О бедном бете замолвите слово

Цинцю-шисюн прошел мимо, обдавая волной бамбука. Лю Цингэ повёл носом, инстинктивно втягивая тонкий аромат. Запах беты, невыразительный, но стойкий, заземляющий, уже давно ассоциировался с покоем и безопасностью гнезда. Заметив его поворот головы, мужчина наклонился, изящный, как журавль у воды, и коснулся лица омеги. Мазнул пальцем по скуле, по малой железе, собирая секрет. Омега издал довольный звук, коротко приваливаясь к уверенной сухой ладони. Чуть погладив его, она исчезла. Шисюн продолжил путь, рассеяно коснувшись своего лица. Он взял со стола работы своих учеников и расположился на крыльце, также намереваясь наслаждаться пригожим днем. Воин продолжил полировать Чэнлуань с чувством глубокого удовлетворения. Его бета пах правильно. Он же сам и позаботился об этом. Цингэ сильно подозревал, что шисюн даже не до конца понимал значение своего жеста. Делал правильно все равно. *** Омега помнил, как будучи еще щенком без своего запаха, толком и не понимал, зачем нужны беты. «Заботиться о членах гнезда», говорили ему старшие. Пф. Альфа заботится о своем гнезде. Он обеспечивает безопасность, снабжает ресурсами. Омега строит гнездо, альфа защищает его. Что такого делают беты? Ни то, ни се. Еще и не пахнут толком. — Вырастешь — почувствуешь, — в итоге сдалась альфа-мать. — Беты — важнейшие члены стаи, порой, без которых нет жизни в гнезде. Всегда держись к ним ближе. Уважай их слова. Слушайся. Может тебе повезет найти такого, который возьмётся сделать из тебя своего омегу да приличиям научит. Молодой Лю только хрюкнул от чистой абсурдности материнского убеждения, будто беты могут находиться настолько высоко в иерархии, и это его, драгоценного омегу из знатного семейства, будут рассматривать как товар. Что ему посмеют отказать! Ну не глупость ли? В каком воображаемом мире она живет, а? Мать лишь устало похлопала его по макушке и ничего не сказала. Однажды, она сделала также. Потому что цзюцзю Бай, бета их стаи, запретил ей запрещать ему тренироваться. Половина клана была озабочена его интересом к боевым искусствам, а когда он расцвёл как омега, начались даже споры, а должны ли они позволять ему тренироваться будто альфе. Как он найдет партнера, если останется сильным и непослушным? Омеги были украшениями семьи. Мечи — это НЕ украшения! И запах омеги, хоть и был весьма узнаваем, был не самым выразительным. «Немногим лучше беты, но совершенно не бета», — ворчали снисходительно родственники, заставляя омегу краснеть за себя. Он! Не! Какая-то! Второсортная! Бета! Цзюцзю Бай был нормальным… как для беты. Он сразу сказал родителям, чтобы не донимали. Что если омега хочет быть сильным, он может быть сколько угодно сильным. А достойный альфа однажды найдется. Тот, который покорит сердце и сможет обуздать характер. Лю Цингэ не особо любил свой вторичный пол. Он не хотел зависеть от чьей-то милости. Он сам мог отлично разобраться. Он не безрукий. И не безголовый! Течка временами не делала его бестолковым кокеткой или плаксивым скандалистом. Даже в секте он выбрал Байджан, выбив себе там место своим кулаком. Никто ему не отсыпал сверху милости. Он сам доказал, что достоин, сам пришел и взял. Это и еще длинный список претензий стали причиной, почему он с первого взгляда невзлюбил высокомерного бету со второго пика. Шень Цзю. «Черный нефрит», редкая драгоценность, вы посмотрите на него! Попал по знакомству, вскорости пробился в любимцы учителя — наверняка, благодаря состоянию или положению семьи. Сколько лет они грызлись как два тигра, которым тесно на одной горе. Этот бета — невзрачный, бесполезный, высокомерный подлец — смотрел на него как на кучу навоза. Будто он лучше омеги во всем. Впрочем, на альфу, на главу собственной секты, которому он был обязан своим поздним привилегированным поступлением, он смотрел еще хуже. Да что этот бета вообще о себе возомнил?! Лю Цингэ бушевал, бегал… спустя годы он мог быть честен с собой, бегал устраивать омежьи истерики в форме безжалостных спаррингов. Он считал ниже своего достоинства скулить или чего-то требовать от Шень Цинцю. Он не хотел выглядеть еще более бесполезным омегой в глазах высокомерного беты. Но он не мог смириться с тем, что в глазах мужчины вторичный пол уронил его на самое дно! Да он знал, что не лучший пример омеги. И его запах не самый выразительный. «Немногим лучше беты, но даже не бета». Шень Цинцю не уставал издевательски славить его подвиги на почве убийства чудовищ. — Ах, шиди, снова убили легендарного монстра, — насмешливо ворковал он за веером. — Держу пари, даже не растрепали прическу. Лю Цингэ немедленно терял всякое достоинство, видя лишь кровь. Он огрызался тем, что Шень Цинцю такое и вовсе никогда не будет по силам. Видимо, следовало начать учиться в срок, а не ворон считать с золотой ложкой во рту. И они бросались выбивать из друг друга душу, пока их не разнимали другие горные владыки. Шень Цинцю скалился на Юэ-шисюна и убегал, поджав хвост, к себе в нору. А Лю Цингэ оставался под осуждающими взглядами остальных. — Ты же знаешь, что он тебя нарочно дразнит, — восклицали они. — Не ведись! Ты выше этого! Устроили тут свару, будто два альфы! Как не стыдно бете становиться подстрекателем! «Как не стыдно омеге применять силу и отвечать ударом на удар», — c горечью дополнял Лю Цингэ для себя в сердце. Этого не говорили в лицо, но… Рутина длилась годы и годы, пока Шень Цинцю однажды не сделал очень странную вещь. Подлый бета… потерял память. И стал очень странным. Не то что бы прежде Шень Цинцю был особо понятным человеком и носил сердце на рукаве. Но теперь он потерял всякий смысл, начав с того, что спас его в Ледяных пещерах. Час, когда Лю Цингэ, омега, пришел в себя в одурманивающем запахе бамбука, стал самым унизительным в жизни Бога Войны. А шисюн вел себя, будто вообще не узнавал проблемы. Предложил забыть обиды и стать лучшими друзьями, которые, видимо, в свободное время заплетают друг другу косички и составляют букетики для альф. Такого издевательства сердце Лю Цингэ не выдержало. Он едва удержался от того, чтобы не отвесить пинок гадкому бете, и сбежал так быстро, как только мог. Только потому что шисюн действительно спас ему жизнь от искажения. Но ужасное ждало омегу позже. Бета был серьёзен и не прекращал ломать комедию даже потом. И потом. И потом… Шень Цинцю отравил его своим запахом, сделал что-то с ним, из-за чего Лю Цингэ тянулся к дому в бамбуковой роще как безумный. Бета точно смеялся над ним. «Потерял память», — сказали на Цаньцао. «Не одержим», — заверили на Ванцзянь. — Просто подыграй ему, — посоветовала Ци-шимей с неохотой, — Однажды, он покажет свое настоящее лицо. Ха! Легко сказать «подыграй»! Шень Цинцю вырыл из какой-то канавы щенка, — будто из цянькунь-рукава вытащил, — мелкого альфу, и отдал ему на растерзание свой дом. И мелкий гаденыш, купаясь в неправедно наскуленных благах, обеспечивал бету закусками и угодливо подливал чай. Строил из себя альфу семьи, будучи сопливым, еще не до конца раскрывшимся щенком. Смотрел на Лю Цингэ, своего шишу, как великодушный покровитель, предлагая ему свою еду. В доме, что считал своим. Он уже пах слишком нежно и чувственно для достойного альфы! Даже Лю Цингэ был лучшим альфой, чем это хнычущее недоразумение, которое не гнушалось применять лучшие омежьи грязные приёмы, чтобы добиться своего. И шисюн, этот несносный высокомерный непонятный бета, благосклонно поглаживал недо-альфу по головке, будто тот не лез выше головы, и корил Бога Войны за резкость. — Как не стыдно Богу Войны задирать ребенка, — журил он, пока щенок трусливо скрывался бегством на кухне. «Разве так ведут себя со своим альфой хорошие омеги?» — насмешливо спрашивали зеленые глаза, когда он легонько постукивал веером по локтю Цингэ. Это были даже не удары — этим веером. Нежное игривое, ни к чему не обязывающее постукивание. Но омега находил себя пристыженным до глубины души и униженным сверх меры. Он убегал оттуда, не в силах сносить изощрённое издевательство. Был ли вообще достойный ответ на такое? Ло Бинхэ не был его альфой, но Шень Цинцю был его бетой. Лю Цингэ должен был либо принять щенка как своего альфу, либо отказаться от притязания на бету. Ни один из вариантов его не устраивал. Цветочного недоноска — своим альфой?! Он Бог Войны не за красивые глаза! И не жирно ли уступать этому недо-альфе самого лорда Цинцзин? Кто этот безродный кутёнок такой?! Шень Цинцю издевательски отказывался менять мнение. Он улыбался и возвращал щенка на место, если того удавалось прогнать. Ласково уговаривал попробовать дары альфы, будто они были стоящими. Демонстрировал то, как чисто в доме и уютно — заслуга проклятущего «Бинхэ». Бинхэ-Бинхэ-Бинхэ! Лю Цингэ униженно сжимал кулаки и челюсти, как его честь омеги бесстыдно поносили. Бог Войны хотя бы получал удовлетворение от того, как шисюн без устали восхвалял убитых омегой монстров прямо перед щенком, как ставил в пример ученику силу, благородство и доблесть шишу. Гаденыш глотал уксус бочками. Честно признать, Лю Цингэ считал, что шисюн устроил эту издевательскую шараду, чтобы побесить его. Он не ожидал, что сам неприступный лорд Шень Цинцю, воплощение скрытого изящества и высокомерия бет, всерьез признаёт щенка своим альфой. Что за тем, как щенок хозяйничает в его доме, есть хоть какое-то основание… Шень Цинцю, потеряв своего мелкого нытика, оказался разбит в крошку. Бессмысленно булькающий комок горя без намека на достоинство — вот что он нашел у закрывшегося края бездны. Бета цеплялся за него просто душераздирающе. Начинал рассыпаться от намека на то, что Цингэ может куда-то отойти. Они с Му-шиди едва его стабилизировали. Бета первые пять суток провел, зарывшимся в шею Цингэ, потому что стоило его начать отстранять, как начиналось чуть ли не искажение ци. Лю Цингэ пришлось признать, что шисюн был серьезен с ними обоими. Сопливый щенок был его альфой. Он был омегой. Что с этим делать дальше, Бог Войны уже не знал. Должен ли он… Как-то проявить инициативу? Утешить своего бету? Цинцю-шисюн был абсолютно беспомощен. Его запах четко сообщал о расстройстве и необходимости утешения… Омега нисколько не винил Жанмень-шисюна за попытку. Они оба представляли то еще жалкое зрелище, умоляющее о твёрдой направляющей руке альфы. Ну… омега похлопал по спине безутешно рыдающего бету, который воспринял робкую оливковую веточку Юэ-шисюна в десятиметровые штыки. По крайней мере, у Шень Цинцю были предпочтения. Он не взял Ло Бинхэ, потому что тот на дороге бесхозно валялся или умел вкусно приготовить покушать. Что именно шисюн в альфенке нашел, до сих пор оставалось тайной, но любой другой альфа бету не устраивал. Лю Цингэ честно не мог назвать более желанного и сильного альфу, чем Юэ-шисюн. Его запах, оставленный без тщательного контроля, был одурманивающим и отключающим мозги всякой омеги. Если уж он не смог, то кто устроит прихотливого шисюна? Теперь-то, когда «Бинхэ» сгинул… А потом Шень Цинцю должен был снова пройти и даже в своем плачевном состоянии начисто перевернуть все понимание о себе в глазах омеги. В каком смысле «не знал»??? Как можно не знать, что он омега, а Бинхэ - альфа? Да, они не самые… кхм, не самые примерные представители своего вторичного пола, но их запахи очень чёткие. Бинхэ пахнет никчёмным, но альфой. Это не спутаешь. Лю Цингэ — невыразительный, но омега. Даже слепой идиот его не спутает с!.. Ну, видимо, шисюн спутает. В каком странном мире шисюн живет, а?! Лю Цингэ еще несколько недель не мог перестать ломать над этим голову. Вот как так можно? Что за человек?! То есть, беты не различают альф и омег? Совсем? Все? Может быть, амнезия с одержимостью сломала что-то в шисюне безвозвратно! Он даже сходил посоветоваться с Му-шиди. Тот только мягко посмеялся, и подтвердил, что беты действительно не могли достоверно отличить по запаху альф от омег. Это был скорее опыт, выводы на основе поведения, чем инстинктивное знание. Му-шиди умел различать как целитель. А Шень-шисюн был совершенно здоровым бетой, насколько это возможно при стрессе от потери альфы. Омега посвятил долгие дни наблюдению за проблемным шисюном в естественной обстановке. Он даже сидел на его уроках и сопровождал во всех других местах, разглядывая, как бета обращается с другими альфами и омегами. Остался тщательно озадачен. Бета распоряжался с альфами и омегами как обычно одинаково строго и привечал бет. Беты и вполовину не заслуживали столько укоряющих взглядов, выговоров или упреждающих ударов веером. Но они и не доставляли шисюну столько проблем, если честно. Все реакции альф и омег были вполне резонны, но если смотреть на сам факт, на то, что таким образом был сорван урок или создалась напряженная ситуация… Лю Цингэ никогда не рассматривал «презрение» шисюна так. Омеги и альфы были правы, но бета тоже был прав. Хах… Было несколько странных перестановок, правда. Шисюн однажды пересадил учеников так, чтобы два альфы сели с определёнными омегами. Сколько Лю Цингэ не пытался понять сам, он так и не смог осознать смысл этого телодвижения. — Хм? — покосился без выражения бета. По большей части он был подавлен, но стабилен, пребывая в упадке. Острая боль разлуки покинула его сердце, или он смог взять себя в руки достаточно, чтобы скрыть ее. — Они так лучше работают на уроках. А что, этот учитель допустил ошибку по мнению шиди? — Ты посадил альф с омегами, — указал Лю Цингэ. Обычно альф и омег старались держать раздельно, чтобы избегать неприятных казусов и лишних соблазнов. Прежде он бы непременно счел этот жест знаком, что шисюну наплевать на своих учеников. Что он провоцирует разврат и безбрачные связи. Что он провоцирует конфликт. — Ах, — осознал ошибку шисюн. — Но они так все равно учатся лучше… Их запахи лучше раскрываются друг с другом. «Ну да, потому что это альфы и омеги! Их запахи и должны дополнять друг друга», — подумал на него Лю Цингэ с раздражением, но смолчал. Шисюн так ничего не сделал, а ученики и правда улучшили результаты. Видимо, неохотно признал Лю Цингэ, сидя в однополых парах, они склочничали. Или просто плохо ладили как люди? Или альфы и омеги, сидя рядом, пытались впечатлить друг друга? Но как Шень Цинцю узнал, что так будет? Он не следил за учениками так уж пристально! Взгляд шисюна на мир был очень странным. Если он не различал альф и омег, то как он… вообще воспринимал людей? Мужчинами и женщинами по первичному полу? Бетами и не-бетами? Как он мог общаться с людьми годами и даже не знать, кто перед ним? Как можно было знать чей-то запах и не понимать, что это альфа, а то омега? И даже не интересоваться! На что это было похоже? Считал ли он как бета, что альфы и омеги просто гадкие и сумасшедшие из-за одержимости чужими запахами? Что он думал про течки? Про гон? Они наверняка казались бете вдвойне странными. Лю Цингэ не был человеком тонкой натуры, как можно было бы предположить из репутации омег. Он не любил гадать в неизвестности и строить дикие предположения из смутных намёков. Так что он просто спросил. Они сидели на веранде бамбукового домика. Было тихо и темно, пели цикады в роще, и пахло гнездом. Омега неуверенно обнимал бету и нежился в том, как бережно обнимали его. Шень Цинцю был холоден с окружающими, ершился при намеке на слабость или сердечную привязанность, будто его попрекали этим, но его руки всегда были аккуратны и ласковы с омегой. Он всегда был готов прийти на помощь, стоило лишь дать знать, что она нужна. Но бета никогда не навязывался. Цингэ любил это в нем. — Шисюн, на что это похоже? — Что именно? — откликнулся бета. — Не знать альф и омег. Как тогда вообще строить отношения, если не знать презентацию? Как шисюн вообще воспринимает людей? Цинцю-шисюн только рассмеялся, прикрывшись рукавом, будто он пошутил. Его взгляд приобрёл живую нежную искру, которую Цингэ любил и по которой скучал. Она постоянно присутствовала, когда был Ло Бинхэ. (Когда они были все втроём?) — Ох, шиди, — отсмеялся бета. — А как этот учитель должен относиться к ним, если не как к людям? Какая разница, омега человек или альфа? Лю Цингэ мысленно споткнулся и мог только бессмысленно открывать и закрывать рот. В каком смысле? Что?.. Как?.. — Шисюн! — проскулил омега на поддразнивание. Он специально издевался над ним! — Я серьезно, шиди, — мягко успокаивающе мазнул бета по щёчным железам омеги. Тот преданно притих и покраснел. Шисюн умудрялся выжать из него совершенно бесстыдное омежье поведение. Омега спрятал лицо в бамбуковом запахе. Цинцю издевался. — Этот мастер не имеет привычки разделять людей на бет, альф и омег, — серьезно ответил Шень Цинцю. — Даже на людей или демонов, если уж на то пошло. Это все разумные существа в первую очередь. С чувствами и стремлениями. Все разные. Какой мне смысл знать, альфа там или омега, если человек ведет себя несправедливо? Дерзит ли мне ученик, потому что он ставит себя как альфу, или хнычет по-омежьи? Кто как показывает себя, тот такой ответ и получает. А пол оставьте для постели. Омега покраснел еще сильнее при упоминании гнезда. — М-м, а заинтересован ли шисюн… — неуверенно заерзал Цингэ, не решаясь озвучить постыдный интерес. Бета никогда не показывал, что хочет, но Цингэ знал о том, сколько шисюн проводил в борделях, что давно там не был, и разве мужчина не хотел бы… с ним… его… — В чем? — безжалостный в своей доброжелательности наклонил голову шисюн. Будто не понимал вообще, о чем мог толковать омега за неделю до течки. Он вообще различал приближение сезона? Этот горе-нюхач? Омега издал смущённый писк горлом и решительно поцеловал своего бету. Скорее даже просто прижался губами к мягким губам. Нелепо растопырил руки, будто не желая трогать ядовитую змею. Идиот! Лю Цингэ немедленно спрятался под подбородком шисюна и зажмурился. Вот это было самое постыдное, что случалось с ним в жизни. — Шиди, шиди, что?.. — в замешательстве сдвинулся бета. — Пожалуйста! — малопонятно воскликнул омега и отчаянно покраснел. Он остро нуждался в пояснениях, что делать дальше. Шень Цинцю был известным распутником — он точно знал, что с этим делать! Хоть намек! Бета с многострадальным вздохом наклонился и соединил их губы. Лю Цингэ с облегчением подхватил. Это он знал. Он даже умел. Он уверенно раскрылся и перехватил инициативу в поцелуе, охотно исследуя рот шисюна. Тот отвечал медленно, вдумчиво. Как и положено природой невозмутимому бете. Лю Цингэ задыхался от возбуждения. Рот беты был прохладным и уступчивым. Пахло бамбуком. Довольно поздно он понял, что не чувствует ответного возбуждения в запахе беты. Тот оставался спокойным. Омега отпрянул, не зная, хныкать ли в панике или злиться на несправедливость. — Шиди, я не думаю, что это уместно между нами, — попытался мягко развернуть его шисюн. Это все еще был тот недоносок! Шисюн все еще ждал этого слюнявого цветочка, сгоревшего в бездне! Омега внезапно ощутил невиданную прежде ненависть к другому существу. Щенок уже был мертв, а все еще стоял между ними! — Бинхэ мертв, — мстительно укусил омега, задыхаясь от несправедливости. — Он не вернется! И только потом запоздало осознал жестокость поступка. Его бета застыл и обледенел. Шень Цинцю неуловимо подобрался, выпрямил спину и стал из его тёплого беты неумолимым вторым лордом Цинцзин. Омега издал скулёж задней частью горла и вцепился в край рукава старшего. Он раскаивался. Он раскаивался. Не надо. Не надо. Он загладит вину, он будет слушать своего бету впредь, слова не скажет. — Бинхэ вернется, — не стал кричать шисюн. Просто будто неточный факт поправил. Он убрал упавшую на глаз длинную челку омеги. Аромат бамбука привел в чувство. И позволил очистить голову от инстинктивного страха перед недовольством старшего в гнезде. Цингэ замотал головой. — Шисюн, он упал в Бездну, — попытался он мягче указать на правду, что отрицал его бета. Его горе было понятно, но так не могло продолжаться вечно. — Бинхэ — наполовину небесный демон, — ответил шисюн без выражения. — Именно потому этот мастер и скинул его в провал Бездны в тот день вместе со своим мечом. Он вернется однажды. Пускай и не прежним. Хотя бы из жажды мщения этому никчёмному учителю за совершенное преступление. Шиди должен подумать лучше, прежде чем… привязываться к этому мертвецу. Небесный демон? Седьмой лорд Цанцюн застыл, осознавая возможные опасности и последствия этого открытия. Этот никчемыш — демон? Небесный демон, не меньше? И это вскрылось на сорванном Собрании? — Шисюн уверен в этом? — озадаченно переспросил воин. Шень Цинцю коротко кивнул. Омега неожиданно для себя покраснел и издал удовлетворённое бурчание. Небесные демоны были сильнейшими существами мира демонов. Тяньлан-цзюня смогли побороть лишь содружеством нескольких крупнейших сект. Это несомненно значило сильного альфу. Очень сильного альфу. Ладно, его бета все же знал, что делал, когда терпел самоуправство этой маленькой клумбы в собственном доме и призывал омегу к порядку. — Шиди? — обеспокоено переспросил Шень Цинцю. Омега инстинктивно вынырнул из мечтательности. Нет, точно, шисюн узнал про альфу только на Собрании. То, что было прежде, никак не связано с демонической природой или возможной силой мальчика. Бета любил в нем что-то другое. — Ты узнал о его природе только на Конференции? — переспросил омега с сомнением. Он бы не стал уверенно утверждать, что у Шень Цинцю не было каких-нибудь подозрений. Откуда-то. Как-то. Но шисюн горько помотал головой. Его запах окрасился виной и сожалением. Омега немедленно качнулся, стремясь утешить. Бета уткнулся в его шею и глубоко вздохнул. Будто искал утешения в омеге также, как тот искал спокойствия в своем бете. Цингэ робко потеребил рассыпанные по чужим плечам пряди. — Мне жаль, — всхлипнул шисюн, пряча лицо. — Мне так жаль. Не было и дня, чтобы я не сожалел о том, что Бинхэ теперь нет. Лю Цингэ уже знал, как утешать своего бету, воркуя над ним ничего не значащими фразами и поглаживая по спине. Просто позволить ему дышать запахом омеги было достаточно. Для себя он подумал о том, что поговорит с демоном на своих условиях, чтобы тот не вздумал мстить шисюну за то, чего нельзя было избежать. И вернёт клумбу в их дом. А потом они легли отдыхать в гнездо шисюна… В их гнездо, если Цингэ позволял себе помечтать. С каждым разом, проведённым в одной постели с бетой, думать так становилось все легче. Сам Лю Цингэ, несмотря на то, что был омегой, никогда не мог построить толкового гнезда. У него не было… некой домашней жилки для этого. Выбирать «гнездовых стражей», подбирать материал и размер подушек, расставлять их… Омега этим не гордился. Гнездо же, которое сделал бета, было идеально. Просто потому, что его построил Шень Цинцю. Но еще и потому, что оно было идеально. Прекрасная, крепкая конструкция кровати, не душная, не хлипкая, не забитая чем не попадя, а только строго пересчитанными мягкими предметами, чисто, опрятно. Цингэ не любил, когда развешивали тряпки по гнезду или держали кипу огромных одеял. Нет, у шисюна было идеальное гнездо. Безопасное. Стоило ли удивляться, что при наличии такого гнезда инстинкты привели омегу провести свою течку там? Шисюн попробовал его аромат и вздохнул, без слов пропуская его в дом. Бета чуть задергался, выдавая волнение. Предвкушение? Цингэ надеялся, что его невыразительный запах вызывал хоть какой-то интерес. И, наверно, он все же вызывал, если судить по тому, как внимательно принюхивался бета. Он провел его к постели и расположил со всем удобством, не пожалев даже постельного валика Бинхэ. Омега нахмурился, пытаясь сообразить, почему он не любил альфу. Он же вкусно готовил. И отгонял от дома шисюна всяких посторонних. И всегда был готов помочь. Это хорошие качества для альфы. Цингэ изогнулся, требовательно бодая подушку. Где был этот альфа, когда нужен? Ему нужен альфа! Он издал призывный негромкий крик. Уж в таком хорошем гнезде точно должен был быть хороший альфа. Он обнюхал окружающие предметы в поисках. — Шиди, — неловко одернул омегу Шень Цинцю. — Если ты не можешь контролировать инстинкты, то не лучше ли отправиться на Цаньцао? У них, э, и… инструменты подходящие найдутся. Бог Войны нахмурился, пытаясь понять сквозь жар сезона, чем бета недоволен. Ведь если бы он был доволен, он бы непременно уже был в гнезде, верно? — Бета, — сказал он и приглашающе похлопал по гнезду рядом с собой, не уверенный, имеет ли право просить или настаивать, или это послужит поводом вытолкать его из постели. Он точно помнил, что его могут вытолкать. Хоть и уже не помнил за что. Все-таки добавил просительный жалостливый звук горлом. И это было верным решением. Бета сложился просьбе омеги, как мокрая рисовая бумажка. Цингэ гордо втянул голову и развернул свой запах. Он все-таки был хороший омега. Его слушали. — Только никакого… Ничего такого, шиди. Просто составляем друг другу компанию, — говорил бета, забираясь к нему и скидывая верхние одежды. — Это дружеская услуга. Цингэ убедился, что больше снимать одежду шисюн не планирует, и закрыл дверцу на замочек. Теперь они в полной безопасности. Он повернулся к занервничавшему бете и обтерся лицом об его лицо и грудь. Его бета так вкусно пах. Омега навалился на источник запаха и расправился на нем по всей длине. Он хотел альфу, но теперь это была не первостепенная нужда. Было хорошо и так. Достаточно и этого. В действительности, у Цингэ никогда не было такого умиротворения в сезон. Такой расслабленности, превращающей тело в желе. Чтобы успокоить его беспокойные отирания, бета принялся массировать его скулы и кожу вокруг глаз. Омега вытянулся к ласкающим рукам и отпустил себя окончательно. Он заурчал. Это пришло легко и естественно, хотя обычно омега не мог вызвать урчание по команде, даже чтобы кого-то утешить. Лицо шисюна было совсем близко, его зрачки широкие, радужки почти темные. Какими были однажды до искажения. Омега сладко вздохнул и поцеловал его. Руки беты скользнули по бокам, обхватили надежно. Уснувшая, было, жажда вернулась, разгораясь на тлеющих углях его сезона, запах шисюна тоже приобрёл будоражащие нотки, но бета отказался. Отстранился и успокоился. Омега завозился и заскулил, не желая признавать такой ход вещей. Чтобы его успокоить, бета принялся чесать его спинку. Омега замер в замешательстве, спешно оценивая незнакомое ощущение. Его сознание с трудом проталкивало мысли сквозь сироп гормонов. Но это было вроде бы хорошо. Да, да, очень даже неплохо. Цингэ выгнулся навстречу ногтям и заурчал с новой силой. Ровно и уверенно раскатывая рык в горле. Это не напоминало обычную горячку. Но это было хорошо. Он все равно крепко держал источник почёсываний и умиротворяющего запаха в своих руках. Придя в себя через сутки, утолив голод сезона обществом своего беты, Лю Цингэ покраснел до корней волос и остро возжелал закопаться под горой, чтобы никогда больше не видеть насмешливые глаза шисюна. Омега заявился полураздетый, поздно вечером, пролез в гнездо, куда его не приглашали, и вынудил шисюна бросить дела практически на двое суток. Он смутно помнил, как бета отлучался раздать указания ученикам. — Лю-шиди, ты пришел в себя, — обрадовался шисюн, заглядывая в постель. — Я думал принести тебе закусок, ведь ты в таком состоянии не способен к инедии. Но раз ты пришел в себя, то предлагаю устроиться за столом в гостиной. Ни к чему тащить еду в постель. «Лю-шиди» покраснел до корней волос и кивнул. Сегодня милостивый, бета не стал говорить ничего больше и оставил его переживать позор в одиночестве. Бог Войны накрыл лицо издевательской имитацией легендарного питон-носорога, делающей демонического зверя скорее милым, нежели ужасающим. Боже, какой сты-ы-ыд! Как физический культиватор с золотым ядром, он был обязан преодолевать свой сезон без вот таких срывов. Но одна только мысль о гнезде беты оказалась настолько привлекательна, что сосредоточение просто… ускользнуло от омеги. А без фокуса вся медитация посыпалась, и случилось то, что случилось. Было по-настоящему стыдно за себя. За свою природу перед бетой, который помог ему не сорваться на поиски подходящего альфы. Черт, да Цингэ в том состоянии бы нашел какого-нибудь слабака, притащил бы его к шисюну в дом и трахнул бы в его постели. Только бы получить метку. Омега сжался от подобных перспектив. Да даже альфенок, которого нашел шисюн, был бы лучше, чем что угодно, что он мог бы найти в течке. Получив метку недостойного, Цингэ бы не стал убивать альфу… Омега хотел думать, что не стал бы. Но он не был уверен, что его гордыня не возьмет верх над честью. Разве он не много работал, чтобы достичь своей силы? Умения? И умирать, потому что не удержал задницу в штанах? Омега помотал головой. Этот страх попасться недостойному был одним из самых главных в его жизни. И шисюн был там с ним, чтобы убедиться в его безопасности. Купал его в запахе и ласке. Омега расправился в гостеприимном безопасном гнезде и вздохнул. Этот сезон прошел совершенно не так, как все предыдущие. Так… спокойно. Он даже издал короткое мурчание от одного только воспоминания о том, как бета держал его и нежил. К завтраку Лю Цингэ вышел спокойным и удовлетворённым как никогда. Они с шисюном разделили простой завтрак с кухонь пика, и омега не мог не посетовать в сердце, как отличается по качеству даже простое конджи, когда оно не из-под руки маленького альфы. Их альфы? Без дурмана лихорадки он понимал, почему бета не поставил на нем свою метку. Шисюн как всегда соблюдал приличия, даже если все уже решил для себя, для них. Альфа, глава семьи, должен быть первым и старшим в семье. Его укус должен лечь первым. Альфа спросит разрешение у беты, и только тогда они оба получат по метке. Шисюн ждал Ло Бинхэ. Даже если не верил, что тот посмотрит на него благосклонно второй раз. Бог Войны прожил годы и годы без пары, даже без любовников, сезон за сезоном огрызаясь на слабаков и наглецов. Если Ло Бинхэ никогда не объявится, он спокойно проживёт и без этого. Просто быть с бетой, захаживать в его гнездо, выпрашивать временами поцелуи пока было достаточно, чтобы его сердце стучало ровно. Возможно, Цингэ покраснел, он сможет наскулить себе на ночь с шисюном? Омежья часть его природы постыдно предвкушающе дрожала от этой мысли. Воин затолкал это обратно, откуда вылезло. Он еще не настолько пал, чтобы выпрашивать что-либо у шисюна, если он не готов это дать. Вместо глупостей он сосредоточился на медитативном дыхании, чтобы восстановить самообладание после того, как жар сезона все расплавил. Пахло бамбуком. Цингэ не мог различить, был ли это запах из рощи или от шисюна. Цинцзин был весь его пиком. И даже без присутствия беты он мог успокаивать умы его обитателей и посетителей. А уж с шисюном все становилось лучше. Под руками беты выправлялось даже безнадёжное. *** Медитативный покой омеги нарушил стук блюда с искусно украшенными десертами, пододвинутого к нему вплотную альфой. Воин раздраженно отложил меч и зарычал на пахнущего неуверенностью демона, хоть и не смея показывать клыки, но отчётливо выражая свое недовольство. Бросив подачку альфы без внимания, он пересел к шисюну и привалился к его плечу, ища ласки и утешения. Ло Бинхэ не сдался и переставил блюдо с угощением на стол. Шень Цинцю отвлекся от работы и осмотрел их, окружавших его. Заметил подачку альфы. — Ах, Бинхэ, спасибо, выглядит великолепно, как всегда, — будто не замечая жалкого зрелища, он цветисто похвалил альфу и легко подарил ему поцелуй. Лю Цингэ закатил глаза. Таким легким и сладким тоном должны ворковать с омегой, а не с альфой. Есть ли у демона достоинство? Конечно, нет. Ло Бинхэ был как всегда рад воспользоваться возможностью и обтерся своей цветочной клумбой по лицу шисюна. Бета охотно подставился, заставив омегу прятать свое недовольство в плече. Как он мог хвалить альфу, когда тот ведет себя так? Цингэ не мог не признавать силу демона, он трепетал перед ней сладко и постыдно. Но когда этот же демон стелился, показывая уязвимость… Вся суть омеги покрывалась иглами неприятия. Альфа должен быть сильным, несгибаемым, или он плохой альфа. Плохой альфа! Бета, не глядя, тронул его по носу, и Цингэ осознал, что начал скалиться на альфу почти в открытую, прикрываясь расположением и близостью более старшего члена гнезда. Мужчина покраснел и опустил глаза. Это было недостойное поведение. Но омега вместе с тем не был согласен, что альфа не заслуживает осуждения. Он плохой альфа. Он ноет и скулит, как омега. — Ступай, Бинхэ, — вздохнул шисюн. — Не бери в голову. Я поговорю с твоим шишу сам. Демон мог бы выбить из непокорного омеги всю дурь сам, доказав свое право, но вместо этого он жалко сбежал под предлогом уборки. Цингэ возобновил осуждающее рычание горлом и немедленно получил по щеке кончиками пальцев. Бета никогда никого не бил всерьез, его удары не были призваны унизить. Но они служили весьма действенным толчком прийти в себя и взять себя под контроль, когда кровь брала вверх над разумом. — Бета, — огрызнулся Цингэ на шисюна, — он плохой альфа. Почему ты позволяешь ему так себя вести, а ругаешь этого омегу? В чем он не прав? Шисюн устало вздохнул и привлёк его в объятия. Омега охотно забрался к нему и уткнулся в шею, чувствуя, что ему понадобится самообладание, чтобы услышать партнера. Недовольство не укладывалось. *** Вообще-то у них с Ло Бинхэ никогда не было особенного взаимопонимания. Что даже сам Лю Цингэ находил странным. Они были идеальны друг для друга. Бета действительно знал, что делал. Альфа вырос невероятно сильным, решительным собственником. Он затмил своей привлекательностью даже Жанмень-шисюна! Любой бы омега был готов упасть к его ногам. Цингэ не гордился этим, но именно это он и сделал. Они встретились в его сезон. И пусть у него была чиста голова, ведь он носил запах своего беты как доспех. Неожиданное появление знакомого альфы и их последующая безжалостная стычка растревожили инстинкты самым уродливым образом. Альфе было достаточно прижать Бога Войны к земле и объявить победу, как омега свалился в течку, безмозгло подставил горло его клыкам и раскрыл беззащитное брюхо. Ло Бинхэ никогда не был особенно щепетилен в методах, которые дадут ему желаемый результат. Он желал бету, который его уже однажды отверг, как демон считал. Поставив метку его омеге, он приобретал огромный рычаг влияния. Беты были известны своей верностью. Даже без меток, сделав свой выбор, они редко отказывались от него. Лю Цингэ был очень ясно, по всем правилам выбран своим бетой. Его бета — Шень Цинцю. Ло Бинхэ уверенно уволок его в первый попавшийся постоялый двор. Там расторопно все приготовили, ведь подобного рода запросы были обычным делом. Альфа накинул лишних монет, чтобы их не беспокоили, и понёс омегу в комнату. В горячке мужчина не мог толком воспротивиться, сообразить, куда его тащат. Альфа решал — альфа сделал выбор. Но остатки личности Цингэ встрепенулись неприятием, когда его уложили на незнакомую постель. Омега жалостливо заскулил, обнюхивая чужую простынь. Это даже не была постель альфы. Он не заслуживал даже гнезда альфы? Демон понимающе обтер ткань собой, сделал все, чтобы окружить его своим запахом, но это была блеклая замена домашнего гнезда. Стало нелегче, только притупилось. Это было просто небезопасно. Точнее, безопасно, конечно, ведь альфа был здесь, сильный и властный. Он раскрывал омегу для себя и брал его с охотой, но это было неправильно. Лю Цингэ был готов рвать зубами и когтями, но не знал, чего не хватало. Альфа держал его крепко, вжимая в постель так сладко, что от этого закатывались глаза и гасли мозги. Омега раскрывался, впервые в жизни ощущая себя так приятно тщательно покорённым, завоёванным, побеждённым. Его брали. Омега рыдал от восторга в сильных руках — он чей-то. Альфа обо всем позаботился. А потом нос уловил нотку бамбука, и сознание, осознание вернулось. Дом, спокойствие, ласковые руки! Все образы пронеслись в одно мгновение, напомнив о безопасности в семье. Его бета. Омега прекратил позориться со всем этим скулением и беспомощностью и требовательно посмотрел на демона. Тот тоже вскинул голову к двери, взгляд цепкий и острый. Взгляд альфы, оценивающего опасность. Он помедлил на секунду. Цингэ не стал это терпеть. Это был его бета! Шисюн! Альфа приведёт его сейчас же, или у них будет еще один раунд да не в постели. Ло Бинхэ от неожиданности даже не сгруппировался от пинка и упал с кровати. Он поспешил пригласить бету. Омега удовлетворился, смакуя запах бамбука из открытой двери, но, когда лишний разговор затянулся, позвал обоих в постель. Жар в присутствии альфы снова начинал набирать обороты, и их участие было несколько желательно! Например, сейчас! А потом бета убежал. Омега жалостливо позвал снова, и только это остановило альфу от преследования. Демон сжал кулаки. Комната заполнилась запахом крови. Мужчина захлопнул дверь, возвращаясь к омеге. Лю Цингэ обжег демона взглядом: — Где шисюн, демон? — прорычал он. — Никуда не денется, — прорычал альфа, снова закрывая слабое сознание омеги собой. Его член легко вошел в раскрытую мягкую дырочку. Омега попытался отцепить демона, но тот снова вжал его в постель, встряхнул так, что мозги высыпались, и Бог Войны мог только раскрыться больше, стать удобнее для него. На пике альфа наклонился и втиснул клыки в шею Цингэ. Все стало белым и потеряло смысл от удовольствия на долгую секунду. Вечность? Омега пришел в себя на узле. Шея ожидающего альфы перед ним. Нежный запах цветов будоражит обоняние. Понукание, желание в этом запахе. Сознание более-менее чистое. Быть партнером или наложником — выбор ясный. У омеги чесались клыки поставить свою метку. Ответить милостью на милость. Не позориться. Назад дороги для него все равно нет. Лю Цингэ с презрением сжал челюсти. Если он и хотел укусить своего альфу, то только чтобы сделать ему больно. Чтобы вырвать из него кусок за то, как он поступил. Он ограничился тем, что вонзил ногти в спину, нажимая так сильно, что выступила кровь, и протащил до самого плеча. Альфа страдальчески закричал, по его щекам покатились горькие слезы, которые омега встретил с ликованием. Поделом! Подлец! Его альфа. Утром, когда жар сезона был удовлетворён, и только одна метка поставлена, Лю Цингэ привел себя в порядок. Собрал одежду, расчесал волосы. Демон дергался рядом, то помочь, то не мешать. То уйти, то еды принести. Омега покладисто принял его еду. Не после того, как тщательно его покорили, смел он ослушаться. Но настроение было холодным от ярости. Лю Цингэ ощущал себя странно. Совсем не так он представлял себе это. Неправильно было все. Начиная с чистой шеи демона. Регенерация позволяла им заживлять укусы. Их брачные связи были несколько иными, строясь на крови. Но его альфе и нечего было заживлять. Насколько должен быть жалок альфа, которого не принял даже его омега? По крайней мере люди не узнают. Альфа всегда может сделать вид, что и не предлагал омеге метки. Ло Бинхэ едва удерживался от потери лица, мелко сотрясаясь напротив него за столом в номере постоялого двора, чьего названия Лю Цингэ даже не знал. Они «завтракали». У демона дрожали губы, он не брал ни крошки. Как бесчестно он поступил. Его альфа. Лю Цингэ умом понимал отчаяние полукровки. Он считал, что бета отверг его. Шисюн убежал вчера от них в ужасе. Или в смущении? Лю Цингэ вполне мог предположить, что Цинцю не хотел им мешать. Не хотел влезать. У беты была… на удивление низкая самооценка, если присмотреться. Закончив пытать тарелку, воин вздохнул. Они должны были все исправить. С этим цветочным недоразумением. Омега волевым усилием задавил всколыхнувшуюся ярость от того, насколько никчёмен оказался его альфа вне драки. Бездну прошел, а все еще… Он напомнил себе, что демон сражался СюЯ, который оторвал от сердца шисюн, не ожидая, что его вернут с миром. — Этот ничтожный может обратиться к старшему стаи свободно? — холодно поинтересовался он по всем правилам их новых положений. Ло Бинхэ издал жалостливый, плаксивый звук горлом и закивал, ожидая принять его справедливое осуждение. И Цингэ негромко заговорил. Как и планировал прежде. «До». Обстоятельно и спокойно. О том, как один маленький демонический ученик мог уронить все двенадцать пиков. Его бы порезали на кусочки ради пилюль, не спрячь его шисюн. Да, в Бездну, но зато у него был хоть какой-то шанс выжить. Скрыть его на Собрании не было никакой возможности, ведь произошло вторжение демонов, пострадали ученики. Культиваторы применяли самые лучшие техники по поиску неприятеля, а недоучка с едва сорванной печатью, только что раскрывшийся до кучи — это открытая мишень в голом поле. Его бы нашли, его бы забрали, и еще один небесный демон бы перестал существовать. И кто бы забрал? Старик ХуаньХуа, к которому альфа пришел сам. К старой змее, что всегда ненавидела Цанцюн и, особенно, почему-то шисюна. Их ненависть всегда была притчей во языцех. Даже на мероприятиях их всегда старались рассадить, чтобы они не сцепились до дипломатического скандала. И это к нему Ло Бинхэ пришел? Если альфа лелеял хоть какую-то надежду так впечатлить бету, то он определенно выбрал самый неправильный путь. Совершил столько ошибок, что случайно придумать трудно. Цингэ не стал указывать на подлость, совершенную по отношению к нему. Шень Цинцю ждал его каждый день, уверенный, несмотря ни на что, что его альфа вернется из Бездны. И разворачивал все возможные авансы даже самого Цингэ, желая, чтобы все было сделано по правилам. Демон должен был прийти и позвать, и шисюн бы послушался своего альфу как щенок. Сейчас омега был в положении даже не пары, а наложника, но не находил в себе сожаления по этому поводу. Если после такого его бета не примет альфу, то… Цингэ все еще имел Чэнлуань. Он мог тренироваться и однажды демона убить. Они даже не были в гнезде альфы! Было ли у него вообще место, куда привести меченого омегу?! Лю Цингэ это приводило в остервенение. — Ты должен объяснить ему, что позовёшь его тоже в свою стаю. Шисюн… Твой учитель не слишком уверен в том, что его общество может быть желанно тебе после того, что он сделал, чтобы спасти тебя. — Я буду ясен, — твердо согласился демон. И впервые за завтрак омега посмотрел на него с одобрением… Ну — ха! Лю Цингэ должен был знать, что ничего неумехе доверить нельзя. Демон продолжал лажать раз за разом. С судом этим… Он же объяснил альфе, четко и ясно: «объясни, что не хочешь отомстить, скажи, что попросишь метку и пригласишь в стаю». Так, блять, подойди и скажи, уродище! «Я сообщу о своих намерениях к учителю по возвращении в секту», — наигрубейше передразнил мысленно Цингэ. Сбежит твой учитель, придурок! Шисюн напоминал пугливого оленя, когда дело доходило до сердечных дел. Он ставил ушки и сигал прочь от любого намека! Даже Цингэ не был настолько чувствителен! А это предложение ещё и давало массу двусмысленных трактовок, какие там намеренья имел ввиду альфа. Будьте уверены, их бета выберет наихудшую. Омеге пришлось сбежать вопреки слову альфы, который запретил подходить к бете, и на пальцах объяснять шисюну, что Ло Бинхэ не желает его смерти. И вреда тоже причинить не хочет. Ни ему, ни секте. И все еще хочет позвать его в стаю. И все еще любит. Он пытался втолковать их бете, но видел, как все слова влетают в глухие уши. «Тоже придурок», — в сердцах мысленно воскликнул омега на второго старшего. — Шисюн, шисюн, пообещай мне, что дождёшься нас дома, — поймал он бету, разминая с тревогой плечи и ледяные руки. — Я обещаю, что все будет хорошо. Ты веришь мне? Я убью Ло Бинхэ, если он попытается навредить тебе... — Не! — дернулся автоматически Цинцю, и омега был вынужден прерваться, чтобы справиться с необычайно огромным чувством любви к нему. Да-да, он знал, что бете были нужны они оба. И Цингэ, и идиотский альфа. Он уже давно согласился терпеть бестолковую клумбу. У него даже была его метка. Но видеть, как шисюн даже без надежды на взаимность, полноправно считая, что его омегу украли, пытается сохранить мир в новой стае… — Пожалуйста, дождись нас в бамбуковой хижине, — повторил мужчина, прежде чем уйти. — Ничего не предпринимай, никуда не уходи. Будь в безопасности и жди нас. Мы скоро вернёмся домой. Все будет хорошо. Ло Бинхэ, разумеется, узнал о его ослушании. Лорд Байджан и не скрывал. Омега даже оробел перед его гневом. Клумба клумбой, а силы небесного демона это не умаляло. — Исправлял твою ошибку, — оборонительно шикнул омега. — Это моя обязанность, — прорычал альфа, прижимая его к земле давлением ци. — Твоя — слушаться альфу, шишу. Омега предпочел не обострять конфликт. Хотя оба впоследствии ощущали себя несчастными. В их стае не было мира. С дворцом ХуаньХуа они разбирались спешно, хоть и тщательно. Оба не могли позволить им попытаться причинить вред Шень Цинцю, но лишь на этом и сходились. Альфа постоянно одергивал омегу, чтобы не лез вперед головы. Будто Лю Цингэ разом перестал быть прославленным Богом Войны и седьмым лордом Цанцюн. Позвольте альфе одну течку, и он больше никогда не увидит в вас мозги. А вечерами, когда приходило время отдыхать от трудов праведных, этот же никчёмный альфа пытался вернуть расположение злого омеги, поднося ему какие-то дрянные мелочи и сладости. Словно это как-то сравнимо с постоянным, непрекращающимися неуважением к его умениям и личности. Клумба. Еще и ныл у себя в комнате не переставая. Всю постель заплакал. Никакого самоуважения. Цингэ предпочитал занимать себя делами, чтобы не срываться, и — счастье — альфа ему это позволял. Домой они летели так быстро, что пыль стояла. Путь, занимавший несколько дней, они проделали за несколько часов. Оба понимали, что без беты их семейная жизнь обречена. Лю Цингэ немного подозревал, что демон просто начнет плакать, пока не умрет от обезвоживания, если шисюн ему откажет. Отличный поворот событий, конечно, для Цингэ, но меру ведь знать надо? К чему подобная драматичность? Никчёмный альфа. Они спрыгнули на посту второго пика и, не останавливаясь, не сговариваясь, поспешили к дому. Им встречались люди, но сейчас оба были не в состоянии расшаркиваться. — Ясно и четко, — приказал Цингэ. Не хватало только облажаться во второй раз. — Да, шишу, — блекло, виновато согласился альфа. — Я буду вести себя достойно. Нин Иньин встретила их у дома. Девушка была в панике и вне себя от волнения. — Учитель упал с глубочайшим искажением! — сказала она. — Я стабилизировала его ци, но он не приходит в себя! — Позови Му Цинфана, — быстро велел Цингэ. Шень Цинцю лежал в траве, как кот. Худой и изящный. Он казался спящим. У него всегда были очень странные искажения, не похожие на жестокие взрывы ярости, какие испытывал сам Цингэ. Ло Бинхэ немедленно прижал учителя к себе, закрывая собой и взволнованно теребя. Воин отпихнул его, чтобы иметь хоть немного места, и взял за запястья. Он был знаком с энергетикой шисюна после стольких лет сдерживания Неизлечимого. Кажется, яд и искажение на нервной почве как-то соединились и усилили разрушительные эффекты друг друга. Лю Цингэ поморщился. Основание шисюна всегда было очень слабым из-за позднего начала. Происходило что-то непонятное. Цингэ старался не паниковать. Шисюн в руках Ло Бинхэ казался хрупким и тонким. Большие одежды лишь оттеняли истощённую усталость на его лице. Омега ощутил, как изнутри по энергетике шисюна будто прошла дрожь. Он словно стряхнул с себя оцепенение, и тут же его физическое тело открыло темные глаза. Они с Ло Бинхэ немедленно столкнулись над ним лбами и получили от шисюна. Демон снова принялся поливать учителя слезами от пары добрых слов. Омега едва воздерживался от того, чтобы не закатить глаза. И где хвалёное достоинство! Шисюн строго поднял бровь, и омега пристыженно залился краской. — А с тобой мы потом поговорим о том, как ты обращался со мной в юности, шиди. В задницу это «забудем обиды», — строго бета ткнул пальцем. — Я все помню. — Ты вспомнил? — выдохнул Цингэ и припомнил, сколько раз проверял его на одержимость, потому что шисюн не мог оказаться настолько добрым без своих воспоминаний. — Значит, это все же был ты, а не чей-то дух. То-то проверки ничего не показали. Омега отвел глаза. Кажется, у них было что обсудить о прошлом. — Я всегда был собой, — отмахнулся мужчина. — Даже когда забыл, почему должен был быть мерзавцем. А что, шиди скучал по подлым низостям этого Цзю? Этому показалось наивное амплуа молодого господина тебе понравилось больше… Цингэ уже и забыл, каким искушением мог быть бета. Это его «наивное амплуа» имело невинное очарование. «Ненаивное» амплуа хотелось испытать на прочность в самом порочном из смыслов. Немедленно. Ло Бинхэ, видимо, поддался соблазну, прикусил за шею, потому что Шень Цинцю развернулся в его руках чувственным цветком и издал стон. Цингэ слабо выдохнул. Если бы он не сидел, ноги бы уже подвели его. Он облизал губы и сжал кулаки на бедрах. — Учитель, этот ученик может надеяться на взаимность? — с надеждой уточнил Ло Бинхэ. — И этот шиди тоже? — вместо того, чтобы одернуть альфу, присоединился Цингэ. Шень Цинцю очаровательно поморгал, будто совёнок. Румянец стремительно растворился на его щеках. А, как жаль. Но омега утешил себя, что еще увидит и куда больше, если шисюн согласится их принять. — Ах, как будто этот мастер стал бы терпеть других вонючих идиотов в своем гнезде! — легко воскликнул Шень Цинцю и нерешительно остановился. — Если Бинхэ и Цингэ-шиди видят смысл в присутствии этого бесполезного беты… И альфа, и омега синхронно подавились и закашлялись. Цингэ по-настоящему запаниковал, не зная, за что хвататься и как опровергнуть очередную абсурдную глупость, к которой пришел их бета. — Бесполезного? — прохрипел Лю Цингэ, простукивая кулаком по спине зеркально закашлявшегося альфы. — Этот ученик совершил непростительные ошибки, раз Учитель верит в подобные глупости, — застонал альфа. (Наконец-то понял!) Омега скинул его руку, стучащую по спине. — Бета — важнейшая часть любой семьи! — М-м, не в опыте этого мастера, — пожал плечами бета. И в эту секунду он выглядел абсолютно уверенным в том, что говорил. Цингэ просто не мог поверить. Их стая буквально развалилась бы на части без него, а он полагал себя бесполезным. Ло Бинхэ был прав, они были никчёмными партнерами, раз позволили шисюну сомневаться в том, что он нужен им… что любим. Омега так и сказал, вытянув признание из собственного сердца. Раз бета не понимал действий, надо было ему сказать прямо. Альфа бросил на него внимательный взгляд, но сейчас для Цингэ был важнее шисюн. Мужчина закусил губы в нехарактерном для себя жесте нерешительности. А если откажет? А если не примет? Шень Цинцю протянул им руки, приглашая обоих. Воин наконец-то получил знакомый поцелуй беты, а их обнял большими лапищами демон. Бамбуковая роща с цветами — нелепо. Омега втянул запах дома и расслабился на плече старшего в стае, позволив себе поверить, что все у них будет хорошо. Он дома. Они дома.