверенными движениями рук, одна из которых лежала на тазовой кости, а вторая на пояснице, резко надавил, заставляя парня дернуться. — Ну-ка держи корпус, мышцы-то напряги, — Хосок похлопал Хёнджина по бедру, строго смотря ученику в глаза. — Давай-давай, чемпионат еще не закончился. Все заново. Вперед, — тренер отъезжает от синеволосого и указывает рукой на лед. Хван снова разгоняется, выезжает на центр катка и повторяет этот элемент. Парень напрягает все свои мышцы, вытягивает спину, стараясь держать ее как можно ровнее, и тянет мысок поднятой ноги. — Вот сейчас то, что надо, — одобрительно проговорил Хосок, довольно улыбаясь. — А теперь повтори то же самое пять раз, — Хёнджин возмущенно посмотрел на Мина, вызывая у Феликса смешок, который он постарался скрыть за поднесенной ко рту ладошкой. Хван принялся выполнять этот элемент пять раз подряд, каждый из которых включал в себя десять поворотов и идеальный выход на прыжок. Хосок, убедившись в том, что фигурист запомнил его замечания, сказал переходить к самому сложному элементу в его программе. — Давай отработаем кувырок, — Хёнджин кивнул. Это абсолютно точно самый тяжелый элемент, и, если Хван сможет его выполнить, на пятьдесят процентов он уже победитель. Синеволосый набирает скорость, раскатывается, собираясь с духом, затем выставляет одну ногу назад, чуть сгибает колени и переносит вес на впереди стоящую ногу. Прогибается в спине, поднимает руки вверх, изящно вытягивает их, а затем резко опускает, касается правой ладонью льда, а потом так же резко отталкивается, делая переворот прямо в движении. В профессиональном спорте сальто на льду запрещены уже очень давно, однако такой элемент сальто не считается. Хосок не хотел включать его в программу Хёнджина, но второй сам настоял. — Неплохо, но ноги выглядели не очень красиво, — Мин задумчиво почесал подбородок. — Попробуй еще раз, только вытяни их еще сильнее, а то такое ощущение, что саранча на спину упала, — Хёнджин недовольно посмотрел на тренера, но увидел добрую улыбку Хосока и тоже начал улыбаться. — Давай, — синеволосый кивнул, вновь начал повторять элемент. Только пришло время делать кувырок, как зубчики конька втыкаются в лед, не давая этого сделать. Хёнджин от неожиданности вскрикнул и упал на колени, успев выставить руки вперед. — Джинни! — Хосок не на шутку испугался, моментально оказался рядом со своим учеником и, присев перед ним на колени, обеспокоенно осмотрел парня. — Я в норме, — синеволосый успокоил Мина, садясь на лед. — Все хорошо, просто испугался, — Хосок внимательно смотрел на ученика и, убедившись в том, что тот себе ничего не повредил, шумно выдохнул. — Не нравится мне этот элемент, Хёнджин. — Хён, я сделаю его, — Хван поднялся на ноги и отряхнул одежду. — Я обещаю, — тренер, смирившись, просто кивнул и попросил выполнить этот элемент заново. Феликс неотрывно следил за тренировкой. Ему действительно было интересно наблюдать за старшим, который сейчас полностью отдавался своему делу. Хёнджин на льду выглядел просто потрясающе, его цвет волос так хорошо гармонировал с тем, что он делает, что создавалось ощущение, будто Хван не кто иной, как Снежный Принц. Подумав об этом прозвище, Феликс улыбнулся. Оно действительно подходит Хёнджину. Ведь Хван такой холодный со всеми, бросается колкостями и много язвит, но на самом деле он далеко не такой. На самом деле синеволосый таким образом просто защищает близких себе людей, вот и все. За этой маской строгости и суровости кроется самый настоящий ласковый котёнок. Феликс опускает взгляд на сиденье рядом и понимает, что его телефона на нем нет, хотя парень отчетливо помнит, как приносил его сюда. Пепельноволосый озирается по сторонам, смотрит под трибуной и рядом с ней, однако гаджета нигде нет. В голове проскальзывает мысль о том, что кроме Тэхёна забрать телефон никто не мог. Феликс прикидывает, сколько он здесь сидит, и, поняв, что тренировка закончится буквально сейчас, быстро покидает каток, направляясь в сторону раздевалки. Хёнджин перед очередным выполнением этого сложного кувырка бросает беглый взгляд на трибуны и не замечает младшего. Неприятная мысль о том, что Феликс решил просто уйти, противно щекотала где-то внизу живота, совершенно отвлекая от тренировки. Пепельноволосый быстро, насколько это позволяют коньки, идет в сторону раздевалки. В помещении пусто, никаких посторонних звуков тоже не слышно. Феликс подходит к своему шкафчику и, открыв его, пытается найти в своей сумке телефон. Гаджет лежит на самом ее дне, и парень искренне не понимает, как он мог его оставить здесь, ведь он уверен на сто процентов в том, что брал его с собой. Феликс включает телефон и замечает одно непрочитанное сообщение. Парень заходит в приложение со всеми смс-ками и понимает, что это обычная рассылка. Феликс уже было хотел убрать телефон, как вдруг замечает под этой рекламой сообщение от Хёнджина. Да, Феликс записал номер старшего. Да, он прочитал это сообщение. Вот только парень его так и не расшифровал. Пепельноволосый не смыслит в азбуке Морзе, но он уверен, что это именно она. Ли просто копирует текст и вводит его в поисковую строку браузера. Интернет сразу же перекидывает на переводчик шифров, показывая внизу настоящее послание: «Ты мне нравишься еще со школьных времен». Феликс широко открывает глаза от шока, что окутал все его сознание. Как? Как это возможно? Такое вообще может быть? Парень старается вспомнить все, что происходило в школьные годы, вспоминал всех своих одноклассников, однако никого, абсолютно никого хотя бы внешне похожего на Хёнджина вспомнить не может. «Надо будет спросить его об этом…» — думает Феликс, кусая нижнюю губу. — Неужели решил прийти переодеться? — пепельноволосый вздрогнул и поднял испуганные глаза. Перед парнем стоял Тэхён, на его бедрах висело обмотанное вокруг талии махровое полотенце черного цвета, а волосы были мокрые, с их кончиков стекали капли, падали на оголенные плечи и бежали вниз по телу. Феликс сглотнул. — Зашел за телефоном, — тихо отвечает младший, сам не понимая, зачем оправдывается. Тэхён ухмыляется, смотрит на пальцы, что слишком сильно сжимают корпус телефона, и чувствует, как внутри него вспыхивает азарт. Феликс сейчас здесь один, без Хёнджина. Стоит в своем обтягивающем термобелье, с прилипшими к шее волосами и смотрит максимально невинным взглядом. Феликс сейчас беззащитен. И это очень сильно подогревает интерес Тэхёна. — Мне не нравится, что ты таскаешься с ним, — Пак складывает руки на груди и угрожающе наступает. Феликс делает несколько шагов назад. — Я могу общаться с кем хочу, — пепельноволосый не сдается. Он боится, действительно боится Тэхёна, но сейчас ведь он реально не прав. Нет никаких правил, которые запрещали бы общаться с другими людьми. — Нет, не можешь. Он наш соперник, — сквозь зубы шипит Тэхён и продолжает наступать на младшего. Феликс упирается спиной в холодную поверхность металлического шкафчика и сглатывает подкативший к горлу ком. Парня потихоньку окутывает паника, она неприятно скручивает внутренности и мерзко щекочет. — Он выступает соло. Мы не соперники, — Паку такой ответ не нравится, он злится, противно скалится и ударяет кулаком по дверце прямо рядом с лицом Феликса. Пепельноволосый жмурится, вжимается в эту несчастную металлическую поверхность и не знает, как теперь выйти из этой ситуации. — Когда я говорю, что что-то нельзя делать, ты молча слушаешь и киваешь! — прорычал Тэхён и, схватив парня за локоть, грубо толкнул его в стоящий с противоположной стороны шкафчик. Феликс больно ударяется правым плечом, шипит и прижимает руку к месту, которым ударился. Парень действительно не знает, что теперь делать, ведь Тэхён просто не в себе, а в таком состоянии он может сделать что угодно… — Хёнджин, я не пойму, что с тобой? — Хосок подъезжает к ученику, который снова сидел на коленях и упирался ладонями в холодный лед. — Может, все же уберем этот элемент из программы, пока не поздно? — Хён, дело не в этом, — Хван встает на ноги. По правде говоря, мышцы уже сильно устали, они неприятно пульсировали, а колени тряслись, но синеволосый мог тренироваться хоть еще два часа. Однако неприятное чувство, что так и не покидало голову парня, не давало нормально сконцентрироваться на элементе. — Хосок-хён, я переживаю за Феликса. Он ушел и не вернулся. — Может, он просто пошел домой, — тренер пожал плечами. — Да, но Пак Тэхён все еще его партнер… Пожалуйста, — Хван сложил руки в умоляющем жесте, — Отпустите меня, я места себе не нахожу, — Хосок вздыхает, качает головой, но все же соглашается, отпуская ученика пораньше. На минуту. Хёнджин быстро доезжает до бортиков, выходит со льда и практически бежит до раздевалки. За нужной дверью слышатся достаточно громкие звуки, поэтому парень, не медля, открывает ее и ужасается картине, что предстала перед ним. Тэхён, стоящий в одном полотенце, что так и норовит упасть с накаченных бедер, держит испуганного Феликса за шею, сжимая свои пальцы слишком сильно. — Ты не будешь с ним общаться! — сказав это, Пак замахнулся и кулаком свободной руки ударил Феликса в живот. Младший тут же закашлял, начал жмуриться и пытаться согнуться, однако Тэхён не давал этого сделать, продолжая крепко держать его за шею. — Феликс! — Хёнджин быстро вбежал в раздевалку и, оказавшись рядом с парнями, оттащил Тэхёна от младшего, грубо толкая в противоположную сторону. Мужчина ударяется спиной о шкафчики, но Хван не оставляет его в покое. Вновь подходит и, замахнувшись, со всей силы бьет по лицу. Пак откидывает голову назад, из его носа течет кровь, а тело теряет координацию. Хёнджин пользуется этим, хватает брюнета за шею и буквально волочит его по полу, ведя к выходу из раздевалки. — Как же ты заебал меня уже, — сказав это, синеволосый просто выталкивает его из помещения и закрывает дверь, поворачивая замок и блокируя вход. Феликс, как только с его шеи пропали отвратительные и грубые руки, сразу же скатился по холодной поверхности вниз, поджимая колени к груди. Ладони прижаты ко рту, в глазах застыл самый настоящий ужас, а внизу живота, в самом месте удара, так неприятно и больно пульсировало, что слезы сами потекли по холодным щекам. — Ликс, господи, — Хёнджин, будучи все еще на коньках, неуклюже подбегает к младшему, который буквально забился в угол. Хван падает перед парнем на колени, тянет к нему свои руки, но Феликс только отскакивает, начинает плакать сильнее, стараясь уменьшиться до размеров атома. — Тише, чемпион, тише, это я, — шепчет синеволосый, стараясь вложить в голос всю заботу и ласку, которая только в нем есть. Старший повторно тянется к Феликсу, отнимает его руки от лица и осматривает его на наличие других повреждений. — Он еще бил тебя? — Сейчас нет, — Феликс наконец-то убеждается в том, что перед ним Хёнджин, а не Тэхён, тянет к нему свои руки, и Хван тут же кутает младшего в объятиях, буквально нависая над ним и закрывая от всего мира. В синеволосой голове набатом стучит это ужасное «сейчас», произнесенное дрожащим голосом, но Хван старается это игнорировать. Веснушчатый нос шумно вдохнул сладкий запах лесных ягод, который пускай и после изнурительной тренировки, но все же исходил от старшего. Маленькие руки крепко вцепились в промокшую от пота майку, а лицо буквально зарылось в ложбинку между шеей и плечом. Хёнджин качался из стороны в сторону, пытаясь убаюкать Феликса. А младший, почувствовав себя в безопасности, начал постепенно успокаиваться. — Сильно болит? — чуть отстранившись, спросил синеволосый. Феликс поднимает на него заплаканные глаза и, немного помедлив, кивает. Смысла врать нет. Младшему действительно больно. Низ живота неприятно тянет, внутри все пульсирует, а следы от пальцев будто прожгли кожу шеи. — Мой маленький чемпион, — тихо шепчет Хёнджин, поджимая губы. — Мне так жаль… Если бы я отпросился раньше, я бы успел, — Хван смотрит с сожалением, закусывает нижнюю пухлую губу, а потом и вовсе отводит взгляд. Маленькая холодная ладонь накрывает щеку. Большой палец осторожно гладит бархатную кожу, заставляя Хвана вновь устремить свой взгляд на карие глаза. Феликс долго смотрит, молчит, а затем, будто бы решившись, начинает медленно приближаться к лицу Хёнджина. Старший замирает. Он ждал этого момента чертовых семь лет. Феликс прикрывает глаза и, окончательно приблизившись, наконец касается своими солеными от слез губами пересохших после тренировки губ Хёнджина. Сердце синеволосого начинает биться с нереально быстрой скоростью. Хёнджин перемещает свои руки на утонченную талию младшего и несильно сжимает ее, наслаждаясь прекрасными изгибами. Феликс мычит в поцелуй, обхватывает шею Хвана и притягивает его к себе еще плотнее, еще теснее, еще горячее. Младший углубляет поцелуй, чуть склоняет голову и несмело толкается языком в плотно сомкнутые губы. И Хёнджин поддается. Он послушно приоткрывает рот, впускает в него язык Феликса и сразу же встречает его своим. Они переплетаются, негласно борются за доминирование, делая этот поцелуй невероятно горячим, интимным и сексуальным. Младший перемещает свои ладошки на щеки Хвана, окольцовывая полюбившееся лицо. Хёнджин сильнее сжимает талию, заставляет Феликса прогнуться в пояснице и уткнуться своим пахом в пах старшего. Младший улыбается прямо в поцелуй, засасывает нижнюю и невероятно привлекательную губу синеволосого, затем легонько прикусывает ее и ловит чужой стон. Хёнджин отстраняется с мокрым звуком, ниточка слюны растягивается от одних губ до других, а старший уткнулся своим лбом в лоб Феликса. — Чемпион… — Хван дышит глубоко, немного загнанно, старается ртом ухватить как можно больше воздуха. — Да, хён… — Если мы сейчас не остановимся… Мы не остановимся вовсе… — Феликс слабо улыбается, но согласно кивает и первый отстраняется. Карие глаза перестали истекать горькими слезами, теперь красивые зрачки светились самым настоящим счастьем. Парни поднимаются с пола и начинают переодеваться. Хёнджин отправляется в душ, пока младший смотрит на переведенный в браузере текст от Хвана и поджимает губы. Синеволосый выходит из душа уже переодетым, с накинутым на плечо полотенцем, мокрыми, зато чистыми волосами. — Хён, я тут спросить хотел, — неуверенно начинает Феликс. — Давай. Что такое? — Хёнджин садится рядом, заинтересованно смотря на младшего. — Как так вышло, что ты влюблен в меня со школы? — Хван невесело улыбается и отводит взгляд.Глава 4
31 января 2023 г. в 22:53
— У тебя есть «Виноваты звёзды»? — спрашивает Хёнджин, держа в руках раскрытую книгу. Обложка выполнена в голубых цветах, на передней ее стороне изображены главные герои и несколько атмосферных картинок. Феликс улыбнулся.
— А, это… — блондин садится на подоконник, подгибая под себя ноги в позе лотоса. — Это моя любимая книга. Перечитывал ее несколько раз, — Хёнджин, задумчиво осмтаривая книгу, открыл ее, бережно проводя длинными пальцами по шершавым страницам. На них идеально напечатанный текст, буквы имели красивую фактуру, будто бы эту книгу делали на печатной машинке.
— А почему такой шрифт странный?
— Это эксклюзивная коллекция, я не покупал ее в магазине. Хочешь прочитать ее? — Хёнджин заинтересованно пробегается глазами по тексту, крепче сжимая твердую обложку.
— Если ты не против.
— Конечно нет. Иди сюда, — Феликс похлопал по подоконнику и улыбнулся. Хёнджин подошел ближе, пытаясь понять, что от него хочет младший. — Садись сюда, спиной облокачивайся на стену, а я… Я лягу к тебе на грудь, если… Если ты не против, — Феликс заметно смутился, мило поджал от накатившей неловкости губы и начал пальцами перебирать плед. Хёнджин на это лишь ласково улыбнулся.
— Хорошо, — синеволосый садится так, как его попросил младший, а затем садится и Феликс, умещаясь между ног Хвана и опираясь спиной на достаточно накаченную грудь. Хёнджин обнимает двумя руками, держа в них еще и книгу. Спина упирается в мягкую подушку, предотвращая ощущение противной твердости от бетонной стены. Младший поудобнее устраивается на груди, чувствуя, как размеренно бьется сердце Хёнджина.
За окном приятная глазу темнота, на небе бесчисленное количество звёзд, которые сияют невероятно ярко и по-волшебному красиво. Вывески магазинов и различных кафе и ресторанов светили огромным разнообразием неоновых цветов, что так сильно отличались по атмосфере от неба.
Хёнджин открыл первую главу и начал читать:
— Грустные истории можно рассказывать по-разному… Можно, к примеру, приукрасить, как это делается в кино или романах, где красивые люди извлекают красивые выводы из своих ошибок… — Феликс прикрывает глаза, блаженно улыбается и старается просто расслабиться. Просто насладиться этим моментом, которое он снова проводит вместе с Хёнджином. Если кто-то неделю назад сказал бы Ли, что в его жизни появится настолько добрый и прекрасный человек, как Хван, он бы не поверил. Мало того, Феликс бы рассмеялся, посмотрел на этого человека как на идиота, покрутил бы пальцем у виска и отправился бы в свою пустую квартиру, где продолжил бы сидеть в гордом одиночестве.
Однако сейчас Феликс готов отдать абсолютно все, лишь бы Хёнджин никогда не пропадал из его жизни. Они провели так мало времени вместе, они практически ничего друг о друге не знают, но парню настолько комфортно рядом со старшим, настолько уютно и просто хорошо, что Феликс не готов отпускать.
И уж тем более Феликс не готов возвращаться в прежнее одиночество. Серое, черно-белое — какое угодно, но не красочное и радужное. Пора признать, одиночество — не образ жизни. Одиночество — способ забыться. Оно помогает отогнать угнетающие мысли на второй план, отключить эмоции и просто существовать. Однако время вернуть нельзя. Прожитая в небытии жизнь пройдет так же, как и пройдет веселая, наполненная счастливыми моментами. Как проживать эту самую жизнь — выбор каждого человека. Феликс свой выбор сделал.
И только сейчас он понимает, что выбор этот был неправильный.
— В кино и романах нет ничего такого, чего нельзя было бы исправить извинениями, сдобренными песнями Питера Кебриана… — Хёнджин читал полушепотом, его красивый бархатный голос звучал прямо над ухом Феликса, тем самым вызывая щекотку. Фарфорового цвета кожа на шее покрылась мурашками, заставляя Хёнджина еле заметно улыбнуться.
Феликса хотелось обнять сильнее, крепче прижать к своей груди, наклонить голову и так глубоко вдохнуть его нереально сладкий запах, что постоянно исходил от его тела, чтобы душа наконец-то уже успокоилась. Блондинистая макушка мирно лежала на груди, пока пальцы младшего медленно блуждали по оголенным предплечьям Хвана, нежно касаясь выступающих вен и наслаждаясь мягкостью кожи.
Этот момент хотелось запечатлеть. Хотелось, чтобы он навсегда остался в памяти Феликса. Чтобы парень, очередной раз сидя в пустой квартире в полном одиночестве, таковым себя не ощущал. Чтобы помнил, что в его жизни наконец-то появился человек, которому он небезразличен. Которому не плевать на пепельноволосого, который реально заботится, помогает и оберегает. Феликс не знает его мотивов, но он уверен: скоро все станет ясно.
— Я не меньше вас люблю такой вариант, только это неправда… — руки младшего постепенно слабели, пальцы остановились рядом с запястьем старшего, на одном из которых висел тоненький браслет. Феликс отнимает одну руку старшего от книги, переплетает пальцы парней и возвращает их к обложке, беря свободную сторону в две руки.
Хёнджин приостанавливает свое чтение, переводит взгляд на сцепленные руки и не может сдержать рвущейся наружу улыбки. Яркой такой, нежной и, самое главное, настоящей. Их руки смотрятся сейчас так правильно, так мило и гармонично, что хочется сжать эту маленькую ладошку, укрыть от всего этого внешнего мира, который принес Феликсу так много боли, что хочется защитить.
И это не пустые слова. Хёнджину действительно хочется защищать Феликса. Ему хочется, чтобы это доброе, милое и невероятно хрупкое веснушчатое счастье светило ярким светом как можно дольше и ярче, заставляя окружающих людей улыбаться. Сейчас этот свет меркнет. И с каждым днем он меркнет все сильнее и сильнее. Хёнджин не хочет, чтобы он погас. Хёнджин искренне этого не хочет.
И он постарается сделать все, чтобы этого не произошло.
Голова на груди чуть склонилась на бок, а дыхание младшего замедлилось. Хёнджин посмотрел в окно и увидел в отражении закрытые глаза Феликса и слегка приоткрытый рот.
«Уснул», — подумал Хёнджин и медленно закрыл книгу, осторожно кладя ее на живот Феликса. Младший действительно устал. Он просто устал от бесконечных тренировок, от тревожных мыслей, что ни на секунду не покидали его голову, от Тэхёна и его постоянных упреков… От всего. Феликс устал от всего.
И Хёнджин понимает это. Понимает, а потому лишь крепче обнимает свободной от хватки пепельноволосого рукой поперек его живота, наконец прижимая его к себе покрепче, как и хотел. Маленькие пальчики резко сжали ладонь Хвана, вырывая его из приятной атмосферы накатившей нежности.
Феликс замычал, дернул головой и часто задышал. Его ресницы в отражении окна начали сильно дергаться, грудь быстро подниматься и опускаться, а светлая макушка вертелась из стороны в сторону.
— Феликс! — Хёнджин не на шутку испугался. Он же только уснул, только расслабился и на тебе — кошмар пришел оттуда, откуда его ждали меньше всего. Хван принял сидячее положение и, схватив пепельноволосого за плечи, начал трясти. Поза теперь кажется максимально неудачной, потому что старший не видит лица Феликса. — Ликс, тебе нужно проснуться! — младший начал плакать, часто всхлипывать и еще крепче сжимать руку Хёнджина. — Феликс! Ну же! — Хван начал трясти сильнее, стараясь разбудить младшего.
И это помогло. Феликс открывает глаза, полные ужаса, и испуганно начинает смотреть по сторонам, пытаясь понять, что произошло. По его щекам быстро текли холодные слезы, пальцы чувствовали крепкую ладонь Хёнджина, а пересохшие губы то и дело ловили на себе соленые капли.
— Феликс, все хорошо, тебе просто приснился страшный сон, — Хван осторожно выпутался из объятий, слез с подоконника и встал рядом с младшим. Тот мелко подрагивал, закусывал нижнюю губу и старался сдержать новый поток рвущихся наружу слез. — Тише… — шепотом добавляет Хёнджин и, положив руки на светлую макушку, заботливо прижал ее к своей груди. — Все хорошо, чемпион, я с тобой, — старший ласково гладил Феликса по шелковым волосам, стараясь успокоить парня. Феликс прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и постарался сконцентрироваться только на тех ощущениях, которые ему сейчас дарил Хёнджин. А Хёнджин сейчас дарил ощущение защищенности. Его накаченные руки будто бы закрывали от внешнего мира, внушали спокойствие, заставляя отогнать тревожные мысли на другой план. — Давай-ка в кровать, — с заметной нежностью в голосе произносит Хёнджин и убирает руки с макушки. Феликс кивнул, хотел уже было встать, но старший просто подхватил пепельноволосого на руки и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, сам положил на мягкую постель.
Хёнджин сел рядом, прямо на холодный пол, сложил ноги в позе лотоса и вновь взял руку младшего, переплетая пальцы. Феликс повернулся набок, выключил в комнате свет, погружая ее в нереально атмосферный и даже немного волшебный полумрак. В комнате горел только стоящий с другой стороны кровати длинный светильник, что сиял теплыми оттенками.
Феликс накрывается одеялом, укладывает голову на подушку и поднимает глаза на Хёнджина, карие радужки которого сейчас красиво мерцали. Книга, которую младший случайно отбросил, пока пытался высвободиться из оков кошмара, была откинута на пол, раскрываясь практически в самом конце. Слегка шероховатые страницы прикасались к полу, а буквы, что продолжали оставаться на бумаге складывались в три очень важных слова. Книга раскрылась на моменте признания в любви.
Хван невесомо гладил бархатную кожу Феликса, осторожно касаясь большим пальцем тыльной стороны ладони. Глаза младшего начали постепенно закатываться, но пепельноволосый старался держать зрительный контакт до конца. Хёнджин, заметив это, улыбнулся и проговорил:
— Закрывай… — Феликс спорить не стал, подарил ответную улыбку и наконец закрыл глаза. Сердцебиение младшего вновь нормализовалось, дыхание стало размеренным, а тело расслабленным. Хёнджин решил посидеть подольше, чтобы убедиться, что парень уснул.
Хван рассматривал руки, которые сейчас были снова сцеплены. Блуждал глазами по телу младшего, подмечая, насколько Феликс худой и утонченный. Он действительно красивый. Просто красивый. Без дополнительных ярлыков и каких-либо объяснений. Они и не нужны, когда все и без них понятно.
Хёнджин осторожно высвобождает руку из хватки пепельноволосого, подтыкает Феликсу одеяло, несколько секунд смотрит на его губы, но плотно сжимает челюсти, стараясь совладать с собой. Старший так давно на них смотрит, смотрит долго и украдкой, что, находясь конкретно сейчас в такой ощутимой близости, сдержаться очень сложно.
Но перед Хваном не кто-то, а именно Феликс. И только потому что это Феликс, Хёнджин тихо выдыхает и целует младшего в лоб, подольше задерживаясь губами на фарфоровой коже.
Синеволосый медленно встает на ноги, поднимает упавшую книгу и кладет обратно на подоконник, а затем тихо идет к прихожей, стараясь не создавать никаких лишних звуков. Хёнджин знает такие входные двери — можно выйти, поднять ручку вверх и замок заблокируется сам. Именно поэтому синеволосый последний раз оборачивается, видит мирно сопящего Феликса и, улыбнувшись на прощание, покидает его квартиру, закрыв за собой дверь.
А губы парня, что сейчас расслабленно лежит на кровати, растягиваются в довольной улыбке. Комната погружается в тишину. Но она не давит, скорее, наоборот, создает особенную атмосферу уюта. Феликс погружает свободную от ладони Хёнджина руку под одеяло и, создав из него кокон, наконец засыпает.
Книга, теперь уже одиноко лежащая на подоконнике, красиво подсвечивалась лунным сиянием и мерцанием миллионов звёзд, которые так красиво рассыпались по всему небу. Два парня, изображенных на обложке, продолжают влюбленно смотреть друг на друга, напоминая о своих искренних чувствах.
О своей бесконечной любви.
Хёнджин вышел из подъезда, вдыхая свежий воздух ночного Сеула. Во дворе тихо, в домах уже погас свет, а с дороги не было слышно никаких звуков, что могли бы свидетельствовать о проезжающих мимо машинах.
Парень медленно спускается по небольшой лестнице, направляется в сторону своего дома, но из-за припаркованных в ряд автомобилей вдруг выходит трое достаточно накаченных парней, которые абсолютно точно идут именно к фигуристу.
— Разговор есть, — начинает тот, что выше остальных. Они одеты как самая настоящая дворовая шпана, Хёнджин откровенно хочет скривиться, но сдерживается из последних сил.
— Чем могу помочь? — Хван всегда в таких ситуациях старается отодвигать эмоции на задний план и вести себя как можно сдержаннее. Спортсменам с детства прививают умение подчиняться дисциплине, учат не лезть в драки и не создавать конфликтов на ровном месте. Именно это сейчас и пытается сделать синеволосый.
— Да тут, поговаривают, ты фигуристу одному заниматься мешаешь… — смотря на Хёнджина исподлобья, проговаривает незнакомец. — Попросили разобраться с тобой, — Хёнджин надменно усмехается, смотрит на этих троих парней как на самых последних идиотов и отвечает:
— Значит так. Понятно, что вы втроем повалите меня быстро, ведь я один, — незнакомцы переглянулись и усмехнулись. — Однако кто-то из вас троих получит и получит очень сильно, — Хван оглядывает парней, которые все это время молчали, подмечая, что они встали по обе стороны от него. — И у меня вопрос к двум оставшимся: какую часть его тела вам жаль меньше всего? — Хёнджин повел плечами, разминая их, а затем строгим взглядом посмотрел на того, кто начал этот цирк. Мужчина долго держит зрительный контакт, пока в его голове крутятся шестеренки. Молчание затягивается, а затем все трое, после команды, видимо, главного, просто молча уходят, не забывая задеть Хёнджина плечом.
Синеволосый смотрит им вслед, убеждается, что те действительно ушли, а затем снова продолжает свой путь, направляясь к подъезду своего дома. Уже стоя в лифте, Хёнджин вдруг зло улыбается и, смотря в зеркало, произносит:
— Игра так игра, Пак Тэхён…