Гранатовое благоразумие

Мне повезло, что Чарли оказался рукастым: с ремонтом мы управились за два с половиной дня, которые я прожила на диване в гостиной. Чарли пытался было уложить меня в свою постель, но я только пальцем у виска покрутила: как я и предполагала, спина у шерифа постоянно грозилась выйти из чата, не предупреждая своего владельца о времени последующего простреливания. Плавали, знаем; тайской мази у меня под рукой не было, зато в ближайшей аптеке я по совету провизора купила неплохую замену, которая так же отвратительно пахла. В аптеку меня, естественно, подкинул Чарли. Я закупилась витаминными шипучками, прописанными мне препаратами от анемии, мазями от синяков и прочей мелочью. Что-то серьёзное продавалось только по рецепту, но те же капли в нос, средство от аллергии и простейшее обезболивающее отпустили без проблем. И вонючую мазь тоже, чему Чарли был совершенно не рад. Во прикол будет, если я в первый день в школе намажусь этой штукой. Было бы забавно посмотреть на ровные лица вампиров, — Каллены в городе были, это я узнала от Чарли, — если они всё-таки вампиры, а не просто прекрасные создания, посланные на грешную землю, чтобы остальные люди убивались от осознания собственного ничтожества. Перед рынком мы проехались по нескольким магазинам, закупая банальные расходники. Мне нужны были гигиенические штуки: жидкое мыло, шампунь, кондиционер, гель для интимной гигиены, тампоны, крем от сухости кожи и много чего ещё. Чарли смущённо признался, что дома есть только брусок хозяйственного мыла и гель для душа, который мужчина использовал как средство для всего тела, а иногда ещё и для посуды. Говорю же, он до безобразия равнодушный, когда дело касается бытовых мелочей. Этот человек привык защищать себя и семью от опасности и облегчать жизнь по-крупному; не зря же Чарли пошёл в полицейскую академию. В магазине, где продавались товары для дома, мы закупились кухонными и банными полотенцами, постельным бельём, скатертью, несколькими предметами декора для кухни и гостиной, рамками для плакатов, которые я планировала нарисовать… в общем, очень важными вещами, без которых можно было бы жить, но не так весело, как с ними. Сейчас был не тот момент, чтобы я могла позволить себе разбрасываться хотя бы крохами веселья. На строительном рынке мы затоварились быстрее всего. Чарли оказался рукастым, так что знал, какая приблуда может понадобиться для ремонта. За два дня мы разобрали и переделали комнату: пока папаша возился с краской для стен и по несколько раз мерил плинтуса, я без разбора сгребла барахло Беллы в ящики и вынесла мебель, какую смогла. Обои мы обдирали вместе с Чарли, как и пол, и те самые плинтуса, и потолок — он был выложен чем-то типа линолеума… По итогу, у меня появился личный уголок. От кровати я отказалась, потому что собиралась, как и в прошлой жизни, спать на полу. Отопление здесь было так себе, но, приняв во внимание моё желание, Чарли как-то утеплил пол и застелил его длинными полосами тёмного ламината. А сверху, не слушая моё ворчание, положил толстенный палас с коротким ворсом. — Если уж собралась спать на полу, то чёрта с два ты будешь в холоде, — воинственно пушил усы этот человек. — Это твоё условие, а это моё! Возмущалась я скорее для того, чтобы просто повозмущаться. К тому же, я не любила именно ковры, тогда как к паласам относилась со сдерживаемой прохладцей. У меня теперь был светло-серый пол и светло-жёлтые стены. Новые плинтуса оказались приятного оттенка молочного дуба. Из мебели — минимум: полки в виде пчелиных сот на стене, кресло и торшер у окна, прикроватная тумба без кровати, высокий комод для вещей, — я никогда ничего не вешала, так что обошлась без платяного шкафа, — и рабочий стол с отличным ортопедическим стулом. Именно на нём я собиралась проводить больше всего времени, так что это была самая дорогая штука во всей комнате, не считая ноутбука. Для интерьера Чарли предлагал какое-нибудь растение. Но у меня с зеленью отношения сложные, так что я ограничилась тем, что нарисовала несколько плакатов: листья монстеры, наслаивающиеся друг на друга. Простое и элегантное решение для пустых стен: мы вставили плакаты в рамку, и комната была готова к заселению. Плафон из Аризоны я тоже повесила. Он был матовым, светлым и треугольным, с тремя крошечными лампочками. Минимум пыли, максимум света. С вещами Беллы мы разобрались аккурат к первому сентября. Я вытянула из чужих побрякушек несколько красивых крупных чёрных мурексов , у которых не были обломаны длинные наросты на раковине; шар с блёстками, у которого внутри был скачущий единорог; набор ручек с пушистыми помпонами на кончике; ещё какую-то мелочёвку, которая показалась мне миленькой. Остальное Чарли предложил отвезти на благотворительность: заморачиваться с продажей вещей при отсутствии Авито никто не собирался. Я согласилась, естественно. А первого сентября пошла в школу… вернее, Чарли повёз меня туда. На патрульной машине! — Может, мне попросить у сослуживцев обычную машину? — с сомнением спросил Чарли вечером перед сентябрём. — Зачем? — Ну, я думаю, тебе может быть неудобно… Я хмыкнула. Смешно, что о моём «подростковом» комфорте Чарли заботился намного больше, чем я сама. — Слушай, намного более неудобно мне будет, когда какой-нибудь придурок решит ко мне подкатить и начнёт перегибать палку, не зная, что мой папа крутой коп. Так что давай-ка всё-таки на рабочей машине. Мигалки, так и быть, можешь не включать. — Об этом я так не думал, — задумчиво пробормотал тогда Чарли. На следующий день, прежде чем высадить меня из машины, он отдал мне крошечный газовый балончик — на всякий случай. — От придурков, — подмигнул мне Чарли, погладив по коротким волосам напоследок. — Спасибо, — сказала я, опуская голову и просто наслаждаясь нехитрой лаской. В книгах Чарли был описан как немного нервный, вечно смущающийся и не знающий, куда себя деть отец. Здесь такого не было. Он оказался классным мужиком, с которым легко говорить обо всём на свете. Главной чертой Чарли была не ненавязчивость, как думала канонная Белла. Его главная черта — семейственность. Готовность сделать что угодно для тех, кого Чарли «принял в стаю» и посчитал своим. Может, поэтому он и подружился с индейцем Билли Блэком, кто знает. В старшей школе Форкса училось что-то около четырёх сотен детишек. К счастью, Чарли закинул меня сюда рано, потому что спешил в участок, и с этими любопытными бабуинами я пока не встретилась. Удалось решить чисто административные вопросы в спокойной обстановке, пока работники школы ещё не были поставлены на уши нервными учениками, не желающими возвращаться под крышу любимого заведения. В отличие от Беллы, я не переводилась в середине года, а как белый человек пришла в начале. Ажиотажа это, конечно, не уберёт насовсем… но, может, хотя бы его будет поменьше. Ведь у детишек куча других интересных новостей после лета, проведённого порознь. Обстановка в старшей школе Форкса была расслабленной. Америку ещё не лихорадило из-за учеников, которые расстреливали своих одноклассников, так что здесь не было ни обязательной формы, ни заборов в два метра, ни металлоискателей на входе. Вроде бы последние начинали вводиться в больших городах, но Форкс не мог похвастаться размерами, и люди здесь были попроще. Сама школа — несколько квадратных зданий из тёмно-красного кирпича. Вокруг них асфальт с парой спасшихся от закатывания в него чахлых кустиков и с одним-единственным деревом. Если честно, то на фоне зелёного великолепия окружающей природы этот бетонно-кирпичный кусок реальности выглядел довольно убого. Возле главного здания была парковка. Какое-то время я просто стояла и смотрела на прибывающие машины, пытаясь проникнуться любовью к автомобилям; выходило с трудом. Единственный раз, когда я чувствовала что-то к машине, было во времена моего студенчества. Тогда я, переходя дорогу, увидела бэху S-класса. Чёрная, чистенькая, с хищными фарами и грацией в каждом изгибе корпуса… красавица, а не тачка. И всё. Больше я ни разу не встречала ни одной машины, что привела бы меня хотя бы в подобие этого восторга. Слабачьё, а не тачки! Погода радовала мелким дождиком, который иногда невежливо шлёпал крупными каплями мне по голове, и туманом, что стелился у ног верным псом. В Форксе была высокая влажность круглый год, и у Чарли, к примеру, дома имелся агрегат, который высушивал воздух. Каждый вечер папа, — какое это всё-таки странное слово, — вытаскивал фырчащий механизм, пахнущий металлом, и просушивал дом; по пятнадцать минут работы агрегата на комнату, окна нужно обязательно закрыть. Итог — никакой плесени. Говорю же, Чарли умный и рукастый. И душевный. Он мне нравился намного больше Фила с его излишней любовью к Рене. Дети, поднимающиеся мимо меня в корпус школы, — стояла я на лестнице, лениво привалившись боком к поручню и нещадно моча свою чёрную толстовку, — с интересом поглядывали на меня, но не подходили. Я даже догадывалась, из-за чего: чёрные круги под глазами, мрачный взгляд и бритая голова делали домашнюю девочку Белз Свон похожей на анархистку или панка. Я могла быть милейшим человеком, но при этом в зеркале отражалась краля, с которой нормальные родители запрещают общаться своим любимым деткам. Пришествие Калленов было феерией. Дорогие тачки въехали на территорию школы и практически синхронно припарковались с первого раза в самые узкие местечки. Машины у наверное-вампиров были классными, но не шли ни в какое сравнение с моей деткой, которую я вряд ли увижу в ближайшие годы. В универе я училась в две тысячи… эм… семнадцатом году. Наверное. Ну точно не в пятом. Мне в пятом девять лет было. Каллены были белыми, — сверкающими, хе, — воронами среди обычных смертных. Они привлекали взгляд своей гипнотической красотой; особенно выделялась шикарная блондинка Розали. Прекрасная девушка с очень сложной судьбой… с другой стороны, я за свою недолгую жизнь и не таких историй наслушалась. Одна другой хлеще. Каллены были бледными и красивыми, как статуи. Производили они странное впечатление: вроде бы их хотелось рассматривать, как экспонаты в музее, но при этом внутри что-то напрягалось, когда ты начинаешь это делать. Примерно такое же чувство у меня вызывали косатки или тигры, которых я видела в неволе. Хищники, что поделать. Было довольно странно осознавать, что вот эти красавчики могут просто в один кусь убить человека. Что я — их еда по природе; в вампирском существовании семейки я больше не сомневалась. То, что Каллены отказались от естественного для их вида рациона, было забавно и одновременно вызывало некоторое уважение. Не слишком сильное, впрочем. В моём понимании, Каллены в любом случае испытывали бы голод по крови; так какая разница, чем его утолять, если по итогу ты всё равно остаёшься неудовлетворённым вампиром с печкой в горле. От идеальной компашки отделилась низенькая девушка. Эльф Санты со взъерошенными волосами и высоким голосом, Элис Каллен. Под подозрительными взглядами своей семьи, — и особенно Джаспера, — это волшебное создание проскакало через всю парковку, взлетело по ступенькам и замерло прямо рядом со мной, источая волны позитива. — Привет! Очень приятно познакомиться! Я Элис! Она схватила меня за руку и принялась трясти её вверх-вниз, источая позитив и сияние во все стороны. Странно только, что от этого маленького солнца кожа других вампиров не сверкала своим алмазным покровом. — Белз, — представилась я, чувствуя себя немного глупо; она же точно знала, и как меня зовут, и в каких мы будем отношениях, и… — Мы будем дружить? — Я очень аккуратно ем! — заверил меня этот волшебный эльф. Фыркнув, я вытянула руку из холодных маленьких ладошек. — О, ну это всё объясняет, конечно. На самом деле, это действительно объясняло многое. Но вот для вампиров и замершего школьного двора наш разговор был чем-то из разряда рассуждений Полумны Лавгуд про морщерогих кизляков, мозгошмыгов и прочую слишком волшебную для мира магов дребедень. — А ещё я никогда никуда не денусь, это я тебе точно могу обещать, — улыбнулась Элис. Я моргнула. Однако эльф даже не дала мне никакого шанса обработать последнюю фразу, сразу затараторив: — У тебя сейчас английский, да? О, я знаю, где это. Я могу тебя проводить! — Твоя семья не будет против? — Пфе, — Элис сморщилась и высунула кончик очаровательно розового языка. — Пускай помучаются от любопытства. Jingle bells, jingle bells. Jingle all-the-way! Я хмыкнула, разгадав простенький манёвр. Если Эдвард на самом деле читал мысли, — судя по всему, так и было, если учитывать, что Элис видела будущее, — то назойливая песенка про рождественские бубенчики могла стать тем самым белым шумом, который скроет мысли провидицы от телепата. Ну а выбор песни наверняка из-за меня. Непонятно только, что это: ассоциация из-за имени или же Элис что-то увидела. Ой, да с другой стороны — а не похрен ли? Настроение у меня быстро рухнуло вниз. За секунду из приподнятого благодушия я скатилась до чёрного раздражения. Элис, заметив, как я нахмурилась, сразу же прекратила петь и с беспокойством вгляделась в моё лицо. — Давай номерами обменяемся, — сказала я, вытаскивая мобильник. — А сейчас я сама до класса дойду, извини. — Без проблем. Диктую. Записав номер, я скинула Элис смайлик по СМС и ушла, даже не попрощавшись. Если честно, то собственной невежливости я не заметила, потому что спешила в туалет. Меня тошнило. В туалете меня не вырвало, хотя блевота подкатывала к самому горлу и жгла изжогой пищевод. Напившись воды из-под крана, я умылась и какое-то время глубоко дышала, пытаясь прийти в себя. Перепады настроения при депрессии — это тоже нормально. Меня обычно выбешивает всё подряд; вспыхнуть могу от любой мелочи. Но вот тошноты раньше не было, как и таких резких приступов упадка. Что за херня, блядь… мало мне приколов с обустройством в новой жизни, так ещё и это подъехало. Может, ассоциация какая сработала? Но ведь настроение у меня упало не после того, как Элис сказала, что она никуда не денется, а после строчки из песенки. Значит… Да плевать, блядь, что это значит. Голова мне новая нужна, вот что. Эта сломалась, нужно отнести в сервис для замены деталей. На английский я пришла вовремя. В отличие от канонной Беллы, которая предметы выбирала, видимо, просто чтобы выбрать, я к делу подошла с заметной основательностью. Выбор у меня стоял, как и в прошлой жизни, между двумя дорогами: ветеринария или писательство. А может, стоило совместить оба пути… так что для изучения я взяла всё, что могло мне помочь и как будущему кошкодоктору, — собакодоктору, короводоктору, животнодоктору, — и как будущей мировой знаменитости. Проще говоря, ходить мне теперь и на химию с биологией, — и с Эдвардом, если я не ошибаюсь, — и на английский с литературой, и на кучу других предметов. Два выбранных направления были совершенно разными, так что расписание у меня оказалось просто пиздец. Честно скажу: обилием информации и занятостью я планировала забить голову до полной отключки, чтобы поменьше думать. Хоть я и старалась не вспоминать прошлую жизнь, а по ночам всё равно то и дело срывалась на позорное скуление и плач. Ко мне даже Чарли заглядывал; ох уж и пересрал он, когда спустился на кухню попить водички, а я на диване в гостиной давилась слезами по своему прошлому. Чарли был золотым отцом, это я ещё по канону знала. Он пережил депрессию Беллы в другой вселенной, когда Эдвард повёл себя как мудак, и переживал мои тихие истерики в этой, когда я не могла смириться со своей новой реальностью. Прошло больше месяца, а я всё ещё находилась на стадии отрицания: мне постоянно казалось, что я скоро проснусь, и всё вокруг окажется просто затянувшимся сном. У меня такое бывало. Я несколько раз во сне целую жизнь проживала, от подросткового возраста и до самой смерти в старости. Интересный опыт, но возвращаться в реальность после таких сновидений крайне сложно; ты смотришь по сторонам и пытаешься вспомнить, что было вчера. Ведь тебе кажется, что прошла куча времени… К счастью, мозг за пару часов вытаскивает нужные тебе воспоминания на поверхность. А сон остаётся сном: твоим ярким воспоминанием, долгой историей, которую никто кроме тебя не узнает. Волшебной сказкой, что происходит когда-то и где-то, но точно не здесь и не сейчас. В классе я получила учебники, — их выдавал преподаватель прямо на первом уроке, — и села на свободное место у окна. Парты здесь были широкими, за ними и вчетвером можно поместиться, однако посадочных места за этим пространством только два. В соседи мне достался темноволосый парень со сверкающими от любопытства глазами. В фенотипе у него явно были и азиаты, и индейцы; результат подобного смешения рас мог оказаться потрясающим, если бы мой сосед хоть немного ухаживал за кожей, а не положил на неё, позволяя цвести на лице не просто прыщам, а целым гнойным вулканам. — Привет! — громко воскликнул человек, чьё лицо рыдало по Зинериту. — Я Эрик! — Привет, Эрик, — ответила я, открывая учебник и чувствуя себя человеком на собрании анонимных алкоголиков. — Я Белз. Прыщавый энергично вздохнул. Он что, ред булл вместо воды хлещет, раз его настолько переполняет энергия? — Новенькая! — сказал он, будто зачитал мне диагноз. — Круто! Мне тётя, она в школе работает, сказала, что ты к нам переведёшься, потому что твой отец, который шериф, очень просил поторопиться с документами. Что не так? Почему такая спешка? Ты кого-то пристукнула в своём прошлом месте обитания, а? А с волосами что? Это как-то связано, да? Наверняка связано, девушки часто вымещают злость на волосах. Так что, ты кого-то убила волосами и избавилась от орудия убийства, а? Я говорила, что на фоне депрессии легко раздражаюсь? Именно это и произошло. Я повернулась к прыщавому Эрику, который надёжно уплыл в бескрайние воды своих фантазий, не видя, как у меня внутри разгарается пожар гнева. О, да, именно гнева; я быстро перепрыгнула через озерцо раздражения, которое даже не заметила, и перешла к следующей стадии бешенства. А учитывая, что Эрик и не задумывался о том, чтобы заткнуться… Кажется, папе Чарли придётся или закапывать вместе со мной труп, или арестовывать меня, или использовать весь свой авторитет, чтобы меня отмазать. Я только открыла было рот, чтобы выдать Эрику точный маршрут, куда парень может проследовать со всеми своими предположениями, — этот прыщавый дрищ даже подошёл близко к настоящей причине моего перевода, между прочим, — как меня словно закутали в мягкое пушистое одеяло. Плечи у меня расслабились, руки опустились. Я выдохнула, словно до этого долгое время задерживала дыхание. Стало легко и до того хорошо, что у меня почти цветы распустились в грудной клетке. И это было точно не ханахаки. Я растерянно оглянулась по сторонам и почти не удивилась, когда увидела Джаспера. Вампир сидел на самой последней парте, подальше от окна; складывалось впечатление, что он пытался спрятаться в тени угла классной комнаты. Сидел вампир в одиночестве, но при этом его вещи оказались разложены исключительно на половине парты. Яркие золотые глаза смотрели на меня, не моргая. Ну да, вампирам это и не нужно, вроде бы. Интересно, а как для них ощущается пыль, что опускается на глазное яблоко? Кивнув Джасперу в благодарность, я совсем не ожидала увидеть ответный кивок. Затем вампир легко побарабанил пальцами по свободному месту рядом с собой, делая не двусмысленный намёк. Я встала со своего места, быстро собрала учебники и канцелярию, но замешкалась, когда взяла рюкзак: забыла, что он открыт, и в итоге высыпала всё содержимое на пол. По классу пошли смешки, но я-то была в тёплом одеяле способностей Джаспера, так что класть хотела на самоутверждение подростков за счёт неудачи другого человека. Сев рядом с партой, я принялась собирать свои пожитки. Эрик смотрел на меня из-за больших очков и плохо подстриженной чёлки. — Ты чего, отсаживаешься? — искренне не понял моего манёвра говорун. — Почему? — Потому что пошёл нахуй, — сказала я, сохраняя спокойствие дзен-буддиста. — Мисс Свон! — возмутился моему ответу учитель английского. — Мы не используем обсценную лексику в стенах этого заведения! Как вам не стыдно, вы же дочь шерифа! Такая попытка уязвить меня через Чарли вызвала приступ умиления. Или это Джаспер виноват? Расслабил меня, как после сеанса массажа! «Мой отец знает о существовании мата, учитель, — хотела бы сказать я. — Думаете, во время задержания он предлагает преступникам сдаться, используя высокий стиль? Да и о том, что я ругаюсь, он тоже знает. И при чём тут профессия моего отца вообще?» Вместо этого я нежно улыбнулась и сказала: — Простите, больше не повторится. Джаспер, выползший из своего угла, помог мне собрать и перенести вещи; судя по обиженному взгляду прыщавого Эрика, — вроде парень ещё и газету вёл, нет? — быть мне самой обсуждаемой персоной в этой школе ещё долго. Может даже что-то придумает; у него хорошо с воображением, как оказалось. — Спасибо, — сказала я Джасперу, когда мы уселись. Вампир молча кивнул и пододвинул ко мне маленькую коробочку. Внутри оказались духи, которыми я сразу воспользовалась; ясно же, что нужны они, чтобы хоть немного перебить "песню" моей крови. Запах… мой любимый D&G, The one Essence. Удивительно, потому что парфюм на рынке появился только в две тысячи пятнадцатом. Мой удачный год, получается. Истории Ледибаг и Кота Нуара вышли, духи мои выпустили, бэха тоже где-то в этот период мелькала, ещё и с ненавистной школой распрощалась. Но последнее неточно, потому что я не помнила год своего выпуска. После того, как я использовала духи, Джаспер стал вести себя немного свободнее: уже не так жался к стенке и выглядел более расслабленным. Я же просто наконец отдыхала в объятиях чужой силы; пускай моё спокойствие и хорошее настроение было наигранными, сознание всё равно получило часть своего расслабления и отошло на пару шагов от контролируемого безумия. — Элис обошла несколько городов в поисках этого запаха, — внезапно сказал Джаспер спустя где-то пятнадцать минут после начала урока. - Она сейчас в администрации, меняет своё расписание. Учитель успел провести перекличку, нехорошо запнувшись перед моей фамилией. Что-то мне подсказывало, что с английским у меня могут быть проблемы в будущем и при сдаче экзаменов. Ну да ладно, на оценки я забила ещё после первого курса в университете. Стандартно получая пятёрки по предметам, я не знала по ним ровным счётом ничего. Ласково погладив изящный флакон, — он был вытянутым и овальным, совсем не напоминая об оригинальной упаковке Дольче, в которой выпускали парфюмерную композицию, — я улыбнулась. — Сделала сама, да? Джаспер кивнул, не удивлённый моей проницательности. — Она много про тебя говорила в последнее время. Но при Эдварде начинала петь рождественские песни. Никто не понимал, почему именно их, а сегодня ты представилась колокольчиками, и всё вроде бы встало на свои места… Пришла очередь нашей парты зачитывать кусок текста из учебника; если бы не подсказка Джаспера, то я бы точно села в лужу на первом же уроке английского. Но вампир быстро указал мне на нужный абзац, и дело пошло неплохо. Мне даже ни одного замечания по произношению или интонации не сделали, хотя препод у нас вроде бы попался придирчивый… или это было просто первое впечатление, не совсем верное? Джаспер идеально отчитал свой текст, после чего посмотрел на меня. Я на него. В глазах вампира не было видно ни дружелюбия, ни неприязни; он, словно профессиональный мясник, осматривал меня и разбирал на части. Депрессию отдельно от суицидальных мыслей, внутренний приутихший оптимизм и тягу к еде отдельно от стремления к популярности с деньгами и от любви к похвале. Детские травмы в одну коробочку, взрослые переживания в другую. Под золотым взглядом я чувствовала себя капустой, с которой снимают слой за слоем. Я не сомневалась, что бывший солдат Джаспер уже разобрал меня на составляющие, обдумал возможную пользу от общения со мной и возможную опасность. Вот у кого была сложная история; помнится мне, что Белла в каноне после своего обращения испугалась Джаспера, ведь у того на коже была целая история шрамов и укусов… Я положила ладонь на запястье Джаспера и блаженно улыбнулась. Хейл с сомнением посмотрел на меня, снизил интенсивность «объятий» эмоционального одеяла, но руку я не убрала. Без депрессии и мрака, держащего моё сердечко в когтистой лапе, мне хотелось касаться приятных мне людей. И нелюдей. Джаспер сейчас определённо был в списке тех, кому достанется от моей повышенной тактильности. — Спасибо тебе, — сказала я, благодаря в этот раз сама не зная за что. За минуты отдыха от черноты? За то, что Джаспер помог мне не сорваться на тупого прыщавого подростка? Или, может, за помощь при сборе упавших вещей? Или за возможность спокойно посидеть на уроке, спрятавшись в тени, которую до меня уже занял кто-то другой? — За что? — спросил Джаспер, немного наклоняясь ко мне. А может и за помощь с английским текстом. Причин было так много! — За всё и сразу, — улыбнулась я, сжимая пальцами его холодное запястье. — Сам ведь чувствуешь. Сила моей благодарности, видимо, была так велика, что пробила и Хейла: прищурившись, Джаспер в итоге кивнул и едва заметно улыбнулся. Самыми уголками губ. Но разве это не прогресс?