Хлебозавод 42

Евгений Носков, также известный как Лись, сидел на перевёрнутом ящике с надписью МЫЛО посреди холла Соловьёвской больницы, и наблюдал за тем, как Март наряжает ель. Да, это была именно ель, а не какая-то там затрапезная ёлка - пушистая красавица, достававшая макушкой до сводчатого потолка. Ель шелестела, смолисто пахла хвоей и лесными дебрями, ель уверенно доминировала. И всё бы ничего, если бы кое-где из неё не торчали щупальца, хаотично шевелящиеся и пытающиеся поймать всё, что движется в радиусе досягаемости. А, ну и не совсем характерный для елей иссиня-чёрный цвет, да. - Ты где это достал, в Р’льехе? - полюбопытствовал Лись, постукивая пятками по ящику и не без опаски наблюдая за тем, как Март, предусмотрительно собравший длинные белые волосы в узел-луковицу на затылке, ловко перематывает одно из щупалец серебристой канителью, игнорируя попытки выковырять ему левый глаз. - Это парни из Заволги приволокли, там и не такое водится, - отозвался Март, элегантно ушёл от елового хука и повесил на одну из пушистых веточек игрушку в виде свёколки. - Особое, я бы даже сказал, сакральное дерево адвента. Называется йолька. Некоторые счастливые владельцы этого дивного представителя семейства Pinaceae не доживали до Рождества. Но ввиду того, что я профессиональный дефлоратор шаблонов и внимательно прочитал все инструкции до начала эксплуатации йольки, я знаю, как себя обезопасить. Будь лаской, отклей дюзы от седалищного ящика и достань мне оттуда гирлянду... Лись послушно выудил из слоёв пупырчатого полиэтилена длинный шнур с вычурными, закрученными по спирали разноцветными лампочками-миньонами. Передал его Марту и, вновь оседлав ящик, немедленно принялся со сладострастной улыбкой чпокать пузырьки на плёнке. Март, скручивая из гирлянды лассо и ловко набрасывая его на йольку, изрёк: - Знаешь, я тут подумываю наладить производство презервативов из такой плёнки. Под торговой маркой "Пупырка". И слоган: "Пупырка". Скажи депрессии "Чпок!". Нет, ну чё хи-хи? Классный стартап. И кстати о депрессии... Приладив гирлянду в густые тёмно-сизые ветви и любовно пощекотав самое маленькое щупальце мизинцем, Март тоже плюхнулся на ящик и ощутимо ущипнул Лися за щёку: - Гирлянду мне вручил my secret friend, и это очередная вундервафля, порождённая его сумрачным гением. Она работает на энергии позитивных воспоминаний и создаёт поле, умиротворяющее йольку своим особым вайбом. Если мы её правильно зарядим, то йолька может даже зацвести к Рождеству. А поскольку я - всратый трикстер, обожающий жрать пирожки с бритвами внутри, а ты - милый ламповый хранитель и уруру, то запускать эту херабору своей памятью предстоит именно тебе. Валяй, излагай, а я пока почпокаю... - Что сразу я-то, - Лись опасливо попытался отползти подальше вместе с ящиком. - Да мне и вспоминать особенно нечего, я только работу искал да тебе супчики варганил... И вообще! На что угодно могу поспорить, что ты второго августа сего года был абсолютно счастлив, когда залез в канализационный люк и включил обратно подачу воды в главный фонтан, который перекрыли по случаю случая. И туда немедленно налезло ВДВшников, а ты стал на их фоне стримить, голосом Николая Дроздова рассказывая про брачные игры самцов поперечно-полосатых десантников, и они за тобой потом часа три гонялись, чтобы завязать узлом... Да ты же весь лучился, когда в Соловьёвку примчал! - Твоя правда, - Март слегка озадаченно склонил голову набок, и на гирлянде, пару раз мигнув, разгорелась матово-белая, как его волосы, лампочка. - А ещё я был до усрачки счастлив, когда мне подарили майку с моей улыбчивой репой и той самой фирменной офертой... Тинь! - загорается на йольке ещё одна витая стеклянная колбочка, теперь - в горошек, и Лись, вдохновлённый, подхватывает, обнимая колени руками: - А я помню, как Принц надолго уехал в командировку за Полуночную черту, и связи не было, и обратного билета он не брал, и было совершенно непонятно, когда вернётся... Это самое начало октября было, терпкого, как виноградный дым и чай с барбарисом. И я каждый вечер приходил к восьми часам на тот вокзал на Суздалке, за железнодорожным техникумом - встречал поезд из-за черты. Потому что... а вдруг там Принц? И у меня с собой всегда был термос с тыквенным супом и печеньки-звёздочки с корицей. А Принц всё не возвращался. Я ужинал там же, на платформе, глядя, как состав уползает спать в депо, и как гаснут лиловые звёзды фонарей... и так две недели... прямо как Пенелопа. А потом резко похолодало, и я, как назло, слёг со страшенной температурой и проспал всё на свете. Просыпаюсь - уже почти полночь, а на кухне горит свет, и там стоит Принц, ещё пахнущий поездом, с каплями непогоды на волосах, и тыквенный суп мне варит... От улыбки Лися, сиявшей золотистыми искрами на ободках зрачков, загорелось сразу с десяток лампочек - всех оттенков рыжего. От ржавого, как волосы Принца и кленовые листья, до спело-абрикосного, как свитер самого Лися. Смеясь и перебивая друг друга, они с Мартом перебирали воспоминания уходящего года, и гирлянда оживала, а йолька прекращала хаотично шевелить щупальцами. Лишь задумчиво трогала ими блестящие в полумраке холла украшения, в которых отражались блики света. - Интересно, - сказал вдруг Лись, откинув с лица каштановую чёлку, - а смогла бы та суровая директриса, Антонина Аласторовна, включить хотя бы одну лампочку? Мне... мне почему-то кажется, что она не очень счастливая. Хотя и очень, очень правильная. - С чего это ты леди Хтонину вспомнил? Совесть за яйцен клац-клац? - Март стрельнул в его сторону прозрачно-серыми глазами. - Ты ведь так и не сходил сегодня на исповедь... - Н-не знаю, - Лись зябко повёл плечами. - Отчего-то вспомнилась... - Зато я знаю, - негромко сказали из сумрака, и в холл внырнул доктор Шаттенштерн, церемонным кивком поприветствовавший поочерёдно Марта, Лися и йольку. - Антонина Аласторовна сейчас у меня в НИИ. А Хлебозавод полностью оккупирован теми самыми существами, что нападали прошлой ночью. Полагаю, нам всем, за исключением этого прекрасного дерева, надо сесть за стол переговоров и обсудить дальнейшие действия. О, Март, я смотрю, Вы практически полностью активировали мою гирлянду! Последняя лампочка осталась... Доктор Шаттенштерн, заправив за ухо прядь мерцающих северным сиянием волос, взял на ладонь единственную не включенную лампочку, и задумчиво на неё уставился поверх очков. В его памяти вставала над замершим миром ртутная луна, и ветер с пустырей на Северной пах мокрым металлом и спелой шелковицей... И так болезненно-сладко ломило ключицы от пристального взгляда в тёмные глаза древнего базальтового зверя, который заслонил собой Шаттенштерн от его собственной судьбы. Да. Лампочка, тихо стрекотнув разрядом, разгорелась тёмно-зелёным - и доктор чуть улыбнулся, самыми уголками глаз. Лись, прижавшись к Марту плечом, еле слышно спросил, косясь на Шаттенштерн: - Это что, и есть тот самый secret friend, с которым тебя Принц этой весной познакомил, и который в нашем чате под ником "Дорогой доктор" иногда пишет? - Ага, - расплылся в улыбке Март. - Мы когда встретились первый раз, прямо с корабля на бля пошли ловить сарлакка в заброшенный тоннель метро на Резинотехнике... его там какие-то мамкины сотонизды случайно разбудили. Вот это заварушка была, красотища! Доктору потом на халяву досталось два отличных трансплантата печени, а третья рваная была, и я её на пирожки пустил... Ой всё! Не надо показательно тошниться мне на туфли, это суровая проза жызни, она такова и больше никакова. Бери шинель, пошли на фронт. Хлебозаводина, мать, зовёт! Надеюсь, что гирлянду мы зарядили под завязку, и йолька в наше отсутствие не будет лапать медсестричек, поскольку это сугубо моя прерогатива...