Хлебозавод 42

Территория и здания Хлебозавода после нашей с Мартом акустической атаки выглядели, как сыр "Маасдам"... сильно закопченный сыр. С тупой болью где-то в сердцевине сердца я смотрела на оплавленные стёкла, вытекшие из рам мутными слезами, на глубокие выбоины и дыры в стенах, напоминающие горсть брошенных на красные кирпичи чёрных астр, и на сидящих то тут, то там бывших работников завода. Словно сломанные куклы, густо измазанные в мазуте... Некоторые были неподвижны, некоторые ещё вяло шевелились. Вновь скользнувшие через забор провода, с шелестом преданно текущие за доктором Шаттенштерн, мгновенно реагировали на это движение - короткий бросок атакующей кобры, и очередная фигурка оказывается аккуратно, но крепко связана металлическими лозами. Бледный до полуобморока Евгений шёл рядом со мной, зажимая рот ладонью и еле слышно сквозь неё поскуливая. По сторонам он старался не смотреть. Март, шевеля своими шестью крыльями, с которых осыпалась мелкая пепельная пыльца, шествовал в арьергарде, и явно прикидывал, где бы ему тут погибнуть героической смертью во славу славы. Злиться на него у меня уже не было абсолютно никаких моральных сил. В некотором роде я даже смирилась с тем прискорбным фактом, что восстанавливать статус-кво на вверенной территории мне помогают инфантильный младший пекарь, отбитый на всю головушку недоангел и крайне мутный тип с зелёными волосами и неопределёнными намерениями. А вышеупомянутый тип, сиречь доктор Шаттенштерн, достигнув центрального входа в завод, принялся раздавать ценные указания, не отрываясь при этом от планшета: - Так, приступим. Лись и Март - в цех на конвейер, с вас особые слойки для приведения местного персонала в первоначальный вид. Лись, и проследите, чтобы этот драмаквин не ел звёздную пыль в своей нездоровой тяге к бессмысленным и беспощадным подвигам. Здесь три ампулы, по моим расчётам, этого хватит. Антонина Аласторовна, а мы с Вами двигаемся в Хранилище. Приготовьтесь много кричать: именно там сейчас сосредоточены организаторы захвата, потому что ключ раскалён и вот-вот запоёт. Он поднял правую руку, в которой тусклым багрянцем мерцал горячий ключ, странным образом не причинявший доктору вреда, потом указал подбородком на простирающийся вправо тёмный пустырь. Я сощурилась - и невольно передёрнулась, увидев полупрозрачные, с пульсирующими внутри органами, фигуры, пытавшиеся построиться в шеренгу. - Занятно размышлять о том, что сейчас кто-то внизу, под землёй и бетонными плитами, стройным хором поёт нечто вроде "Спи, моя радость, усни", - заметил Шаттенштерн. - Поверьте, доктор - когда он уснёт, всю занятность как ножом отрежет, - я позволила себе крайне кривую усмешку и первой нырнула в дверь. Тусклые зеленоватые лампы резервного освещения не могли рассеять ни теней по углам просторного холла, ни мрак за моими собственными рёбрами. Моя вечная потребность в ярком галогеновом свете и чёткости всех очертаний... всё потому, что в темноте нет никаких границ. И совершенно непонятно, где заканчиваешься ты, а где начинается... то, чему лучше не начинаться. - Говорят, сон разума рождает чудовищ, - негромко проговорил Шаттенштерн, следуя за мной - перейдя холл по диагонали, я остановилась у узких дверец лифта, вдавив кнопку вызова. - А вот что рождает бессонница чудовищ, порождённых сном разума?.. - Объективную реальность, - полуобернувшись через плечо, я взглянула доктору в глаза. - Ту самую, в которой мы все и обитаем. И моя миссия - не дать чудовищам уснуть и тем самым на корню уничтожить всю адекватную действительность. Я... для этого здесь. - Это я уже понял, - вежливо откликнулся Шаттенштерн, следом за мной проскальзывая в тесную кабину. Прижавшись лопатками к старому линкрусту и даже на таком расстоянии ощущая жар ключа в чужой руке, я набираю нужный код на панели, и лифт проваливается вниз - вместе с моим собственным сердцем. Как же давно я не спускалась в Хранилище... с того самого декабря, когда мне снилась милая Анна, а директор завода... ох, не будем о нём. - А Вы сами видите сны, Антонина Аласторовна? - словно подслушав мои мысли, спросил вдруг Шаттенштерн. - Или стоически соразделяете достаточно скорбную судьбу своего... подопечного? - Нет. Это не входит в мои служебные обязанности, - сухо пресекла я эту сомнительную беседу. Самое время - с тихим щелчком кабина достигла конечной точки маршрута, и мы вышагиваем под сводчатый потолок, укутанный густым сумраком. Прямо к массивным, испещрённым защитными печатями обсидиановым дверям в Хранилище. А от этих дверей к нам навстречу шагает... - Антонина Аласторовна, - с вежливым любопытством желает узнать у враз онемевшей меня доктор Шаттенштерн, - а у Вас что - раздвоение личности, добравшееся даже до чисто физического уровня?.. Или тот, кто за дверями, таки задремал, и ему снится индийское кино про разлучённых сразу после рождения сестёр-близнецов Азотовых?.. Я весьма бессмысленно смотрю на саму себя - в строгом деловом костюме, на шпильках, с идеально гладким узлом светло-русых волос, и в голове моей на повторе переваривает саму себя сферическая пустота в вакууме. А та, другая Антонина без улыбки говорит: - А вот и Вы, наконец-то. Не соизволите ли вернуть мне ключ, нелепая ксерокопия?.. - Это кто здесь копия?! - пустота вдруг прорывается криком. Я вонзаю ногти в ладони, до рези в глазах всматриваясь в собственное, спокойно-высокомерное сейчас узкое лицо. - Вы. Истинная Антонина Аласторовна Азотова, хранитель певчего ключа, Птица Бездны, издревле приставленная к Спящему, чтобы оберегать его сон - это я. А Вы - юная наглая выскочка, беспамятный слепок моей сути, всунутый невесть кем в копию моего бывшего здешнего тела. Выскочка, захватившая со своими приспешниками Хлебозавод, варварски разбудившая Спящего и больше трёх десятилетий не дающая ему уснуть вновь. Кто Вас сюда послал, я буду разбираться потом. А пока отдайте мне ключ. Он всё равно вот-вот запоёт, так что оставьте бессмысленные попытки сопротивления. Они не возымеют. - Но я... - на миг у меня перехватывает дыхание. Затылком ощущая пронзительный, как вязальная спица, взгляд доктора Шаттенштерн, я беру себя в руки и внятно возражаю: - Это ложь и клевета. Когда мы с Поликарпом пришли на Хлебозавод, здесь творилось такое, что картины Босха с изображениями ада рядом с этим показались бы наивными детскими каракулями. Спящему снились кошмары, реальность разъезжалась по швам, персонал пожирал самоё себя и мутировал в элементы интерьера. Не верите - сходите в кабинет к директору, он там до сих пор пребывает, вросший в стену и условно живой. Мы с Поликарпом его подключили к капельницам, но были вынуждены заштукатурить, чтобы избежать проблем при возможных обысках. А певчий ключ лежал здесь, прямо у дверей Хранилища. У меня с собой были все необходимые инструкции и регламенты работы. И чтобы искажение не расползлось за пределы завода, мы экстренно разбудили Спящего... С момента заступления на должность директора по персоналу моя главная обязанность - не допустить, чтобы этот кошмар вновь повторился. Я набрала сюда нормальных людей - взамен тех, которые были сновидениями и не существовали за пределами Хлебозавода. Я сумела стабилизовать ситуацию, и я держала всё под контролем, пока не появились Вы и Ваши мазутные прихвостни! - Хм... - по мере моего рассказа между тонких, выщипанных в ниточку бровей другой Антонины пролегла вертикальная морщинка. - Вы, похоже, не лжёте... я достаточно смутно помню обстоятельства захвата завода. Да, персонал тогда действительно начал бесконтрольно мутировать, территорию трясло мощнейшими энергетическими помехами, а меня исказило и изорвало так, что я едва сохранила ядро своей сути - после чего меня вышвырнуло обратно в Бездну. Я долгое время восстанавливала себя по кусочку, при этом пытаясь проникнуть обратно и вновь начать исполнять свои прямые обязанности. Мне даже пришлось использовать тёмную материю Бездны - чтобы пробить сюда врата и наконец-то нейтрализовать захватчиков Хлебозавода. Значит... Вы не брали его штурмом тридцать лет назад?.. - Нет. Клянусь Вам ключом и своей честью, - я касаюсь груди над сердцем кончиками пальцев, глядя прямо в собственные чуть сощуренные серо-стальные глаза с тёмными крапинками вокруг зрачков. - Я смею предположить, что Вас так исковеркало как раз кошмарами Спящего. Мне... мне очень жаль. Действительно жаль. - Но что же вызвало эти кошмары? Ведь с самого основания завода сны Спящего были спокойны и гармоничны, я круглые сутки пела свои колыбельные, и здесь царил чуть ли не филиал Семи Небес... н-ну, в той степени, в которой это вообще реализуемо во снах хтонического чудовища, - другая Антонина озадаченно закусила уголок губы до боли знакомым жестом. - А вот сейчас, дамы, мы это и узнаем, - сказал за моей спиной доктор Шаттенштерн. - Экспериментальный путь в данном конкретном случае - самый короткий и эффективный. Настала пора посмотреть прямо в лицо всем своим страхам... и на сей раз - не отступить. И не успели мы с Хранительницей отреагировать на эту реплику, как доктор поднёс к узким губам раскалённый ключ - и принялся высвистывать на его ушке мелодию "Twinkle twinkle little star".