Welcome to Россия!

"– Ты ведь не забыла наши уроки русского, Анни? – будто невзначай спросила мама. А, теперь всё стало ясно. Ясно, как Божий день. Предельно-предельно. И что ж, я опешила. К бабушке. Мама сказала об этом ранее, а сейчас недвусмысленно объяснила конкретно куда. В Россию. Акцент не на стране, нет, не совсем. На бабушке, моей бабушке и не той, что живёт здесь через дорогу. Проще говоря, я бабушку (по маминой линии, уточняю) не видела, не слышала, не знала. И я полагала, что это взаимно. Но нет. Она соскучилась (можно ведь соскучиться по тому, с кем не виделся никогда?) и наконец решила пригласить свою внучку в гости. Впервые за пятнадцать лет. Внутри возник вопрос. А с чего бы? Действительно с чего? Меня эти размышления, по правде, ни к чему не приведут. Легче будет спросить у неё, у бабушки, в смысле. Ехать на самом деле я желанием не горела, мне и здесь хорошо, не жалуюсь, но последнее слово за мной не стояло. Как и первое, в общем, тоже. Я молчу, чтобы либо сказать этим, что да, забыла, либо чтобы родители поняли, что я не в восторге. Русский я на деле то не забывала (за год забудешь), но если это способ остаться дома, то не помню ни единой буквы. – Это на неделю, – объявила мама и, наверное, ожидала, что я запрыгаю от счастья, – Познакомишься с бабушкой и приедешь обратно. В прошлом году ты сама жаловалась на "рутину" новогодних праздников. – Этим я не имела ввиду, что в следующем году хочу, чтобы меня отправили на другой, блин, материк. К моей бабушке. Которую я не знаю. В общем, вы меня неправильно поняли. Папа же в это время просто смотрел по сторонам, видно, добавить ему было нечего. – Анни... – мама переходила, так скажем, в атаку, применяя привычный слуху настойчивый тон, – Бабушка хочет увидеть тебя, познакомиться, не будь упёртой. А увидеть Россию? Ты говорила мне, что хотела бы там побывать. – А что мешало ей увидеть меня раньше? – я не отставала, только вот моя "атака", казалось, маме была как пощёчина. – Обстоятельства. – Какие? – Анни, ты едешь на каникулы к бабушке и на этом, – она наставила на меня указательный палец, – На этом точка. Замечательно. А говорила ведь, не за мной слово, не за мной..." И так началось моё новогодние приключение. Миновал рождественский школьный бал, означающий последний день второй четверти или первого семестра. А вчера мы праздновали Рождество. И уже сегодня я собираюсь в поездку к бабушке. К маминой маме. К папиной поездка производилась максимум на велосипеде, а вообще пешим. На велосипеде только оттолкнешься и сразу тормозить, чтобы не въехать в её горшки. О поездке к маминой маме, да. Мама зареклась о ней ещё в ноябре и тогда я думала, что быть может, всё ещё поменяется. Поменялся месяц, температура за окном и всё. А в плане поездки – нет. Не поменялось. Я любила собираться в поездки. Это своего рода весёлый квест "найди всё, что тебе нужно и при этом не забудь взять реально нужные тебе вещи". Год назад мы с родителями летали в Мексику. И perdoneme за мой французский (или же тут лучше сказать испанский?), я опростоволосилась банально с зарядным. Понабрав барахла я не взяла действительно нужную вещь и, собственно, в этом и заключается квест. Но так благодаря печальному опыту зарядка была в чемодане первой положенной вещью. Ещё у меня есть как бы друзья. Две подружки, если быть точнее и друг-одноклассник. Двух подружек этих друзьями моими малость не назовешь, увы, я для них типа страшненькой подружки для контраста. Но с ними неплохо я бы сказала, местами весело. А вот друг-одноклассник мне действительно друг. Я так считаю. Может быть и он тоже. Общаемся мы редко по правде, но на то есть причины. Две. Он часто болеет и у него есть лучший друг, с которым они едва ли не всегда вместе. А снова быть третьей, нет, спасибо, мне хватает. Они недавно узнали, что я уезжаю. Никто по этому поводу сильно не печалился и это славно. Друг спросил куда и к кому, а потом пожелал хорошего отдыха. Что ж, это тоже внимание. Вещи я собирала не так долго, дольше всего было отвечать на вопросы мамы по типу: "Тот свитер взяла? А новое платье? А тёплые носки?". После этих вопросов и моих ответов, каждый из них на удивление состоял из одинакового количества букв и, что ещё удивительней, одних и тех же, мама, мне показалось, замялась. – Анни, я забыла сказать, – вернее, решила заявить в самый последний момент, подметила я, – Бабушка Нина взяла себе девочку под опеку после того, как родилась ты. После того, как мы уехали. Она живёт с бабушкой и сейчас. – Что? – вообще это был немой вопрос, но в голове он стал таким громким, что я выплюнула его наружу. Девочка. Я буду жить неделю с незнакомкой. Ладно, с двумя незнакомками. Нет, тут протестовать до конца. – Не переживай, она... – Нет, нет, нет, – покачала я головой, – Переживай. Ты мне ещё б в самолёте сказала. Мам, зачем всё это? Не легче остаться дома, праздновать всем вместе. Как и всегда, стабильность! Мама, ну серьёзно. – Билеты куплены, – контрастировала мама, будто я не знала. – Сдай, – пожала я плечами. – Анни, завтра у тебя рейс в шесть сорок и ты, – она сделала ударение на последнее слово, – Летишь завтра в Россию. Не споришь и не упираешься. Вопросы не принимаются, жалобы, просьбы и прочее в том числе. И не забудь подарки на столе. В коробке бабушке, в пакете девочке, – мама торопливо вышла из моей комнаты. Я передразнила ее слова и улыбнулась тому, что вышло похоже. Долго не радовалась, стала думать. В голове я начала представлять эту девочку. Какая она? Может чем-то похожа на меня? Поэтому у неё могут быть рыжеватые волосы (у меня такие), а может быть светлые или русые... Если мы схожи, то телосложение у неё в меру худое, но мышцами похвастаться не может. И рост, быть может, высокий, как у меня. Я ударила себя по лбу за глупость. Да с какой стати она должна быть на меня похожа? Лучше уж подумать какой у неё характер. Хоть бы спокойная. И молчаливая. Да, было бы неплохо. Пока была в глубоких думах, ноги уже привели меня на первый этаж. Снова вспомнив про подарки, я подошла к кухонному столу где лежала коробка и пакет. И содержание пакета я не могла не проверить. Стеклянный шар. Тот, который встряхиваешь и обмягший на дне искусственный снег взмывает вверх и кружась, опускается обратно. Имитация падения снега в миниатюре. Внутри шара возвышалась Статуя Свободы, маленькая и почему-то от этого не детализированная, а надпись внизу гласила: "Добро пожаловать в Америку!". Надо говорить, что подарок мама выбирала? Рядом с шаром большая шоколадка в упаковке с ёлками, обтянутая красной лентой. В общем, в стиле сладкого подарка на Новый год. А вот коробка возле пакета была запечатана, так что, увы, но содержание увидеть не удалось. Я забрала подарки и понесла к себе. Мама, конечно, хлопот только добавляла. Коробку и пакет пришлось разделить. Пакет стоило положить в ручную кладь, ибо от шара бы остались одни осколки, вода и рассыпанный по вещам снег. И миниатюрная статуя, а как же. Вечер, как занавес опускался. Снег медленно скользил, падал, совсем, как в шаре с миниатюрой Статуи Свободы. С первого этажа доносились голоса родителей, они второй час чинили гирлянду, сгоревшую на Рождество. А я исполнила по ней реквием, знала, что не жить бедняжке. Родители только зациклились. Я сидела у окна, за своим письменным столом. Придерживая голову ладонью, я с нее соскальзывала, возвращала обратно. Это стало некой забавой. Ну и думать помогало. Направлять мысли. Я собираюсь провести эти каникулы спокойно, как и все остальные. Без каких-либо проишествий. Просто отсидеть недельку в России, посмотреть как они празднуют Новый год, познакомиться с бабушкой, с девочкой и благополучно потом помахать им ручкой. И такое меня более чем устраивало. Легла рано. Даже для меня. Вылет был утром. В без двадцати семь. Значит, мама придёт будить в лучшем случае в пол пятого. И это тоже рано даже для меня. Сон не шёл долго. Я неистово крутилась то на один бок то на другой. Мамина новость значительно пошатнула моё спокойствие. Бабушка одно дело, а девочка, предположительно моя ровесница (плюс-минус год), дело совершенно другое. Повод понервничать был, ещё как был. Эта девочка может быть задирой, может быть с раздутой самооценкой (пускай к этому у меня иммунитет), может быть смазливой, неприятной и вообще Бог знает какой. И я боялась. Переживала, что так оно и будет. Классика жанра. Я даже думала утром поискать её в фейсбуке, но не факт, что она пользуется именно этой соцсетью. Да и как я ее найду, если даже имени не знаю. И с фразой: "будь что будет", я демонстративно улеглась, сминая под себя одеяло, закрыла глаза. И снова открыла. Доброго утра никто не пожелал, всем оно не показалось добрым. Я продрала глаза и теперь ничего не видела. А ночь раздумий дала о себе знать. За окном было затишье, вчерашний снег подтаял и выглядел так себе. Прямо таки так себе, подтаявшее мороженое так же выглядит. Есть можно, но так себе. И потому что вид из окна напоминал о мороженом, я отвернулась. Мне нельзя его есть зимой. Несправедливость чистого вида. Сегодня мама приготовила на завтрак вчерашнюю пиццу, которую она передержала в микроволновке. Об этом она любезно не предупредила. Я дула на обоженные пальцы. – Я её малость перегрела. Раньше этого времени даже недостаточно было... Ну ладно, ешь быстрее и выходим,– тараторила мама. И как я могу есть быстрее если эта пицца температурой теперь одинакова с бурлящей лавой? Лавовая пицца. Что свойственно, ответа на мой вопрос не нашлось. Мама продолжала торопить. Языком потирая жгучие нëбо, я сходила за вещами. Мысленно попрощалась со своей комнатой. Прощай дом, милый дом. Для драмы бы ещё слезу пустить, но актёрскими навыками не обладаю, пардон. Скоро я была в машине, распутывала наушники, а родители пихали в багаж мои вещи. Наушники распутала мама в итоге. В дороге была дорога. Я рисовала узоры на спинке водительского кресла, а родители топили вопросами. – Не страшно? – спросил папа. – С чего? – Одна летишь, в другую страну. Одна. Я и забыла, что лечу без родителей. – А... Нет, не страшно, – отмахнулась я с излишним пафосом. Папа, конечно, заметил. – Не волнуйся, тебя встретит бабушка. Она тебя найдет, – включилась в разговор мама, но толку в её словах не было. Конечно, волнительно когда рядом нет родителей, особенно когда летишь хрен пойми куда, но было в этом что-то... Интересное. Да и меня больше волновало, что до Москвы лететь около десяти часов, а потом ещё плюс два. Я накачала фильмов, толку то? Полчаса и мне надоест. Меня начинало укачивать. Ибо муторно. Здешний аэропорт был недавно отреставрирован. Выглядел современно, но аэропорт в Мексике запомнился мне больше. Наш, конечно, не аховый. Наконец-то мы кое-как доехали. Я два раза грозилась вырвать прямо в машине, но обошлось. Аэропорт был огромным. Это единственное, что меня удивляло. Остальное даже описывать скучно. Для меня этот аэропорт точно огромное окно разделённое этажами. И в чем я не права? Пройдя весь осмотр, мы двинулись к стойкам регистрации. Пока мама разбиралась там с бумагами мы с папой, терлись у автомата с горячими напитками. Люди вокруг суетились. Знаете, в аэропортах постоянное движение, как на оживлённой трассе. Люди снуют туда-сюда, грохочут по полу колёса чемоданов. Динамики регулярно и мелодично знакомят людей с информацией о рейсах на ближайшие время. Женский голос мягко объявляет, что чей-то рейс задерживается ещё на два часа в связи с погодными условиями. У нас погодные условия были летными, видимо, там, куда летит этот рейс – нет. Я скрестила пальчики в надежде, что мой рейс не задержат. А если задержат, то не совсем надолго. Когда мама показала все документы и прочие бумажки, отдала мой чемодан, и взяла билет, чаевничали мы уже втроём. А ещё мама нацепила на меня какую-то бумажку. Такая нужна, чтобы тебя нашла сопровождающая стюардесса. Больше всего я надеялась, что рейс не задержат. Потому что ненавижу ждать. И в этот раз мне повезло. Очень скоро родители мне махали ручкой, а я шла через рукав в самолёт. И мандраж обуял меня. Живот, будто спираль, скрутился. Авиакомпания, которую мы выбрали (мама выбрала) , мне нравилась. Кресло, в нём я могла полулежать и не нужно было прижимать коленки себе к груди. Вокруг чисто, ни бумажки, ни мусоринки, но я не педант, специально не искала. У стюардесс строгие красные пиджаки и юбки карандаш, белоснежные воротники, острые пилотки. Одна из них меня лично проинструктировала, спрашивала моё самочувствие и вообще пылинки с меня сдувала. Но моими "всё хорошо" сопровождающая вскоре стала сыта по горло. Я около четырёх часов смотрела фильмы, которые скачала себе. И все они были до ужаса скучными. Предугадывая действие за действием, я скоро стала сбиваться сколько клише я в итоге насчитала. Бьюсь об заклад, много. На экран я уже смотрела совершенно пустым взглядом, а потом меня он стал раздражать. Я воззрела в иллюминатор. Вид, несомненно, превосходнее всяких кино и сериалов, экрана и пикселей. Небо, отходящее после рассвета, красилось мазками нежных тонов. Цветом мне напоминал хризантемы, приносимые папой осенью. Разве есть у них что-то общее со смертью? Но совершенно точно есть общее с солнцем. – Мисс Ботрайт, вам что-нибудь принести? – молодая стюардесса крутилась подле меня снова. Но её рвение меня даже умиляло. Она выглядела так молодо и энергично, что напротив неё я стала чувствовать себя куда старее своих лет. Или беспомощнее. Или и то, и другое. – Анни, пожалуйста, называйте меня Анни, – снова просила я, девушка, видимо, забыла о моей просьбе прежде, – Спасибо, я буду ждать развозки. Сидя в экономе я, естественно, сильно выделялась тем, что меня так обхаживали. И я отклоняла все предложения типа "принеси-подай". – Скажите, пожалуйста, как вас зовут? Стюардесса улыбнулась и ответила: – Меня зовут Тина. Потом она куда-то ушла. Видимо, помогать с развозкой еды и напитков. Мне выдали контейнер. Я осторожно взяла его, хотя на самом деле вырвала бы с руками, есть хотелось безумно. Мамина пицца-лава энергии не прибавила и сытой не сделала. – Сок можно, пожалуйста. Яблочный, если есть. Мне выдали коробочку яблочного сока. Я открыла контейнер с едой и там оказался сэндвич с курицей. Тосты обмякли, конечно, но могу поклясться, что в тот момент это был самый аппетитный сэндвич в мире и никакая мировая кухня ни за что и никогда бы не переплюнула этот шедевр кулинарии. Я поглащала сэндвич, смакуя сладковатый соус внутри. – Простите, не против, если посижу с вами? – подошла Тина, моя сопровождающая стюардесса. Я кивнула, но сузила взгляд, глядя на неё. Бежала от компании коллег? – Тина, сколько вам лет? Знаю, нетактично спрашивать такое у девушки, но я решила узнать сколько ей лет на самом деле. Потому что я дала ей семнадцать. – Двадцать, – Тина бровью не повела, – Неужели так видны морщины, мисс? Однозначно, я была не первой, кто назвал бы её подростком. – Попробуйте крем с коллагеном, мис-сис, – я съела последний кусок сэндвича и показалось, что жизнь закончилась. Тина похихикала над моими словами, ещё больше, чем ранее, напоминая девочку-подростка с писклявым смехом. И это отнюдь не плохо. – Я недавно работаю, до этого стажировалась, – рассказала стюардесса, – Родители часто недовольны, говорят мол, подросток сопровождает подростка. Самое интересное, что многие из таких знают сколько мне лет. – Это уже не ваши проблемы, – махнула я рукой, – У них есть потребность в конфликтах, это как есть и пить. – Да, пожалуй. Я отхлебнула сок, разговор с Тиной помогал скоротать время. Но сколько бы я не коротала, ощущение, что время только прибавляется. Получается, будем лететь вечно. – Анни, вы знаете русский? – Да, – ответила я, покручивая трубочку, – Типа того. После этого всегда следуют просьбы что-то сказать. – А вы не могли бы сказать что-нибудь? Что и требовалось доказать. – Вкусный сэндвич, – сказала я и внутри посмеялась. Словосочетание что надо. – Вот это да! Вы что-то сказали про сэндвич. Да, ведь слово сэндвич заимствованное. Я только вспомнила слово "вкусный". – Это вам на подумать, – отметила я, отрываясь уже от этой трубочки. Вот так беседуя, прошло, в общем и целом, не очень много времени. Тина затем ушла, но продолжала регулярно обхаживать. Оставалось лететь около трёх часов. Плюс-минус час. Погоды это не делало. Оставалась всё та же вечность. Я осилила ещё один фильм. Он был приключенческий, сюжет динамичный, сопли по стеклу никто не размазывает. Так что я даже смотрела в экран. Даже с интересом. Даже без желания сжечь ту киностудию, которая была ответственна за создание этого фильма. Поспала где-то полчаса. Могла бы дольше, если бы ребёнку на кресле позади меня не стало вдруг необходимо попинать спинку моего кресла. Вспомнила про тот шар у меня в рюкзаке и понадеялась, что с ним все в порядке. Пару раз просила принести воды. Даже бумажку эту рассмотрела. Ну та, которую мне мама прицепила после регистрации. Возникло бунтарское желание проверить её на функциональность. Что если потеряться и посмотреть, как меня найдут? Но потом я подумала, что если потеряюсь не только я, но и бумажка, то искать будет куда веселее. Короче, я делала все, чтобы хоть как-то приблизить посадку. Было бы хорошо взяться за нос самолёта и дотянуть его до самой Москвы за несколько минут. Невозможность подобного огорчала. Я готова была скакать до потолка, ощущая свободу. Никакого больше ремня! Пока. Сейчас предстояло лететь снова. Я уже стремилась как можно быстрее выбраться на волю. Но стояла в очереди за выходящими людьми, никого не толкала и не самовольничала. Попросту места не было, люди дышали друг другу в спины, а чемоданы перекрывали путь обхода. Мы с Тиной шли к автобусу. В эти дни в Москве было ужасно холодно. Даже не смотря на то, что я в своей тёплой куртке, штанах с шерстяной подкладкой, огромных ботинках с флисом внутри, в клетчатом шарфе, в него я обмоталась, как сладкая вата на палочку, я всё равно по пути до автобуса стучала зубами. Благо, в самом аэропорту было тепло. Была кое-какая проблема. Нужно было обменять валюту. Когда мы с Тиной болтали я ей про это говорила, а она сказала, что всё сделает. Обещание сдержала, я получила рубли. Первые же деньги я потратила на три стаканчика чая, которыми пыталась согреться. А потом пожалела, стоя в очереди в туалет. Оказалось, здесь не так много кабинок, как хотелось бы. Только я, потирая руки, вышла из санузла, то заметила мечущуюся Тину, она меня потеряла, но направлялась к тому месту, где стою я. Видимо, поняла. Я ухмыльнулась, вспоминая свои бунтарские желания. Вышло чуть иначе, конечно. – Вы бы хоть предупредили. Пришлось интуитивно догадываться, – говорила она, пока мы шли к выходу на посадку. Мы пришли как раз вовремя. Очередь из людей становилась меньше. На этот раз снова рукав. Тина заходила со мной, но когда посадила меня на кресло, то ушла. Я уснула. Видно, меня так утомил прошлый полёт и вся эта суматоха аэропортовская, что мой организм решил, что мне нужен отдых. К собственному счастью я проспала почти весь полёт. Для кого-то, кстати, это больше разочарование, ибо люди любят посмотреть на вид из иллюминатора, полюбоваться небом. Я налюбовалась, к слову. Проснулась я примерно за пол часа до посадки. За иллюминатором темно. В салоне горит свет слишком ярко. Или так казалось только мне. Я сильно жмурилась, пытаясь к нему привыкнуть. Первое время не понимала где я, зато понимала, что болит отлежанная шея. После того, как потерла, легче не стало, зато из динамиков передали о скорой посадке. – Всё в порядке? Как себя чувствуете? – ко мне подошла Тина, а я долго всматривалась прежде чем сфокусировала на ней взгляд. – Лучше всех, – голос мой после сна охрип, – Но заранее простите, если придётся выносить меня на руках. Ногами вперёд. – Не прощу, – категорично заявила она, – Придётся найти силы идти самой. Больше мне эта авиакомпания не нравилась. – Несите жалобную книгу. По динамикам объявили, что следует пристегнуть ремни. Мы приземлились. Если честно, от вида салона меня ещё долго будет мутить. Перелеты не раз давались мне с трудом, но этот. Этот дался с трудом колоссальным. Я под руку с стюардессой шла по рукаву. После того, как я несколько раз споткнулась и чуть ли не летела носом вниз, Тина решила, что без её помощи всё же никак. Она, наверное, думала, что я спросонья такая. Не совсем, скорее не спросонья, а в принципе. Бьюсь об заклад, я прежде чем научиться ходить, научилась спотыкаться. – Анни, чуть осторожнее, – умоляла меня Тина. Рада стараться! Но не сейчас. Сейчас даже ногами, ватными и будто совсем не моими, я перебирать пренебрегала. Я поставила себе диагноз, он заключался в том, что на меня губительно влияют долгие перелёты. Аллергия на самолёты, так я сказала Тине. Она кивнула. Пошли забирать багаж. В Москве не пришлось, благо, получать и заново регистрировать его. Как объяснила Тина, их авиакомпания и авиакомпания, которой я летела сюда, компании-партнеры, багаж автоматически был отправлен, впрочем, как и я. Я ни на дюйм не отходила от сопровождающей, точно знала, что талант теряться тут же проявит себя. Тулилась к ней чуть ли не вплотную, зато была уверена, что не исчезну где-то в толпе. Аэропорт мне здесь показался скудным. Если взять наш аэропорт до реставрации, то даже он не составил бы конкуренции этому в поединке "самый занюханный аэропорт". Мы слонялись в толпе людей. Тина впрягла меня высматривать плакаты с моим именем, потому как я была выше её. Но в итоге Тина первая заметила. – По моему нам туда. Взгляд я устремила в ту сторону, куда кивнула сопровождающая. Среди людей виднелся плакат с надписью зелёным фломастером: "Анни Ботрайт. США", размашистыми, заглавными, печатными буквами. Ближе стало видно, что плакат держала девушка, а рядом с ней стояла и что-то тараторила, копаясь в сумке, бабушка. Тина достала из кармана пиджака сложенную бумажку. – Здравствуйте, – попыталась произнести она на русском, широко улыбаясь бабушке, и позже шёпотом обратилась ко мне, – Анни, пожалуйста, вы не могли бы перевести? Я кивнула. Заодно постараюсь что-нибудь да вспомнить. – Миссис Долматова, пожалуйста, покажите документ, который может... Доказать вашу личность. Бабушка уже держала в руках паспорт. Тина стала разбираться с ней, а я смотрела на девушку. Да, мои размышления были глупостью. Девушка только была схожа со мной тем, что могла похвастаться высоким ростом. Не могу сказать наверняка, но вероятно, она меня выше. Волосы крашенные в кричащий красный, привлекающий к себе внимание. Локоны прямые, висят чуть ниже плеч. На макушке бордовый берет. Мы встретились взглядами, когда я перевела взгляд на лицо девушки. Она смотрела же на меня давно. Серо-голубые глаза, внимательные и сосредоточенные, но, как мне показалось, горящие. Губы она выделила тёмной помадой, чуть выходя за контуры. Болотная парка, длинная, не многим выше колен. Из-под широких к низу джинс-клëш, были видны носки ботинок. На платформе их нарисованы ромашки, и у каждого цветка по листику. Тина кивнула бабушке и оставила её в покое. – Хороших каникул, Анни! – пожелала она, прощаясь. – До свидания, Тина. Мы улыбнулись друг другу и она удалилась. – Ну здравствуй, Анни. Как же давно я хотела тебя увидеть! – Торжественно заявила подошедшая ко мне бабушка Нина. Она протянула мне руки для объятий, я к настолько радушному приветствию готова не была, но обняла бабушку. В этих объятиях мне понравилось. Она меня, да, действительно ждала. – Здравствуйте, бабушка Нина. – Нет, нет, дорогая, всё зовут меня бабушка Тоня, мелодичнее не правда ли? И давай без "вы", ладно? Я в ответ улыбнулась и кивнула. Девушка переминалась с ноги на ногу, но взгляд с меня не сводила. Я даже стала думать, что со мной что-то не так. – Саша, черт тебя побери, скажи уже хоть слово! Стоишь и молчишь, как баран на новые ворота, ей богу. Саша. Вроде бы это достаточно распространенное имя здесь. Но ей шло. Ей весьма шло это имя. – Вот именно, – щёлкнула она пальцами, – На новые ворота. Голос девушки звонкий, хоть бокалы разбивай, и шутливый немного. Бабушка махнула на неё рукой и повела нас к выходу из аэропорта. Мы с Сашей шли бок о бок, но она ни слова не проронила. А я разговор первой начинать, признаюсь, побаиваюсь. Я подумала, что мы в этом можем быть похожи. В таком случае, замкнутый круг.