И вот они снова на кухне, а Федя по-прежнему чувствует себя инородным телом в этой квартире. Он мог бы самостоятельно позвонить Алексею, чтобы узнать, когда тот приедет, нужно ли ждать, и что вообще делать, но до Феди это не доходит. К тому же, Антон сказал, что Алексей будет через полтора часа и он прекрасно помнит об их занятии. Получается, что Феде всего лишь нужно как-то пережить эти полтора часа и всё.
— Хотите кофе? — спрашивает Антон. — Хотя я бы предложил нам выпить чего-то покрепче, потому что у меня очень хорошее настроение, как вы могли заметить. Но вам ещё работать, не думаю, что Лёше сегодня не хватает для полной радости только пьяных репетиторов.
— Почему вы думаете, что я обязательно напьюсь?
— За полтора часа даже я могу напиться... — Антон задумывается, скрещивая руки на груди и постукивая указательным пальцем по подбородку. — Не знаю, кстати. Я не проверял, — он громко смеётся, и Федю этот сокрушительный поток энергии, исходящий от Антона, вгоняет в ещё большую неловкость. — Нет, всё-таки мне хочется с вами выпить. Вы не имеете возражений?
— Не знаю...
— Прекрасно! Вы лучший!
Антон открывает один за другим кухонные шкафы, ища, видимо, что-то из алкоголя, но пока его поиски не увенчиваются успехом. Федя молча ёрзает на стуле с промежутком ровно в десять секунд. Наверное, стоило всё-таки уйти, как только он узнал, что Алексей опаздывает, потом позвонить ему и сообщить, что их занятие можно перенести на другой удобный день. Нет, Федя зачем-то впёрся в квартиру, разделся и даже дошёл до кухни. И руки помыл, да. То есть всем своим видом показал, что не против остаться и ждать непонятно чего. А вдруг Алексея задержат до самой ночи?
Нет, тогда Федя обязательно уйдёт. Ну, это будет совсем глупо оставаться до ночи в компании незнакомого парня. Театр абсурда какой-то. И как Федя вообще умудрился оказаться именно в такой ситуации? Она куда больше подходит Кокорину, он такое любит, ему бы точно понравилось, а потом он бы обязательно рассказывал это за столом своим соседям-друзьям.
— Наконец-то! — радостно сообщает Антон и, повернувшись к Феде, закрывает дверцу шкафа. — Фёдор, скажите, что вам нравится?
— В смысле?
— Из алкоголя. Только не говорите, что вы не пьёте, это разобьёт мне сердце.
Чаще всего Федя выпивает с Кокориным, потому что тому нужна компания, чтобы не чувствовать себя алкоголиком. Кокорин пока ещё может позволить себе хороший алкоголь, вроде джина или виски. Он в этом, кстати, неплохо разбирается, в отличие от Феди. Федя просто пьёт, что дают, потому что самостоятельно выбирал что-то несколько лет назад, кажется, примерно во время своего последнего свидания в каком-то баре. А там был какой-то коктейль на основе водки, скорее всего.
— Можно что-то не крепкое? — решает Федя, наверное, спустя вечность.
— Можно всё, что угодно, — говорит Антон и достаёт из шкафа тёмную бутылку с вином. — Вы знаете, что тут написано?
— Это испанский, — Федя берёт в руки бутылку и внимательно рассматривает поблёскивающую надпись красным шрифтом.
— У меня есть один знакомый, я бы даже сказал, друг. Он уехал в Испанию где-то почти год назад. А, может, не уехал, но я надеюсь, что всё-таки уехал, потому что он очень хотел... Фёдор, вы умеете открывать вино? Просто раз вы уже держите бутылку, — Антон передаёт Феде штопор, а сам идёт за бокалами. — В общем, был бы здесь мой друг, он бы точно перевёл, что мы собираемся пить.
— Мы тоже можем перевести.
— Зачем? Мне всё равно, как это называется, лишь бы было вкусно, — с улыбкой произносит Антон. Федя глубоко вздыхает, потому что совсем перестаёт понимать, что происходит. Самое главное, что он совершенно без понятия, как поддерживать разговор с человеком, которому, кажется, всё равно не только на название вина, но и на то, что говорит его собеседник. Антон вполне мог составить себе компанию сам. — Давайте сюда, — он видит, что Федя так и не продвинулся в открывании бутылки, поэтому и здесь берёт инициативу в свои руки. Сам же разливает вино и садится напротив, но вскакивает буквально через полсекунды, вспоминая о том, что им надо чем-то закусывать. — Фёдор, вы любите сыр?
— Наверное, да.
— Прекрасно! Я порежу вам сыр.
— А вы не будете?
— А мне не надо работать. То есть, конечно, надо, но в моём случае несколько бокалов вина иногда бывают очень полезны.
Когда перед Федей возникает блюдце с довольно красиво порезанным сыром, если обычные ровные полоски можно назвать красивыми, он решает продолжить разговор, потому что действительно интересно.
— А кем вы работаете, Антон?
— Я писатель, — гордо сообщает тот. — Давайте выпьем за наше знакомство. Теперь его можно назвать вполне полным.
Его бокал прислоняется к Фединому гораздо быстрее, чем Федя успевает сообразить, что пора пить. За один глоток Антон выпивает почти до дна, но немного всё-таки себе оставляет и некоторое время рассматривает последние капли вина под светом люстры.
— Красиво, да? — спрашивает он. Федя пожимает плечами, не находя ничего выдающегося в обыкновенном вине под светом. — Вот мой друг, тот самый, который, надеюсь, в Испании, он бы точно сказал, красиво или нет. Он в этом разбирался.
— В... остатках вина? — с сомнением уточняет Федя, и Антон резко оборачивается к нему.
— Нет, конечно! Не в «остатках вина», как вы выразились, а в красоте переливов рубиновых капель на дне стеклянной бесконечности бокала, освещённых тёплыми лучами домашнего солнца под потолком.
— Вау... — Федя делает ещё глоток. — Теперь я действительно верю, что вы писатель.
— А вы сомневались? На самом деле, то, что я сейчас придумал, это так, — Антон машет рукой. — Ничего подобного я не пишу. Я вообще считаю, что это звучит ужасно. Красиво и отвратительно одновременно. Лучше выражаться как можно проще, это людям нравится куда больше.
Антон осушает свой бокал и тут же наливает себе новый, попутно успевая взять кусок сыра с Фединого блюдца. Тот решает проявить внимание и двигает блюдце ближе к середине стола, чтобы Антон в следующий раз не тянулся.
— Спасибо, не стоило, я больше не буду покушаться на ваш сыр, — говорит Антон.
— Ну, если вдруг вам всё же захочется, то так удобнее.
— Думаете? А если я хочу лезть через весь стол?
— Зачем?
— Я пока не придумал, но, если вы дадите мне минуту, я смогу сказать точнее, — Антон делает задумчивое выражение лица. — Допустим, я таким образом хочу быть ближе к вам. Хорошая версия? — Федя удивлённо моргает.
— Можно просто пододвинуть стул в таком случае и сесть рядом, — вырывается как-то само, и Федя, наверное, уже жалеет.
— Точно! К третьему бокалу я так и сделаю, — чтобы ускорить процесс, который можно было бы растянуть и на весь вечер, Антон немедленно расправляется со своим вторым бокалом.
— А тост? — запоздало спрашивает Федя и едва не вздрагивает, когда стул Антона действительно оказывается рядом.
— Я думал, теперь ваша очередь. Знаете, однажды в моей жизни было такое время, когда я пил вино, сидя на полу мансарды и прямо из горла, передавая после каждого глотка своему другу.
— Тому, который теперь, возможно, в Испании?
— Да. Как вы догадались?
— Кроме него, вы не назвали никаких друзей, — с лица Антона неожиданно пропадает улыбка, не сходившая весь вечер, за исключением пары моментов. — Извините, я не имел в виду, что...
Федя боится, что сейчас наговорит чего-нибудь похуже, чем было, поэтому замолкает на полуслове. Антон смотрит в свой бокал, но берёт себя в руки и снова поворачивается к Феде.
— У вас есть друзья?
— У меня есть два соседа. Один из них считает себя моим лучшим другом, но я не знаю, точно ли мы лучшие друзья. Дружба — это сложно.
— Тогда давайте выпьем за то, чтобы и у меня, и у вас, наконец, появился ещё один друг. Настоящий, — и теперь Антон дожидается Федю, их бокалы соединяются одновременно.
Сразу после этого тоста Антон снова берёт кусок сыра с блюдца, которое опять оказывается от него дальше, чем было бы удобно. Потом он заявляет, что Феде уже хватит, и он сварит ему кофе, хотя сам Федя, пожалуй, был бы не против продолжить. То ли это уже вино начинает действовать, то ли он всё-таки собрался с силами, чтобы сказать то, что думает этим вечером. Антон только улыбается и говорит, что он не хочет портить занятие своему брату.
«Ах да, занятие», — вспоминает Федя, и пока Антон разбирается с кофе, решает спросить у него, какие книги он пишет.
— Вы такие не читаете, — усмехается Антон. — И вряд ли читать будете.
— Почему вы так думаете?
— Вы приличный человек. Я бы даже сказал, интеллигентный. Или очень скромный. Или, возможно, моё общество вам не слишком приятно...
— Вы ошибаетесь, — неожиданно перебивает Федя. — Ну, насчёт вашего общества.
— Поэтому вы уже второй раз так пристально смотрите? — Антон кивает головой в сторону своего процесса приготовления кофе, развернувшегося на кухонной тумбе.
— Мне просто интересно.
— А я думал, вы следите, чтобы я не насыпал вам яд. Если бы вам было интересно, вы подошли бы ближе.
— Но я не хочу вас отвлекать или мешать.
— Вы даже не попытались. Может быть, я хочу, чтобы вы меня отвлекли или помешали.
— Только не говорите, что это всё ради того же, зачем вы двигали стул.
Антон загадочно пожимает плечами и ставит турку на плиту. Федин бокал со стола он отправляет в раковину, а свой медленно пьёт, опираясь спиной на тумбу и даже не смотря, что там происходит с кофе. Федя слышал, что, вообще-то, лучше следить. С другой стороны, Федя не такой уж специалист в кофе, он себе растворимый дважды, а то и трижды в день разводит, будучи вполне довольным. Впрочем, после кофе Антона, Федя не уверен, что сможет даже посмотреть на остатки из своей банки.
— Но всё-таки, что вы пишете? — получая чашку, спрашивает Федя. Ему, правда, хотелось бы знать.
— Романы для взрослых. Проще говоря, текстовую порнографию. Или, как выражается мой брат, то, на что можно подрочить и выкинуть, — Феде кофе попадает не в то горло. — Вот видите, я знал, что вы такое не любите.
— Я просто неудачно...
— Да-да, разумеется. Поверьте, Фёдор, то, что вы не читали ничего такого, не роняет вас в моих глазах. Во-первых, возможно, у вас всё ещё впереди. Во-вторых, у вас вполне может хватать подобного в жизни, и вам не нужны какие-то книжки. К тому же, да, моё вольное изложение Камасутры приносит неплохие деньги, но я хочу написать кое-что другое.
Федя хочет узнать, что именно, но слышится звук открывания двери ключом. Быстрыми шагами на кухню врывается Алексей, миллион раз извиняясь, что опоздал, да ещё и снова. Они ни разу не начали своё занятие вовремя по его вине, и ему очень жаль.
— Ничего страшного, — уверяет Федя. — В конце концов, я готов приезжать, когда угодно.
— Так уж и когда угодно? — спрашивает с усмешкой Антон.
Не дожидаясь ответа на свой вопрос, он желает брату с репетитором удачи, а сам удаляется в комнату, прихватывая с собой бутылку вина. Благодаря хорошему настроению весь день, спонтанному вечеру в компании Феди и, в целом, приятной атмосфере вокруг, Антону кажется, что сейчас он вполне способен продолжить свой будущий гениальный роман. Дело с ним не особо сдвинулось с этапа набросков общего сюжета и прописанной первой главы. Антон начинал и вторую, но довольно быстро сдался, когда понял, что ему не хватает информации и проработанности персонажей. Теперь же, похоже, он нашёл, что искал. Как минимум, для одного из четырёх главных героев.
Логично, что уходит в этот раз Федя очень поздно, и, когда дверь за ним закрывается, Антон снова появляется в пространстве квартиры. Тут же наталкивается на недовольный взгляд брата, сквозящий какой-то претензией.
— Какого чёрта ты пьёшь с моим репетитором? — возмущается Лёша.
— Я просто приготовил ему кофе, как и в прошлый раз. Это запрещено тут? Надо было огласить список правил до того, как я решил переступить порог.
— Ты думаешь, я идиот и не заметил двух бокалов в раковине?
— Я пил из обоих, — пожимает плечами Антон. — Ты же знаешь, я ебанутый.
В целом, Лёша почти готов поверить, потому что с Антона станется. А судя по тому, что он весь светится, ему настолько хорошо, что он может сотворить любую дурацкую и нелогичную чушь шутки ради. В своё время Лёша часто наблюдал подобное, и тогда ему казалось это забавным и милым. Сейчас он понимает, что это, как минимум, ненормально, и ничего прикольного тут нет. Это даже раздражает. Можно быть хоть немного серьёзнее в свои двадцать семь.
— В любом случае, советую сократить количество приготовлений кофе на моей кухне для моего репетитора, — продолжает Лёша. — Я всё ещё планирую получать пользу от занятий с ним, а не наблюдать за вашими... за вашей дружбой или что там. Хотите разговаривать по душам полтора часа, делайте это в другом месте.
— Возможно, ты забыл, братик, — вздыхает Антон. — Но своим кофе я уже второй раз пытаюсь прикрыть твою задницу. Потому что кто-то, став большим начальником, видимо, решил, что теперь необязательно появляться вовремя. Это невежливо, а я не хочу, чтобы твой репетитор послал тебя. Я хочу, чтобы ты достиг своей цели и поехал в свою командировку.
— Какое благородство, — фыркает Лёша.
— И да, я варю кофе только тем, кто мне нравится. Фёдор мне нравится.
У Лёши перехватывает дыхание. Вот так просто? Да быть не может. Хотя чёрт знает этого Антона, Лёша уверен, что за пять лет у него была куча таких же, которые ему нравятся. Собственно, руководствуясь этой мыслью, Лёша и решился на отношения с Сашей.
— Он хотя бы искренний и дружелюбный, в отличие от некоторых, — добавляет Антон.
— Некоторые не заслуживают этого. Сам знаешь, почему. И я повторяю, — Лёша подходит ближе, сверля Антона взглядом. — Что бы ты там ни думал по поводу Фёдора, он — мой репетитор. И в этом доме ему лучше сосредоточиться только на наших с ним занятиях, за которые я плачу ему деньги.
— Пока не платишь, — поправляет Антон. — И не слишком ли много твоего? Надеюсь, твой парень готов подвинуться, а то приоритеты явно не в его пользу.
Лёша решает, что надо быть умнее. С Антоном можно спорить бесконечно, на любое слово у него найдётся десять, что неудивительно. Он же чёртов писатель, у него должен быть хорошо подвешен язык. Лёша с ним соревноваться в упрёках не собирается, он просто уйдёт к себе, не пожелав даже спокойной ночи. Потому что, как он уже говорил, некоторые не заслуживают Лёшиного расположения. Он больше не тот наивный Лёша, не умеющий ставить себя на первое место.
***
Ерохин вовсю спит на диване, как и обычно. Феде иногда кажется, что в последнюю неделю он вообще не успевал застать своего соседа в каком-то другом положении, но Кокорин утверждает, что Ерохин иногда встаёт, так что, у Феди мало причин беспокоиться.
Наверное, странно быть дипломированным психологом и жить в квартире с человеком, страдающим депрессией. Ещё более странно не пытаться ему помочь, а просто наблюдать со стороны, как прогрессирует его болезнь. Впрочем, Федя пытался. Как только с Ерохиным случилось несчастье, Федя, как мог и умел, стараясь применить методики, которым его обучили в университете, оказывал ему помощь и поддержку. Не помогло. Это было странно и уже не впервые, но Федя действительно не мог спасти от проблем кого-то, кто был ему дорог или хотя бы близок.
Возможно, не такой он уж и дипломированный специалист. Мало ли, что есть красная корочка. Она совершенно бесполезна, если у тебя ничего не получается, но из доступных вариантов практики у Феди всегда были только родственники или знакомые. Кстати, он где-то вычитал, что это типичная ситуация для многих психологов. Совершенно обыкновенно, когда семейные психологи не могли наладить отношения с собственными детьми, и в их доме постоянно происходили скандалы один другого краше. Ещё более обыкновенно, когда психологи объясняли первопричины каких угодно душевных травм, но старательно прятали свои личные, не стремясь в них разбираться. Поэтому у Феди паранойя на тему собственной несостоятельности пока отодвигалась на задний план, хотя всё-таки существовала.
— Что ты делаешь? — спрашивает Федя у Кокорина, притащившего за обеденный стол лампу. Между прочим, Федину настольную лампу, что уж совсем наглость.
— Я купил себе планер, — важно сообщает Кокорин, не разгибая спины. В строку под громким названием «Задачи» он записывает уже седьмой пункт. — В свете последних событий мне стоит быть более организованным, чтобы нигде не обосраться.
— Лучше бы ты себе купил лампу.
— Я же не навсегда её забираю, в чём претензии? Друзья делятся вещами, если ты не знал.
— Слушай, Саш, а мы с тобой друзья? — неожиданно решает поинтересоваться Федя. После сегодняшних разговоров с Антоном он вдруг серьёзно задумался над этим. Кажется, именно Антону Федя невзначай признался, что друзей у него как таковых не имеется, ведь Кокорин слишком далёк от понятия дружбы, не говоря уже о Ерохине.
Кокорин, тем не менее, даже поднимает голову от своего планера. Он удивлённо смотрит на Федю, будто тот выдал настолько бредовую мысль, что впору задуматься о его адекватности. Впрочем, в мироощущении Кокорина, наверное, так и есть.
Он сам провозгласил себя лучшим другом и сам же ревностно охранял это звание, не позволяя никому даже приближаться к Феде. Есть Кокорин, а есть все остальные. Возможно, появись у Феди личная жизнь, Кокорин и тут возмутился бы, почему ему уделяется меньше внимания, чем какой-то там второй половинке. Откуда тянутся корни этой ревности на пустом месте, Федя, кстати, прекрасно понимал. Другое дело, что, как всегда, ничего не мог предпринять. Только что уступить Кокорину и позволить ему считать себя первым и единственным.
«Боже, это звучит так, словно я с ним встречаюсь», — мысленно произносит Федя с какой-то обречённостью. Кокорин ему даже не нравится. Ну, то есть, объективно, у Феди настолько всё плохо, что он бы и на Кокорина в крайнем случае согласился, но только в самом крайнем. Федя примерно представляет, каким тот может быть в отношениях, и к этому Федя совсем не готов. К тому же, тут внезапно появилась ещё одна проблемка, исключающая возможность перевести Кокорина в новый статус.
— Забей, неважно, — отмахивается Федя. — Я пойду спать, если поздно закончишь, то оставь лампу тут. Не нужно вламываться с ней ко мне в комнату.
— А ну-ка, стой. Сядь, — серьёзно говорит Кокорин, буквально приказывая. У Феди нет желания сопротивляться, как и в любой-другой ситуации со своим лучшим другом. — Я не понял, а что это за вопросы такие? Вообще-то, мы давно друг друга знаем, вместе живём, делим последнее. Ты на мои деньги существовал, я тебе работу нашёл. Ты слушаешь моё нытьё время от времени.
— Саш, я говорю, неважно. Просто один человек сегодня заставил меня немного задуматься.
— Что ещё за человек? — ворчит Кокорин, но с некоторой долей любопытства.
— Антон. Ну, который брат Алексея, с которым я занимаюсь, — Федя рассказывает, почему сегодня ему пришлось провести полтора часа в обществе Антона, и о чём они беседовали. Однако Федя умалчивает большую часть. Во-первых, Антон иногда выдавал очень странные вещи, объяснения которым Федя до сих пор не нашёл. Во-вторых, выводы с позиции Кокорина Феде совершенно неинтересны сейчас.
— Я так и не понял, причём тут наша с тобой дружба, — фыркает Кокорин.
Федя разводит руками, мол, ему просто навеяло что-то.
Он вновь и вновь прокручивает в голове слова Антона: «Допустим, я хочу быть ближе к вам. Может, я хотел, чтобы вы меня отвлекли». Снова и снова. Федя ворочается с боку на бок, переворачивается на спину, вздыхая в серый потолок комнаты, и комкает в руках одеяло. Кажется, ему нравится Антон. Во всяком случае, ему очень нравится то, что Антон говорит.
Только, наверное, для Антона это всё не больше, чем игра. Он же сам сказал, что у него просто хорошее настроение. В следующий раз всё может быть совсем иначе, и он даже не захочет с Федей находиться в одной комнате. Он вообще непредсказуемый, но почему-то именно это сейчас заставляет Федю ещё раз вздохнуть и натянуть одеяло на голову. Чёрт его знает, Федя может ошибаться даже в интерпретации своих чувств. Возможно, долгое отсутствие хоть чего-то, напоминающего личную жизнь, так влияет на его восприятие. Тогда, наверное, всё ещё хуже.
***
Хорошее настроение Антона продлевается на пятницу, тогда как его брат совсем не выглядит счастливым человеком, заканчивающим очередную рабочую неделю. За завтраком Лёша безрадостно читает всё приходящие и приходящие сообщения от Саши, которому, разумеется, очень нужно на этих выходных куда-нибудь с ним сходить. О, Лёша прекрасно понимает, куда, потому что Сашу сейчас интересует только одно — знакомство с Антоном.
— Мой парень хочет с тобой познакомиться, — сообщает Лёша, когда Антон ставит на стол две кружки.
— Неужели? Ты не рассказал ему, какой я мудак?
— Рассказал, но от этого ему стало только интереснее. Он рассчитывает, что я устрою вам что-то вроде знакомства с родителями, — Лёша откладывает телефон в сторону, проводя рукой по волосам.
— Звучит просто прекрасно. Я как раз тоже думал спросить у тебя, когда ты покажешь мне своего Сашу.
— Ты же понимаешь, что этого никогда не будет?
Саша и Антон вообще не должны были знать про существование друг друга. Только так вышло, что тяжело скрыть собственного родственника, пусть и долго отсутствующего в твоей жизни. Лёша старался, как мог, но этого оказалось недостаточно. Сейчас он намерен сделать всё, чтобы встреча Антона и Саши не произошла. Им нельзя видеть друг друга, им нельзя говорить друг с другом. Кое-кому вообще лучше побольше молчать и поменьше отсвечивать на горизонте.
— Вкусно? — спрашивает Антон, кивая на Лёшину кружку.
— Как обычно.
— А конкретнее?
— Не напрашивайся на комплименты, раздражаешь.
Антон усмехается. В последнее время его труды по достоинству мало кто оценивает. Ещё немного, и станет совсем обидно, но пока ему, скорее, забавно наблюдать. Главное, не упустить момент, когда наблюдение перестанет быть актуальным.
Тем временем, пятница Феди начинается довольно обычно, пусть и с очень нестандартной ситуации.
