Танец с врагом

Placebo - Meds Амбер просыпается не у себя дома. Кажется это дом Себа. Она вскидывается, обнаруживает, что обнажена полностью и завернута в полотенце. Рядом тихо спит разметавшийся Кастиэль. Он в одних брюках и молния его джинс расстёгнута, обнажая поджарый низ живота, и под ними сукин сын явно без нижнего белья. Теперь она с ужасом осознает всю мерзость собственной ситуации: алкоголь, курение, наркотики, а теперь еще и беспорядочный секс. Когда из ванной вываливается мокрый Себастьян и улыбается, подмигивает и причмокивает губами, Амбер кажется, что сейчас она сойдет с ума от унижения и стыда. С этого времени она периодически принимает экстази, потому что иначе физических и моральных сил на такие вечера не хватает. А без таких вечеров ей кажется, что жизнь ее проезжает мимо, помахивая ей грустным белым платочком. Она знает, что катится вниз по наклонной. Ей периодически бывает стыдно и она звонит: то маме, не жалея ее в болезни, то сестре - с жалобами на собственную никчемную жизнь. Кастиэля вне ее розового торча не существует вообще. Он есть только в момент прихода, после таблетки, тогда она на него не сердится. Кас платит за ее конфетки, хотя этого она не просит, отгоняет мужиков с сальными взглядами, отвозит ее домой. И никогда ничего не говорит о той ночи. Себастьяна Амбер тоже не спрашивает, боясь услышать правду, которая будет еще более жуткой, чем то, что она переспала с Кастиэлем. Она боится услышать, что была с ними обоими одновременно. В один из вечеров, протягивая руку за таблеткой, она слышит от Кастиэля тихое «Нет, хватит. Кто-то должен тебя остановить. Уже не игрушки». Амбер бесится и намеревается сама найти дилера: вряд ли это трудно. Кастиэль идет за ней по пятам и он явно настроен не дать ей это сделать. Она зло сверкает глазами: - Чего ты добиваешься? Чего тебе надо? Я тебе что, торчок? Думаешь отсосу за дозу? – ей мерзко не только во рту, но и в голове, потому что она понимает, что слишком опошлила свой язык, уменьшилась до самых низменных страстей, которые всегда презирала, ей кажется, что она одна из этих мерзких грязных потаскушек, которые впустую протратили свою жизнь и порошком или таблетками пытаются заглушить голос совести. Кастиэль вздрагивает как от удара и бледнеет. Он отшатывается от нее и быстро набирает кого-то по телефону. Амбер фыркает и уходит. Через минуту ее догоняют Фи и Илона - это точно Кас накапал. Оставшийся вечер она рыдает у них на плечах: в клубе, в такси, дома. Слова льются из нее вместе со слезами словно водопад. Она кричит, скулит, всхлипывает. Говорит, что ненавидит себя, за то, что превратилась в такое отребье: похотливую самку, завистливую, ревнивую меркантильную сучку, тщеславную гордячку, всеядную и унылую. Захлебываясь. говорит о каких-то непонятных случаях из детства с мертвым котенком и дохлым воробьем, драками с сестрой, о том, как она боится теперь звонить матери, потому что считает, что она плохая дочь, и как дичится любви, брака, замужества, так как боится стать плохой матерью, женой. Твердит о том, как когда-то давно украла из стола шефа какое-то приглашение, как потеряла что-то святое в своей жизни и обрела цинизм и страсть к превосходству. Девушки бормочут в ответ, что это ерунда, что она должна просто простить сама себя. Тогда, словно наказывая себя, исповедуясь, она рассказывает еще и о недавнем постыдном сексе втроем под дозой и алкогольными парами. Она просит прощение у Илоны за то, что обманом увела у нее работу, за то, что не может ненавидеть Кастиэля, хотя должна была бы за все то, что он сделал с Илоной. В ту же секунду она ругает его всеми словами и клянется, что ненавидит его больше всего на свете – даже больше себя. За то, что он сделал с ней: сломал, подчинил, поимел. Нет, поправляется она – доломал. Сломала она себя когда-то сама. Илона вдруг испуганно смотри на нее и произносит: - Ты дурочка что ли? Хрен с ней с работой. Но Кастиэль... ты что, не знаешь? - Не знаю чего? - Я сделала аборт, потому что залетела случайно, забыла принять свои таблетки. Но не от него, Эм, не от него, слышишь? Амбер смотри на нее, словно изо рта Илоны выползают змеи, а не слова: - Почему он не сказал? Почему? Илона пожимает плечами. Тут открывает рот Фи. - Насчет той ночи, когда вы втроем ночевали у Себа... Ничего же не было. Просто мы уехали раньше, а ты так наклюкалась и дозанулась, что им было страшно оставлять тебя. Кастиэль спал рядом с тобой, потому что чувствовал себя виноватым за все это, за твое... Тебя тошнило всю ночь, и он боялся, что ты захлебнешься... Мы все думали, ты помнишь, ты была такая спокойная, уверенная в себе. Последняя фраза Илоны ее добивает: - Если бы я только знала, что ты что-то к нему чувствуешь. Ты маленькая глупая дурочка... Он совсем не такой зверь, как ты его себе представила. У него все не так просто, он правда очень потерянный, одинокий и несчастный мальчик. Влюбленный в тебя мальчик. Амбер рыдает еще сильнее, ей так жалко себя, за все свои глупые поступки, дерзости, предательства, гордыню, глухоту к другим. Но еще она боится, ужасно боится, так как не знает, что делать теперь. В ее мыслях, несмотря на все что она узнала, он все еще опасное дикое животное, которое сторожит ее. Он – ее наказание, наказание за ее алчную вседозволенность, обжорливое любопытство до всего нового, запретного, низменного.