jingle bolls

Чем ближе был дом Джона, тем сильнее в Сиде росла какая-то волнительная дрожь. На улице было прохладно, а босые и краснёхонькие пальцы ног вовсе отдавали болью при каждом шаге. Они стали какими-то твёрдыми и несгибаемыми, что Сид часто на них смотрел с неким страхом. И как мать отреагирует, если Сид придет без пальцев? Хотя кому не похуй на нее? Вот Джону точно не похуй на свою. Сид наслышан, что она хороший человек и вряд ли с ней будут проблемы. Сид не мог даже себе объяснить, почему боится этого Рождества и за что конкретно. Может, папашу Джона? Блин, если этот мужик смог сломать ногу Джона… Точнее, Джон не говорил, как это случилось, но сам факт перелома от папани не внушает доверия. А если он и на Сида замахнется? Подумает, что Сид отстойник настоящий и всё — пора писать завещание. Будто все в их доме НЕ отстойники? Те ещё отстойники. Но это в этом слове была настоящая гордость. И эта гордость ощущалась от Джона, в этом штопанном пальто с катышками и растоптанной обуви. Ему так поразительно похуй, что о нём думают прохожие. А почему не похуй Сиду? Он даже невольно покосился на свою одежду с этим розовым шарфиком — не странно ли он выглядит среди этого района c огромным футбольным стадионом? Сид шумно вздохнул и оглянул улицу, которая уже постепенно погружалась в сумерки. Вокруг не было ни души — неужели все уже по домам сидят? Разве что ребятня кидалась ножичком в ствол дерева и бегали крысы из всех щелей — вот и вся активность. По улице лениво ехали автобусы и машины. В витринах магазинов блестели рождественские украшения. Такие пёстрые, яркие, захватывающие внимание. Что Сид, что Джон видели такое только в фильмах и витринах. Увидят ли когда-то сами у себя дома? Вряд ли. Хотя Сиду нравилась эта пёстрость. Даже какое-то настроение ловилось среди этого серого Лондона. Сид коснулся ладонью своего носа и ужаснулся, насколько он ледяной. Благо дождя не было, поэтому не удалось искупать ноги в какой-нибудь обоссанной луже. Руки с потрескавшейся сухой кожей прятались в забитые конфетами карманы плаща. И натыкались на одну очень важную вещь, от прикосновения в которой кидало в жар. Нужно было найти время и место для этого. Сид кожей ощущал, как это важно для него самого. И, наверное, будет важно для Джона. Взгляд на секунду замер под ногами — может, и не стоит?... Стрёмно как-то. Сид покосился на Джона. Друг был сосредоточенным и молчаливым. Может, тоже о чём-то своём думает? И так бы длилось хоть до самого дома, пока Сид не стал пихаться и приговаривать «Джон-гондон». Джон шипел и пытался сильнее пихнуть Сида в завядший газон. По дороге они смеялись, бежали на красный свет и кривили рожи прохожим. Ладно, кривил рожу Джон в основном, но Сид старался не отставать от него. — Мартин, Джимми и Филипп? — внезапно серьёзным тоном повторил Сид возле двери в квартиру Джона. — Блять, какой ещё нахуй Филипп? Ты на каком надгробии это имя откопал? — фыркнул Джон, нервно хлопая себя по карманам в поисках ключей. — Бобби. Джимми, Бобби, Мартин. Три имени, Сид! — Ты мне так и не сказал, кто из них кто. — Ну по ситуации поймешь, — отмахнулся Джон и облегченно выдохнул, когда достал из кармана огромную связку ключей. — Называй их «эй ты». Я так и зову. Они не против. Наконец, дверь открылась, и из этой небольшой квартирки так и повеяло манящим запахом еды. Особенно желудок стянуло от запаха мяса. Сид вообще не привередлив к еде. Кормите чем угодно. Но этот запах мяса... Как давно Сид его не ощущал. Джон привычно небрежным жестом смахнул с себя сто раз штопанное пальто и объявил на все комнаты «мы пришли». Уши Сида сразу атаковала бешеная птичка, которая та-ак звонко пищала, что вот-вот лопнут перепонки. Детский визг, ор радио и вместе с этим ритмичный стук ножа о кухонную доску. В доме Лайдонов всегда было шумно. «Да уж, это не мой дом», — подумал уныло Сид, оглядывая пестрые обои. По диагонали под самым потолком была протянута ветерка с целой гирляндой из носков (самые яркие, вероятно, принадлежали Джону), полотенец, штанов и трусов. Между комнат носился мелкий юркий мальчишка, который натыкался на все углы. Может, поэтому он такой пухлый в целях самозащиты? — Марти! Осторожнее, — громко сказала женщина, выходя из кухни. — О, мальчики. Проходи`е. Джонни, поможешь мне? Там немнёго осьталось, и можно уже начина`ь. Боже, Марти, хвати` бега`ь, убьёшься. Сид даже не сразу понял, что она говорит. Настолько быстрая речь, и каких-то звуков явно не хватало в этом чудесном ансамбле. Он озадачено хлопнул глазами и вопросительно посмотрел на Джона. И поймал взглядом милую картину. Эйлин ласково коснулась плеча Джона, и тот сразу же перевёл стыдливый взгляд на Сида. Но Сид лишь пожал плечами. Да ладно, шугаться мамкиных поглаживаний. Хотя от своей матери бы Сид еще как шуганулся в присутствии друзей. Быть может, он бы тоже не отказался, чтобы какая-то женщина ласково погладила его по плечу. Не беря в этот счёт свою мать. И за эти пару секунд встречи с мамой Джона, с этой низенькой женщиной Сид уже почувствовал разницу между их семьями. Если мама Сида была холодным словом «мать», то у Джона была исключительно «мама» во всех смыслах этого слова. Так Сид и стоял в прихожей, ощущая благодатное покалывание в кончиках пальцев. Тепло, вкусно пахнет. И на этом фоне оргия звуков даже не мешала. Пусть штанины и касаются прически, вообще Сиду все равно. Типичная тесная квартира с таким большим количеством людей. Джон только вздохнул и прошел на кухню, оставив так неаккуратно Сида в прихожей. Сиду не хотелось оставаться одному, поэтому тот только спешно стал раскручивать с шеи шелковый платок и стягивать новомодный плащ. — Джон! — шикнул Сид. — Подожди меня. Джон! Но Джон не слышал. Сид спешил, и не зря. — Давай играть? — тут же раздался детский голос со все свое юное горло и мощь голосовых связок. Сид замер. Только не это. Он повернул голову со страхом, что это обращаются к нему. Лоб ударился в штанину свисающих джинс, словно сама судьба говорила «Не смотри, сделай вид, что не заметил». Но Сид не послушал её знаки и отодвинул штанину от лица. Огромные детские глаза на этом пухлом лице смотрели вверх. На Сида. Блять. — Э-э, давай потом, — неловко дернул он уголком губ и поспешил за Джоном на кухню. Тот уже в свою привычку расставлял все на столе, пока его суровый отец настраивал радио с сигаретой во рту. Сид хотел было что-то сказать Джону, пошутить, что мелкий его выбрал в качестве жертвы, но при других говорить как-то… неловко. Сид замер в проходе, пока мимо шоркался какой-то один из братьев. Сид спешно думал про его имя и сделал ставку, что это Бобби. Этот «Бобби» стащил с тарелки кусочек картошки с наглой ухмылкой. Но кражи не приветствуются в этом доме. Поэтому Джон шлепнул его по руке. И также в этом доме не приветствуются шлепки по рукам. Поэтому названный Бобби оставил Джону подзатыльник с приглушенным писком-смехом. Какая комедийная сцена, что и Сид не сдержался от смешка. В какой-то момент показалось, что это не жизнь, а какой-то фильм. Настолько подобная картина в такой домашней обстановке рябила по глазам, что Сид подсознательно отказывался верить в повседневность такой картины. И даже было что-то приятное в этом всем — в немытой горе посуды после готовки, в задрипанных шторах на окне, в шипении радио, которое приходилось крутить плоскогубцами. В этой небольшой перепалке. В Джоне в окружении его обычной семейной жизни. Здесь он не та колючая язва, кривящая рожицы всем вокруг. А обычный сын, один из Лайдонов. И как же он похож с братом... — Вы може`е нормально себя вес`и? — послышалось бормотание Джона-старшего, зажавшего сигарету между зубами. Сид сразу же притих, а Джон недовольно закатил глаза и промолчал. Виновник торжества в виде Бобби (если это он) с коварной улыбкой убежал из кухни с тем самым кусочком картошки. — Чё пришел? — спросил Джон уже тише под шипение радио. — Помочь? — с долей неуверенности протянул Сид и потер нос. — Ага, чё еще придумал? Я тебе даже нож не доверю. Лучше мелкого отвлекай. Если сюда забежит, то весь стол перевернет. Или маме помоги одежду развесить. Сид замялся. Вроде как, не хотелось уходить от Джона и оставаться где-то одному. Хотя что хуже — стоять рядом с Джоном и внезапно его отцом, который только страх и нагонял, или посидеть в другой комнате с мелким? Да и пользы будет больше от последнего. — Я чё, ради Мартина причёску делал? — все же не сдержал Сид своего возмущения и пошёл в комнату. Это было что-то подобие зала с большим количеством кресел, диванов, которые торжественно окружили телевизор. Синие обои с огромными орнаментами цветов, такой же пестрый ковер. Обилие больших объектов немного давило на глаза. За телевизором сидел… тот самый названный Бобби. Незнакомец обернулся на Сида, оглядел его прикид с головы до ног и приветливо улыбнулся. Кажется, он не самый разговорчивый в их семье. Сид махнул рукой. Тот объект, за которым пришёл Сид, прыгал с кресла на кресло и вскидывал руки вверх под озорной смех. Сид все ближе и ближе к головной боли. В какой-то момент подумалось, что не зря Джон не любит торчать дома. В таком доме легко сойти с ума, как бы ты ни любил братьев. Однажды этот момент настанет. Сид обвел обреченным взглядом эту картину и посмотрел на силуэт брата против света телевизора. — А тебе Мартин не мешает? — Поверь, это еще тихо, — усмехнулся он, и в этой улыбке читался Джон. Видимо, она у них фамильная. В углу комнаты надрывалась желтая птичка. В меньшей клетке носился хомяк. У кресел хохотал Мартин, а телевизор неумолимо включался все громче и громче. Хотелось сбежать из этого ада. — Эй, Мартин, давай играть? — предложил Сид с максимальной неуверенностью в голосе. Лучше бы с Джоном на кухне торчал. Мальчик остановился на кресле и посмотрел на Сида на одном уровне глаз. Он уже успел в чем-то испачкать щеку. Румяный и лохматый от прыганья, в очевидно ношенной другими братьями домашней одежде. Где-то ползли дырки по швам, но вероятно мама не позволяла закалывать их булавками на таком активном пацанёнке. — А ты умеешь? — хрипловато произнес Мартин и шмыгнул носом. Боже, еще один сопливый Лайдон. — Ну… вроде да? Мартин тут же спрыгнул с кресла и побежал к шкафу, чтобы вытащить оттуда целую гору игрушек. Пока малой тягал коробку, Сид пытался представить Джона в этом же возрасте. Пусть они и братья, но почему-то схожего было мало. — Потомь убери за собой все игрушки! — попросила миссис Лайдон, пробегая мимо зала с горой вещей. Но Мартин ее либо не услышал, либо не посчитал нужным ответить. Вместо этого он увлеченно доставал одну игрушку за другой. Они были достаточно простыми, а некоторые вовсе сделаны собственными руками. В паре из деревянных тотемов Сид даже мог догадаться, что это дело рук кого-то из братьев. Или другой толпы родственников. Мартин доставал армию маленьких солдатиков, машинки, мятую коробку с парой сохранившихся паззлов. Пока все же не остановился на паре машин. — Будешь? — спросил малой и протянул одну из них Сиду. Тот только повел плечом. И что дальше?... Сид взял машинку в руки и вздохнул. Допустим, она есть у него. Допустим, её можно катать по поверхности. Ну... и все? Мозг уже и забыл все игры, а фантазия отрубила возможные сюжеты. Ведь по факту перед тобой только предмет, а все веселье и игра в воображении. Куда нажать, чтобы заставить это работать? Но со временем вопросы отпали. Сид и сам не заметил, как втянулся в игру. И никакие посторонние звуки уже не раздражали. В этой комнате действительно был только он и Мартин… нет, не Мартин, а грабитель банка, за которым гонится полиция! И их машинки в воздухе проделывают невероятные трюки, едва ли не срываются в пропасть между подлокотниками диванов, проезжают по тонкому льду мимо огромного спящего пушистого монстра. Доносились звуки взрывов, вой сирены, пулеметная дробь, крики прохожих, которые так филигранно изображала копия Боуи. — Сид? И это словно вырвало его из фантазии. Он повернул голову на свое имя и непонимающе нахмурился. Уже не играл телевизор. В дверях комнаты стоял Джон, который недовольно оглядывал пол в игрушках, сложив руки на груди. — Там всё готово. Марти, только убери игрушки. Папа ругаться будет, сам же знаешь. — Джон, дай нам пять минут. Мы это... от копов еще не оторвались, — протянул Сид, возмущенно указывая на заставшие руки с машинками у тумбочки. Джон только пару раз моргнул. — Сид... Ну ты-то куда? Мама и так думает, что ты отсталый в развитии. Мартин расстроенно стал прятать все машинки в коробку и подошёл к Сиду, чтобы забрать его. А так не хотелось... Сид со всей грустью посмотрел на машинку в руках, и что-то приятное исходило от нее. Вроде, ничего особого, но какая-то она... прикольная? И навевает светлые отголоски игры, с этими погоняли и целыми трюками. Может, однажды Сиду тоже придется бежать от копов. Наверняка не так впечатляюще. — Давай я тебе ее потом отдам? — тихо попросил Сид. — Только не забирай себе. У меня и так мало игрушек, — кивнул Мартин и задвинул коробку в шкаф. * Скоро всё семейство было за одним столом. Надо же было найти где-то такой большой, чтобы за ним уместилось столько людей. Даже Джимми (как узнал Сид во время его приветствия роднёй) вернулся после своего свидания. Он был выше и крепче сложен. Массивные руки, крепкие плечи. И не скажешь, что это не самый старший брат. Он вернулся весь разнеженный и пахнущий женскими духами. От которых Джон брезгливо морщился и махал рукой перед лицом, словно отгоняя от себя эти потоки воздуха. Сид сразу же присел возле Джона по левую руку. Вопроса о положение Мартина даже не возникало — конечно, малой сразу же плюхнулся на стул рядом с Сидом. Та самая игрушечная машинка встала рядом с тарелкой Сида и как-то по-глупому грела душу. — Пригрёб себе тачилу, чтобы девчонок катать по Хакни? — усмехнулся Джон и пихнул Сида в бок. Сесть со стороны рабочей руки Джона было ошибкой. Какой же у него острый локоть! Напротив Сида сидела миссис Лайдон. Ее небольшое округлое лицо и скромного цвета одежда навевала что-то спокойное. Она добрым взглядом оглядела стол, поправила очки и, посматривая на мужа, поприветствовала всех за столом. В её голосе звучало что-то очень мягкое и отличное от голоса матери Сида. Миссис Лайдон говорила так сладко со своим причудливым акцентом, что часть слов выпадала из понимания. Но ее голос так очаровывал. Пока она говорила что-то про историю Рождества, особенности ирландского менталитета (и все это для Сида, ведь, вероятно, другие это прекрасно знают), Сид пропускал информацию мимо ушей и просто очаровано смотрел на нее. В ней было что-то такое... тёплое. В этом невзрачном образе, в небольших волнах волос, в очках и округлых щёчках. Смотришь на нее и думаешь: «Это мама». Сид обвел взглядом всех сидящих — все смотрели на нее. Даже суровый отец, который привычно хмурился, сейчас смотрел на нее с настоящим интересом, и даже добавлял что-то про Ирландию и его семейный традиции. Но самый теплый взгляд был у Джона. От этих глаз даже пробежали мурашки — Сид никогда не видел у него настолько мягкого взгляда. Обычно тяжелый, грузный под низкими бровями, прячущийся в тени, что и цвета радужки не разглядеть, сейчас был неимоверно чистым и светлым — и вот они, голубые глаза. Уголки губ дергались в улыбке, на щеках продавливались ямочки. Сид смотрел на эту мимику и не узнавал Джона... Точнее, узнавал его заново еще и с этой стороны. От которой захватывало дух, что-то сжималось в груди. — ... в общемь, може`е приступа`ь к еде, — сказала Эйлин и посмотрела на Сида с улыбкой. Сид тоже улыбнулся либо добро, либо испуганно. Блюда на столе не сияли какой-то изысканностью или намёком на ресторанный уровень. Но это однозначно было красивее его домашней версии стола. Тушённая капуста, салат, та самая картошка, консервы... Расхваленное традиционное ирландское рагу. Семейные бутерброды с помидорами и пряной ветчиной на белом хлебе. Но, судя по запаху, коронное блюдо еще только ожидало своего появления на столе. Сразу же руки потянулись к столу и разгребли по своим тарелкам желаемые порции. А Сид оглядывал стол и искал что-нибудь. Рядом с каждой тарелкой стояла банка пива. Даже у малого. Правда, вылитая в стакан и, скорее всего, разбавленная водой из-под крана. — Ты чё ничё не ешь? — спросил Джон с полной тарелкой еды, смотря на затормозившего Сида. — Я хочу вон тот салат с бобами, а он далеко, — тихо сказал он ему на ухо. — Понял, — кивнул Джон сосредоточенно и посмотрел на Бобби. — Сид хочет этот салат. Дай. * Запах хмеля и еды смешался за столом. Где-то с боку чихал и сморкался Мартин, с другого — просто сморкался Джон и бегал открывать форточку, пока кто-то не встанет и не закроет её, потому что простудится и без того лёгкая на болезни мама. Пиво было крепким, тёмным. Это не совсем то, что любил Сид. Да в целом не любил пиво, раз уж на то пошло. Оно горькое. А если согреется — то вовсе мерзость. Он поглядывал на Мартина рядом — тот только так и хлебал пиво большими глотками. И чем ближе было дно, тем спокойнее он себя вёл и даже не крутился на стуле. Видимо, поэтому ему дают пиво. По радио тихо играла как всегда классическая музыка. Хуже программы и придумать нельзя, но это единственное, что там пускали. Отец Джона как-то хитро выкрутил антенну и поймал волну ирландского радио. Но и там не было особой оригинальности. Наверное, будь у Сида нормальный отец, тот бы показал, как работать всякими отвёртками и гвоздями. Как чинить машину или хотя бы велик. Играли бы по вечерам в футбол. Конечно, всё это какие-то фрагменты из историй друзей или сцен фильмов. И вряд ли такое было бы в действительности — но взгляд упорно цеплялся за фигуру мистера Лайдона. А что было бы, если бы он был отцом Сида?... Хотелось верить, что что-то хорошее. Пусть Сид в обычное время и не испытывает никакой тоски по отсутствию такого человека в своей жизни, но сейчас хотелось словно впитать в кожу все возможные ветви нормальной семьи. А с каким удовольствием Сид бы ел мамины завтраки! Не материны, а именно мамины. — О, Сид, ты тоже фанат Боуи? — спросил внезапно Джимми, перегибаясь через сидящих за столом, чтобы увидеть собеседника. — Я тоже все хочу подстричься как он. — Боже милостивый, только не это, — протянул с мучением Джон, поднимая голову к потолку. Уж что-что, но Сид никак не ожидал услышать такой вопрос в доме Лайдонов. Отец и мама спокойно ели и даже не думали встревать в разговор. Сложилось мнение, что в целом они не самые разговорчивые люди… Откуда тогда в их семье такие болтуны? — Да-а, — протянул как-то растеряно и восхищенно Сид, пока жевал безвкусный лист салата. — А ты… а как? Тебе какая песня больше всех нравится? — Давайте не за столом, иначе меня вырвет, — прервал их беседу Джон и покосился с укором на Сида. Но он этого не заметил. — А ты слышал, что Дэвид изучает сексмагию или чё-то такое? Ну там демоны какие-то еще, — с горящими глазами и глупой насмешкой продолжил Сид, отклоняясь назад, чтобы пообщаться за округлой спиной Джона. — Ага-ага. Даже думал посмотреть, чё это такое… — заинтересованно протянул Джимми, повторив положение Сида. — Вам даже с этой магией ни одна девчонка не даст, — съязвил Джон и стал качаться на стуле, чтобы мешать разговору. — Магия чего? — переспросил сонливо Мартин с измазанными в томатном соусе щеками. — Ничего! Ты еще маленький. Ешь, — фыркнул Джон, увеличивая амплитуду раскачивания стула. — А ну закончили бальаган, — сказал недовольно отец и осмотрел всех хмурым взглядом. Все моментально уткнулись в свои тарелки. Стул Джона вернулся в правильное положение и громко стукнул передними ножками о пол. Даже Сид напрягся и опустил голову вниз. Вроде, и голос не повысил, но что-то в его тоне было такое, словно кнутом по спине дало. — Мы же собрались здесь для Рождесь`ва, — улыбнулась мама, чтобы немного разрядить эту обстановку. Её голос как бальзам после этого пульсирующего кнута. — Давай`е выпьем, чтобы следующий год быль удачны` для всех. Чтобы оценки были хорошие. Чтобы Иисус обере`ал всех. — И чтобы Джон подстригься уже в конце концов, — буркнул отец, на что Джон только ядовито улыбнулся. Сид уже знал, что у Джона есть зелёная краска. — В обще`, всех с Рождесь`вом, — чуть натужно произнесла она и подняла банку пива. К ней подключилась и вся семья, в том числе и Сид. * Скоро стол украсила целая запечённая курица с блестящей румяной корочкой. Да, не индейка, как принято — но она и стоит целое состояние. У Сида чуть сердце не остановилось от этого аромата. Каждый вытащил себе по кусочку курицы — кто-то выкрутил ногу, кто-то крыло. И здесь Сид понял эту обычную для семьи Лайдонов заповедь — чем быстрее подсуетишься, тем лучше порцию себе заберешь. Именно поэтому за одну секунду, как только тарелка опустилась на стол, Сиду достались только ребра. — Ха, лох, — смешливо шепнул Джон. Сид больно пнул Джона под столом, что звякнула посуда, и стал отцеплять пальцами тонкий слой мяса между рёбер под шипение Джона. В целом, за столом не было особо праздничного настроения. Сид убедился еще больше в своих наблюдениях о молчаливых родителях, когда за столом Джимми стал рассказывать всякие факты про футбол, как там убегали снова от фанатов другой команды. — Ты смотри, так и на Уоббла нарваться можно. А он ж вообще отметелит, что кости не соберешь. Особенно если выпьет, то вовсе крышу рвёт и своих не отличит, — заметил Джон, облизывая жирные от курицы пальцы. — Да вроде не было тогда его. Ну, если чё, Рэмбо спасет. Сам же знаешь, как он драться круто умеет. Под эти беседы Мартин вовсе слёг головой к плечу Сида, который водил машинкой по своему колену. Кажется, Джон был прав, что не стоило так наряжаться ради этого застолья. Мама слушала сыновей, подперев щёку рукой. Отец откинулся на спинку стула и курил. Почти что пустой стол говорил о завершении трапезы, но никто не хотел уходить. В этом всем застолье было что-то комфортное. Сид на пару секунд забывал, что он вообще-то далёк от Ирландии. Казалось, будто он никогда не покидал этого дома. Будто часть полной семьи. Да, пусть немного странной и не без своих проблем. Но Сид не был чем-то далеким и чужим. Он был одним из братьев, хотя бы двоюродным. Который забрел к ним на праздник, и его приняли как своего. И не важно, что там рассказывал Джимми и что добавлял Бобби. Сид смотрел на всех с глупой улыбкой — на маму, папу, братьев. Хотелось сидеть здесь вечно — за пустым столом и ощущать себя не как отдельную личность, а быть одним из. Принадлежать к большой, шумной семье. Но а пока Сид просто молча слушал других и посматривал бегло на Джона, который уже вскочил на ноги и стал что-то показывать, изображать целую постановку. Как блестели его глаза от пива, как духота комнаты давала румянцем на щеках, как путанные волосы качались от малейшего движения головы или плеч. Как он был таким домашним, своим среди похожих на него лиц. Как небрежно вытирал нос тыльной стороной руки, как бегал глазами от одного лица к другому. Но в пока Сид просто молча прислушивался к себе, как вздрагивало сердце от взгляда Джона. Как губы сами тянулись в улыбке на его шутки. Как глаза сентиментально пощипывало от осознания этого вечера. Сиду все понравилось, а что не нравилось — уже и забылось. Хотелось запомнить каждую секунду, каждую деталь. Сытость желудка, спавшие пряди прически, массаж бедра колесами игрушечной машинки, улыбку Джона, странный ирландский акцент. Запах сигарет. Горечь пива. Подарок в кармане плаща, который нужно будет вручить. И благодарность Джону за то, что показал Сиду настоящий шумный семейный праздник. Показал свою семью, свой дом в его несовершенстве. Показал, что значит быть частью обычной семьи, где не валяются на полке шприцы. Когда не нужно вытаскивать мамку в передозе из ванной комнаты. Когда не хочется сбежать из дома при любом случае. Когда рядом есть опора и понимание, что кто-нибудь тебе поможет. Потому что вы одна большая семья. И Джон помог Сиду. Но а пока Сид молча смотрел на Джона со счастливой улыбкой и блеском в глазах. Ради этого человека он точно пойдет хоть на край света. За него он убьёт и умрёт. За него хоть горы свернет. Лишь бы Джон дальше улыбался, хмурился, плевал на всех вокруг. Лишь бы Джон дальше обращал внимания на Сида.