flashback
Школа, находящаяся в Австралии, ничем не отличается от любой другой школы. Феликс здесь учится с самого детства. Парень не выглядел тем самым отбросом в классе, с которым ни у кого не было желания общаться, но… Даже с учетом его нереально привлекательного внешнего вида, который делал его похожим на ангела, с ним никто не общался. А Феликс с этим просто смирился. Он не пытался с кем-то навязчиво общаться, постоянно вклиниваясь в разговор и самостоятельно его начиная. К парню все относились хорошо, но при этом все равно не дружили с ним? Почему? О, Феликс бы и рад хотя бы сам узнать причину, но и он ее не знает. Быть может, это возможно объяснить обычной детской глупостью типа «никто не общается, и я не буду»? Возможно. Пятый класс. Дети наконец-то не будут сидеть в одной аудитории и слушать только одного учителя. Теперь они могут почувствовать себя взрослыми, которые, по факту, в средней школе самые младшие. Но это чувство свободы, когда ты идешь из одного класса в другой, а мимо тебя проходят старшеклассники, не сравнится ни с чем. У Феликса была хорошая школа. В какой-то степени элитная, а потому и обучение в ней было платное. Но родители парня могли себе такое позволить, поэтому не видели особой проблемы. С пятого класса у всех учеников этой школы появляется обязательный предмет. Все дети теперь ходят не только на физическую культуру, но и посещают бассейн. Не сказать, что Феликса расстроила эта информация, однако парень и в особом восторге не был. Дело в том, что парень не умеет плавать. Да, даже будучи в Австралии, которая буквально со всех сторон омывается морями и океанами, Феликс не умеет плавать. Так бывает, когда родители занимаются только своим бизнесом, посвящая все свое время лишь ему. — Итак, дети, сегодня ваше первое занятие в бассейне, — учитель обвел взглядом двадцать малышей, которым едва ли исполнилось одиннадцать лет. Дети сидели на скамейке, что стояла прямо у самой стены, подальше от воды. Каждый был одет в слитный костюм для плаванья, как и требует регламент школы. — Сегодня мы будем учиться плавать, наша часть бассейна вот эта, — мужчина указал в правую сторону. — Тут маленькая глубина, поэтому никто не утонет, — учитель строго посмотрел на детей. — Видите вот этот разграничитель? — спросил преподаватель, указывая в сторону оранжевого каната, что растянут поперек бассейна. Дети кивнули. — Так вот вам запрещено заплывать за этот канат, потому что, во-первых, с другой стороны будет заниматься другой класс, а во-вторых, там другая глубина, намного больше, чем ваша, — дети внимательно слушали, периодически кивая. Многие одноклассники Феликса уже вовсю умели плавать, кто-то даже занимался этим профессионально, однако были и те, что, как и парень, в первый раз видели бассейн. Феликсу было не по себе. Он действительно никогда не плавал, да и мысли начать никогда не было. Что уж там говорить, мальчик даже в аквапарке с родителями никогда не был, о чем речь вообще. — Итак, все заходим в воду, — сказал учитель и первый направился в правую сторону, где бассейн ему буквально по живот. Дети последовали за мужчиной, кто-то с радостью в глазах, а кто-то с плохо скрываемым страхом. — Аккуратно заходите в воду по лестнице. Слышите меня? Никто никуда не прыгает! Осторожно заходите, — максимально строгим голосом проговорил мужчина и подошел ближе к лестнице, чтобы помогать ученикам спускаться. Дети, оказавшись в воде, тут же радостно заверещали, начали брызгаться друг в друга, играть в догонялки, громко смеяться и весело нырять, стараясь понять, кто дольше продержится под водой. И лишь Феликс и еще трое его одноклассников неуверенно стояли у самого края бассейна, боясь спуститься. — Давайте, ребятки, я же рядом буду, — с максимальной заботой в голосе проговорил учитель и протянул одному из учеников руку. Тот отшатнулся, замотал головой и чуть ли не заплакал. Мужчина уговаривать на стал, он протянул руку Феликсу и ласково улыбнулся. Парень, нервно пожевав губу, все же вложил свою маленькую ладошку в ладонь преподавателя и начал неуверенно спускаться по лестнице. Учитель крепко сжимал маленькую ладонь, стараясь вселить в парня как можно больше уверенности. Он видел весь тот страх, который плескался в глазах Феликса, видел поджатые губы и чувствовал подрагивающие пальцы. Да уж, дети, которые никогда не заходили в воду вместе с родителями, с другими людьми зайти вообще не могут. Потому что это очень тяжело. Потому что этот страх нужно рассеивать еще в самом маленьком возрасте, чтобы мама с папой были рядом, чтобы они поддерживали и успокаивали. Печально только, что есть родители, которые этого не понимают. Феликс заходит в воду, учитель отпускает его руку и принимается уговаривать спуститься в бассейн других детей. Парень неуверенно тянет рукава своего купального костюма черного цвета и жмется как можно ближе к краю, где прижимается спиной к плитке и успокаивается, чувствуя хотя бы какую-то опору. Вода теплая. Она приятно обволакивает тело и проникает под костюм, заставляя тот промокнуть до ниточки и сильнее прилипнуть к телу. Здесь неуютно. Неуютно, потому что всем этим детям весело, хорошо и комфортно. Всем. Но не Феликсу. Даже те одноклассники, что не могли зайти в воду вместе с ним, уже тоже смогли успокоиться. Потому что они вместе. Потому что они поддерживают друг друга, а самое главное — они понимают друг друга. У Феликса же не было возможности даже просто поделиться этим с кем-то, поэтому с каждой секундой ему было лишь хуже. — Идите-ка все сюда, — прокричал учитель и встал в центре правой половины бассейна. Дети тут же успокоились, перестали играться друг с другом и выполнили указание мужчины. — Итак. Глубина небольшая, так что все достают до дна, — преподаватель еще раз оглядел учеников, что облепили его со всех сторон. — Поэтому сейчас разделитесь на две колонны. В правую встают те, кто не умеет плавать, в левую те, кто умеет, — ученики разделились на две группы, вставая к бортикам. — Итак, левая колонна, вы плаваете вперед-назад, пять заходов, а правая, — мужчина обернулся к другой группе, — вы будете работать вместе со мной. Будем учиться. Ученики, умеющие плавать, радостно закричали, заулыбались и принялись выполнять свое задание. Четыре оставшихся человека неловко мялись у бортика, не зная, что им делать. — Итак, давайте начнем, — к ученикам подошел учитель. — Феликс, ты первый, — парень несмело посмотрел на учителя, затем вперед, на воду, а потом неуверенно поджал губы. — Не бойся, я буду рядом с тобой, — мужчина погладил ребенка по светлым волосам и улыбнулся. Пряди тут же намокли из-за влажной после бассейна руки, капли быстро стекали по ним, переходя на шею. Феликс вздрогнул. — Наклоняйся, — учитель надавил на спину Феликса, заставляя того принять нужное положение. — Давай, сейчас нужно оттолкнуться от дна, руками начинай делать движения, будто гребешь. Я буду тебя держать, не переживай, — Феликс неуверенно кивает и делает так, как попросил его учитель. Ноги отталкиваются, тело еще больше наклоняется вперед, а мужчина тут же перехватывает парня поперек живота, не давая погрузиться под воду. Феликс начинает грести руками, чувствуя, как сильно колотится его сердце. — Так, теперь двигай еще и ногами. Как лягушка. Ты видел, как плавают лягушки? — Феликс утвердительно кивнул и начал двигать еще и ногами. Маленькое юношеское тело сдвинулось с мертвой точки, парень начал плыть вперед, а учитель все время шел рядом, придерживая одной рукой за живот, а второй за бок. Сердце колотилось словно бешеное. Оно стучало так громко, так сильно и неприятно, что стук этот противно отдавался в самом горле. Но Феликс старался не обращать на это внимания, ведь тот энтузиазм, то чувство маленькой победы, что охватило маленького мальчика, заглушало это. Феликс доплывает прямо до оранжевого каната вместе с учителем, а затем касается ногами дна, оставаясь на этом краю бассейна. — Сейчас со всеми так сделаем и будем работать дальше, — сказав это, учитель быстро пересек бассейн, оказываясь рядом с одноклассниками Феликса. Дети, что были в колонне слева, кажется, и проблем не знали. Они чуть ли не игрались, постоянно веселились и пытались потопить друг друга, надавливая на плечи. Феликс обнял себя руками, грустно смотря на своих одноклассников. Они постоянно улыбались и общались, им было хорошо. Им было не одиноко. А Феликс… А что Феликс? У него здесь нет друзей, да и вряд ли будут, если уж на то пошло. Парень спокойно стоял там, где его оставил учитель, чувствуя спиной и плечами пластиковые детали каната. Мужчина же пытался помочь побороть этот страх теперь однокласснице парня, которая чуть ли не плача, просила отстать от нее. Но Феликсу, на удивление, понравилось плавать. Парень нагло соврет, если скажет, что это не так. Феликс с интересом наблюдал за тем, как его преподаватель смог найти подход и к той девочке, которая буквально минуту назад чуть ли не истерику устроила. Сейчас же она пыталась понять, как правильно грести руками. Другая сторона бассейна тоже была занята. Там, как понял Феликс, тренировался класс чуть постарше. Их учили нырять рыбкой, поэтому большая часть учеников была не в бассейне, а у самого его края, пока их учитель показывал им, как нужно прыгать. Одноклассница доплыла до Феликса, учитель оставил ее рядом с парнем и вновь отправился в другую часть бассейна. Девочка стояла молча, смотрела совершенно в другую сторону и делала вид, что парня рядом с ней и нет вовсе. Дети, которые плавали в другой колонне, не на шутку разыгрались. Они начали толкать друг друга, кричать на весь бассейн и беситься. Вот и сейчас, компания лучших друзей, самых настоящих хулиганов класса, слишком уж заигралась в свои толкучки. Они сами не заметили, как оказались рядом с Феликсом и его одноклассницей, потому что дух соперничества, что захватил их целиком и полностью, отключил им мозг. Вот один из них толкает своего друга, второй ему помогает, а тот мальчик толкает собой и Феликса. Да, парень может быть и мог бы устоять на ногах, но не когда он оказывается на другой половине бассейна. Его просто вытолкали с этого «мелководья», даже не заметив этого. Феликс поскользнулся на самом переходе, неуклюже упал еще глубже, так, что даже до каната дотянуться не получилось. Страх окутал парня слишком быстро. Адреналин выбросился в кровь, заставил все органы сжаться, а рот открыться от шока. Парень хаотично греб руками, дергал ногами, совершенно забыв о том, чему буквально десять минут назад его научил преподаватель. Феликс глотал воду огромными порциями, она попадала в рот, заставляла кашлять, отчего дышать было невозможно. Парень постарался сделать вдох носом, и стало только хуже — он начал захлебываться. Феликс начал паниковать, вертеть головой в разные стороны, из глаз потекли слезы, которые сразу же смешались с теплой водой бассейна. Парень вновь глотает порцию воды, она огромным комом оседает где-то в животе, в носу неприятно жжет, а Феликс сдается. Он чувствует спиной холодную плитку, которой выстлано дно бассейна, чувствует, как переполнился живот водой и как сознание потихоньку покидает его тело. Парень смотрит наверх, где вода красиво переливается под светом ламп, что висят на потолке, и понимает, что первое занятие, видимо, стало и последним. Но под подмышки неожиданно ложатся чьи-то такие же маленькие руки, изо всех сил тянут ослабшее тело наверх, уверенно отталкиваясь накаченными ногами ото дна. Феликса вытаскивают из-под воды, кое-как пытаются добраться до бортика. К спасителю подплывает еще несколько учеников, помогают, потому что маленький нос то и дело вновь оказывался под водой. Учитель тут же прибежал на крики. Помог вытащить парня из бассейна, положил на спину и прокричал: — Врача зовите, срочно! — Феликс лежал без сознания, голова чуть наклонена набок, глаза закрыты. Красивые длинные ресницы слиплись, волосы прилипли ко лбу и голове, а губы были приоткрыты. — Врача нет, он уже ушел. — Какого черта врача нет, когда у учеников бассейн?! — преподаватель впал в панику. Это по его вине один из его учеников ушел под воду. Если бы он внимательнее следил за детьми, ничего бы не случилось. — Я умею оказывать первую помощь, — уверенно произнес тот самый ученик, который и заметил, что Феликс начал тонуть. Он же, собственно, и спас парня. — Откуда? — Я плаваньем занимаюсь. Нас такому сразу научили, — учитель внимательно смотрит на достаточно высокого для своего возраста брюнета, а затем кивает. Делать нечего, врача нет, а скорая не успеет приехать, до… Понятно до чего. — Хорошо, приступай, — ученик, что на год старше Феликса, кивнул и, сев сбоку от парня на колени, сразу же принялся оказывать первую помощь. Дети повылезали из бассейна, столпились вокруг своего одноклассника и никому незнакомого старшеклассника, который прямо сейчас делал все, чему ему научил его тренер. Буквально через минуты три Феликс резко открывает глаза и сразу же начинает отхаркивать всю ту воду, что попала в его организм. Парня не на шутку трясло, ему вдруг стало невероятно холодно, нижняя губа вообще будто бы содрогалась в частых конвульсиях. — Эй, все хорошо! Ты в безопасности, — тут же проговорил незнакомый парень, что сидел к Феликсу ближе всех. У него были красивые черные волосы, длина которых доходила до плеч, плавательные очки синего цвета, что сейчас были на лбу, и такой же черный плавательный костюм, как и у самого Феликса, что также прилегал к телу. — Все хорошо, — повторил парень и осторожно прижал дрожащего мальчика к себе, бережно гладя по голове. Феликс ничего не понимал, он был в откровенном шоке, однако та доброта, с которой на него смотрел этот незнакомый парень, успокаивала и правда дарила чувство защищенности…end flashback
— Так это был ты… — Феликс смотрел на Хёнджина удивленными глазами, в зрачках которых сейчас так хорошо читалось слово «шок». Младший отстранился, рука Хвана соскользнула с его плеча и безвольно упала вниз. Взгляд сменился с удивленного на пустой, красивые губы сжались в тонкую полоску, а пальцы спрятались за широкими рукавами толстовки серого цвета. — Как так, Хёнджин? Почему ты не сказал мне? — Ты… Ты помнишь, что было после того, как ты очнулся? — неуверенно спросил старший, видя страх в давно любимых глазах Феликса. — Нет. — У тебя был шок, ты потерял сознание, и… В общем, тебя забрали на скорой, через пару дней выписали, но суть не в этом. Когда я подошел к тебе и спросил о твоем самочувствии, ты… Ты не узнал меня… — Хёнджин снова грустно улыбнулся, как-то даже тоскливо. Будто бы его сердце сильно изнывало от этой ситуации, которой уже много лет. А оно изнывало. Изнывало, потому что тогда маленький мальчик, что учился в шестом классе, больше всего на свете хотел хотя бы просто общаться с Феликсом. Дети на то и дети — они не понимают своих чувств. Они не умеют их понимать. Все, что они испытывают к людям, они списывают на дружбу. Но Хёнджин был не такой. Хёнджин с шести лет занимался плаваньем, его тело уже в таком маленьком возрасте было в достаточно хорошей форме, а внешность позволяла быть тем самым популярным мальчиком со всей параллели. Только вот проблема в том, что Хёнджину быстро все это надоело. Да, он ребенок. Да, в старшем возрасте популярность несколько отличается, но… Но когда образ милого парня с россыпью веснушек так сильно заседает в голове, ни о чем другом думать не получается. Мама учила Хёнджина тому, что в первую очередь важны самые настоящие чувства. Такие, которые люди зачастую стараются спрятать поглубже. Миссис Хван всегда говорила своему сыну одну простую фразу: «Смотри не на внешний вид, смотри на глубину души». И со временем маленький Хёнджин запомнил эту фразу. Он запомнил, что важна искренность и правда, а с популярностью… Люди, которые имеют хоть какую-то популярность в той или иной сфере, зачастую встречают только тех, кто гонится как раз таки за их популярностью. Которым все равно на цвет глаз или волос, все равно на стиль одежды или имя, все равно абсолютно на все, если есть, что взять взамен. Хёнджин так не хотел. Он видел, как сильно была счастлива его мама в браке с мистером Хваном, и парень хотел также. Наверное, это правильно. Правильно прививать своему ребенку такую позицию еще с раннего возраста. Чтобы потом, когда он вырастет, не получилось так, что он просто не знает, чего хочет. Не знает, кем работать и нужна ли ему семья. А в таком случае проблема еще и в том, что такие люди никому не нужны. И Хёнджин начал понимать это слишком рано именно из-за слов мамы. И за это он ей очень благодарен. — Твою мать… — прошептал Феликс, начиная заметно нервничать. Красивые карие глаза смотрели на Хёнджина с таким сожалением, будто бы пепельноволосый сделал что-то непоправимое. — Господи, прости. — За что? — Хёнджин удивленно посмотрел на младшего, подмечая, что парень крепко сцепил руки, которые немного подрагивали. — Эй, ты чего? — спортсмен подскочил со скамейки и уселся на пол, устраиваясь между разведенных ног Феликса. — Ты же ни в чем не виноват, — пепельноволосый стыдливо опустил взгляд, боясь смотреть на старшего. Хёнджину стало больно. Меньше всего он хотел, чтобы Феликс чувствовал себя виноватым. Старший укладывает руки на худые подкаченные бедра и начинает осторожно гладить, стараясь хоть как-то успокоить. Синяя макушка укладывается на правую ногу, крепко прижимаясь к ткани джинсов. Пару минут парни сидят молча. Феликс оперся спиной о холодную металлическую поверхность шкафчика, затылок также неприятно холодило, а правая нога чувствовала щеку Хёнджина. В голове туман. Как-то мерзко стало от самого себя. Хёнджин в буквальном смысле просто спас ему жизнь, а Феликс этого даже не помнит. Да, с одной стороны, младший не виноват в этом, ведь болевой шок делает все сам за себя. Однако с другой стороны… С другой стороны, это жуткая несправедливость. Феликс вздыхает, прикрывает глаза и наугад протягивает руку вперед, нащупывая шелковые волосы. Пальцы погружаются в мягкие пряди, немного расчесывая и делая красивые локоны мокрых волос зимнего цвета. Хёнджин постарался не вздрогнуть, ведь такого он не ожидал. Старший блаженно улыбается, крепче сжимает колено Феликса и продолжает молчать. — Выходит, еще в пятом классе у меня мог появиться лучший друг… А я сам проебал его, даже не успев найти… — Феликс всхлипнул и тут же зажал рот рукой, чтобы Хёнджин не услышал. Но Хёнджин услышал. Еще как услышал. Он тут же поднял голову, замечая содрогающееся тело. — Феликс… — Хван поднимается на ноги. — Если мы не подружились тогда, значит, так было нужно. Ведь мы подружились сейчас, разве это плохо? — старший наклоняется, осторожно стирает холодные дорожки слез большими пальцами рук и обхватывает покрасневшее лицо руками, заставляя посмотреть в глаза. — Сейчас же все хорошо, чемпион. Почему ты так переживаешь? — Потому что я тебе нравился еще тогда. Ты же… Ты, блин… — Феликс снова всхлипнул, а из глаз хлынул новый поток слез. — Ты мог завести отношения, но ты этого не сделал, да? — Да, — ответил Хёнджин. Феликс готов поклясться, что он никогда в жизни не слышал той стали в голосе, той уверенности и твердости, с которой сейчас проговорил эту фразу старший. — И я ни о чем не жалею, Феликс, — от такого заявления у младшего сбивается дыхание. Будто бы кто-то персонально ударил под дых, выбивая весь воздух из легких. Парень вытирает рукавом кофты влажные дорожки слез и тянет руки к Хёнджину, желая обхватить его ладони. А старший позволяет, тянется навстречу, заключает маленькие холодные пальцы в плен и бережно сжимает, стараясь согреть. — Ты сказал, что занимался плаваньем, — старший кивнул. — Как же так вышло, что теперь ты участвуешь в молодежном чемпионате по фигурному катанию? — Я бросил плаванье сразу, как узнал, что ты фигурист, — глаза Феликса расширились, вызывая у старшего смешок. — Я пошел в ту же спортивную школу, что и ты, чтобы быть ближе. Феликс смотрит исподлобья, карие зрачки еле видны сквозь пепельные пряди отросшей челки, а нижняя губа сексуально закусана острыми клыками. Младший резко дергает на себя, заставляя Хёнджина потерять равновесие. Хван такого поворота событий не ожидал от слова совсем, руки заняты руками Феликса, поэтому синеволосому не остается ничего, кроме как кое-как усесться младшему на колени, расставив свои ноги по обе стороны. — Феликс, твою мать, я же чуть не пришиб тебя! — шуточно злится Хёнджин, встречая затуманенный взгляд младшего. Феликс несколько минут просто смотрит на слегка приоткрытые пухлые губы, потом медленно скользит вверх, достигая глаз. Хёнджин тянется первым, осторожно касается любимых губ и сразу же отстраняется. Феликс подается вперед, вытягивает свои красивые губы трубочкой и веселит Хвана своим возмущенным видом. Старший смеется, крепко сжимает в расставленных по бокам руках ладони пепельноволосого и снова целует, даря мимолетное прикосновение. — Хён, ты же не оставишь меня? — Если только ты меня не забудешь… — шепчет Хёнджин, заставляя Феликса вздрогнуть и как можно сильнее прижаться к себе. — Прости меня, — также тихо отвечает младший, спускаясь поцелуями на острый подбородок. — Прости, пожалуйста, — красивые губы мажут по острым скулам, оставляя влажные следы. — Я себе никогда не прощу, поэтому прошу об этом тебя, — поцелуи доходят до вспотевшего от напряжения виска, оставляя после себя неконтролируемый жар. Хёнджин улыбается, откидывает голову назад, давая Феликсу как можно больше доступа к молочной коже. Красивые и самые желанные губы слишком мягкие, слишком приятные, слишком влажные, слишком родные и долгожданные. Феликс послушно скользит своими губами ниже, переходит на тонкую кожу, целует мокро и с языком. Желание прикусить, оставить засос, свою печать, частичку себя было невероятно сильным. Но конкурс послезавтра, а это значит, что парень не может себе такого позволить. Феликс еле держится, зацеловывает всю шею старшего, иногда пошло слизывает собственные следы, оставляя новые. Хёнджин жмурится, закусывает губу и двигает бедрами. В раздевалке разносятся два стона, заставляя обоих парней испугаться собственной реакции. Возбуждение Хвана упиралось в бугорок Феликса, создавая трение. Старший поднимает сцепленные руки и прижимает их к поверхности шкафчиков, теперь уже с концами обездвиживая спортсмена. — Феликс… Поехали домой… Прошу тебя… — младший смотрит затуманенным от возбуждения взглядом, громко сглатывает, но все же кивает, соглашаясь. Хёнджин отпускает ладони младшего, встает с его колен и подает Феликсу руку. Парни берут свои сумки и направляются в сторону выхода раздевалки. Хёнджин приостанавливает Феликса, отодвигает его за свою спину и только потом открывает дверь. В коридоре Тэхёна нет, старший оглядывается по сторонам и, убедившись в том, что его здесь нет вообще, берет Феликса за руку, и парни вместе покидают пределы раздевалки.***
Сегодня был первый раз, когда Хёнджин предложил побыть у него в квартире. Феликс там никогда не был, единственное, что он о ней знает, так это то, что она находится на том же этаже, что и квартира пепельноволосого. Феликс проходит в квартиру и видит… Абсолютно такую же квартиру, что и видит каждый день, просыпаясь в собственной кровати. Все в точности как у него дома, единственное отличие — вместо матраса полноценная кровать, а окно полностью панорамное. — Совпадение? — Не думаю, — с улыбкой сказал Хёнджин, заставляя Феликса засмеяться. — Проходи, не стесняйся, — младший кивает, снимает обувь и проходит в достаточно уютную квартиру. На барной стойке стоит блюдо с фруктами, кухонная гарнитура в белых цветах, а в окне виднелся красивый закат. — Ты специально купил эту квартиру или она тебе действительно нравится? — Мне действительно нравишься ты, — раздалось над самым ухом сладким шепотом. Феликс вздрагивает, оборачивается назад и видит подошедшего вплотную старшего, который чуть склонил голову, чтобы губы могли касаться привлекательной мочки уха фарфорового цвета. Младший смотрит через плечо самым невинным взглядом, на который только способен. Глаза соблазнительно виднелись из-под челки, правая щека прекрасно подсвечивалась лучами уходящего солнца, окрашивая эту часть лица в красивый оранжево-розовый оттенок. Хёнджин подходит ближе, заставляет Феликса прижаться грудью к стеклу, утыкается носом в висок и шумно втягивает носом аромат клюквы. Нежно ведет вниз, касается мягкой веснушчатой щеки, пока руки обхватывают талию, нежно сжимая ее изгибы. Наверное, Хван никогда не перестанет восхищаться телом Феликса. Он восхищался им в старшей школе, он восхищается им и сейчас. Младший такой хрупкий и утонченный, но в тоже время подкаченный и сильный. И это так прекрасно гармонировало, что хотелось испробовать все участки его тела целиком, хотелось, чтобы пухлые губы исследовали каждый участок родного тела. — Господи, Феликс, ну что ты делаешь со мной… — шепчет Хёнджин, вжимаясь в Феликса всем телом и сильнее прижимая его к стеклу. Младший поворачивает голову набок, прикрывает глаза и дышит через полуоткрытый рот, проводя языком по пересохшим губам. — Я… Ничего… — Конечно ничего, — руки старшего обхватывают пепельноволосого поперек живота, ласково оглаживают торс и крепко прижимают к груди Хвана. — Я всего лишь влюблен в тебя с долбаного шестого класса, — Феликса снова ранят эти слова, снова заставляют чувствовать себя виноватым, снова заставляют панике охватить его разум. — Хён… — И ты не виноват в этом, — Хёнджин оставляет трепетный поцелуй за ухом и опускается чуть ниже, переходя на красивую тонкую шею. — Я никогда не буду жалеть об этом, — поцелуи спускаются ниже, достигая изящно выпирающих ключиц. — Почему? — Потому что дождался, — от этих слов внутренности младшего скручиваются, в кончиках пальцев начинает приятно покалывать, в районе живота щекотать, а колени стали мелко подрагивать. — Но… — Меньше слов, чемпион, — Хёнджин последний раз оставляет поцелуй на тонкой коже, а потом отстраняется и быстро разворачивает младшего к себе, поднимает его руки над головой и, держа запястья одной своей рукой, впивается в любимые губы голодным и долгожданным поцелуем. Феликс мычит, изящно выгибается в спине, прижимаясь своей грудью к груди Хёнджина, и охотно отвечает. Губы плотно прижимаются друг к другу, рты сразу же открываются чуть шире, позволяя языкам сплестись в бешеной борьбе. Это так мокро, так пошло и сексуально, но в то же время настолько чисто и невинно, что хочется скулить. И невинен этот поцелуй только благодаря Феликсу. Потому что касания его невинны. Потому что взгляд, с которым он всегда смотрит на старшего, тоже невинен. Потому что губы, из которых вырываются неуверенные стоны, тоже невинны. Феликс для Хёнджина как личный ангел. Прекрасный и непорочный. И даже после любой близости с Хваном парень все равно останется для него непорочным. Потому что близость эта неслучайна. Ведь Хёнджин тихо вздыхал по объекту своего обожания очень много лет. И, наверное, любой бы человек на месте синеволосого уже давно психанул бы и забил или просто подошел и познакомился заново. Но Хёнджин не решился. Не решился, потому что тот взгляд, полный непонимания, он не забудет никогда. Тот самый взгляд, который снится теперь в самом кошмарном сне. Вот, почему Хван больше не подходил к младшему. Однако это не значит, что он сдался. Он просто выбрал другую тактику. Тактику, которая ему стоила времени, а Феликсу счастья. Язык старшего обводит идеально ровные белоснежные зубы, задевая острые клыки. Феликс млеет, растекается от такого напора, громко стукается затылком о панорамное стекло и просто отдается в руки Хёнджина. Кажется, пепельноволосому уже все равно, что с ним сделают. Главное, чтобы делал это именно Хёнджин. Хван осторожно отпускает руки младшего, подносит их к губам и целует покрасневшие от стальной хватки запястья, извиняясь за проявление грубости. Феликс улыбается, смотрит смущенно, но в карих зрачках слишком отчетливо видно возбуждение. Хёнджин, не разрывая зрительного контакта, стягивает с плеч младшего кофту, позволяя ей безвольно упасть на пол. Старший осматривает тело Феликса, подмечая красивые мышцы, которые доказывали годы тренировок. Хёнджин нежно касается подкачанных плеч, нежно ведет до предплечий, заставляя подняться целый табун мурашек, что побежал по всем рукам. Хёнджин осторожно касается ремня на черных джинсах, высовывает его из пряжки и расстегивает его. Опускает замочек застежки вниз и очень медленно, боясь спугнуть, касается возбуждения Феликса. Младший вздрагивает. — Хён… Я… Я никогда… — Я знаю. Я не сделаю тебе больно, чемпион. Просто наслаждайся, — проговаривает старший, кладя свободную руку на веснушчатую щеку, тем самым успокаивая. Феликс смотрит неуверенно, закусывает губу, но все же медленно кивает, разрешая. Хёнджин смотрит несколько секунд в карие глаза, пытается там найти хотя бы намек на протест, однако кроме неуверенности, желания и возбуждения там не было ничего. Старший коротко целует мягкие губы, которые уже успели изрядно покраснеть, и опускается перед Феликсом на колени. Хван помогает окончательно снять джинсы, оставляя младшего в одном нижнем белье черного цвета и майке. Ноги фигуриста невероятно стройные, изящные, и такое ощущение, что сказочные, потому что Феликсу с таким телом можно легко податься в модели. Хёнджин бережно гладит острые колени, поднимается чуть выше, чувствуя под пальцами горящую от возбуждения кожу младшего. Мягкие губы осторожно касаются середины бедра, медленно поднимаются вверх, пока руки оглаживают выступающие тазовые косточки. У Феликса сбивается дыхание. Его грудь рвано поднимается и опускается, изо рта вылетают полустоны, а раскрытые ладони вжимаются в холодную поверхность панорамного окна, ибо парень уже не знает, куда деть свои руки. — Позволишь? — тихо спрашивает Хёнджин, подцепляя своими длинными пальцами резинку трусов. Феликс еле заметно кивает, подмечая то, с каким возбуждением и предвкушением смотрел на него старший. Потому что Хван давно хотел. Он так давно хотел коснуться Феликса, обнять его, поцеловать… Черт возьми, да он даже просто поговорить хотел, что уж там говорить о близости! Пальцы пробираются под ткань, тянут вниз, освобождая уже полностью возбужденный член. Феликс отводит взгляд, пытается прикрыть лицо ладонями от накатившего чувства стыда, но Хван перехватывает запястья младшего. — Ты прекрасен, Феликс. Помни об этом, пожалуйста, — тихо и уверенно. Феликс шумно сглатывает и пытается побороть это никому не нужное сейчас чувство, которое непонятно откуда взялось. Хёнджин обводит взглядом аккуратный член среднего размера, головка которого была уже достаточно покрасневшей. По всей длине стекала естественная смазка, а в некоторых местах выступали набухшие вены. Хван облизывает губы, приближается и дует на головку. Феликс вздрагивает, прижимается тазом к стеклу, стараясь отстраниться. Слишком ново, слишком незнакомо и непривычно. Слишком хорошо. Руки старшего ложатся на тазовые косточки, сжимают и не дают больше двигаться. Хёнджин обводит головку кончиком языка, собирая выделившийся предэякулят. Феликс жмурится, не сдерживается и запускает одну руку во взмокшие волосы старшего. Тот улыбается, коротко толкается языком в уретру, вызывая тихий стон, а затем берет член полностью, заставляя Феликса откинуть голову назад и застонать на всю квартиру. Хёнджину такая реакция более чем нравится, он начинает активно двигать головой, помогая себе рукой у самого основания. Хван этого никогда не делал, он знал это все лишь в теории и ориентировался лишь на ощущения Феликса. А по его ощущениям Хёнджин все делал правильно. Хван выпускает член изо рта с хлюпающим звуком и тут же ведет по всей его длине языком, обводя каждую вену. Маленькие пальцы сжимаются на коротких волосах, прижимают ближе, заставляя член Хёнджина болезненно дернуться в штанах. Хёнджин снова берет в рот, создает вакуум и стонет, посылая по всей длине вибрацию. Феликс стонет следом и достаточно быстро кончает. Старший, почувствовав пульсацию, успел отстраниться и продолжить помогать руками, ловя все выделяющееся семя. Младший обмякает, дышит быстро и загнанно. Ноги совсем не держат, хочется сесть на пол и заснуть, но Хёнджин не дает. Он приобнимает за талию, чувствуя то, как сильно промокла несчастная майка. Хван быстро вытирает руку о кухонное бумажное полотенце, что так удачно лежало на барной стойке, и, подхватив Феликса на руки, направился в сторону кровати. Хёнджин осторожно укладывает младшего на мягкую постель, Феликс сразу блаженно улыбается и устраивается поудобнее, смотря на старшего из-под полузакрытых ресниц. Хван присаживается рядом, гладит младшего по голове и улыбается. — Я сейчас приду. — Куда ты? — Хван неловко улыбается, а затем глазами указывает на собственный бугорок, что слишком сильно выделялся на обтягивающих штанах. — Оу… — Феликс неловко поджимает губы, опуская взгляд. — Может, я… — Не нужно. Отдыхай, — Хёнджин поцеловал младшего в уголок губ и встал с кровати, направляясь в сторону ванной. Феликс перевел взгляд на окно. Солнце уже полностью зашло за горизонт, окрашивая Сеул в темные цвета. Слабость, что появилась сразу после того, как парень получил удовольствие, накатила слишком быстро и охватила тело парня слишком сильно. Феликс прикрыл глаза лишь на секундочку, желая снять напряжение с уставших век, но в итоге отключился окончательно. Вышедший из ванной Хёнджин, на плечах которого было полотенце, увидел эту картину и улыбнулся. Феликс выглядел на этой огромной кровати как маленький мальчик, лежащий в позе звезды. Майка еле прикрывала самые сокровенные места, тем самым привлекая внимание. Хёнджин переодевается в пижамные штаны и ложится на свободную часть кровати. Феликс сквозь сон чувствует, как прогибается мягкий матрас под весом чужого тела, и недовольно мычит. Чувство одиночества дает о себе знать, поэтому младший отворачивается от Хвана и устраивается на боку, лицом к окну. Старший улыбается, вытаскивает из-под тела Феликса одеяло и укрывает его, заботливо оглаживая плечи. Сдержаться не получается, поэтому Хёнджин пододвигается ближе, обнимает Феликса одной рукой и, найдя его ладонь, обхватывает его и переплетает пальцы, оставляя их сцепленными в крепкий замочек. Теперь все так, как должно было быть много лет назад. Хёнджин уверен в этом.***
Сегодня день чемпионата. Феликс просыпается в квартире Хёнджина. На его спине лежит тяжелая рука спящего старшего, пока веснушчатая щека трепетно прижимается к размеренно вздымающейся груди. Парни уснули поздно ночью, и, по правде говоря, это не есть хорошо. Феликс участвует в различных турнирах не первый раз и прекрасно знает одну простую вещь — выспаться необходимо. Но это просто невозможно. Это невозможно, когда после тренировок все время ты проводишь с человеком, который влюблен в тебя вот уже несколько лет. Феликс долго не мог в это поверить и вряд ли поверил бы, если бы не одно «но». Глаза. Глаза Хёнджина так ярко сияют, когда тот смотрит на младшего, что последний хочет просто задохнуться. Никогда на него так не смотрели. Никогда он не видел во взгляде тех ярких вспышек, что были видны в зрачках фигуриста. Никогда парня не прижимали к груди с тем трепетом, с которым его прижимал Хёнджин. Да и если честно, Феликса вообще никто никогда не обнимал. Феликс вспоминает вчерашний вечер и блаженно улыбается…flashback
На тренировке Тэхён, на удивление, не говорил ни слова. Он просто молча выполнял все, что от него требуется, а потом также молча ушел. Феликс предпочел не переодеваться вместе с мужчиной, поэтому покорно дожидался Хёнджина, сидя на трибунах. Домой парни вернулись около девяти часов вечера. День они провели за прогулкой по парку, где Феликс радостно бегал по выложенным серой плиткой дорожкам, восхищаясь красотой цветущей сакуры. Красивые бутоны нежно-розового цвета уже потихоньку распускались, поэтому парень не упускал возможности уткнуться в них веснушчатым носом и вдохнуть аромат. Хёнджина же Хосок совсем замучал на тренировке, поэтому сил бегать за энергичным младшим не было совсем. Хван лишь медленно шел следом, нежно улыбаясь от той картины, что открывалась перед ним: Феликс весь светился, радостно подбегал к красивым деревьям и, вдохнув аромат цветов, закатывал глаза он наслаждения. Младший заставил Хёнджина сделать несколько селфи, а Хван не удержался и, сорвав один распустившийся цветок с дерева, закрепил его в волосах Феликса. И после этого Хёнджин тоже не удержался. Феликс такой милый, такой прекрасный и невинный, что отпускать не хочется совсем. Синеволосый тогда остановил мимо проходящую девушку, заставляя ее вытащить из ушей наушники. На просьбу старшего сделать пару фотографий та охотно согласилась, вежливо улыбаясь. Сначала парни просто обнимались, стоя в ветвях цветущих деревьев, но незнакомка не выдержала первая, сказав «не стесняйтесь», и Хёнджин отпустил себя. Он схватил Феликса за серую кофту, капюшон который был надет на голову и закрывал лишь самый затылок, и притянул к себе, впиваясь в родные губы нежным поцелуем. Девушка тогда нежно улыбалась, по-доброму как-то, пока ее большой палец быстро тыкал на кнопочку с эмблемой фотоаппарата. Затем Хёнджин прервал поцелуй, переместил руки на веснушчатые щеки и, обхватив лицо младшего, прижался к его лбу своим. Галерея синеволосого тогда наполнилась большим количеством фотографий, которых объединяло лишь одно слово. И это слово — нежность. Феликс сам попросился к Хёнджину. Он не хотел оставаться этой ночью один на один с тревожными мыслями. У старшего в квартире пепельноволосый чувствовал себя также уютно и комфортно, как и у себя дома. Парни лишь зашли в квартиру Ли, чтобы забрать костюм и все необходимое для выступления на чемпионате. Сон не хотел приходить. Складывалось ощущение, что он вообще повернулся к Феликсу одним прекрасным местом и разворачиваться обратно не собирался. Парень укладывается на спину, смотрит в потолок и вздыхает. — Не спится? — спрашивает Хёнджин, выходя из душа. Старший провел там около сорока минут, подготавливая свое тело к тому, что завтра его будут снимать на камеру — различные гели, пенки, скрабы и маски — все побывало на Хване за это время. — Угу, — сдавленно промычал Феликс, поворачиваясь к старшему. Тот улыбнулся и, выключив свет в квартире, забрался на кровать. — Знаешь одну сказку про Маленького принца? — Нет, — и это была чистая ложь. Эту сказку миссис Ли рассказала своему маленькому сыну еще в детстве, когда тот спросил, существуют ли на планете хорошие люди. Но почему-то Феликсу хотелось услышать ее из уст Хёнджина. Парню казалось, что из уст старшего она будет звучать по-особенному. — Я ее услышал, когда мне было пять лет… — начал шепотом Хёнджин, укладывая младшего к себе на грудь. — Она мне всегда нравилась, потому что показывала мне, что в мире есть добрые люди, — Феликс улыбнулся, понимая, что их мысли на этот счет совпадают. Тихо вздохнув, Хёнджин начал рассказывать сказку, медленно перебирая изящными пальцами светлые пряди: — «Жил да был Маленький принц. Он жил на планете, которая была чуть побольше его самого, и ему очень не хватало друга…» Те, кто понимает, что такое жизнь, сразу увидели бы, что это гораздо больше похоже на правду… — Феликс прикрыл глаза, поудобнее устраиваясь на груди старшего. Голова ощущала приятные и трепетные касания, а щека, прикасающаяся к коже Хвана, чувствовала вибрацию, когда тот говорил. — Ибо я совсем не хочу, чтобы мою книжку читали просто ради забавы. Сердце мое больно сжимается, когда я вспоминаю моего маленького друга, и нелегко мне о нем говорить. Вот уже шесть лет, как мой друг вместе с барашком меня покинул. И я пытаюсь рассказать о нем для того, чтобы его не забыть. Это очень печально, когда забывают друзей. Не у всякого был друг… — внутри зарождалось чувство тоски. Тоски от собственного прошлого. От прошлого, где не было этого прекрасного Хван Хёнджина и его заливистого смеха. Искреннего и настоящего. Где не было этих перепалок с Тэхёном, из которых синеволосый выходил всегда победителем и с гордостью смотрел на младшего, даря чувство защищенности. Прошлого, где Феликс был один. Может… Сказка — это не вымысел? Может, сказка — это правдивая история, но правдой она является не для миллиардов, а для единиц? Потому что Феликс ощущает себя никем иным, как самым настоящем Маленьким принцем, которому слишком одиноко на этой огромной планете. — На планете Маленького принца, как на любой другой планете, растут травы полезные и вредные. А значит, есть там хорошие семена хороших, полезных трав и вредные семена дурной, сорной травы. Но ведь семена невидимы. Они спят глубоко под землей, пока одно из них не вздумает проснуться. Тогда оно пускает росток; он расправляется и тянется к солнцу, сперва такой милый, безобидный. Если это будущий редис или розовый куст, пусть растет на здоровье. Но если это какая-нибудь дурная трава, надо вырвать ее с корнем, как только ее узнаешь. И вот на планете Маленького принца есть ужасные, зловредные семена… Это семена баобабов. Почва планеты вся заражена ими. А если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета очень маленькая, а баобабов много, они разорвут ее на клочки… — Феликс отрывается от груди старшего, приподнимается на локтях и смотрит на его красивый профиль, который практически не видно в ночной темноте. В голове возник образ Пак Тэхёна, который являлся семечком той самой сорной травы. Семечком, который уже пустил корни в жизнь парня, а Хёнджин все старался его оттуда выполоть и посадить собственный цветок. Подумав об этом, младший всхлипнул, а по щеке покатилась слеза. Хёнджин заметил это. Заметил и улыбнулся, протянул руку к щеке и осторожно стер слезу большим пальцем, нежно поглаживая бархатную кожу. Феликс прикрывает глаза, ластится к руке старшего и наслаждается интимностью этого момента. — Хёнджин… Почему я ощущаю себя таким одиноким, как и Маленький принц? — Хван на это лишь шире улыбается, привстает и целует Феликса в самый кончик носа, затем спускается ниже и едва касается губ. — Ты не одинок, Ликси… Теперь не одинок…end flashback
Феликс сильнее улыбается и прижимается к старшему плотнее, утыкаясь носом в изгиб шеи. Хёнджин не спит уже около десяти минут. Парень просто лежит на мягкой кровати, наслаждаясь присутствием младшего под боком. Хван чувствовал, как маленькие пальцы крепко сжимают его бок, чувствовал, как кончик аккуратного носика утыкается в ложбинку шеи. Чувствовал и наслаждался. Пепельноволосый решается встать. Феликс выпутывается из объятий, но тут же падает обратно на кровать, потому что тяжелая рука старшего придавила обратно к матрасу. Парень падает прямо на довольного своей выходкой Хёнджина, пухлые губы которого сейчас были растянуты в сладкой улыбке. — Ты чего? — Доброе утро, — вместо ответа шепчет старший и приподнимается, наслаждаясь тяжестью тела Феликса, что приходится на колени. Младший обхватывает шею руками, зарывается пальцами в красивые волосы морского цвета, начиная массировать кожу головы. Хёнджин закатывает от удовольствия глаза и ластится. — Доброе, — тихо отвечает Феликс и прекращает свои движения. Младший встает с кровати, желая приготовить парням завтрак. — А поцеловать? — пепельноволосый оборачивается и видит надувшего губы Хёнджина, что сидел на кровати с голым торсом и в клетчатых штанах. Синие волосы свалялись после долгого сна, а на щеке отпечаталась красная полоска. Феликс по-доброму закатил глаза, но все же приблизился и быстро чмокнул парня в губы. — Всего один? — спрашивает Хван, когда Феликс вновь отстраняется. Младший театрально вздыхает, снова наклоняется и целует красивые губы. Парень выпрямляется, долго смотрит на довольного Хёнджина и, убедившись в том, что тот наконец-то доволен, направляется в сторону кухни. — Вообще мне внимание не уделяешь, — обиженно произнес старший и, встав с кровати, направился в сторону ванны. — Твою мать, я сейчас прикончу тебя, — весело прокричал Феликс, подбегая к смеющемуся Хёнджину с авокадо в руках. Спортсмен хотел сделать парням тосты. Хван перехватывает грозно поднятую руку, в пальцах которой был зажат фрукт, и отнимает его. Старший перехватывает Феликса, меняет их местами и прижимает быстро дышащего парня к стене. — Ты невыносим. — Согласись, я имею на это полное право, — наигранно и очень сладко протянул Хёнджин и приблизился к губам Феликса, касаясь их своими. Поцелуй быстрый, очень короткий, но не менее нежный, он прерывается с громким чмокающим звуком и снова возобновляется. Феликс осторожно кладет ладони на подтянутую грудь, нежно оглаживает ее, чувствуя твердые горошинки и посылая волну мурашек по телу старшего. Хёнджин целует трепетно, очень ласково и до одури сексуально, заставляя внутри тела пепельноволосого взрываться миллионы фейерверков. — Вот теперь, — Хван отстраняется, смотрит на покрасневшие губы Феликса, блестящие от смешавшейся слюны парней, и улыбается. Большой палец проходится по нижней губе, собирая влагу и отправляя в рот Хёнджина. — Вот теперь я доволен, — синеволосый взял руку находящегося в прострации Феликса и вложил в нее несчастное авокадо. Старший скрылся за дверью ванной комнаты, оставляя Феликса одного. Сознание постепенно проясняется, парень смотрит на фрукт, вложенный в собственную руку, и, немного постояв, все же направляется готовить завтрак. Пепельноволосый включил музыку на не слишком высокую громкость и принялся готовить. Черный зерновой хлеб поджаривался в тостере, пока Феликс разминал вилкой авокадо. Затем он нарезал помидоры, положил все ингредиенты на хлеб и поставил тарелку с готовой едой на барную стойку. Парню захотелось кофе. Турка была найдена быстро, огромный ассортимент различных сортов зерен Феликс обнаружил в одном из шкафчиков, поэтому, найдя упаковку с измельченным видом, начал готовить напиток. Хёнджин выходит из душа с мокрыми волосами, слегка взъерошивая их. Перед парнем открывается картина, которую он хотел видеть уже очень давно: Феликс, одетый в футболку старшего, которая доходила чуть ли не до колен, стоял у плиты, заваривая кофе и пританцовывая под ненавязчивую музыку. Хван опирается на холодильник, складывает руки на груди и просто наслаждается. Да, он мог бы подойти к младшему, обнять его со спины и прижать к себе. Но ведь он успеет это сделать, верно? А шанс вот так посмотреть на расслабленного и, Хван очень на это надеется, счастливого Феликса, выпадает всего один раз. Глупо его тратить на тактильный контакт, которого в жизни парней будет много. Точнее, Хёнджин в это верит. И все возможное для этого он тоже сделает. Феликс разливает горячий кофе в кружки и, взяв их в руки, разворачивается. Младший вскрикивает, увидев перед собой Хёнджина, и старается удержать руки на одном месте, не разлив напиток. — Твою же ж мать, хён! Теперь ты хочешь, чтобы я не дожил до чемпионата? — шипит Феликс, ставя кружки на стойку. Хёнджин тихо смеется, отрицательно качает головой и, положив свою широкую ладонь на поясницу младшего, подталкивает его к стулу. — Давай завтракать, чемпион…***
Зал огромного ледового дворца уже давным-давно заполнился людьми. Здесь были и бизнесмены, и адвокаты, и бывшие спортсмены, и мировые чемпионы, и самое драгоценное — болельщики. Фанаты приехали сюда с разных уголков Кореи, желая воочию увидеть молодежный чемпионат. Феликс и Хёнджин приехали вместе на машине старшего, но разделились буквально сразу. Синеволосого тут же поймал Хосок, заставил надеть маску, которая помогла бы хоть чуточку скрыться от надоедливых корреспондентов, что тычат своими огромными камерами и микрофонами прямо в лицо. Феликса же успели увидеть, поэтому огромная толпа народу скопилась вокруг фигуриста, сверкая вспышками камер и толкая его в разные стороны, потому что фанаты желали получить долгожданную фотографию или автограф. — Вы приехали с участником, который выступает сольно. Как вы прокомментируете это? — около черной маски, которую спортсмен успел надеть, оказался уже порядком надоевший микрофон, который держала высокая стройная девушка с длинными волосами черного цвета. Она противно улыбалась, и по выражению ее лица можно было понять одно — она хочет устроить из-за этого скандал. Каким образом она планировала это сделать, Феликс даже знать не хотел. — Засунь себе этот микрофон знаешь куда? — сказал из ниоткуда возникший Тэхён и, грубо отпихнув тонкую женскую руку, схватил Феликса за запястье, больно сжимая. Мужчина волочил парня за собой, расталкивая своим телом всех мешающих людей, что столпились вокруг них. Тэхён вел Феликса за руку прямиком до раздевалки. На входе им пришлось показать свои бейджики участников чемпионата и, когда строгий дядя в строгом костюме провел их через металлоискатель, отправились в нужное помещение. В честь такого события для каждого участника или дуэта была отведена целая раздевалка. Чемпионат достаточно крупный, спонсоры богатые, а ледовый дворец огромный — обеспечить такую мелочь для каждого спортсмена не составило проблем. Парни заходят в раздевалку, и только тогда Тэхён отпускает запястье Феликса. Фарфоровая кожа сильно покраснела, и теперь на ней отчетливо были видны следы чужих пальцев. Пепельноволосый поджал губы, осторожно потер больное место и принялся переодеваться. В помещении стояла тишина. Тэхён надел свой костюм достаточно быстро, поэтому прямо сейчас он шнуровал коньки. Наряд мужчины представлял собой слитный комбинезон черного цвета с V-образным вырезом на груди и золотым поясом на торсе. Костюм достаточно простой и неброский, но ведь так и нужно. Всю эстетику на себя берет Феликс. Младший надевает свой наряд — красивая атласная рубашка, рукава которой были свободного кроя, а сама ткань имела некий эффект глазури. Длина верха достигала примерно середины бедра, а дальше виднелись лосины такого же черного цвета, как и костюм Пак Тэхёна. Через некоторое время в помещение вошли два визажиста и, посадив одетых парней за предоставленные спонсорами туалетные столики, начали красить их лица. Тэхёну делали больше естественный макияж и только прическе уделили много внимания — черные локоны красиво укладывались руками незнакомого человека, соединяясь в красивые локоны. Лицо Феликса же требовало большей детализации, потому что объектив камеры в основном будет направлен именно на него. Красивые веснушки, которыми так восхищался Хёнджин, были благополучно замазаны огромным слоем тонального крема, под глазами дополнительно прошлись консилером, а затем визажист приступил к глазам — алые тени плавно переходили в узкую стрелку, что постепенно сменялась бордовым цветом. Внизу, под цветной полоской, сделали красивую дорожку из стразиков, которые ближе к глазу были побольше и по мере удаления от него уменьшались. Губы были подкрашены коричневой помадой, а брови чуть затемнили. Да уж, давно Феликса так, в прямом смысле слова, не гримировали. Первыми выступали фигуристы, катающиеся в одиночку. Все участники, конечно же, могли наблюдать за чемпионатом, поэтому Феликс не стал упускать возможности поддержать Хёнджина. Старший выступал третьим по счету, поэтому время пожелать удачи еще было. Феликс позвонил старшему и, узнав где он, быстро покинул раздевалку, пока Тэхён благополучно был в туалете. Парень быстрым, насколько позволяют коньки в чехлах, шагом бежит в сторону нужной раздевалки, расталкивая всех людей в строгих костюмах. Скорее всего, это были либо спонсоры, либо судьи, либо тренера. Пепельноволосый подбегает к нужной двери и, вздохнув, стучится. По ту сторону слышится громкое «да». Феликс опускает ручку и входит в помещение. Раздевалка ничем не отличалась от раздевалки дуэта, только была поменьше площадью, и человек здесь был тоже один. — Я пришел пожелать тебе удачи, — смущенно произносит Феликс, прикрывая за собой дверь. Хёнджин оборачивается и замирает. Парни смотрят друг на друга с восхищением, обводят глазами наряды и не могут наглядеться. Хван сейчас нереально прекрасен. Его волосы были красиво уложены, на голове виднелся косой пробор, а сами пряди были с «мокрым» эффектом. Старший был одет в красивый костюм голубого цвета, на нем были вышиты золотые цветы, а низ был представлен обтягивающими брюками белого цвета. — Ты… Ты действительно как Снежный принц, — шепчет Феликс и медленно приближается, с восторгом рассматривая костюм Хёнджина. Ладонь касается дорогого костюма, осторожно ведет по нему, чувствуя все вышитые узоры. — Ты такой красивый, — завороженно говорит Феликс, переводя взгляд на карие глаза. — Принц? — Да. Снежный, — Феликс кивает и улыбается. — Для всех холодный и строгий, а на самом деле нежный и ласковый. А принц, потому что ты выглядишь просто невероятно, — эти слова заставляют уголки губ Хёнджина приподняться, а искорки в глазах засиять намного раньше. Хван кладет руки на талию, красота которой сейчас скрыта за свободной рубашкой. Феликс осторожно прижимается к груди старшего, стараясь не касаться костюма накрашенной тональным кремом щекой. — Будешь болеть за меня? — Конечно буду, — Феликс смеется. — Куда я денусь, — руки младшего нежно ведут от поясницы вверх, нащупывая острые лопатки и оглаживая их. — Тогда я выиграю. Обещаю тебе, — Хёнджин немного отстраняется, обхватывает красивое лицо Феликса и поднимает, заставляя посмотреть в глаза. Черные зрачки внимательно осматривают образ младшего, а пепельноволосый замечает нотку грусти во взгляде Хвана. — Тебе не нравится? — Нравится… — немного грустно отвечает Хёнджин. — Но твои веснушки… — Хван поджимает губы, с тоской смотрит на идеально ровное лицо, а затем отстраняется. — Эти веснушки только для тебя, хён, — с заметной нежностью в голосе отвечает Феликс. — И да, — парень останавливается у двери, оборачиваясь. — Я тебе верю. Верю в то, что ты выиграешь, — сказав это, младший покидает раздевалку Хёнджина, внутри которого взрываются самые яркие и красочные фейерверки, а в животе порхают экзотические бабочки. Хёнджин победит. Он обязательно победит.***
Все участники, что были до Хёнджина, выступали достаточно неплохо. Девушка, что выступала второй по счету, не смогла сделать тулуп, потому что, приземлившись, она потеряла равновесие и ей пришлось опереться на лед руками. Хван не нервничал. Он сидел вместе с Хосоком на первом ряду, внимательно наблюдая за тем, как выступает девушка. Все дуэты сидели по ту сторону катка, и старший искренне пытался найти глазами Феликса, но в такой толпе это было очень тяжело. Особенно с такого расстояния. Девушка выступила и, поклонившись и помахав в камеру, направилась в сторону выхода со льда. Там ее сразу же ловит под руку тренер и ведет в специально отведенное место, где участник и наставник ждут огласки результатов. Хёнджин не слушает. Он не хочет знать ее баллы, потому что важно не это. Важно то, что она ошиблась, а значит, у нее уже не максимум. Цифра не важна, важно качество. Хван это качество обеспечит. — На лед приглашается Хван Хёнджин, — со всех сторон послышались громкие аплодисменты, а парень покинул трибуны. Коньки коснулись льда, помогая спортсмену достигнуть центра катка. В громких овациях утонули слова ведущего о том, кто тренер парня и с каким номером он выступает. Свет погас. Один единственный софит, светящий синим цветом, был направлен на Хвана, который замер в красивой позе: руки были подняты вверх, переплетаясь между собой, пока одна нога была отставлена позади другой. Заиграла тихая музыка, наполняя весь каток какой-то сказочной и таинственной атмосферой. Хёнджин подождал секунду, а затем, когда мелодия стала резко громкой и воинственной, начал двигаться. Все зрители притихли. Феликс сидел рядом с до сих пор молчаливым Пак Тэхёном, который, кажется, единственный не смотрел выступление Хвана. Пепельноволосый же скрестил указательный и средний пальцы не обеих руках, повторяя про себя все молитвы, которые только знает. Младший верит всей душой и всем сердцем в то, что Хёнджин исполнит свою хореографию чисто. Хван разгоняется, набирает максимальную скорость, а затем, вновь выехав в центр, поднял одну ногу назад, наклонил корпус вперед и начал выполнять те самые вращения, которые позавчера так не понравились Хосоку. Сейчас же Хёнджин помнил все замечания. Помнил про согнутое колено, про кривую спину и плохо напряженные мышцы. И парень старался изо всех сил. Он выполнял вращения с закрытыми глазами и это единственное, чему сейчас он до невозможности рад. Потому что он видит не темноту. Он видит растрепанную пепельную макушку и стройные ноги парня, который пританцовывал, стоя у плиты. «Я верю в тебя», произнесенное красивым басистым голосом, засело в самой голове, заставляло низ живота приятно трепетать, а губы растягиваться в не нужной сейчас улыбке. Хван идеально выполняет этот элемент, переходя на танцевальную часть номера. Зал тихо аплодировал чистому исполнению, стараясь не нарушать магическую атмосферу, что удалось создать фигуристу. Хёнджин двигается красиво, плавно, его движения идеально перетекают из одного в другое, пока лицо остается серьезным. В нужных моментах парень закатывал глаза или чуть склонял голову вниз и смотрел исподлобья, делая выражение лица более строгим. Выступление подходило к концу. Хёнджин выполнил все элементы идеально, тройные и четвертные прыжки, различные прокручивания и кантиливер, во время которого Хван изящно прогнулся в спине и коснулся вытянутыми руками холодного льда. Осталось самое сложное. Остался тот самый элемент, который так хотел исключить Хосок из выступления. Хёнджин набирает скорость, отставляет ногу назад, опускает руку и, выдохнув на удачу, опирается на ладонь и делает переворот. Парень идеально приземляется на ноги и сразу же выпрямляется, заканчивая свой номер. Зал взорвался аплодисментами еще до завершения выступления. Зрители начали одаривать спортсмена овациями еще тогда, когда после переворота его коньки с уверенностью вновь встали на лед, а сам парень не упал, с полным провалом отпуская свою победу. Феликс вскочил с места, начал прыгать и радостно улюлюкать, с гордостью смотря на запыхавшегося Хёнджина. Хван крутился вокруг себя, кланялся всем зрителям, счастливо улыбаясь. Но на самом деле спортсмен искал младшего. Искал карими глазами светлую макушку и, уже смирившись, все же находит. Хёнджин выпрямляется, смотрит прямо в глаза младшему и одними лишь губами проговаривает: «Я люблю тебя, чемпион». Феликс, конечно же, этого не слышит, но фразу все же понимает. Парень прижимает ладонь ко рту, второй рукой машет около лица, так как слезы, подступившие очень быстро, могут испортить весь макияж. Феликс знает, что эти слова громкие. Знает, что со стороны Хёнджина они подпитаны скрытыми годами чувствами. Знает, что произнести эту фразу в ответ он пока что не может. Но он хочет. Феликс действительно хочет в будущем прошептать эту фразу Хёнджину прямо в губы, а потом очень чувственно поцеловать. Тэхён смотрит на дрожащего от счастья и эмоций партнера и просто взрывается. Мужчина подскакивает со своего места и покидает трибуны, быстро набирая что-то в своем телефоне. Феликс на это не обращает внимания, он лишь садится обратно и в панике ждет оглашения результатов. Хёнджин сидел вместе с Хосоком и каким-то мужчиной в той самой зоне, ожидая своих баллов. Со всех сторон слышались перешептывания, споры и предположения, но Феликс их не слушал. Он продолжал держать свои пальцы скрещенными, пока его глаза смотрели только на Хёнджина. Тот мило улыбался, махал в камеру и милашничал. Собственно, так делают все, потому что этого требуют их менеджеры. Мужчина, что ведет сегодняшнее мероприятие, наконец начинает говорить. Строгий голос четко произносит баллы, после которых зал снова наполняется бурными овациями. Хёнджину не хватило двух целых и семи десятых до максимальной оценки. Феликс кричал, кажется, больше всех. Парень никогда так не радовался чьим-то достижениям, потому что радоваться было не за кого. А теперь… Теперь в тоскливой, серой и одинокой жизни появился невероятно веселый и жизнерадостный Хван Хёнджин, меняя этим все. Сколько же прекрасных эмоций сидело под закрытым замком в сердце Феликса. Они хотели свободы, они хотели радовать хоть кого-то, но парень не позволял. И не позволял он для того, чтобы позволить сейчас. Чтобы поднакопить, чтобы снести всех волной своего счастья без права на восстановление. И Феликс этому рад. Рад, что все это светлое, чистое и прекрасное хранилось именно для Хёнджина. Хван и Хосок покидают каток, и Феликс собирается сделать тоже самое. Парень выходит с трибун, затем с самого катка и только он направляется в сторону коридора, что располагался справа, как путь ему преграждает чья-то рука. Парень медленно поднимает глаза и видит лысого мужчину с наушником в ухе. — Не положено, — словно робот, проговаривает незнакомец в строгом костюме черного цвета. — Но я участник. — Не положено, — Феликс поджимает губы, смотрит на проход, который ведет в сторону раздевалок участников, что выступают в соло, и вздыхает. Такой подставы он никак не ожидал. Парень извиняется и направляется обратно. Сев обратно на трибуны, Феликс стукает себя по лбу. Телефон. Он оставил телефон в раздевалке. Он не сможет даже позвонить Хёнджину и поздравить его.***
Хван выходит с катка с довольной улыбкой. Хосок его хвалит, треплет по голове и крепко обнимает. Вокруг столпились журналисты, тыкающие своими дурацкими микрофонами. Мин лишь оградил своего ученика от надоедливых корреспондентов и продолжил обнимать, говоря, как сильно он гордится Хёнджином. — Я не пожелал ему удачи! — Хван отрывается от груди Хосока и с самой настоящей паникой смотрит на тренера. — Хён! Хён, я так не могу! — Мин по-доброму смеется, улыбается как-то даже по-отцовски, а затем указывает в левую часть коридора. — Тебе туда. — Спасибо! — Хёнджин аккуратно и как можно любезней расталкивает людей с камерами и бежит в нужном направлении. Коридор длинный, но людей здесь совсем не было. Все участники сидели на трибунах, увлеченно наблюдая за выступлениями других фигуристов. Хёнджин бежит так быстро, как только может, но на повороте резко останавливается, услышав голос Тэхёна. — И сколько ты за это хочешь? — Хёнджин закрывает рот рукой, сильно прижимая ладонь к губам, стараясь тем самым приглушить слишком громкое дыхание. — Умножь это число на три, и я сделаю это, — синеволосый осторожно выглядывает из своего укрытия и видит Пака, что стоял спиной к парню. — Хорошо. Считай, наш дуэт проиграл, — глаза Хёнджина расширяются, а парень резко разворачивается на сто восемьдесят градусов и бежит обратно, желая поскорее найти Хосока. Синеволосый находит своего тренера там же, где и попрощался с ним, — Мина со всех сторон окружили корреспонденты, которые задавали уйму вопросов. Вспышки камер ослепляли, сверкали без передышки и не давали нормально видеть. — Хён! — Хван снова расталкивает этих незнакомых людей, пробираясь к тренеру. Хосок смотрит осуждающе, однако старается держать лицо и улыбаться. — Там… — Хёнджин наклоняется к уху старшего и начинает тихо шептать, пока все камеры продолжали снимать их. — Извините, вынуждены закончить интервью. Еще раз спасибо за ваши вопросы, — Хосок поклонился и, взяв своего ученика за руку, начал быстро идти в сторону катка. — Слушай, вы выступаете по командам, так что, скорее всего, сейчас начинает уже половина дуэтов, — Хосок закрывает за ними дверь и переводит взгляд на трибуны, наполненные людьми. — Что значит половина? — Вчера выслали новый вариант программы — сначала выступает половина участников с соло, потом половина дуэтов, потом снова соло, а затем дуэты. Ты знаешь, каким по счету должен был выступать Феликс? — Нет, — Хван поджимает губы и начинает осматривать противоположную сторону, стараясь найти младшего. — На лед выходит первая пара, выступающая в дуэте! Встречайте Пак Тэхён и Феликс Ли! — Хёнджин вырывает руку из хватки тренера, бежит к бортику, но его тут же ловят охранники, следящие за порядком. — Нет! Феликс, твою мать! — синеволосый кричит, пытается сделать так, чтобы младший его хотя бы заметил, но громила в смокинге не давала этого сделать. Хосок быстро оказывается рядом, извиняется перед мужчиной и забирает Хёнджина, в глазах которого стояла самая настоящая паника. — Успокойся! — шипит Хосок и сажает ученика на свободное место. — Может, он просто будет лажать на их одиночных элементах. Уже ничего не сделаешь, Хёнджин. Давай будем надеяться, что у Тэхёна есть хоть доля сострадания, — тренер говорит тихо, даже ласково в какой-то степени, по-доброму сжимая вспотевшую от страха ладонь. Каток снова погружается в темноту. Музыка начала играть, погружая всех присутствующих в какую-то угнетающе-сексуальную атмосферу. Два прожектора красного цвета резко загораются, и Хёнджин замирает. Он смотрит на как никогда красивого Феликса, который при таком освящении казался самым настоящим демоном. Пара сразу начинает двигаться. Тэхён, как и предполагалось, хватает младшего за шею, сжимает, пока тот пытается вырваться. Дуэт начинает исполнять хореографию, которую и планировали изначально, не совершая при этом никаких ошибок. Парни набирают скорость, Тэхён крепко хватается одной рукой за руку Феликса, вторую укладывает ее на тазовую кость и, дождавшись, когда младший выпрыгнет, резко подталкивает его вверх. Пепельноволосый разводит ноги в разные стороны, упирается одной рукой в ладонь Пака, пока свободная рука красиво вытягивается. Дуэт идеально выполняет поддержку, а зал взрывается аплодисментами. Хосок бросает беглый взгляд на Хёнджина. Младший закусил нижнюю губу, кажется, до крови, а правая нога постоянно дергалась. Мин крепче сжимает руку ученика, стараясь хоть как-то поддержать, и вновь переводит взгляд на каток. Тэхён осторожно опускает Феликса, завершая элемент, и парни разъезжаются. Они вновь разгоняются, резко выпрыгивают и делают тройной тулуп, одновременно крутясь вокруг себя и так же одновременно приземляясь на лед. Хёнджин, кажется, не слышал ничего. Зал постоянно кричал, болельщики вскакивали со своих мест, желая показать, насколько они счастливы, а люди постарше оставались сидеть на трибунах, прижимая к глазам бинокли. Хван сидел как на иголках. Тэхён снова нагоняет младшего, крепко обхватывает голень его вытянутой назад ноги, другой рукой крепко держит запястье и переносит вес тела назад, когда Феликс отталкивается ото льда. Пак начинает кружиться вокруг себя, пока младший заносит свободную от рук мужчины ногу за другую и скрещивает их. Зал в который раз начинает кричать, особенно когда на экране крупным планом снимают лицо Феликса, который смотрит прямо в объектив камеры и проводит языком по губам. Тэхён немного опускает руки, чтобы Феликс чуть ли не касался грудью льда, но оступается, теряет равновесие и падает назад, отпуская своего партнера. Младший вскрикивает, в последний момент ставит перед собой руки, закрывая лицо. Феликс с грохотом падает на лед, больно ударяясь голенью правой ноги. Подбородок все же умудряется врезаться в холодную поверхность, а парень по инерции проскальзывает на метр дальше от Тэхёна, оставляя от поврежденного участка лица красную дорожку. — Феликс! — Хёнджин вскакивает с места, быстро снимает чехлы с коньков и, подбежав к бортику, начинает перелезать. К парню тут же подбежал все тот же охранник, пытаясь не пустить того не лед. — Пошел нахуй! — прокричал Хван и оттолкнул его руки от себя, полностью оказываясь на льду. Парень разворачивается и сразу же срывается с места, увидев так и не вставшего, в отличие от Тэхёна, Феликса. Хёнджин оказывается рядом очень быстро. Младший лежит на боку, смотрит на окровавленную дрожащую ладонь, и очень сильно плачет. — Господи, Феликс! — Хван осторожно переворачивает парня на спину, обхватывает его испачканную в красной жидкости ладонь и крепко сжимает. Старший подкладывает свободную руку под спину, приподнимает и крепко прижимает к груди, сам же сильно вжимаясь в дрожащее тело. — Все хорошо, чемпион, все будет хорошо… — Хван слышит частые всхлипы, чувствует кровь Феликса на собственной руке, и его глаза тоже наполняются слезами. — Хён… Хён, я не чувствую ноги… — сквозь истерику шепчет младший и начинает рыдать сильнее, когда один из подбежавших врачей начал осматривать голень Феликса. Рядом сразу оказалось несколько судей и двое медиков. — Вы можете осторожнее?! — Хван в прямом смысле слова рыкнул на врача, что решил сжать ногу Феликса, и сильнее прижал к себе младшего, будто бы защищая. — Скорую вызывайте и носилки несите! — Вы вообще… — Это вы вообще! — карие глаза почернели от злости, пока рука парня прижимала светлую макушку к собственному плечу. — Мой отец Хван Дэхён, так что я очень советую сделать так, как я говорю! — один из судей изменился в лице и сразу же начал что-то шептать второму, заставляя побледнеть и его. Мужчины в строгих костюмах сразу же дали указания врачам и сказали отвезти парней в самую лучшую больницу. — Все будет хорошо, чемпион. Нужно немного потерпеть, — Хёнджин шепчет младшему прямо на ухо, чувствуя, как на него стекают соленые слезы. Рука старшего продолжала поддерживать Феликса под спиной, не давая лежать на холодном льду. Пепельноволосый все еще дрожал, все еще утыкался в плечо Хвана и все еще бился в истерике. После неудачной поддержки и падения Феликса зал погрузился в гробовую тишину. Девушки тут же прикрыли раскрытые от шока рты изящными ладонями, парни повставали с мест, пытаясь понять, что произошло, а детям позакрывали их глаза родители, чтобы те не смотрели лишний раз на кровь. Ноги Феликса оставались в том положении, в котором и были после столкновения со льдом. Парень боялся даже просто пошевелить ногой, потому что он просто ее не чувствовал. Медики, выбежавшие из машины скорой помощи, оказались на месте очень быстро. Несколько участников помогли им добраться до сидящей на льду паре, поддерживая их за локти. Врачи положили на холодную поверхность носилки и, не без помощи Хёнджина, осторожно переложили на них Феликса. Хван подзывает своего знакомого, который помогал врачам дойти до парней, и они вместе поднимают носилки и направляются в сторону выхода с катка. В машине оказываются быстро. Хёнджин, не раздумывая, залезает следом и сразу же сжимает руку Феликса, подмечая, что младший уже перестал плакать, однако он смотрит в потолок машины пустым взглядом. Врачи заходят следом, закрывают двери, и автомобиль трогается с места. — Эй… Феликс… — тихо зовет синеволосый. Младший медленно поворачивает голову к нему, смотрит на сцепленные руки и прикрывает глаза. Из-под накрашенных ресниц вытекает одинокая и последняя слеза перед тем, как отпустить Феликса в глубокий сон.***
В больнице Феликса тут же забрали в операционную. Теперь просто снять коньки не получится, потому что как только врач касается голени парня, тело пепельноволосого пронзается невыносимой болью. Именно поэтому прямо сейчас медики в прямом смысле слова распиливали дорогие коньки каким-то специальным инструментом, пока парень старался думать об анестезии, которую ему вкололи для снижения этой адской боли хотя бы на время. Хёнджина в операционную не пустили. Старший ходил из стороны в сторону около нужной ему двери, сцепив руки за спиной. Отцу он позвонил уже давно. Хван Дэхён — крупный бизнесмен, которого знают в Сеуле буквально все. Мужчина занимался законным бизнесом, но это не помешало заработать на нем огромные суммы денег. Хёнджин был его единственным, а потому и самым любимым сыном, в котором Дэхён просто души не чаял. Но вместе с тем отец Хвана был невероятно строгим. Когда ему что-то не нравилось, он мог накричать или даже начать угрожать. Дэхён был хорошим, но злить его лишний раз никто не решался. Отец, конечно же, согласился помочь. Тем более узнав, что сын все-таки смог добиться того самого парня, что нравится ему вот уже который год. А информация о том, что во всем этом замешан никто иной, как сыночек любимого Пака, Дэхён загорелся еще сильнее. Эти двое враждуют еще со школы, только вот Хван ведет чистый и законный бизнес, в то время как Пак занимался этим… В обход закона. Хёнджина сейчас успокаивало только одна единственная фраза отца: «Пак Тэхён тебя и Феликса больше не побеспокоит». Нет, вообще парень старается не прибегать к таким методам, но ведь дело касается любимого человека. Ведь речь идет о парне, который нравился Хвану очень долго, а потом эта симпатия вообще переросла в любовь. Хотелось защитить полностью. Хёнджин это сделал. Жалеет ли он об этом? Нет. — Можете зайти к нему? — Хёнджин оборачивается и видит уставшего врача, который сейчас потирает переносицу пальцами. — Как он, доктор? — Жить будет, ходить тоже. Перелом малоберцовой кости. Две недели походит в гипсе, потом месяц без физических нагрузок. Операцию провели, металлический стержень вставили, потому что там сильное смещение, господин Хван. Но вы правда можете не переживать, все будет хорошо, — мужчина подходит к парню, на плечах которого был накинут халат, и улыбается. — С подбородком все хорошо. Просто рассек, перелома челюстной кости нет. Хёнджин искренне поблагодарил доктора и направился в сторону той палаты, которую отвели для Феликса. В помещении достаточно просторно. Комната большая и светлая, окна выходят на городской парк, поэтому никакой шум машин мешать ночному сну не будет. Двуспальная кровать, на которой лежит Феликс, большая, рядом пара тумбочек, а на другой стороне палаты комод и телевизор. Ванная комната тоже была здесь, она ограждалась дополнительной стеной. Хёнджин никогда не был благодарен своему отцу так, как благодарен сейчас. Хван-старший правда постарался, потому что здесь Феликсу абсолютно точно будет комфортно. — Феликс, — синеволосый прикрывает за собой дверь и направляется к широкой кровати, присаживаясь у самого края. — Как ты, чемпион? — Не называй меня так… — тихо отвечает пепельноволосый, поворачиваясь к старшему. Хёнджин вздыхает и с сожалением смотрит на Феликса, взгляд которого был такой же пустой, каким был и в машине. На его ноге гипс до самого колена, крепко перебинтованный белоснежным бинтом. — Феликс, мне нужно тебе кое-что сказать, — Хёнджин подсаживается ближе и прижимает холодную ладонь младшего к собственной щеке, наслаждаясь даже этим. — Тэхёну предложили крупную сумму за то, чтобы он… Чтобы вы плохо выступили, — младший поднял на Хвана удивленные глаза, а тот лишь кивнул. — Я услышал это практически сразу после своего выступления, хотел предупредить, но ты тогда вышел на лед. Я не успел… Прости меня, чемпион… — Хван понуро опускает голову и поджимает губы. Хочется что-нибудь ударить. Или еще лучше — уничтожить. Он не смог защитить Феликса. Не смог уберечь человека, которого любит. Что может быть хуже? — Вот как, — парень усмехается. Хотелось начать язвить, но, заметив грустный вид старшего, замолкает. — Ты ни в чем не виноват, хён… — Феликс сильнее прижимает руку к нежной щеке и улыбается. Большой палец гладит бархатную кожу, стараясь как можно лучше успокоить. Но Хёнджину не становилось лучше. Он всецело винил только себя, его голова была опущена так, что даже лежащему на кровати Феликсу не было видно его лица. Пепельноволосый осторожно садится, обхватывает лицо старшего руками и заставляет посмотреть на себя. — Ты не виноват, Джинни, — Феликс осторожно целует пухлые губы и остраняется. — Я безгранично благодарен тебе, — снова поцелуй. — Ты всегда рядом, — и еще. — И всегда защищаешь, — красивые губы снова касаются пухлых и влажных, но не отстраняются, а наоборот, прижимаются сильнее, желая оказаться как можно ближе. Хёнджин поддается на эти ласки, осторожно обнимает младшего за талию и придвигается ближе, сильнее сжимая пальцами красивые изгибы. Феликс одет в обычную больничную пижаму, макияж ему, естественно, смыли, но он все равно прекрасен. Он все такой же красивый, ласковый и нежный, все такой же податливый и чувствительный. Феликс отрывается от губ старшего с чмокающим звуком, спускается к подбородку, затем еще ниже, осторожно касаясь подрагивающего кадыка и, наконец, прикусывая красивую молочную кожу. Чемпионат прошел, а значит, теперь можно не бояться того, что отметины может кто-то заметить. Младший прикусывает кожу, слегка посасывает ее, а потом зализывает влажным и горячим языком, извиняясь. Дыхание Хёнджина учащается, он откидывает голову назад и сильнее прижимает к себе Феликса. Чтобы ближе, чтобы теснее и чувственнее. Феликс расстегивает рубашку Хвана, в которую он успел переодеться тогда, когда младшему проводили операцию. Хёнджин снимает кроссовки, по очереди утыкаясь пятками в мыски, и забирается на кровать. Пепельноволосый отодвигает здоровую ногу в сторону, а Хван усаживается в образовавшемся пространстве. Хёнджин снимает рубашку, откидывает ее в сторону и, стоя на коленях, смотрит прямо на Феликса. Дышит часто и загнанно, не двигается, дает младшему рассмотреть себя во всей красе. А посмотреть есть на что. Идеальные кубики пресса прекрасно выделялись на молочной коже, косые мышцы лишь дополняли образ, а подкаченная грудь заставляла слюну скапливаться внутри рта. Феликс приближается, касается холодными ладонями разгоряченной оголенной кожи, заставляя старшего вздрогнуть от контраста температур. Медленно ведет ими вверх, задевает пальцами соски, заставляя те затвердеть. Хёнджин не сдерживается, укладывает Феликса на кровать и нависает сверху, расставив руки по обе стороны от веснушчатого лица. Старший целует любимые губы, на которые смотрел уже очень давно и очень долго, проталкивает в них свой язык и сплетается с влажным языком пепельноволосого. Феликс стонет прямо в поцелуй, чувствуя, как Хван обхватил губами его язык и начал его сосать. Это так пошло, так крышесносно и хорошо, что парень уже готов увидеть звезды перед глазами. Хёнджин вновь целует, обводит языком ровные ряды зубов, прикусывает нижнюю губу и оттягивает ее. Феликс от этого млеет. Он закатывает глаза и выгибается в спине, прижимаясь своим пахом к паху старшего. Хёнджин от такого громко стонет, прерывает поцелуй и утыкается головой в ложбинку между шеей и плечом. Частое дыхание парней смешивается в одно, громкое и частое, заставляет задыхаться от предвкушения чего-то большего. — Феликс… Я повторю это еще раз, — Хван отстраняется, смотрит на младшего затуманенным взглядом и продолжает: — Если мы не остановимся… — но Феликс не дает договорить. Он коротко целует, а затем отстраняется и смотрит в глаза старшего уверенным взглядом. — Пожалуйста, хён… Я очень хочу… — шепчет младший и сам накрывает своей рукой возбуждение Хвана. Синеволосый шипит, но старается сдерживаться. Сев на колени, помогает сесть и Феликсу, тянет футболку его больничной пижамы вверх, освобождая прекрасное тело от ненужной одежды. Верх пижамы летит куда-то в сторону, пока Хёнджин чувственно и трепетно целует каждый оголенный участок любимой кожи, не желая хотя бы один ее миллиметр оставить без своего внимания. Феликс его. Феликс целиком и полностью сейчас его. Он отдается и просит. Он шипит и тихо стонет. Он жмурит глаза и открывает рот, проводя языком по пересохшим губам. Феликс настоящий. Феликс желанный. Хёнджин вбирает в рот вставший сосок, играет с ним языком и прикусывает, заставляя младшего быстро закрыть рот рукой, чтобы не застонать на всю палату. Маленькая рука оказывается в густых синих волосах, сжимает их у самых корней и слегка оттягивает. Боль от этого сладкая и приятная, тягучая и сильная. Хван спускается еще ниже, обводит языком косые мышцы и проходится по ложбинкам между кубиками пресса. Живот Феликса ходит ходуном, вздымается и дергается всякий раз, когда Хёнджин касается его своими влажными пухлыми губами. — Уверен? — и снова кивок. Хёнджин тянет пижамные штаны вниз, помогая освободиться от них той ноге, что, слова богу, не пострадала. Той, что лежит в гипсе, трогать не решается, поэтому просто откидывает эту штанину поближе к ней и снова нависает над младшим. — С каких пор в больницах не надевают нижнее белье на пациентов? — Феликс в ответ лишь пошло улыбается, а затем невинно пожимает плечами, мол, не знает. Хёнджин тихо смеется, отрицательно качает головой и спрашивает: — Что же ты делаешь со мной, чемпион? Хван вновь пошло целует Феликса, а затем проталкивает в его рот свой палец, безмолвно прося облизать. Младший слушается, обводит длинную фалангу языком и слегка посасывает. Только Хёнджин собирается приступить к растяжке, как Феликс останавливает его. — Я… Сделал это утром. — Что? — Хван замирает, внимательно смотря на пепельноволосого. — Я… Я думал, что мы после чемпионата переспим и… И растянул себя утром… — Хёнджин от шока даже рот открыл, он растерянно смотрел на младшего, не зная, что на это сказать. Заметив погрустневший взгляд веснушчатого парня, синеволосый будто бы очнулся. Хёнджин сам облизал уже два своих пальца, а затем приблизил их к дырочке, которая действительно не так сильно сжата для девственника. Хван осторожно надавливает, проникает внутрь и чувствует, как стенки сразу же обволакивают пальцы. Феликс мычит, прикусывает губу и сам насаживается, стараясь быть как можно ближе. — Я начинаю сомневаться в том, что ты… — Заткнись, — Хёнджин слушается, добавляет третий палец и все равно не чувствует сопротивления. Мысль о том, как тщательно себя подготавливал младший, не покидает синеволосую голову, но на второй план все же отходит. Растяжка заняла так мало времени, что Хёнджин даже не заметил этого всего. Хван освобождает себя от штанов и нижнего белья и вновь устраивается между ног Феликса. Смотрит долго и очень строго, пытается найти во взгляде хотя бы намек на протест или нежелание, но такового нет. — У нас нет презервативов. — Но ты же ни с кем… — Феликс не закончил вопрос, неуверенно поджимая губы и с надеждой смотря в породнившиеся глаза. — Ни с кем. — Тогда я доверяю тебе, — по спине старшего бегут мурашки. Хван знал, что младший ему доверяет, но из его уст он никогда таких слов не слышал. И это приятно. Это так приятно и прекрасно, что хочется скулить. Хёнджин осторожно подставляет истекающую естественной смазкой набухшую головку к раскрасневшейся дырочке и медленно входит. Старший внимательно следит за эмоциями Феликса, вкрадчиво слушает его томные вздохи и наблюдает за тем, как постепенно заламываются красивые брови. Рот младшего открывается в немом стоне, когда Хёнджин входит на всю длину и полностью заполняет собой. Хёнджин не двигается. Он держится на локтях, целует веснушчатые щеки и острый подбородок, успокаивая и давая привыкнуть к своему размеру. Феликс открывает глаза, коротко кивает, и Хван начинает медленно двигаться. Движения плавные и невероятно красивые, пластика старшего позволяет ему быть красивым и прекрасным даже сейчас. Пепельноволосый смотрит на то, как над ним нависает Хёнджин, смотрит на его приоткрытые пухлые губы, из которых вырываются частые вздохи, и неосознанно сжимается. Хёнджин стонет громко и протяжно. В младшем и без того узко и горячо, так мокро, тесно и приятно, что казалось бы — куда лучше? А лучше есть куда. Есть, потому что Феликс сжимается неосознанно и создает тем самым дополнительное трение на и без того возбужденный член. Хван шипит, подхватывает здоровую ногу под коленом и заставляет младшего обхватить торс. Широкая ладонь ложится на накаченную и оголенную ягодицу фарфорового оттенка, ласково сжимает, оставляя после себя белые следы, которые пропадают практически сразу. Феликс стонет красиво, достаточно громко и пошло, но парням плевать. Плевать, потому что им сейчас очень хорошо. Плевать, потому что Хёнджин ждал этого нереальное количество лет. Плевать, потому что Феликс наконец-то теперь не одинокий, а наоборот — самый счастливый человек на планете. Хёнджин находит руку младшего, переплетает с ней пальцы и, вжимая ладони в матрас, начинает ускоряться, ловя стоны Феликса своими губами. Младший подмахивает бедрами в ответ, старается отдаваться на полную и сделать Хвану также приятно. Синеволосый чувствует, что он уже на грани, поэтому сильнее ускоряется, входя резко и глубоко, постоянно попадая по чувствительной точке, тем самым доводя младшего до пика. Возбуждение Феликса, что было зажато меж двух животов, не выдерживает такого трения. Парень кончает с громким стоном, пачкает торсы обоих и утыкается в спотевшее плечо Хвана, прикусывая острыми клыками. Хёнджин рычит. Он делает пару финальных толчков в максимально чувствительного Феликса и взрывается на маленькие осколочки, которые заполняют собой всю картину перед глазами. Старший падает на спортсмена, накрывая его хрупкое и утонченное тело своим, придавливая к кровати. Феликс улыбается, осторожно гладит синие пряди, переходит на плечи, спину, лопатки, касается нежно и невесомо, заставляя расслабиться. Член Хёнджина продолжает находиться в Феликсе, немного пульсировать и подрагивать, но, кажется, это уже никого не волнует. Младший осторожно перебирает любимые синие пряди, наблюдая за тем, как часто дышит Хёнджин. Хван приподнимается, осторожно выходит с хлюпающим звуком и сразу же тянется за салфетками, которые были принесены врачами. Старший осторожно вытирает следы всего произошедшего, выбрасывает использованные салфетки и, накрыв обоих одеялом, пристраивается рядом с Феликсом, укладывая голову на его грудь и обхватывая поперек живота. Парни лежали в тишине, крепко прижавшись друг к другу. Легкие касания дарили необходимую сейчас заботу и ласку, но Феликс решился нарушить эту идиллию. — Хён, я хотел сказать… — М? — Я хочу уйти из спорта, — Хван тут же приподнимается и обеспокоенно смотрит в красивые карие глаза. — Что ты такое говоришь? — То и говорю. Я не хочу так больше, — Феликс поджимает губы и отводит взгляд, однако буквально через секунду возвращает его обратно. — Но ты ведь хотел быть чемпионом. Значит ты им будешь. — Я счастливым хочу быть, — уверенно отвечает младший. Феликс смотрит строго, показывает, что решение он уже давно принял. — Тем более… Пары, состоящие из двух спортсменов, часто распадаются, потому что у обоих постоянные турниры, чемпионаты и переезды, поэтому я… — Стоп! — Хёнджин окончательно запутался. — Что ты только что сказал? — Что поэтому я… — Нет же! До этого! — Что пары расстаются, а дальше ты не дал мне договорить, — Феликс улыбнулся, увидев широко раскрытый от удивления рот старшего. — Поэтому я хочу оставить право быть спортсменом и чемпионом тебе, а я… Позволь мне просто быть счастливым и любимым рядом с тобой, ладно? — Ладно…