4–1=?

***

Чеен вводят в искусственный сон. Тот, где она не будет страдать, пока врачи пытаются вырвать из неё глубокие корни без использования хирургии. Их троих наконец-то вводят в курс дела, и Дженни чуть не ссорится с главой компании за утайку информации. Им говорят, что надо смириться, что желанием Чеен был их покой и принятие. Лиса злобно скалится, испытывая тошноту от этих слов, и Джису едва удаётся успокоить её и привести в порядок Дженни; они должны оставаться хладнокровными, если хотят спасти Розэ. По возвращению они сразу идут в комнату к Чеен (теперь уже беспрепятственно). Лиса тащит стул к кровати и словно в трансе водит кончиками пальцев по царапинам и шрамам на руках Чеен, которые появились от цветения. Дженни неловко жмётся у изголовья и поправляет пряди волос, придавая девушке растрепанный вид, – так она казалась более живой. Джису стоит в дверях, обнимая себя за плечи, её гложет вина, и она боится даже смотреть в сторону Чеен. Из них троих, она должна была обнаружить такой недуг, она должна была прижать Чеен к стене, вытрясти из неё правду, расцеловать её в милые щёчки и, чёрт возьми, признаться. — Чу, ты в порядке? — Тихо спрашивает Дженни, замечая отрешённость девушки. Джису молчит, прикусывает язык, смотрит на плачущую Лису, на дрожащую Дженни, – её стыдно, ей так стыдно – она не может больше бороться с виной, разворачивается и почти бежит в свою комнату. Сердце глухо бьётся где-то у горла, страх липким потом оседает на спине, и Джису потерянно перебирает свои вещи в поиске записной книжки, которая спустя минуту поисков падает к её ногам. Девушка, словно боясь обжечься, тянет пальцы к переплёту и ощущает первые слёзы в уголках глаз, когда открывает первую страницу: там приклеены два лепестка синей розы и жёлтой герберы, её собственные, выуженные из-под языка и отмеченные здесь, как память. Тогда, несколько месяцев назад, когда она и подумать не могла, что ей будет дозволено целовать Дженни, ластиться по ночам к Лисе, Джису была разбужена нехваткой воздуха и острой болью между ключиц, в её груди горел огонь, а рот был полон соли. Ханахаки не стал для Джису неожиданностью: Дженни была её тайным увлечением ещё со времен стажёрства, а Лиса каким-то манобановским способом смогла пробудить в Джису не раздражение, а желание, счастье и приятное смущение. После того, как Лиса и Дженни стали встречаться, всё остальное было лишь вопросом времени. Итак, Джису, ожидаемо, ещё больше сблизилась с Чеен, и та заметила её болезнь: удивление, следы синего и жёлтого на пальцах; Чеен рьяно хваталась за Джису, помогала той облегчить боль, замазывала её раны и постоянно поддерживала; именно она убедила Ким действовать, а не прятаться за дружеским отношением и ждать, пока болезнь прикончит её. — Они тоже любят тебя, просто присмотрись. Джису помнит то утро, когда поняла это в объятьях Лисы и Дженни, в их лёгком смехе и сонных шутках. Она помнит, как призналась им в своих чувствах на пикнике, от которого, как сейчас понимает Джису, Чеен отказалась намеренно. Она помнит, как Чеен улыбнулась ей и нежно обняла, когда Джису рассказал ей о них троих. Она помнит, как стала подозревать, что Чеен больна ханахаки тоже, но побоялась ответов, которые могла получить. Джису помнит слишком много, но сейчас это не поможет, поэтому девушка снова садится за свою записную книжку и медицинские справочники. Она понимает, что это глупо, что она не врач, что она всего лишь прячется от правды, но Джису погружается в строки и картинки, пока Дженни не находит её и не вытаскивает из комнаты на обед. Они втроём проводят день и вечер в звонках и переписках, они ищут лучших докторов, пишут знакомым, читают новости от менеджеров компании о ходе лечения и засыпают поздним вечером – крепкие объятья, руки и ноги переплетены, голова Дженни покоится на плече Лисы, и Джису, прижимающаяся к ним сбоку, не в силах сомкнуть глаз. С наступлением глубокой ночи Джису идёт к Чеен – у неё всё также тихо, писк аппаратов монотонен и повторяется с успокаивающей частотой. Девушка в этот раз с гораздо большей уверенностью проходит в комнату и садится на стул, оставленный Лисой. Чеен всё также неподвижна, и этот факт пугает Джису, поэтому она начинает рассказывать о своём дне и девочках, о том, как Лиса выкинула все упаковки чачджанмёна, не желая есть их без своей Рози, о том, как Дженни с любовью перебирала подарки от дорогого муженька. Никто из них не знал, что делать со своими чувствами, куда девать боль и как успокоить сердце. Джису говорит с ней шёпотом, и никак иначе, как будто громкость её голоса может сломать хрупкую Чеен. Она почти невесомо оглаживает пропитанные кровью бинты и целует сухую кожу. — Сегодня мы созванивались с твоей семьей, — Джису смотрит на белый край простыни, не в силах наблюдать за безжизненным лицом Чеен, — Элис настаивает на операции, пусть ты и написала отказ. Они идут в суд, чтобы оспорить твоё желание. Джису не знает, что думать по тому поводу, что Чеен, по сути, решила умереть вместо того, чтобы жить без чувств. Конечно, операция лишала человека всяких романтических притязаний, что спасало болеющих ханахаки, но могла повлиять и на остальной эмоциональный спектр. Это высокий риск и безвозвратная дорога к одинокому существованию. — Я понимаю тебя, — признаётся Джису, осторожно переплетая свои пальцы с чужими, — я бы тоже не смогла отказаться от этой любви, но знаешь, — Джису находить в себе смелость взглянуть на девушку, — разве эгоистично желать того, чтобы ты всегда была рядом со мной? С нами. Чеен молчит. Джису стискивает зубы до скрипа и глотает слёзы, она не знает, сколько ещё сможет продержать в себе эту надежду на хороший исход. Чеен умирает на глазах, и это неизбежно. — Пожалуйста, — её голос надламывается, пропуская хрипы, — пожалуйста, бурундучок. Боль остро разбивается в груди, но Джису не может успокоиться: в голове бесконечно крутятся воспоминания о Чеен, её самоотверженности и бесконечной поддержке; её нежные объятья, неловкие улыбки и смущение каждый раз, когда они проявляли желание близости друг с другом; её незабываемое когда я только пришла, то сразу влюбилась в Джису-онни, она казалась такой крутой и уверенной. Джису поджимает губы, жмурясь, она с трудом заставляет себя уйти под утро и мучается в кошмарах оставшиеся пару часов до подъёма. Лиса и Дженни замечают её усталость, но Джису легко отвести подозрения, ведь все они чувствовали себя опустошенными. В таком темпе проходит неделя: Лиса и Дженни сменяются у Чеен всё дозволенное время, врачи продолжают приходить и уходить, качая головами, Джису навещает Чеен по ночам, благодарная, что её девочки не задают вопросов. Все вокруг пытаются помочь Чеен, их самые близкие друзья тоже навещают девушку, предлагают врачей. Джису продолжает изучать ханахаки, делать пометки в записной книжке и советоваться с квалифицированными специалистами. Одним вечером всё заканчивается, когда их собирают в гостинной, – здесь слишком много людей – и Джису чувствует дискомфорт. Что-то не так, и она крепче хватает Дженни и Лису. Перед ними выходит уже знакомый врач, его лицо не выражает эмоций, и Джису мгновенно понимает, что это значит. — Искусственный сон не помог, лечение не даёт эффекта, её тело абсолютно истощено, — внутри резко обрывается, Джису дрожит, — завтра мы отключаем мисс Пак от аппаратов, — Лиса рядом влажно вздыхает, а Дженни застывает, словно ледяное изваяние, — к сожалению, она умрёт почти сразу. Мир рушится, рушится каждая его частичка, у Джису темнеет в глазах, она слышит крик, это оглушает её. Кто-то вцепляется в неё, плечо быстро намокает от слез, и десятки рук пытаются что-то сделать – наверное, помочь. Дженни скорчивается на полу и надрывает связки в гортанном вопле, Лиса неожиданно вытирает слёзы, отталкивает Джису и набрасывается на доктора. Всё вокруг приходит в движение. Джису никогда не чувствовала такого страха, такого бесконечного отчаяния и горя. Она поднимает ладони к своему лицу, и они быстро пропитываются солью. Раньше она бы обязательно отругала себя за слабость, но сейчас ей всё равно. Ничего не имеет значения. Этой ночью она не спит, как и всегда. Дженни отключилась из-за тяжёлых рыданий спустя два часа и до сих пор не просыпалась, Лиса то проваливалась в сон, то подскакивала с криками, и Джису успокаивающе гладила её по голове. Они собирались навестить Чеен с утра, но Джису поднимается с выходом луны на небо и плетется в ставшую ожившим кошмаром комнату. Чеен, конечно, неподвижна, но кажется ещё бледнее обычного. Джису занимает привычное место на стуле и упирается локтями в колени, пряча голову. Она снова плачет, снова говорит, снова умоляет Чеен проснуться и целует руки, шепча слова о любви. Она даже встаёт на колени и, в конечном итоге, яростно отбрасывает стул, задыхаясь от боли на полу. Она не думает, что хочет жить в том мире, где не будет Чеен. Джису погружена в себя, в запах медикаментов, в отдающийся эхом вердикт врача, поэтому не замечает, как кто-то входит в комнату и над ней нависает знакомый силуэт, заслоняя лунный свет. — Лиса? — Джису протирает горящие от слёз глаза и с трудом поднимает голову. Лиса тоскливо окидывает взглядом свою онни, которую она совершенно не привыкла видеть в таком состоянии, садится на корточки перед ней и молча раскрывает руки, приглашая в объятья. Джису неверяще смотрит на этот жест, осознавая, насколько слабой она стала с тех пор, как Чеен потерялась для них. Она шмыгает носом, но тянется в согревающие объятья Лисы и безмолвно льёт слёзы у неё на груди. Лиса едва сдерживает свою тоску и лишь крепче прижимает к себе свою драгоценную онни. — Чичу, тебе надо отдохнуть, — её голос уставший и сломленный, но его мягкость утешает Джису. — Пожалуйста. — Я не могу, — хрипит в ответ девушка и рассеянно скользит руками по крепкой спине макне. Лиса внимательно смотрит, задумывается, бросает взгляд на Рози и, что-то для себя решив, осторожно тянет Джису наверх: — Давай, Чу, вставай, — Лиса встаёт на ноги и подходит к изголовью кровати. Она аккуратно приподнимает маску для контроля дыхания на лице Розэ и внимательно смотрит на показатели аппарата, прежде чем наклониться ещё ближе. — Лиса?.. — Джису опасливо смотрит на Чеен, но ничего не происходит. Лиса целует Чеен в сухие губы, и её тихие слёзы капают на исхудалые щёки девушки; Лиса хочет, чтобы её любовь сработала, как в диснеевском фильме, – золотые вспышки, магия и счастливый смех Чеен – но она не волшебница и не фея, а всего лишь отчаявшаяся девушка. — Не бойся, — Лиса бросает умоляющий взгляд на Джису и подзывает к себе, — она бы хотела твоего тепла тоже. Джису не уверена, что это так, но всё равно подходит к Лисе, которая сразу её приобнимает. Джису смотрит на свои сцепленные руки, обдумывая слова Лисы и поведение Чеен до того, как всё стало слишком плохо. — Не бойся, — повторяет девушка, а Джису вспоминает, как Чеен требовала её внимания, приглашала на свидания, дарила подарки и бесконечно любила. Она хватает Лису за ладонь, а свободной рукой оглаживает лицо Рози; с тихим вздохом Джису загадывает несбыточное желание и целует Чеен, как самое великое сокровище в мире. Она вкладывает всё своё сердце в этот поцелуй, зная, что он последний; Лиса крепче сжимает руку в немом знаке поддержки. Через несколько минут к ним присоединяется проснувшаяся Дженни – на небе всё ещё нет ни единого признака солнца, ночь кажется бесконечной. Они тесно усаживаются на полу, делятся мыслями и постоянно обращаются к Чеен, будто она может ответить; Лиса берёт гитару девушки со стены и показывает пару аккордов, которым её научила Чеен, Джису рассеяно играет со струнами, вспоминая как легко и естественно давалась игра их милой Пак. Инструмент, в конечном итоге, переходит к Дженни, и они вполголоса шепчут те самые песни, которые пела Чеен, когда они собрались вчетвером в самый первый раз. Наступает рассвет, первые лучи пробиваются в окно, и гитара остаётся забытой за новой волной отчаяния. Они снова целуют Чеен по очереди, признаются в любви и молят о том, чтобы она открыла глаза. Дженни прижимается к Чеен всем телом на кровати, наплевав на тонкие трубочки, впивающиеся в тело девушки, и Лиса делает то же самое с другой стороны; Джису сжимает ткань одежды на груди, чувствуя, как разрывается её сердце. — Нам пора, — отрешённо говорит она, когда в комнату входит группа медиков, но Дженни и Лису приходится буквально вытащить прочь: они бьются, ругаются и кричат, их боль ощутима почти физически. Джису всё ещё стоит, последний раз запоминая относительно безмятежный вид Чеен, её взгляд затуманивается, конечности трясутся, но она выходит сама и подходит к окну в гостиной, прижимаясь к нему лбом. Лиса и Дженни плачут в объятьях друг друга на диване, и девушка не думает, что выдержит их горького рыдания. Поднимается солнце в своём низком пике. За окном неожиданно идёт снег. Джису больше не слышит писк аппаратов.