Раздумывать над тем, что случилось на кухне, у Антона нет ни желания, ни времени. Он не станет скрывать, что рассчитывал на это, правда, не был уверен, что всё свершится так скоро. Всё-таки пять лет — это серьёзный срок, и Лёша, по мнению Антона, должен был осознавать остатки своих чувств, как минимум, пару месяцев. А тут едва ли не за секунду сдался, учитывая, что до этого они с Антоном особо и не разговаривали в спокойном тоне.
Лёша пообещал поговорить, когда он вернётся, и Антону хочется сегодня домой не возвращаться. Он представляет, что их очередной серьёзный разговор может кончиться полным провалом. Вряд ли Лёша начнёт объясняться ему в любви, наверняка, попросит забыть о поцелуе и скажет, что это всего лишь странная ошибка. Ну да, как же, а то Антону неизвестно, что это на самом деле было. Он своего брата всю жизнь знает, хотя из этого знания можно смело вычеркнуть пять лет, но, насколько Антону удалось понять, ничего в Лёше не поменялось. То, что он скрывает теперь свои чувства и вообще себя настоящего, — это другое, с этим можно иметь дело, и это видно таким, как Антон. Благо, он, видимо, единственный человек, способный разглядеть.
Отбросив в сторону все лишние мысли, Антон собирается на свидание с Федей. Это безусловно свидание, тут даже говорить не о чем. На самом деле, ужасно странно, что за такой короткий срок и без каких-то долгих попыток узнать друг друга получше Антону удалось понравиться Феде. Учитывая, какие они разные, совершенно противоположные. Впрочем, мало ли, вдруг Федя тоже что-то скрывает. Люди, порой, такие непредсказуемые, что Антону бывает не по себе.
Его последнее свидание было не так давно, чтобы волноваться, хотя Антон вообще не из тех, кто волнуется перед подобными мероприятиями. У него никогда не было боязни показаться каким-то не таким в глазах человека напротив. Возможно, потому что Антону наплевать на чужое мнение, он всегда намеревается быть собой, а дальше уже дело вкуса. Тем более, до того, как он уехал из Москвы, у него все свидания были только с Лёшей, с которым притворяться каким-то идеальным не нужно. Лёша его и так прекрасно знает, видел разным, и всё это его вполне устраивало.
Вообще-то, свидания — это интересно. В большинстве своём Антон соглашался на свидания именно по этой причине, ведь с Лёшей обычно он отвечал за организацию, или они совместно обсуждали, чего хотели бы именно сегодня. Возможно, Антону всегда не хватало момента неожиданности и какой-то маленькой тайны. И вот, теперь он опять не знает, что они с Федей будут делать. Впрочем, Федя тоже не знает, и тогда их свидание становится совсем непредсказуемым, что ещё больше убеждает Антона в правильности своего согласия.
Ни на что особенное он не рассчитывает. Ну, прогуляются, посидят где-то, наверное, поговорят. Может быть, выпьют. Федя не похож на человека, который считает, что после первого свидания нужно обязательно лезть друг к другу в постель. Антон находит это милым, потому что нечасто такое случается. Или Антон просто в глазах других никогда не производил впечатления человека, которому нравятся долгие ухаживания. Он не знает и не хочет знать, ему просто интересно, что получится сейчас.
Нельзя сказать при этом, что Антон всерьёз заинтересован в Феде. Да, тот милый, вежливый, хороший и правильный. Что-то такое идеальное и, наверняка, замечательное, можно предположить, мечта для романтических натур, к которым Антон себя никогда не относил. Он слишком далёк от всей этой возвышенности и преисполненности, он, скорее всего, вообще чересчур приземлённый, грубоватый и не к месту прямолинейный. Такое здорово отпугивает людей и оставляет неправильное первое впечатление. Как жаль, что Антону наплевать, и меняться он не планирует ещё в ближайшие лет десять, наверное.
Нет, всё-таки неопределённость места проведения свидания имеет свои неудобства. Как минимум, Антон не может понять, что ему надеть. Нельзя же в одной и той же футболке шляться по дому, выходить на прогулку в парк, а потом идти в какой-нибудь ресторан. Теоретически можно, особенно, если у тебя не так много одежды, а у Антона именно такая ситуация. Всё его имущество умещается на спинке стула и в виде небольшой стопки на полу. Надо бы, кстати, перевесить часть на вешалки, чтобы не нужно было гладить каждый раз, когда хочешь куда-то выйти. С другой стороны, Антон не уверен, что он будет часто выходить из дома дальше круглосуточного магазина в соседней пятиэтажке. Удивительно, что в Лёшином почти элитном районе есть круглосуточные магазины.
И тут Антон понимает, что ещё более удивительно, как им удалось урвать эту квартиру не за бешеные деньги в своё время. Лёша тогда не был никаким начальником отдела, учился только в университете, подрабатывая, где придётся, летом. Антон нигде не учился и только писал свою первую книгу. Нет, конечно, приходилось иногда, скрепя сердце писателя, выбираться из-за стола и искать себе временное пристанище за какой-нибудь кассой убогого магазина. И всё равно ведь накопили на первый взнос. И не где-нибудь в Марьино, а в Беговом. Довольно дорогом районе, соседнем к самому Пресненскому. А в Пресненском, между прочим, деловой центр, в котором теперь Лёша работает, и дом правительства, и ещё чёрт знает что. Всё-таки Москва — город возможностей, что ни говори. Можно быть никем и всё равно чего-то добиться, а можно иметь всё, но потерять это в один момент.
Задумавшись над поворотами собственной судьбы, Антон забывает, что ещё несколько минут назад собирался выбрать себе приличную для свидания одежду. Несмотря на то, что Антону по большей части плевать на всё, что касается представления о себе, он, тем не менее, всегда старается хотя бы хорошо одеться. Встречают-то, известно, как. В общем-то, практически все его знакомства, случившиеся за эти пять лет, начинались с какого-нибудь акцента на его внешности. То глаза у него такие невероятные, что их видно с другого конца клуба, то ноги в этих джинсах настолько красивые, что нельзя не подойти и не сообщить об этом, добавив, что эти ноги лучше всего смотрелись бы на чьих-нибудь плечах. Антон смеётся, вспоминая все эти подкаты. Нет, приятно, конечно, Антон любит, когда он кому-то нравится, совсем неважно, почему, но иногда перебор. Интересно, какой комплимент можно услышать от Феди?
Можно ли вообще услышать комплимент от человека, который не в состоянии пригласить на свидание без лишних нервов и долгих предисловий? По сути, Антон чуть ли не сам его позвал, потому что установил день, заставил обменяться телефонами и устроил всё так, чтобы у них действительно была возможность обсудить это наедине. В присутствии Лёши даже Антон не решился бы пригласить кого-нибудь куда-нибудь.
В итоге, Антону приходится вытащить из своей стопки первую попавшуюся рубашку какого-то дикого абстрактного вида, потому что он со своими размышлениями обо всём уже безбожно опаздывает. Федя, наверное, потерпит, но Антону банально неудобно повторять привычки своего брата в отношении Феди.
— Какой ты... яркий, — произносит Федя, стоит Антону немного больше распахнуть джинсовую куртку, которую он сорвал с вешалки в коридоре. Это точно Лёшина, потому что у Антона из курток только зимняя, в которой он приехал.
— Не спрашивай, — отмахивается Антон. — Я так и не вспомнил, в какой момент жизни ударился головой и купил этот шедевр.
— Ну, она красивая. Тебе идёт.
— Мне один человек, да что там, естественно, тот самый испанский товарищ, сказал, что мне даже половая тряпка идёт. Уж не знаю, к чему он это, но, думаю, что я могу считать себя теперь по меньшей мере Мэрилин Монро.
Они гуляют по Москве. Это банально, избито, ожидаемо для всех первых свиданий, когда не знаешь человека, которого пригласил. Но Антону нравится. Он не был в родном городе пять лет, да даже и в течение всей своей остальной жизни не то чтобы успел побывать в каждом уголке столицы. Федя, тем более, не стремится таскать его по центру.
«Никакого тебе, Тоша, пафоса Тверской и расфуфыренности Никольской», — думает Антон, когда они с Федей выходят из шумного метро на улицу где-то в районе Марьиной Рощи. Так получается, что Антон оказывается единственным ярким пятном в пейзаже на ближайшие пару километров во все стороны. Впрочем, кажется, никого это не смущает.
Выясняется, что Федя вообще не любит центр. Как раз за его надменный пафос и расфуфыренность, больно бьющую по глазам. Именно поэтому Федя рад, что Лëша живëт хотя бы в Беговом, потому что наблюдать, как стремительно меняется благосостояние жителей столицы, на протяжении своего пути дважды в неделю Федя не готов.
— А ты где живëшь? — спрашивает Антон.
Федя запинается, словно приехал из какого-нибудь Южного Бутова. Антон, конечно, не эксперт, но в его время именно это место ассоциировалось с разгулом всякого треша, причëм, за бесплатно. Впрочем, будь Федя из Бутова, вряд ли он стал бы приглашать Антона на свидание. Такие люди просто не могут жить в подобных местах.
— В Бибирево, — Федя застенчиво чешет затылок, не понимая, что так поражает Антона. У того же загораются глаза.
— А мы поедем туда? Или пойдëм, может быть? Я просто в Бибирево не был никогда, представляешь!
— Да там смотреть-то не на что. И не думаю, что тебе понравится, — Антон почти расстроен. — Ну, разве что, в следующий раз? Если я сегодня тебе всё покажу, потом заняться будет нечем.
— А что, планируется следующий раз?
— Не знаю... Если ты захочешь со мной куда-то ходить после сегодня.
— Понятия не имею, что я буду думать через пару минут или часов, но в данный момент я хочу ходить с тобой каждый день, куда угодно. Даже в Бибирево.
У Феди на лице отражается вся гамма эмоций, которую принесли с собой слова Антона. Будто ему только что признались в любви, ни больше, ни меньше. Чтобы не стоять истуканом, выглядя, наверняка, максимально нелепо в этой своей растерянности и переизбытке чувств, он решает объяснить, зачем они приехали в Марьину Рощу.
Оказывается, тут есть какой-то милый не то ресторан, не то бар, который Федя очень любит, хотя и был в нём сто лет назад. Последний раз точно в свои двадцать семь, когда пытался с кем-то познакомиться. Возможно, Федя вообще водит кого-то в это место только на свидания. А ещё, вполне вероятно, что бар давно закрылся, так как с Фединого двадцатисемилетия прошло уже очень много времени.
Бар живее всех живых, будто только и ждал все эти годы, когда Федя снова почтит его своим присутствием. Интерьер, правда, они обновили, но это даже лучше. Теперь Антон в своей рубашке смотрится донельзя уместным, а раньше точно собрал бы взгляды всех вокруг.
Федя решает изменить своим привычкам, которые уже сложно называть привычками, потому что давно истëк срок годности для повторения. Он не ведëт Антона к барной стойке. Во-первых, там мало места. Во-вторых, там есть другие люди, которые Феде рядом абсолютно не нужны. Поэтому они с Антоном сядут за столик у окна, благо, тот, вроде, совсем не против любоваться вечерней Марьиной Рощей.
— Возможно, вопрос немного нетактичный, но почему тебе так всё нравится? — спрашивает Федя, передавая Антону подобие меню, где в большей степени напитки, чем еда.
— Я не был в Москве пять лет, а до этого не сильно любил по ней гулять. Меня, знаешь, на самом деле, вполне устраивает тусоваться у себя дома... или у кого-то, — Антон поднимает взгляд от меню и прыскает, видя Федино лицо, полное удивления. — Блин, Федь, а ты-то с чего удивляешься постоянно?
— Не знаю, просто, наверное, отвык общаться с людьми, которые не мои соседи по квартире. А ты, ну, довольно сильно от них отличаешься.
— Ага, знаю. Мне постоянно говорят, что я странный. Некоторые, правда, например, мой брат, называют это ебанутостью. Так, я хочу сегодня напиться или нет? — спрашивает сам у себя Антон, отводя взгляд в сторону окна. — Федь, ты хочешь, чтобы я напился?
— Смотря, чем это грозит.
— В целом, ничем, кроме того, что я лягу спать быстрее, чем обычно. Но это если я выпью что-то крепкое. Всякое вино и прочие мартини на меня повлияют только спустя бутылку минимум. А вот шампанское мне нельзя.
— Почему?
— Просто я не думаю, что ты готов узнать меня под его влиянием, — усмехается Антон. — Я становлюсь слишком весёлым и слишком готовым на всё. Сначала я захочу обниматься, потом целоваться, потом начну признаваться в любви. А ещё я буду выглядеть, как слабоумный дебил. Во всяком случае, так меня описывал мой дорогой брат. Самое забавное, что, даже оказавшись утром не там, где планировал, я не испугаюсь, не удивлюсь и не постараюсь поскорее об этом забыть. Я буду счастлив, что всё, что могло случиться, случилось.
— Звучит не настолько ужасно, как я уже подумал, — произносит Федя, хотя мысленно представляет, что если бы он увидел Антона именно таким, то словил бы жуткую панику и ступор, не зная, что с этим делать. Правда, наверняка, Антон самостоятельно сориентировался бы в ситуации и разобрался, что там у него по плану действий. И пусть Феде немного интересно, он всё-таки считает, что это ужасно, нельзя о таком думать. Категорически нельзя пользоваться тем, что человек напился, даже если он утверждает, что ни о чём сожалеть не будет. А вдруг именно с Федей будет?
— Мне кажется, если сегодня я захочу тебя поцеловать, то я сделаю это и без всякого шампанского. У меня сегодня очень хорошее настроение, — Антон, конечно, умеет своими словами, которым, кажется, не придаёт совершенно никакого значения, выбить из колеи. Впрочем, Федя чувствует, что Антону рядом с ним можно даже молчать, это всё равно никак не устаканит несчастную колею.
Захлопнув меню, Антон оглашает свой выбор, после чего встаёт и направляется к барной стойке, чтобы сделать заказ. Возвращается оттуда он вполне счастливый, потому что именно сегодня в этом баре какая-то невероятная акция, что именно те напитки, которые Антон хотел, подают по две порции сразу. У него четыре наименования, включающие в себя по пять шотов, и это резко превращается в сорок порций.
— Ты уверен? — с сомнением спрашивает Федя. Антон утверждал, что его практически ничего не берёт, но сорок шотов звучат слишком масштабно даже для него.
— А разве ты мне не поможешь?
Вообще-то, Федя пить не собирался. Вернее, он хотел культурно посидеть, растянув за вечер какой-нибудь стакан виски максимум, первое свидание всё же. Похоже, у Антона совсем иные представления о первых свиданиях, да и свиданиях, как таковых. Наверное, следовало вести его в бар уже в следующий раз, а лучше через пару следующих раз.
Впрочем, шоты исчезают в руках Антона довольно быстро. Федя задумывается, уж не алкоголик ли он, а то всякое можно ожидать, и просит Антона не торопиться, потому что вечер, вроде бы, долгий. В крайнем случае, бар закрывается около пяти утра, так что у них имеется даже ночь, но Федя не уверен, что прилично продлевать первое свидание до такого времени. Хотя кто Федю вообще спрашивает. Кому тут интересны его мысли о приличности и правилах.
Они много говорят, рассказывают о себе. Федя, правда, не считает свою жизнь настолько уникальной, чтобы о ней можно было трепаться часами, поэтому предпочитает слушать Антона. Тот, оказывается, уезжал из Москвы за вдохновением для своего будущего романа, над которым сейчас работает. Начал своё путешествие почему-то с Нижнего Новгорода, потом поехал в Казань, затем в Ростов и в конце застрял чуть больше, чем на год, в Петербурге. Мол, город творчества и искусства, нельзя было не посетить, а потом Антону там очень понравилось. Там же он и познакомился со своим другом-испанцем, про которого так больше ничего и не рассказал.
— Я прочитал несколько твоих книг недавно, — признаётся Федя.
— Серьёзно? Зачем?
— Мне стало интересно. Не могу сказать, что я поклонник твоего жанра, и вряд ли буду читать что-то подобное, если это не твоё. В целом, мне понравилось, я думаю.
— Почему?
Федя долго не может подобрать слова. Иногда ему кажется, что эти эротические романы вызвали у него восторг только за сам факт авторства Антона, большего Феде и знать про них было не нужно. Но, на самом деле, несмотря на жанр и смысл повествования, во всём этом действительно что-то было. Даже постельные сцены, которые Федя изначально хотел пролистать, тем не менее, заслужили его внимание.
— Ты пишешь так, что тебе хочется верить. Не знаю, как объяснить, но всё, что происходит в твоих книгах такое настоящее, будто фильм смотришь, наверное. Или, что ещё удивительнее, как будто... — Федя вздыхает, потому что он не хотел, чтобы это звучало так, но как уж вышло. — Как будто участвуешь в этом сам. Да, согласен, это смешно.
— Нет, я просто... Знаешь, не так много людей хвалят меня за текстовое порно. Если быть точнее, то я ещё не слышал настолько приятных слов, как от тебя. Ты словно отнёсся к этому, как к чему-то действительно литературному, хотя большинство воспринимает мои книги, как средство для самоудовлетворения в лучшем случае. Но я рад, что ты увидел то, что я хотел изобразить.
— Правда?
— Изначально, когда я только начал писать свою первую книгу, я решил, что она должна быть не просто ещё одним эротическим романом по типу той херни, что пишет Эмилия Дарк.
— Кто это?
— Очень известная писательница в жанре эротики. Честно, её шедевры вызывают желание хорошенько проблеваться, чем возбуждение или... откровенно говоря, я без понятия, какую реакцию она каждый раз пытается вызвать у читателей, но мне хватило половины её знаменитого цикла, чтобы понять, что я хочу написать вообще другое и... Не знаю, возможно, это звучит слишком громко, но я хочу, чтобы люди знали, что у нас есть нормальные вещи, которые действительно приятно читать.
— Мне кажется, ты имеешь полное право так говорить. Не знаю, есть ли у вас кто-то, кроме этой Эмилии Дарк и тебя.
— Конечно, есть, — вздыхает Антон. — Любой идиот считает, что он в состоянии написать эротический роман. Это же всего лишь описать, как кто-то трахается сутками, существенно всё преувеличив, потому что... Наверное, потому что все так пишут. У нас полно отвратительных вещей. В основном, их пишут женщины, и я удивлён, почему им так нравится сводить всё к неконтролируемой оргии всех со всеми, да ещё и на грани в лучшем случае добровольного изнасилования. Неужели просто секс уже никому не интересен? Хотя попадаются и приличные вещи, если, конечно, нас вообще можно оценивать, как что-то приличное, — Антон усмехается. — Многие считают, что эротика она и есть эротика, там не нужен сюжет, не нужна логика, достаточно просто двухсот страниц стонов и оргазмов. И всё равно, каким бы отвратительным оно ни было, это покупают. Прости, наверное, я слишком долго уже мусолю эту тему, да?
— Нет. Это интересно, — говорит Федя. — Не каждый день можешь послушать переживания писателя эротического жанра. Кто бы мог подумать, что я когда-то окажусь в такой ситуации. Вот ты упомянул, что уезжал на пять лет ради нового романа. Это тот, который ты пишешь сейчас? — Антон кивает, выпивая очередной шот. — А о чём он?
— Вообще-то, я стараюсь не рассказывать свои сюжеты всем вокруг, пока книга не выйдет. Не знаю, это какое-то дурацкое суеверие, наверное. Но ты, Федя, понял другие мои книги, поэтому, думаю, вкратце я могу рассказать. Или я уже достаточно выпил, чтобы мне стало наплевать на суеверия?
Антон пожимает плечами, выпивает ещё шот, предварительно заставив Федю с ним чокнуться. Садится прямо, разминает шею и руки, словно готовится не описать свою будущую книгу, а заняться какой-то серьёзной работой, требующей нескольких часов предельной концентрации.
— Там есть четыре главных героя, хотя, по сути, пять, если включить лучшего друга одного из них. Да, наверное, всё же пять. Первый главный герой, вокруг которого строится большая часть сюжета, работает бухгалтером в футбольном клубе. Его лучший друг является его единственным помощником, что-то вроде секретаря и просто человека, готового всегда прикрыть зад. Этот лучший друг изначально юрист, по совместительству выступает адвокатом главного героя, правда, его услуги понадобятся только в финале. А ещё лучший друг давно влюблён в главного героя, но тот — человек принципиальный и не собирается заводить серьёзные отношения больше никогда в своей жизни. Вместо этого он через приложение для знакомств ходит на встречи с разными людьми ради одноразового секса. У главного героя есть брат, который тоже работает в футбольном клубе в качестве помощника главного тренера. Отношения у братьев так себе, потому что один не принимает взгляды на жизнь второго, да и вообще мало с чем согласен. Также у нас есть генеральный директор этого футбольного клуба, у которого что-то вроде свободных отношений с кое-кем, поэтому он тоже пользуется тем самым приложением для знакомств, понятно, с какой целью. И, разумеется, он сталкивается с нашим первым главным героем. Наконец, последним основным персонажем становится новый футболист, пришедший в этот клуб. У него не очень хорошая репутация, на футбольном поле он известен своей грубой игрой, а за его пределами — бесконечными скандалами. И он очень напрягает брата главного героя своим существованием.
— Получается, ты решил написать книгу про отношения между мужчинами? — уточняет Федя.
— По сути, да. Но вообще-то, изначально я хотел написать что-то, где всё крутится на фоне одной измены, способной разрушить целый футбольный клуб. В любом случае, скорее всего, мой сюжет останется лежать в столе. Мне отказали восемь издательств. Казалось бы, какую хрень только сейчас не печатают, а именно мою идею брать не хотят.
— Думаю, не стоит переживать раньше времени. Может быть, тебе повезёт, и именно в Москве ты найдёшь издательство, которое согласится напечатать твою книгу. То, что я услышал, звучит достаточно интригующе, чтобы согласиться.
— Хочешь, я дам почитать тебе несколько первых глав, а потом расскажу до конца, что я хочу, в итоге, сделать?
— Конечно.
Наверное, во всëм виноваты шоты. А, может быть, всë же сам Федя. Антон не знает, почему именно с ним хочется поделиться всем, чем угодно. Только Федя сидит перед ним, такой понимающий и, кажется, способный принять любую хрень вполне серьëзно. Скажи Антон сейчас, что несколько часов назад целовался с собственным братом, и Федя, скорее всего, отреагировал бы на это, как на что-то вполне ожидаемое. Довольно удивительное поначалу, но возможное.
Антон готов дать ему все свои книги, пересказать все сюжеты, заполняющие голову, и попросить сохранить любую тайну. Он выпивает новый шот, подперев рукой щëку.
***
На улице уже темно, когда они выходят из бара. Антон умудряется споткнуться на пороге, и Федя успевает его подхватить, положив руку на талию. Этот жест заставляет ненадолго остановиться и замереть обоих. Федя поспешно убирает свою руку, замечая короткую улыбку Антона, переводящего взгляд на небо.
— А в Питере скоро белые ночи, — сообщает он. — Мы с моим другом любили в это время выбираться на крышу. Он жил в мансарде, и это было проще простого.
— Почему ты больше не общаешься с ним, если вы такие друзья? Кажется, даже жили вместе.
— Люблю начинать всë с нуля, — неопределённо разводит руками Антон и чуть не роняет свою джинсовую куртку на землю. Федя снова вовремя успевает остановить полëт, перехватив руку Антона. — Надеюсь, что мой друг добился, чего хотел, и теперь абсолютно счастлив. А то, что мы жили вместе... Это было удобно, у меня ведь совсем ничего не было в Питере.
— Понятно. Но я бы, наверное, всë же хоть раз позвонил ему, чтобы узнать, исполнил он свою мечту или нет.
— Боюсь, стоит мне ему позвонить, и он ещё задумает припереться в гости. А это было бы совсем не в тему. Лëша вряд ли оценит.
— Да, Алексей, похоже, очень не любит гостей. Я иногда удивляюсь, как он меня в квартиру пустил.
— Технически, каждый раз тебя пускаю я, — замечает Антон.
Изначально их прогулка подразумевалась совершенно дружеской. Тем не менее, Федя провожает Антона до дома, как и полагается на любом первом свидании, да и на последующих тоже. Для себя Федя аргументирует это, как желание помочь человеку, который выпил тридцать пять шотов. Пять всё-таки взял на себя Федя от греха подальше.
Антон же, несмотря на то, что хотел сегодня домой не возвращаться, после всех этих разговоров с Федей о друзьях и прочем вдруг решает, что всë же вернëтся. В конце концов, уже достаточно поздно, чтобы Лëша, например, лëг спать или забил на своë желание поговорить. Должно же быть у него хоть какое-то сострадание к человеку, который напился.
Чем ближе дом, тем всë явственнее у Антона просыпается желание сотворить какую-нибудь глупость. Он видит горящий свет в окнах своей квартиры и понимает, что Лëша, похоже, ждëт его. Ну надо же, какой принципиальный!
— Когда увидимся в следующий раз? — спрашивает Антон, безуспешно ища ключи в карманах куртки.
— Когда захочешь, я свободен всегда, кроме вечера понедельника и четверга, — Федя вздыхает и протягивает руку. — Давай я помогу тебе.
— Да, может, они вообще не в куртке.
— Только не говори, что ты, в принципе, не закрывал квартиру.
— Если б я помнил...
В итоге, ключи оказываются в заднем кармане джинс, и Антон долго смеëтся, держа их в руке. Федя только с улыбкой качает головой и почти готов прощаться, поэтому отдаëт Антону куртку. Тот вместо неë берëт Федину руку чуть выше запястья и притягивает его к себе, оставляя смазанный поцелуй на губах. Кажется, у Феди шок, потому что он стоит с распахнутыми глазами и не шевелится.
— Завтра я точно буду не в состоянии куда-то идти, — как ни в чëм не бывало продолжает Антон. — Как насчëт пятницы?
— Ага...
Федю утягивают в новый поцелуй. Антон обхватывает его лицо ладонями и коротко касается губ ещё несколько раз, не ожидая какого-то ответа. Отстраняется до момента, когда Федя, наконец, способен собраться с силами, чтобы проявить инициативу. В подъезде Антон исчезает стремительно, оставляя странное впечатление, будто он рядом и не стоял. Федя смотрит на дверь несколько напряжëнных секунд.
***
Как и после практически каждого свидания, Лёша подвозит Сашу к его общежитию. Их отношения начались с такого же эпизода, и вот уже больше двух месяцев они постоянно возвращаются в начальную точку, а если посмотреть в масштабе, то ничего и не поменялось с тех пор, как Лёша подвозил Сашу по доброте душевной, совсем не из-за обязательств перед ним, как перед собственным парнем.
Саша тянется к нему через сиденье, чтобы поцеловать. Обычно Лёша всегда возмущается, говоря, что это неуместно и неудобно. Во-первых, машина стоит буквально напротив входа в общежитие, и, может, не через каждую минуту даже, но какие-то люди всё же ходят туда-обратно. Не хватало только, чтобы кто-то заметил Сашу в подобном положении, растрезвонил по всем этажам, и на него странно косились всякий раз, когда будет проходить мимо. Естественно, Саша закатывает глаза, утверждая, что Лёша должен быть последним человеком, который беспокоится за его репутацию в какой-то убогой общаге. Плевать Саша хотел с высокой колокольни, что там о нём думают, надо будет — уедет. Куда, правда, не знает, но это он решит в момент.
Во-вторых, Лёша просто считает поцелуи в машине пошлостью из дешёвых кинофильмов. Целоваться надо в нормальных местах, а не выворачивая себе позвоночник. Опять же, это Сашино дело, но Лёша ведь о нём заботится. К тому же, Лёша не находит обстановку в своей машине романтичной и способствующей желанию целоваться или что-то ещё. В ней приятно сидеть и куда-то ехать, но никак не стоять перед общежитием в ожидании, когда один парень, наконец, соизволит отправиться к себе в блок.
Саша ведёт языком по губам, пальцами спускаясь вниз от Лёшиной шеи к вороту футболки. Цепляется за него, оттягивая и прикасаясь к коже, когда Лёша решает очень не вовремя напомнить, что у Саши могут и входную дверь закрыть. И пусть до одиннадцати вечера ещё очень далеко, это не мешает ему испортить момент. Саша цокает языком, осуждающе смотря на него.
— Лёш, ты можешь заткнуться минут на десять, а?
— Не больше, чем на девять с половиной, — фыркает тот.
Когда Саша целует его, Лёша вспоминает, что за девять с половиной минутой можно сделать очень многое. Так утверждал когда-то Антон, прислоняя его в коридоре к стене, несмотря на все убеждения, что если Лёша не выйдет из дома через десять минут, то в университет ехать уже бессмысленно.
В редкие моменты Лëша мог целоваться с Антоном просто так, без какого-либо продолжения. Антон умел целовать, чтобы хотелось большего, чтобы ты думать ни о чëм не мог, чтобы готов был послать к чëрту любые дела, даже если они не терпели отлагательств. Лëша мир мог бы продать за поцелуи с Антоном. И сегодняшняя ситуация на кухне была на грани того, чтобы он никуда не поехал.
Саша так не умеет. Не то чтобы он в этом виноват, просто с ним Лëша находится в совсем другом положении, нежели с Антоном. Здесь Лëша должен быть ведущим, от него ждут каких-то действий и поступков, он всë решает, он главный. Пусть Сашу не всегда это устраивает, но поцелуев это точно не касается. Поэтому Лëша должен перехватить инициативу, должен притянуть Сашу к себе самостоятельно и вовремя убрать его руку с бедра, пока та не скользнула выше.
На обратном пути до дома Лëша сжимает руль машины, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Упорно сверлит взглядом дорогу, решая, что он просто обязан поговорить с Антоном. Всë происходящее становится неправильным, если, конечно, оно хоть когда-то было противоположным, в чëм Лëша совсем не уверен. Вот пусть Антон ему и объяснит.
Ещё сильнее, чем руль в машине, Лëша сжимает собственные кулаки, когда видит, что его брат целуется у подъезда с репетитором. Это не должно удивлять, потому что Лëша прекрасно знал, что у них никакая не дружеская прогулка, а самое настоящее свидание. Это не должно раздражать, потому что какое Лëше дело, с кем там целуется Антон, пусть это останется на его совести, а у Лëши вообще-то парень есть, с которым он тоже не так давно целовался. Как и с Антоном днëм. Сегодня, определëнно, они все перевыполнили норму на поцелуи.
— Так вы всë же встречаетесь, — неодобрительно говорит Лëша, смотря, как Антон пытается повесить его же куртку на крючок.
— Нет, с чего ты взял? — совершенно легкомысленно отвечает брат.
— Ну да, все друзья целуются около подъездов в ночи.
— А тебе не говорили, что подглядывать нехорошо? — Антон хмыкает себе под нос и неровным шагом направляется в сторону ванной. — Братья, знаешь, тоже на кухонных столах не обжимаются, вроде.
— Кстати, об этом...
— Кстати, об этом, во мне сейчас хер пойми сколько алкоголя, и я очень хочу спать, поэтому не мог бы ты отложить свой разговор жизни до завтра? Вернее, до сегодня, но чуть позднее? Иначе я могу не дослушать твоей претензии.
За ночь Лëша отрефлексирует произошедшее и не будет таким эмоциональным, скорее всего. Нет, его это совершенно не устраивает. Потому что за ночь он уже сам с собой всë проговорит и решит, что можно и не обсуждать, он себя знает. Либо сейчас, либо уже никогда, а Лëше очень нужно.
— Ты собираешься с ним встречаться? — строго спрашивает он, получая в ответ очень недовольный вздох. Почти вздох отвращения.
— Откуда мне знать? Возможно, я ему нравлюсь, но я в данный момент люблю тебя, и ты это прекрасно понимаешь, поэтому и бесишься.
— Сдался ты мне больно. Я бы тебя на порог не пускал, будь моя воля.
— Получается, ты безвольный? — Антону почему-то смешно. — Если бы тебе было плевать, ты бы меня не целовал ни с чего. О, только не надо делать вид, будто это я тебя прямо заставил. Ты сам развернулся и поцеловал, а дальше, ладно, уже я.
— Этого больше никогда не повторится, потому что у меня есть парень.
— Если это случилось однажды, случится и потом. Уж поверь, Лëш, но вряд ли Саша, который у тебя в списке приоритетов плетëтся в самом конце, выигрывая только у какого-нибудь мимолëтного желания начать разводить цветы, сможет тебя остановить, если захочешь. Ты если чего-то хочешь, ты это получаешь, вопреки всему и всем. Посмотри, как ты живëшь, и убедись.
— А если я брошу Сашу? — неожиданно спрашивает Лëша.
— То, что?
— То мы будем снова вместе?
— Откуда мне знать? — вновь разводит руками Антон. — Не торопись, братик. Ты ещё никого не бросил и пока не собираешься, а уже делаешь такие заявления.
— Господи, да пошëл ты к чëрту.
Лëша ничего не понимает. Как и в любом споре с Антоном, о чëм бы он ни был, Лëша всегда проигрывает, потому что брат умеет выкрутить всë в совершенно другое русло, о котором Лëша даже не думал. До этой секунды у него и в мыслях не было, что можно бросить Сашу и попытаться вернуться к отношениям с Антоном. Тот явно именно за этим приехал в Москву, а теперь делает всë, чтобы это получилось.
Хотя что он делает? Ничего. Не он первым поцеловал на кухне, не он ревновал к репетитору, не он выдумывал, будто цель его существования — вернуть прошлое. Лëша почему-то приписывал Антону то, что делал сам, считая брата во всëм виновным. Если кто-то и был виноват, то только сам Лëша. Впрочем, не появись Антон рядом, он бы и не вëл себя так, верно? Любил бы спокойно Сашу... Если он когда-то его вообще любил.
