4–1=?

***

Дженни обожает синие розы. Это идёт из семьи, и Дженни каждый день рождения с замиранием сердца ждёт букет необычных роз от мамы. С годами понятие "семья" для девушки расширяется, и она с теплом открывает дверцу в свой мир для ещё троих человек, что, как следствие, ведёт за собой ещё больше цветов со всеми оттенками синего. Её жизнь постепенно наполняется яркими красками, и пусть даже не все из них приносили радость, но всё-таки годы шли, прошло стажёрство, прошёл дебют, пришли вместе с ней мировая слава, успех, чужие зависть и ненависть. Неожиданно пришла любовь. Дженни нравилась романтика – те самые пресловутые подарки, громкие обещания, раздражающие баллады – но она знала, что вся эта мягкость создана для книг, вымышленных историй. Ей хватало близости, которую она разделяла со своими девочками: Дженни всегда могла доверить им себя духовно и физически, в ней спокойно горел огонёк привязанности, и ей не нужны были лишние чувства. Так она думала, пока не сблизилась с Лалисой. Дженни и не заметила, как за игривыми касаниями и шутками с макне стала искать ласку и нежность; в её груди сладко болело, в горле отчаянно пересыхало. Фансервис стал возможностью спрятаться, но девушку скручивало от необходимости прочитать в ухмылках Лисы правду, скрытую под толстым слоем вынужденных обязательств. Лиса быстро стала её личным светом, проникнув под самую кожу. Лиса – это путеводный маяк, гамма эмоций и покой, это страсть, огонь в глазах, манящие движения рук, пухлые сладкие губы, которые Дженни хочет целовать до потери сознания. Сопротивляться самой себе сложно, да и Дженни не из тех, кто терпит долго, не из тех, кто будет добровольно мучать себя. Однажды она зовёт к себе Лису, она ставит перед собой цель. Привычная ночёвка только для них двоих из игр превращается в откровения; притяжение к необыкновенной тайской девушке чересчур долго давило на Дженни – она ловит чужой дразнящий взгляд, вдыхает полюбившийся медовый запах Лисы и бросается к губам девушки так, словно от этого зависит её жизнь; Дженни с трепетом осознаёт, что Лиса отвечает ей. Они признаются друг другу в полумраке комнаты, прислонившись лбом ко лбу и посмеиваясь с их глупых страхов. Любовь расцветает в Дженни новой энергией, не сходящей с лица улыбкой и настоящим жаром. И даже когда у них с Лисой начинаются проблемы, Ким обращается к Чеен, прекрасному советнику, ведь та понимала Лису на уровне, который был недоступен старшим девушкам (не зря линию макне называли близнецами). С Чеен хорошо и просто, Дженни нравится проводить вечера, лёжа на коленях у девушки, которая всегда выслушивает её проблемы и честно указывает на возможные ошибки с Лисой. Дженни даже несколько раз убаюкивается хрипловатым голосом Чеен, но неизбежно обнаруживает себя позже в надёжных руках Лисы в их общей кровати. Это успокаивает и тревожит одновременно; Чеен в последнее время ведёт себя странно и словно прячется от них: Пак никому не позволяет теперь спать с ней и часто запирается в комнате; Дженни ставит заметку обсудить это с другими девушками. Но неудивительно, что эта заметка пропадает в бесконечных фотосъёмках, показах, выступлениях. Переживания о Чеен сгорают под поцелуями Лисы, под собственными проблемами и трудностями. Дженни бесконечно потеряна в новой усиливающейся с каждым днём любви – на фоне этого стучат в её мысли волны общественной ненависти, физические травмы, страх потерять то, что досталось ей тяжким трудом. Но Дженни старается, работает над собой, своими чувствами, желаниями; они с Лисой, наконец, находят долгожданную опору в отношениях, и у Ким пронзительно радостно в душе. Месяц перетекает в два, два – в три. Чистая, спокойная любовь течёт по её венам, льётся в её речи, сияет в каждом движении. Дженни ещё никогда не была так счастлива и воодушевлена: Лиса – настоящее чудо, заботливая, милая, понимающая и до безумия прекрасная. Чеен и Джису очень помогают, прикрывая моменты их уединения, меняясь местами, чтобы они сидели рядом, отвлекают менеджеров для того, чтобы Лиса могла разделить желанный поцелуй с Дженни, и специально уходят из их общих апартаментов на уж слишком частый шоппинг (хотя Джису ненавидит ходить по магазинам). Эти мелочи греют сердце Дженни – в последнее время у неё болят щёки от постоянных улыбок. Всё было прекрасно, пока Дженни не ощутила, что сильно тоскует, не совсем понимая, по чему или по кому. Каждый раз, когда она слышит чей-либо громкий смех, то оборачивается ища глазами кого-то, помимо родной Лисы. Каждый раз, когда она замечает среди игрушек яркого Пикачу и нежную Китти, то едва сдерживает себя, чтобы не прикупить парочку. Девушка впадает в необъяснимую тревогу: зуд под кожей, тоска и частые слёзы без причины. По ночам ей снятся фиолетовые поля цветов и неоново-розовые облака, хотя под её кожей отчётливо светится золотое. Лиса беспокоится о ней, а Дженни – о такой же потерянной, как и она, Лисе. Что-то происходит. Дженни делится переживаниями с Чеен в один из их совместных вечеров и ближе жмётся к девушке на кровати – та внимательно смотрит, мягко гладит Ким по спутанным волосам, обнимает со спины, прячет свои руки на её талии и шепчет в сумраке комнаты: — Онни, а ты случайно не влюбилась? Дженни вся покрывается холодом, замирает, разворачивается к чертовски серьёзной Чеен. — Не шути так, — немного злится девушка, на что Пак хмыкает, а потом резко закашливается и почему-то с этим кашлем прогоняет Дженни со своей комнаты. Ким воспринимает слова подруги как шутку, а в голове все последующие дни бьётся влюбилась, влюбилась, влюбилась... Она уже любит Лису. Что за глупости? Дженни пытается запихнуть эти мысли в дальний ящик, обвиняя Чеен в подобных предположениях. Разве может Дженни отдать своё сердце ещё кому-то? Разве может она так много любить? Но ураган крутится внутри неё, сны становятся беспокойнее, Лиса – отстранённей. Дженни рассеяна большую часть времени, и за очередным завтраком она едва заставляет себя съесть хоть что-то. — Дженни-я, — нежно раздаётся рядом, — ты в порядке? Это Джису, вся заспанная, в мятой пижаме и небрежным пучком волос. Она расслаблено подходит к Дженни, кладёт свою бледную ладонь на чужое плечо, приобнимая. Джису улыбается ей, и тогда Дженни пропадает. Звёздам необходимо миллиарды лет, чтобы родиться, – Дженни же осознаёт, что ей достаточно взглянуть в бездонные глаза Джису, услышать её слегка диковатый смех, ощутить запах сладковатого парфюма, и тут же под её веками вспыхивают тысячи космических тел, разверзаются черные дыры. Это происходит и сейчас. Дженни восхищена и потрясена своим открытием. — Этого не может быть... — бормочет бессознательно девушка, когда её настигает смущение. Ответ всё это время был рядом. Джису странно косится на неё, тихо откашливается и хочет что-то сказать, когда на кухню заходит Лиса. — Доброе утро, — хрипит она, не сводя глаз с обнимающихся девушек, – Дженни опасается, что Лиса ревнует и слегка дёргается из рук Джису, но Лиса быстро приближается и приветственно обхватывает обеих своих онни, притягивая к себе. В этом что-то есть: асинхронное биение трёх сердец, утренняя нега, тепло от объятий; Дженни могла бы к этому привыкнуть. Она совсем не подозревает, что её мысли совпадают с мыслями двух девушек. Она не подозревает, что этот момент станет отправной точкой, что скоро Лиса поделится с ней о своих чувствах к самой старшей Ким, что через несколько недель Джису признается им в любви и что, в конечном счёте, их станет трое. Именно Джису рассказывает обо всём Чеен, и та только радуется за них, никакого осуждения, никаких вопросов или сомнений о специфике подобных отношений. А Дженни утопает в любви, которая очень походит на рай вместе с бесконечным теплом Лисы и прохладной мягкостью Джису. Она постоянно переполнена чувствами, её сердце как будто становится в два раза больше, вмещая в себя это огромное счастье – к сожалению, Дженни не хватает на Чеен, и розовый яд продолжает мучить её по ночам. Чеен всегда такая одинокая... Конечно, Дженни много думает о Пак, оставшейся в стороне, но она понимает, что не способна что-либо сделать. Дженни не хочет ранить Чеен, не хочет давать надежду там, где только-только строится фундамент. Они с Лисой и Джису и так представляют из себя паутину, которую распутывают в шесть рук и далеко не всегда успешно. Быть втроём непросто: они учатся делить внимание, делить близость и узнавать друг друга с новых сторон, которые до этого были недоступны из-за выстроенных границ. Чеен окончательно замыкается в себе, и девушки обсуждают это между собой, прекрасно осознавая, что их отношения ненароком отделяют Пак от группы. Поэтому они устанавливают расписание свиданий, выстраивают время так, чтобы сохранить межличностные активности с Чеен, которая лишь отмахивается от их рвения, но девушки очень дорожат Рози, поэтому всегда настаивают; она – их семья, и лишь одна мысль о том, что Чеен будет изолирована от них, вызывает пугающую боль. Они утраивают свои старания, удивляя Чеен подарками, приглашая её на прогулки и договариваясь с компанией освобождать график для того, чтобы провести свободную минутку вместе. Это работает недолго, потому что они отправляются в мировой тур – фанаты слишком долго ждали их возвращения. Их тур совершенно непрост; они устают, травмируются и страдают от недосыпа, но Дженни никогда не видела прежде настолько измотанную Чеен: обмотанная бинтами, назначение которых почему-то никто не раскрывает; куча неподписанных лекарств и сиропов, обнаруженных Дженни случайно в чемодане Чеен; жуткий кашель, сопровождающий Пак почти двадцать четыре часа в сутки. Ни Рози, ни сотрудники ничего не говорят ей, а интернет выдаёт, как обычно, что-то радикальное по типу онкологии или ханахаки. Переживания скручивают Ким, бьют набатом в голове любую свободную минуту. Она тянется к Чеен – та отбрасывает помощь, строит высокие стены, которые с каждым разом становится сложнее разбивать. Дженни замечает, как состояние Чеен влияет на группу и пугается: Лиса тускнеет и хладеет, она выглядит, как брошенный щенок, ведь Чеен совсем не подпускает к себе; Джису нервничает, неуклюже мечется к Чеен и обратно, её бессонница самая сильная среди них троих. Дженни терпеливо ждёт, когда Чеен откроется им, но вместо этого упрямая девушка полностью изнашивает себя и своё тело, продолжает концерт за концертом терять сознание от сильной температуры – Чеен в необъяснимом отчаянии, и Ким приходится принять меры: она вынуждает компанию прервать тур и возвращает своих девочек в Корею. Лиса обеспокоена так же, как и она, а Джису очень сосредоточена: делает какие-то заметки и выписки из медицинских книг и часто трет горло и руки, наблюдая за Чеен. Дженни не успевает узнать причину подобных странностей, но что-то, что она не хочет признавать, тупым углом бьётся в её висках, и, когда Лиса несёт бьющуюся в лихорадке Чеен до кровати, неизбежность и осознание настигают Дженни; приходится признать, что болезнь Чеен не связана с обыкновенным переутомлением или заразой. Дженни держится рядом с Джису, вцепляясь в старшую, как потерянные ребёнок. Ей страшно, потому что неизвестность окутывает её, потому что Чеен едва ли способна выдавить из себя хоть слово, потому что Лиса на грани истерики, а Джису выглядит так, будто уже потеряла что-то важное. Когда они успели пропустить ухудшение? Когда Чеен стало так плохо? Чеен отказывается от госпитализации, сколько бы с ней ни спорили, и тогда компания решает отправить больницу к ним: комнату Пак снабжают специальным мед.оборудованием, приставляют для надзора доктора, которую поселяют в соседних апартаментах, вводят охрану у дверей, ограничивают контакт. Им запрещают навещать Чеен, но Дженни видела количество трубок и колбочек с шприцами, которые заносили в комнату, – горечь удушает змеёй, и в эти дни её спасают только соленые поцелуи Лисы да утешающие руки Джису. Они втроем сплочаются ещё сильнее, ночи превращаются в попытки склеить разорванные от боли души друг друга, но состояние Чеен неустанно режет наложенные швы, заставляет девушек сдаться и страдать. Их менеджеры также ничего не знают, врачи и директор молчат, Чеен не в силах даже ответить на сообщение – они устали от тяжести этой тайны на своих плечах, они хотят правды, хотят помочь, хотят вернуть себе Чеен и больше никогда не отпускать. Им надо было признаться, надо было не бояться расширить границы и для Чеен, но они не хотели напугать её, не хотели испортить всё, что было между ними и потерять девушку из-за усложнившихся чувств. Теперь поздно, и Дженни едва сдерживает ненависть к самой себе – сейчас нет времени на вину. Втроём они решают прорваться к своей Чеен: им надо знать, надо видеть; они боятся того, что может их встретить, но отвлекают охранника каким-то фальшивым звонком сразу после ухода врача и открывают дверь в неведение комнаты. Джису входит первая, резко бледнеет, вперивается глазами в пространство, её силуэт застывает в проёме, и Дженни может видеть, как её губы дёргаются в беспорядке. Дженни выглядывает из-за плеча девушки, и ей требуется секунда, чтобы осознать увиденное: в углу комнаты на огромной медицинской кровати лежит Чеен, в её тело впиваются, будто змеи, около десятка трубочек, на лице маска, помогающая контролировать дыхание; пол же усеян множеством неубранных цветов, стеблей, лепестков, все они покрыты кровью и слизью. Это сине-жёлто-фиолетовый хаос, от которого Дженни тошнит. Лиса проходит мимо них, и Дженни сжимается, понимая, что не в силах ни спасти Лису от боли, ни вылечить Чеен мановением руки. Лиса переводит взгляд с одной девушки на другую, Джису достаточно храбра, чтобы кивнуть головой, подтверждая неумолимость, очевидно, запущенного ханахаки, а после позволяет слезам безмолвно течь и опускается вдоль стены на пол. Дженни растерянно тянется к ним руками, пытаясь дать хоть какую-то опору, но Лиса рвётся вперёд, широкими шагами разнося по комнате розы, герберы, анемоны; она останавливается у кровати и с воем сваливается на колени, под которыми хрустят равнодушные растения. Дженни трясёт, когда она тащит за собой задыхающуюся Джису и на негнущихся ногах подходит к скрюченной Лисе; к её стопам прилипают части синих роз, вонзаясь шипами и словно узнавая виновного. Лиса не плачет – ревёт и ладонями отшвыривает жёлтые герберы, от которых пахнет смертью, Дженни падает рядом, прижимает девушку руками к своей груди и чувствует, как внутри обрывается сердце, задыхаясь от боли. Джису пропускает между пальцами лепестки анемонов и дрожит, обнимая Лису и Дженни. В коридоре – шум от возвращающихся шагов охранника. На фоне – успокаивающий писк аппарата, отмеряющий пульс Чеен, и Дженни волнует только это: Рози ещё жива, они могут её спасти, они могут провести даже чёртову операцию. На сколько это больно? Почему она терпела так долго? Почему молчала? Как только могла эта глупая болезнь подумать, что они её не любят? Боже, Чеен для них – это целый мир, это часть каждой из них. Чёрт подери, вокруг так много цветов! Дженни не может успокоиться, не может встать, не может стряхнуть с себя кроваво-синее, её разрывает изнутри одним лишь видом равнодушно раскиданных шипов. Девушка рассеяно понимает, что теперь ненавидит прежде любимые розы. Дженни больше никогда не хочет видеть их. Дженни хочет отрезать половину своей жизни и отдать её Чеен, но всё, что она может делать, это целовать её прохладные руки, гладить выцветшие волосы, умолять Чеен проснуться. Кто они без неё? Что такое жизнь без неё? Дженни не знает, не хочет знать. Она лишь бормочет отчаянное я люблю тебя и с тяжестью вспоминает милый пример, которым когда-то Чеен описала их отношения: Четыре минус один равно ноль. Сейчас Дженни понимает: это действительно так.